Посреди лезвенной цепи зияла прореха — след взрыва плазменной гранаты. Приличных размеров яма, на дне которой на боку лежал ‘Длеб-Каб’ с развороченной кабиной, еще курилась дымком. Яму окружал пузырящийся, но быстро остывающий невысокий черный вал, которым стало покрытие трассы. Микроавтобус влетел в прореху, давя обугленные лезвенные листья, развернулся и встал. Обе амфибии были уже далеко впереди, на большой скорости приближаясь к автономии: водители в них погибли вместе с охраной, и навигационная система шоссе, определив критическое изменение курса, взяла на себя управление. По идее, она должна была остановить машины, после чего дать сигнал на космодром, но трудяга-Вомбат и тут показал себя во всей красе: красные огни навигационки вдоль шоссе всполошено перемигивались, однако сделать она ничего не могла. Амфибии, увеличивая скорость, мчались дальше.
— Быстро, быстро! — орал Шунда, брызгая слюной.
Тишка, раскрыв задние дверцы, опустил пандус; Магадан вытащил наружу и потолкал к яме куб плазменного резака на воздушной подушке. Прихватив большой белый сверток, Одома выбрался из микроавтобуса.
Резаком быстро вскрыли заднюю часть спецфургона. Помимо прочего в самый последний момент спецы ‘Вмешательства’ установили сигнальный модуль, наличие которого не успели зафиксировать в технической документации, скопированной Вомбатом. Выявив внеплановую остановку и нарушение герметизации, модуль активировал радиомаяк, и через мгновение волна СоУ, сигнала-об-угрозе, затопила эфир.
Сигнал приняла аппаратура парящего над шоссе в средних слоях атмосферы милитари-острова тибетцев. Там отреагировали — в необъятном дне острова раскрылись люки, из стартовых шахт вылетело три модуля, крупногабаритный «Орлан» и два небольших «Махаона». В нижней части «Орлана» темнели жерла шести импульсных гидродинамических лазеров, управляемых компьютером.
Магадан, отключив электроннолучевую защиту багажного отсека, выпучил глаза на то, что стояло в кузове.
— А как ты ею управлять будешь, командир? — спросил он.
— Потом разберемся... — Шунды, развернув белый сверток, набросил на Машину липкую сетку. — Помогай! С другой стороны держи! Оборачивай! Давай, теперь тянем ее!
Они отволокли Машину к микроавтобусу, кое-как втащили по пандусу и поставили внутри, приторочив сетку к торчащим из стенок карабинам. Магадан покатил было к яме за резаком, но Шунды выкрикнул:
— Все, время! Пусть лежит, там наших отпечатков нет!
Над корпоративным шоссе нарастал пронзительный вой снижающихся с предельной скоростью модулей «Вмешательства». «Махаоны» на бреющем полете разлетались веером, окружая место событий. По темно-серому полотну от космодрома уже неслись амфибии корпоративного дивизиона.
У импульсных лазеров видимые лучи отсутствуют, и для прицеливания используются маломощные лазеры непрерывного действия с неодимовой накачкой, дающей зеленую гармонику. Сенсоры «Орлана» засекли микроавтобус. Сервомоторы оружейных турелей синхронно переместили стволы, и шесть зеленых точек на мониторе в кабине модуля слились в одну.
«Солнечная батарея» на крыше микроавтобуса приподнялась, из круглых ячеек, прорвав имитационную металлопленку, выстрелило три десятка микроракет. Они разлетелись, оставляя за собой белые дымные следы. «Махаоны», уже окружившие похитителей, и висящий над шоссе «Орлан» взорвались. А впереди амфибии, полные мертвых тел, врезались в «Супер-Ворота от ФУРНИТУРЫ», установленные на контрольно-пропускном пункте, взорвали их вместе с двумя выскочившими из будки охранниками и расчистили проезд. До квартала, тянувшегося вокруг общежитий Красного Корпуса, звук взрывов, конечно, не долетел.
— Истеблишмент — это... ну как бы правящая верхушка. В данном случае это те, кто формируют идеологию современной науки, понимаешь? — с умным видом разъяснял Данислав. — Он здесь сосредоточен. Вообще у нас наука слегка застопорилась, потому что затраты на нее стали очень уж большими, эксперименты, чтоб что-то новое узнать, суперсложные теперь. Но все равно всяким корпорациям образованные спецы нужны. А спецы эти обучаются в Университетах. Потому подсознание здесь богатое, и Ректоры влияние имеют.
Ната, держащая его под руку, рассеяно лизала мороженное и вовсю глазела по сторонам.
— Молодые все... Смотри, почти совсем стариков нету.
— Ясное дело. Сюда из обоих Сознаний подростков отправляют учиться. В Дублине вроде как свои Университеты имеются, конкурирующие, но они пожиже будут.
— И что, всех берут?
— Нет, ну не всех подряд, конечно.
Мимо проехал человек в громоздком транспортном костюме, потом, держась за руки, пронеслась парочка молодых колесничих. Ната сбилась с шага, провожая их взглядом, и Дан спросил:
— Что такое?
— Не могу привыкнуть к этим... — пожаловалась она.
— Давно пора. Что с ними не так?
— Разве ты сам не видишь? Ног нет! Что они со своим телом сделали, зачем так?
— Надругательство над плотью? — спросил Дан.
— Что? Да! Надругательство... Это — грех.
— Грех? — удивился он. — Гм... Ты имеешь в виду, насильственное изменение того, что создано «по образу и подобию»?..
Неужто она верующая? Они ни разу не разговаривали на эти темы, да и не замечал Данислав в Нате никогда склонности к религии. Собственно, какая теперь религия? Бог, кто бы он ни был, давно убит технологиями, зачастую настолько сложными, что они напоминают чудо. Были люди, почитающие электронный Парк, как новую землю обетованную, были те, кто всерьез утверждал, что в Антарктиде есть воронка, покрытая слоем льда, на дне которой, в центре земли, сидит плененный Люцифер, и организовывали экспедиции с целью найти и освободить его — потому что поклонялись Несущему Свет и верили, что свет этот есть избавление; были герметики, раскапывающие руины Эль-Харры, чтобы найти погребенные останки и возродить Триждывеличайшего. Радикальное крыло Гринписа провозгласило, что вся планетарная флора есть «разобщенный творец», и превращала своих адептов в овощеподобные тела, лишенные разума — в, соответственно, «клетки творца» (хотя она не являлась самой радикальной группой в Гринписе, ультра-радикалы из этой организации утверждали, что на самом деле никакой флоры не существует — впрочем, и эти не переплюнули Метагениев из церкви Новой Дискордии, провозгласивших, что не существует Земли). Была автономия ивактов, которые полагали, что люди и боги равны, множество богов обитает на планете, каждая вещь — это бог, который сознательно сделал свою плоть доступной людям. Культ Неукротимого Зулуса поклонялся невидимому чернокожему великану (Земля была правым яичком в мошонке этого великана, а Луна — недоразвитым левым, люди же являлись сперматозоидами), а Иллюуилсоняне утверждали, что на самом деле человечество погибло еще в 1908 году, когда планета столкнулась с гигантской кометой из антивещества, и теперь люди, сами того не ведая, обитают в Чистилище, расположенном на дне черной дыры. Коммерческая Церковь ЛаВея зарабатывала на прихожанах — вполне честно, потому что такой заработок и был основной целью, о чем сообщалось в ее программном манифесте; клики предполагалось тратить на убийства людей, поскольку люди, по мнению основателей церкви, являлись главной проблемой человечества — хотя на самом деле все пожертвования попадали в карман основателями, прихожан обманывали, о чем, впрочем, в том же манифесте недвусмысленно сообщалось... Было много чего — но Бога теперь не стало.
— Мне неприятно на них смотреть, — заключила Ната.
Он развел руками.
— Тут уж ничего не поделать, придется привыкать. Такие штучки будут чем дальше — тем больше распространяться.
Она доела мороженое, и тут с другой стороны улицы к ним танцующей походкой направился пиаробот из красной пластмассы. Голова его выглядела как гладкий чуть сплюснутый с боков шар; в передней части желтая пластиплоть уже менялась, текла, выстраивая черты, напоминающее лицо Наты. Пиаробот успел просканировать потенциальных клиентов, воспользовавшись загруженной в него программой физиогномики, выявил более податливого и теперь подделывался под его внешность. Почему-то психологи, трудящиеся на контору, которой принадлежали городские рекламные автоматы, решили, что такой финт ушами расположит реципиента к доверию и поможет втюхать ему товар.
Вообще пиароботы были, на взгляд Данислава, странноватой технологией. Предполагается, что реклама охватывает приличную группу населения. Висит, допустим, над шоссе блистающий огнями, играющий оглушительные мелодии, вопящий на разные голоса голографический бигборд, а под ним каждую минуту в обе стороны проносятся десятки машин — и все, кто сидят в салонах, волей-неволей бросают на него взгляды. Даже плавающие по улицам голо-буйки рассчитаны на захват внимания групп, а не единиц. Пиаробот же мог потратить полчаса только на одного клиента, убеждая его что-нибудь купить. Хотя, с другой стороны, они не только рекламировали — они зачастую и продавали рекламируемый товар, если, конечно, размеры и вес позволяли таскать его за собой, то есть являлись скорее механическими коммивояжерами.
Ната второй рукой ухватила Дана за локоть, и он прошептал, заранее радуясь:
— Смотри, что сейчас будет.
Пиаробот напоминал человека, то есть имел две руки, две ноги и голову, но разумного в нем не было ничего, простая операционка с набором несложных действий и удаленным сетевым доступом.
— Новый маршрут наземного транспорта! — загудел он издалека, растапливая пластиплоть в улыбке, протягивая билеты и одновременно высвечивая над головой рекламную картинку с изображениям вездехода странной формы. — Первые рейсы — за десять процентов стоимости, напитки в салоне бесплатно...
Как только он вошел в круг пятиметрового диаметра, внутри Дана включилась мощная прога. Голос пиаробота стал очень высоким, слова слились, — а потом что-то щелкнуло, и сразу же изображение на голограмме сменилось: теперь там содрогалась в экстазе натуральная, всамделишная шведская групповуха, персон так на семь-восемь — из-за того, что они переплелись, точно сосчитать не представлялось возможным. Голос пиаробота совсем смолк, руки задрожали, рассыпав билеты по мостовой, из динамика полились ахи и охи: звуковой ряд, сопровождающий веселое действо, демонстрируемое теперь голо-проектором автомата.
Он побрел прочь, оглашая улицу страстными стонами, экстатически дергаясь и подпрыгивая, будто наглотался амфетаминов. Несколько идущих навстречу прохожих отскочили, проезжающий мимо колесничий крутанулся вокруг оси и встал, изумленно пялясь на свихнувшийся автомат. Засмеялись какие-то студенты.
— Пошли быстрее, — Дан потянул Нату за угол, но она успела подхватить с мостовой один из билетов.
Когда они отошли на квартал, он замедлил шаг.
— Что это такое было? — спросила Ната.
— У меня ведь антивирус... — Данислав все еще ухмылялся. — В него, понимаешь, по моей просьбе добавили утилиту, которая воспринимает подобную рекламу как вирусную атаку. Такими пиароботами управляют через геовэб, и этот мой антивирус... Ну, он как бы видит, что ко мне приближается враждебная программа, и валит ее. Расстраивает двигательные функции, а потом заставляет транслировать любой случайный поток из геовэба. Вообще, робот передает запись от своих хозяев. Там кремниевый модулятор, который расщепляет два фазированных световых луча... Ну, это, в общем, полупроводниковая фотоника, это сложно. Я сам это плохо понимаю. Короче, антивирус принуждает его выловить любой случайный поток из сети. Там же постоянно кто-то с кем-то файлами обменивается. Но это у меня запрещенный софт, с таким лучше бюрикам не попадаться...
Ната улыбалась и кивала. Потом вспомнила прерванный появлением рекламного автомата разговор.
— Даник, я все-таки не пойму, почему именно ноги? Если умеют делать такое... Почему другое что-то не меняют?
— Колесо было величайшим изобретением человечества, — авторитетно заявил Дан. — Очень сильно повлияло на прогресс. Но колесами в природе никто не обладает, это чисто искусственная штука. Люди тысячелетиями использовали разные повозки, передвигающиеся на колесах. А теперь вот решили и сами... Ты видела, с какой скоростью они двигаются?
— Но ведь ноги! — не унималась Ната. — Они же... Ну вот у женщины — когда красивые ноги, ведь на них приятно смотреть, правильно? И трогать их. Я имею в виду — вам приятно. Мужчинам. И мужские ноги, когда они хорошей формы, то...
Данислав возразил:
— Послушай, но ведь у меня телесный софт прошит, ведь ты знаешь! Это тебя не смущает?
— Так его не видно, — возразила она.
— Ну так что же... Все равно, дело просто в привычке. Среди колесничих уже тоже конкурсы красоты проводятся. И колопорно тоже уже есть. ‘Сладкий изгиб’ вот — не смотрела такое видео?
— Не смотрела! — испугалась она.
— Когда вернемся — я тебе покажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Быстро, быстро! — орал Шунда, брызгая слюной.
Тишка, раскрыв задние дверцы, опустил пандус; Магадан вытащил наружу и потолкал к яме куб плазменного резака на воздушной подушке. Прихватив большой белый сверток, Одома выбрался из микроавтобуса.
Резаком быстро вскрыли заднюю часть спецфургона. Помимо прочего в самый последний момент спецы ‘Вмешательства’ установили сигнальный модуль, наличие которого не успели зафиксировать в технической документации, скопированной Вомбатом. Выявив внеплановую остановку и нарушение герметизации, модуль активировал радиомаяк, и через мгновение волна СоУ, сигнала-об-угрозе, затопила эфир.
Сигнал приняла аппаратура парящего над шоссе в средних слоях атмосферы милитари-острова тибетцев. Там отреагировали — в необъятном дне острова раскрылись люки, из стартовых шахт вылетело три модуля, крупногабаритный «Орлан» и два небольших «Махаона». В нижней части «Орлана» темнели жерла шести импульсных гидродинамических лазеров, управляемых компьютером.
Магадан, отключив электроннолучевую защиту багажного отсека, выпучил глаза на то, что стояло в кузове.
— А как ты ею управлять будешь, командир? — спросил он.
— Потом разберемся... — Шунды, развернув белый сверток, набросил на Машину липкую сетку. — Помогай! С другой стороны держи! Оборачивай! Давай, теперь тянем ее!
Они отволокли Машину к микроавтобусу, кое-как втащили по пандусу и поставили внутри, приторочив сетку к торчащим из стенок карабинам. Магадан покатил было к яме за резаком, но Шунды выкрикнул:
— Все, время! Пусть лежит, там наших отпечатков нет!
Над корпоративным шоссе нарастал пронзительный вой снижающихся с предельной скоростью модулей «Вмешательства». «Махаоны» на бреющем полете разлетались веером, окружая место событий. По темно-серому полотну от космодрома уже неслись амфибии корпоративного дивизиона.
У импульсных лазеров видимые лучи отсутствуют, и для прицеливания используются маломощные лазеры непрерывного действия с неодимовой накачкой, дающей зеленую гармонику. Сенсоры «Орлана» засекли микроавтобус. Сервомоторы оружейных турелей синхронно переместили стволы, и шесть зеленых точек на мониторе в кабине модуля слились в одну.
«Солнечная батарея» на крыше микроавтобуса приподнялась, из круглых ячеек, прорвав имитационную металлопленку, выстрелило три десятка микроракет. Они разлетелись, оставляя за собой белые дымные следы. «Махаоны», уже окружившие похитителей, и висящий над шоссе «Орлан» взорвались. А впереди амфибии, полные мертвых тел, врезались в «Супер-Ворота от ФУРНИТУРЫ», установленные на контрольно-пропускном пункте, взорвали их вместе с двумя выскочившими из будки охранниками и расчистили проезд. До квартала, тянувшегося вокруг общежитий Красного Корпуса, звук взрывов, конечно, не долетел.
— Истеблишмент — это... ну как бы правящая верхушка. В данном случае это те, кто формируют идеологию современной науки, понимаешь? — с умным видом разъяснял Данислав. — Он здесь сосредоточен. Вообще у нас наука слегка застопорилась, потому что затраты на нее стали очень уж большими, эксперименты, чтоб что-то новое узнать, суперсложные теперь. Но все равно всяким корпорациям образованные спецы нужны. А спецы эти обучаются в Университетах. Потому подсознание здесь богатое, и Ректоры влияние имеют.
Ната, держащая его под руку, рассеяно лизала мороженное и вовсю глазела по сторонам.
— Молодые все... Смотри, почти совсем стариков нету.
— Ясное дело. Сюда из обоих Сознаний подростков отправляют учиться. В Дублине вроде как свои Университеты имеются, конкурирующие, но они пожиже будут.
— И что, всех берут?
— Нет, ну не всех подряд, конечно.
Мимо проехал человек в громоздком транспортном костюме, потом, держась за руки, пронеслась парочка молодых колесничих. Ната сбилась с шага, провожая их взглядом, и Дан спросил:
— Что такое?
— Не могу привыкнуть к этим... — пожаловалась она.
— Давно пора. Что с ними не так?
— Разве ты сам не видишь? Ног нет! Что они со своим телом сделали, зачем так?
— Надругательство над плотью? — спросил Дан.
— Что? Да! Надругательство... Это — грех.
— Грех? — удивился он. — Гм... Ты имеешь в виду, насильственное изменение того, что создано «по образу и подобию»?..
Неужто она верующая? Они ни разу не разговаривали на эти темы, да и не замечал Данислав в Нате никогда склонности к религии. Собственно, какая теперь религия? Бог, кто бы он ни был, давно убит технологиями, зачастую настолько сложными, что они напоминают чудо. Были люди, почитающие электронный Парк, как новую землю обетованную, были те, кто всерьез утверждал, что в Антарктиде есть воронка, покрытая слоем льда, на дне которой, в центре земли, сидит плененный Люцифер, и организовывали экспедиции с целью найти и освободить его — потому что поклонялись Несущему Свет и верили, что свет этот есть избавление; были герметики, раскапывающие руины Эль-Харры, чтобы найти погребенные останки и возродить Триждывеличайшего. Радикальное крыло Гринписа провозгласило, что вся планетарная флора есть «разобщенный творец», и превращала своих адептов в овощеподобные тела, лишенные разума — в, соответственно, «клетки творца» (хотя она не являлась самой радикальной группой в Гринписе, ультра-радикалы из этой организации утверждали, что на самом деле никакой флоры не существует — впрочем, и эти не переплюнули Метагениев из церкви Новой Дискордии, провозгласивших, что не существует Земли). Была автономия ивактов, которые полагали, что люди и боги равны, множество богов обитает на планете, каждая вещь — это бог, который сознательно сделал свою плоть доступной людям. Культ Неукротимого Зулуса поклонялся невидимому чернокожему великану (Земля была правым яичком в мошонке этого великана, а Луна — недоразвитым левым, люди же являлись сперматозоидами), а Иллюуилсоняне утверждали, что на самом деле человечество погибло еще в 1908 году, когда планета столкнулась с гигантской кометой из антивещества, и теперь люди, сами того не ведая, обитают в Чистилище, расположенном на дне черной дыры. Коммерческая Церковь ЛаВея зарабатывала на прихожанах — вполне честно, потому что такой заработок и был основной целью, о чем сообщалось в ее программном манифесте; клики предполагалось тратить на убийства людей, поскольку люди, по мнению основателей церкви, являлись главной проблемой человечества — хотя на самом деле все пожертвования попадали в карман основателями, прихожан обманывали, о чем, впрочем, в том же манифесте недвусмысленно сообщалось... Было много чего — но Бога теперь не стало.
— Мне неприятно на них смотреть, — заключила Ната.
Он развел руками.
— Тут уж ничего не поделать, придется привыкать. Такие штучки будут чем дальше — тем больше распространяться.
Она доела мороженое, и тут с другой стороны улицы к ним танцующей походкой направился пиаробот из красной пластмассы. Голова его выглядела как гладкий чуть сплюснутый с боков шар; в передней части желтая пластиплоть уже менялась, текла, выстраивая черты, напоминающее лицо Наты. Пиаробот успел просканировать потенциальных клиентов, воспользовавшись загруженной в него программой физиогномики, выявил более податливого и теперь подделывался под его внешность. Почему-то психологи, трудящиеся на контору, которой принадлежали городские рекламные автоматы, решили, что такой финт ушами расположит реципиента к доверию и поможет втюхать ему товар.
Вообще пиароботы были, на взгляд Данислава, странноватой технологией. Предполагается, что реклама охватывает приличную группу населения. Висит, допустим, над шоссе блистающий огнями, играющий оглушительные мелодии, вопящий на разные голоса голографический бигборд, а под ним каждую минуту в обе стороны проносятся десятки машин — и все, кто сидят в салонах, волей-неволей бросают на него взгляды. Даже плавающие по улицам голо-буйки рассчитаны на захват внимания групп, а не единиц. Пиаробот же мог потратить полчаса только на одного клиента, убеждая его что-нибудь купить. Хотя, с другой стороны, они не только рекламировали — они зачастую и продавали рекламируемый товар, если, конечно, размеры и вес позволяли таскать его за собой, то есть являлись скорее механическими коммивояжерами.
Ната второй рукой ухватила Дана за локоть, и он прошептал, заранее радуясь:
— Смотри, что сейчас будет.
Пиаробот напоминал человека, то есть имел две руки, две ноги и голову, но разумного в нем не было ничего, простая операционка с набором несложных действий и удаленным сетевым доступом.
— Новый маршрут наземного транспорта! — загудел он издалека, растапливая пластиплоть в улыбке, протягивая билеты и одновременно высвечивая над головой рекламную картинку с изображениям вездехода странной формы. — Первые рейсы — за десять процентов стоимости, напитки в салоне бесплатно...
Как только он вошел в круг пятиметрового диаметра, внутри Дана включилась мощная прога. Голос пиаробота стал очень высоким, слова слились, — а потом что-то щелкнуло, и сразу же изображение на голограмме сменилось: теперь там содрогалась в экстазе натуральная, всамделишная шведская групповуха, персон так на семь-восемь — из-за того, что они переплелись, точно сосчитать не представлялось возможным. Голос пиаробота совсем смолк, руки задрожали, рассыпав билеты по мостовой, из динамика полились ахи и охи: звуковой ряд, сопровождающий веселое действо, демонстрируемое теперь голо-проектором автомата.
Он побрел прочь, оглашая улицу страстными стонами, экстатически дергаясь и подпрыгивая, будто наглотался амфетаминов. Несколько идущих навстречу прохожих отскочили, проезжающий мимо колесничий крутанулся вокруг оси и встал, изумленно пялясь на свихнувшийся автомат. Засмеялись какие-то студенты.
— Пошли быстрее, — Дан потянул Нату за угол, но она успела подхватить с мостовой один из билетов.
Когда они отошли на квартал, он замедлил шаг.
— Что это такое было? — спросила Ната.
— У меня ведь антивирус... — Данислав все еще ухмылялся. — В него, понимаешь, по моей просьбе добавили утилиту, которая воспринимает подобную рекламу как вирусную атаку. Такими пиароботами управляют через геовэб, и этот мой антивирус... Ну, он как бы видит, что ко мне приближается враждебная программа, и валит ее. Расстраивает двигательные функции, а потом заставляет транслировать любой случайный поток из геовэба. Вообще, робот передает запись от своих хозяев. Там кремниевый модулятор, который расщепляет два фазированных световых луча... Ну, это, в общем, полупроводниковая фотоника, это сложно. Я сам это плохо понимаю. Короче, антивирус принуждает его выловить любой случайный поток из сети. Там же постоянно кто-то с кем-то файлами обменивается. Но это у меня запрещенный софт, с таким лучше бюрикам не попадаться...
Ната улыбалась и кивала. Потом вспомнила прерванный появлением рекламного автомата разговор.
— Даник, я все-таки не пойму, почему именно ноги? Если умеют делать такое... Почему другое что-то не меняют?
— Колесо было величайшим изобретением человечества, — авторитетно заявил Дан. — Очень сильно повлияло на прогресс. Но колесами в природе никто не обладает, это чисто искусственная штука. Люди тысячелетиями использовали разные повозки, передвигающиеся на колесах. А теперь вот решили и сами... Ты видела, с какой скоростью они двигаются?
— Но ведь ноги! — не унималась Ната. — Они же... Ну вот у женщины — когда красивые ноги, ведь на них приятно смотреть, правильно? И трогать их. Я имею в виду — вам приятно. Мужчинам. И мужские ноги, когда они хорошей формы, то...
Данислав возразил:
— Послушай, но ведь у меня телесный софт прошит, ведь ты знаешь! Это тебя не смущает?
— Так его не видно, — возразила она.
— Ну так что же... Все равно, дело просто в привычке. Среди колесничих уже тоже конкурсы красоты проводятся. И колопорно тоже уже есть. ‘Сладкий изгиб’ вот — не смотрела такое видео?
— Не смотрела! — испугалась она.
— Когда вернемся — я тебе покажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37