Ринпоче… м-м, даже нельзя сказать, что равнодушен. Ему – что так, что этак, все хорошо. Да. Мать имеет весьма смутное представление, но глубоко презирает эту затею. – Он глубоко вздохнул. – Другого я от нее и не ждал.
– Ну она же мать. Она просто хочет, чтобы все было так, как лучше для сына.
– Ха! – Принц осушил рюмку. Потом внимательно ее изучил, словно удивляясь, что внутри пусто. – Я выпью еще, – объявил он. – Хотите еще виски, Катрин?
– Немножко. Совсем чуть-чуть… Это слишком много. Ладно, не важно.
– Думаю, она меня не простила, – мрачно произнес он.
– Королева-мать? За что?
– За все.
– За все?
– За все.
– Например? За Вторую мировую войну, за синдром токсического шока, за телепроповедников, за сингл «Эйки Брейки Харт»?
– Ха, да нет, конечно. За то, что я так и не вступил в повторный брак.
– Ясно.
Раньше мы не затрагивали – никогда – тему его недолгого брака с непальской принцессой, которая погибла в горах двадцать лет назад, при аварии вертолета.
– Ну, человеку нужно пережить скорбное время. И вообще, не все сразу. – Говорю банальности, подумала я. Но так уж заведено: все их произносят. Я где-то читала, что Людвиг Витгенштейн не умел вести светскую беседу и даже не мог произносить рутинные фразы. Жуть, да и только.
Сувиндер пристально смотрел на огонь в камине.
– Я ждал, когда встречу ту самую, единственную, – поведал он язычкам пламени.
– Охотно верю, принц. Но не может же быть, чтобы ваша матушка ставила это вам в вину.
– По-моему, у матерей свои представления о первородном грехе, если воспользоваться христианским термином, Катрин, – вздохнул Сувиндер. – Человек виновен изначально. – Он обернулся на дверь. – Я все время жду, что мать сейчас войдет в дверь. В любую дверь, которая ближе ко мне, – будь то в Тулане или за его пределами; меня не покидает чувство, что она вот-вот явится и начнет меня отчитывать.
– Сувиндер, она же, как бы это сказать, не встает с постели.
– Я знаю. – Он вздрогнул. – В том-то и ужас.
В тот вечер он все-таки до меня дотронулся: чисто по-дружески, без заигрывания взял меня под руку, когда мы шли каждый в свой номер. Он не сделал попытки меня поцеловать, ничего такого не было. Это и к лучшему: я уже готовилась к схватке с проклятым гамаком; впрочем, когда мне удалось в него забраться, он оказался очень удобным.
Следующий день был последним. Когда настало прекрасное безоблачное холодное утро, мы выехали в направлении Туна и остановились на завтрак у развалин старого монастыря в Трисуле.
Лангтун Хемблу достал из машины и установил два стула, накрыл скатертью дорожный столик, разложил на нем приборы и еду, заварил чай «Эрл Грей» и отправился в гости к родственнику, жившему поблизости.
Деревья, которые росли на земле разрушенного монастыря, кое-где возвышались над каменной кладкой; легкий ветер шуршал листьями. Розовые зяблики и горихвостки прыгали вокруг нас и клевали крошки чуть ли не с ладони. Голосили клушицы, чьи крики эхом отдавались от пустых стен.
Сувиндер немного порассуждал о том, о сем и пролил на стол чай, что было на него не похоже. Я погрузилась в покой и общую гармонию. Предстоящее возвращение в Тун вызывало у меня смешанные чувства, и, осознав это, я даже удивилась: хотя мне не терпелось добраться до электронной почты и телефона, я бы все-таки еще поездила по Тулану, будь у меня такая возможность. Но ведь страна-то совсем маленькая. Наверно, мы уже все посмотрели. И мне повезло, что я полностью завладела вниманием человека, у которого так много обязанностей и забот.
В такие минуты мне вспоминаются слова миссис Тэлман, сказанные когда-то в Веви, в гостиничном номере. Радуйся настоящему, цени мгновение, благодари судьбу.
– Катрин. – Сувиндер поставил чашку на столик. Мне стало ясно, что мы перешли на официальный тон.
Я перестала кормить птичек и села прямо. Мы смотрели друг на друга, растолстевшие из-за теплых курток.
– Слушаю, ваше высочество, – отозвалась я, сцепив на скатерти руки.
К ним он, казалось, и обратился.
– Вам понравилось, как вы провели последние несколько дней?
– Необычайно понравилось, Сувиндер. Одна из лучших поездок в моей жизни.
Он поднял голову и улыбнулся:
– Правда?
– Ну конечно, правда. А вам?
– Что – мне?
– Вам понравилось?
– Ну конечно.
– Вот и хорошо. Мы с вами молодцы.
– Да. Да. – Он опять смотрел на мои руки. – Надеюсь, мое общество вас не утомило?
– Что вы, принц, было очень приятно. Вы проявили себя безупречным хозяином. Не знаю, как вас благодарить за это путешествие. Я вам очень обязана. Надеюсь только, ваши подданные не возмутятся, что я вас так надолго захватила.
Он взмахнул рукой, как бы отметая это предположение.
– Все хорошо. Хорошо, я… я рад это слышать. Очень рад это слышать. Катрин, я…– Он внезапно выдохнул, на его лице появилось выражение отчаяния, и он откинулся назад, хлопнув ладонью по столу. – Нет, так не годится. Перейду сразу к делу. – Он посмотрел мне прямо в глаза.
Какая же я тупица – клянусь, я даже при этих словах не догадалась, к чему он ведет речь.
– Катрин, – сказал он, – вы согласны выйти за меня замуж?
Я уставилась на него. И замерла в той же позе.
– Со… согласна ли я?.. – На этом мое красноречие иссякло. Тут я невольно сощурилась. – Вы серьезно?
– Разумеется, серьезно! – У принца сорвался голос, что его явно удивило. – Разумеется, – повторил он, взяв себя в руки.
– Я… Мне… Сувиндер… Принц… Я… Он ловил мой взгляд.
– Боже праведный, так это для вас полная неожиданность?
– Ну… как бы… да, – подтвердила я и судорожно сглотнула. – То есть, конечно, неожиданность.
– Я выставил себя дураком, Катрин? – спросил он, опустив глаза.
– Принц, мне… – я набрала побольше воздуху. В каких выражениях можно деликатно сказать человеку, который стал тебе нравиться-и даже очень, – что ты его не любишь и поэтому, нет, конечно, ты не хочешь за него замуж? – Вовсе нет, вы отнюдь не выставили себя дураком, Сувиндер. Мне очень, очень лестно, что вы…
Повернувшись боком, он положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и воздел глаза к небу.
– Ох, принц! – спохватилась я, вспомнив недавнюю сцену в Блискрэге. – Знаю, вам такое уже говорили, это избитые слова. Но я не кривлю душой. Не пытаюсь вас щадить. Вы мне очень нравитесь, и я знаю, как много вы… стоп. Я хочу сказать, вы же все равно не можете жениться на простолюдинке?
– Я могу жениться на ком хочу, – возмутился он, царапая скатерть ногтем, будто пытался отчистить невидимое пятно. – Меня не волнует, что скажет мать, что подумают другие. По обычаю, мне надлежит жениться на принцессе или, во всяком случае, на титулованной особе, но это не более чем дань традиции… так делали все мои предшественники. Да и то сказать, в их время принцесс было больше. А сейчас двадцатый век. Практически уже почти двадцать первый. Народ относится ко мне благожелательно. Кроме того, хотя мне это претило, я поступил предусмотрительно: проверил, как на вас реагируют окружающие. Простым людям вы понравились. Министрам тоже. Ринпоче Беиес был вами очарован и решил, что мы будем очень счастливы. Так что наш брак все бы одобрили. – Он вздохнул. – Но мне не следовало надеяться раньше времени.
– Подождите, они же не посвящены в суть, правда?
Он поднял на меня взгляд:
– Правда. То есть народ не посвящен, нет. Но я известил кабинет министров, когда мы летели в Тун, а ринпоче – перед началом приема.
– О боже. – Ошарашенная, я откинулась на спинку стула. Помнится, все кивали, улыбались и снова кивали. Значит, они не просто выказывали дружелюбие. Они меня оценивали!.. – А королева-мать?
– Ее собирался оповестить позже, – признался Сувиндер.
У меня зародилось жуткое подозрение.
– Кто еще в курсе дела? – поинтересовалась я, придав голосу деловитую холодность.
Он обернулся ко мне:
– Несколько человек. Единицы. И все умеют молчать. – Тут в его голосе зазвенела обида. – А что такого? Вы стыдитесь, что я сделал вам предложение?
– Я же сказала, для меня это лестно. Не отказываюсь от своих слов, но хочу понять: кто-нибудь из «Бизнеса» об этом знает?
Он занял оборонительную позицию:
– Понятия не имею. Нет, надо сказать, человека два, может быть, знали, что я могу… – у него дрогнул голос.
Я вскочила.
– Значит, это было подстроено, да?
Он тоже поднялся и, протянув руки к моим, уронил салфетку на траву.
– О Катрин! – воскликнул он. – Неужели вы и в самом деле считаете, что я на такое способен?
Я отдернула руки.
– Да не вы, а «Бизнес», идиот! Видимо, это его озадачило и задело.
– Что вы хотите сказать?
Я предельно внимательно посмотрела ему в глаза. У меня в голове пронеслось очень много мыслей, причем неприятных, а некоторые к тому же были определенно параноидальными. Вот, значит, что имелось в виду, когда мне говорили о принятии решения на месте.
– Принц, – сказала я после паузы, – «Бизнес» хочет таким образом гарантировать, что Тулан будет принадлежать ему? Руководство хочет, чтобы мы заключили брак? Это их идея? Кто-либо из них – Дессу, Чолонгаи, Хейзлтон – кто-нибудь из них когда-либо намекал вам, что это было бы желательно?
Сувиндер чуть не плакал:
– Ну, не…
– Не столь четко? – предположила я.
– Ну, думаю, они знают, что я… что у меня к вам очень серьезные чувства. Я не… они не…
Ни разу в жизни не видела более несчастного человека.
Бывают случаи, когда нужно просто довериться интуиции. Я взяла его руку в свою.
– Сувиндер, мне очень жаль, что приходится отвечать отказом. Вы мне нравитесь; надеюсь, вы останетесь моим другом, и хочу верить, что это предложение было искренним, от сердца. Извините, что обозвала вас идиотом.
Когда он встретился со мной взглядом, у него заблестели глаза. По его лицу пробежала грустная улыбка, потом он опустил голову, и мне уже не было видно его глаз.
– Извините, что не возразил, когда вы меня обозвали, – пробормотал Сувиндер, обращаясь к столу. Я посмотрела вниз, на белую скатерть, на тень, лежавшую прямо под его лицом. Чистая капелька упала на льняную скатерть, оставив мокрую точку, и тут же растеклась, чтобы исчезнуть. Он отвернулся, шмыгнув носом, и отошел на несколько шагов, вытаскивая из кармана носовой платок.
– Сувиндер?
– Да? – отозвался он, по-прежнему не оборачиваясь. И высморкался.
– Мне ужасно жаль, что так получилось. Он махнул рукой и пожал плечами. Аккуратно сложил платок.
– Послушайте, – предложила я, – а почему бы не объявить, что я обдумываю предложение?
Он посмотрел на меня с улыбкой.
– А какой в этом смысл?
– Ну, разве что… Да, вы правы, дурацкая идея.
Он вернулся к столу, положил платок в карман и глубоко вздохнул, высоко подняв голову.
– Видел бы нас кто со стороны! Мне стыдно, что я испортил такой прекрасный пикник и совершенно замечательные выходные.
– Вы ничего не испортили, Сувиндер, – сказала я, опускаясь на стул, который он мне пододвинул.
– Ну что ж. Должен признаться, я голоден. Давайте подкрепимся?
– Давайте.
Он помедлил, прежде чем сесть к столу.
– Можно мне сказать еще одну вещь? А впредь обещаю не касаться этого вопроса.
– Хорошо.
– По-моему, я люблю вас, Катрин. – Он остановился. – Но я не поэтому сделал вам предложение.
– Да?
– Я сделал вам предложение потому, что вы, как мне кажется, будете прекрасной женой, и потому, что хорошо представляю, как проживу с вами, сколько мне отпущено; и, может статься, между нами возникнет взаимное чувство, похожее на любовь, очень важное и совершенно особое чувство. Думаю, жениться только по любви – это чудо как романтично, но я видел многих, кто впоследствии об этом пожалел. Конечно, некоторым везет, это несомненно, и у них потом все идет гладко, но я таких не встречал. Для большинства людей, как мне кажется, жениться по любви – это значит жениться… так сказать, на вершине. Дальше отношения катятся под гору. А жениться по другим причинам, когда решение принимается не только сердцем, но и разумом, – это значит отправиться в совсем иное путешествие, я бы сказал, к вершине. – Он смутился. – Прямо скажем, я не мастер выбирать сравнения. Но этот путь дает надежду, что ступившим на него будет постепенно становиться лучше и лучше. – Он раскинул руки и посмеялся. – Вот. Поделился соображениями о западном идеале романтического брака. Конечно, я их неудачно выразил, но уж как есть. Больше не буду.
– Вы их прекрасно выразили, Сувиндер.
– Даже так? – Он подлил себе чаю из чайника в мягком дорожном чехле. – Ну, ладно. Можно предложить вам еще сэндвич? Не оставлять же его птицам.
Даже миновав Тун, поднимаясь в горы все выше и выше по бесконечным зигзагам троп, минуя все новые и новые долины, вы еще не доберетесь до самых низких областей, где живут звери: снежные барсы, чьи норы значительно выше лесных поясов, и бхаралы, которые даже зимой никогда не спускаются ниже отметки в четыре тысячи метров.
– Да ты в своем уме?! Едешь к черту на рога, в какое-то гималайское княжество, сам принц делает тебе предложение – и ты ему отказываешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Ну она же мать. Она просто хочет, чтобы все было так, как лучше для сына.
– Ха! – Принц осушил рюмку. Потом внимательно ее изучил, словно удивляясь, что внутри пусто. – Я выпью еще, – объявил он. – Хотите еще виски, Катрин?
– Немножко. Совсем чуть-чуть… Это слишком много. Ладно, не важно.
– Думаю, она меня не простила, – мрачно произнес он.
– Королева-мать? За что?
– За все.
– За все?
– За все.
– Например? За Вторую мировую войну, за синдром токсического шока, за телепроповедников, за сингл «Эйки Брейки Харт»?
– Ха, да нет, конечно. За то, что я так и не вступил в повторный брак.
– Ясно.
Раньше мы не затрагивали – никогда – тему его недолгого брака с непальской принцессой, которая погибла в горах двадцать лет назад, при аварии вертолета.
– Ну, человеку нужно пережить скорбное время. И вообще, не все сразу. – Говорю банальности, подумала я. Но так уж заведено: все их произносят. Я где-то читала, что Людвиг Витгенштейн не умел вести светскую беседу и даже не мог произносить рутинные фразы. Жуть, да и только.
Сувиндер пристально смотрел на огонь в камине.
– Я ждал, когда встречу ту самую, единственную, – поведал он язычкам пламени.
– Охотно верю, принц. Но не может же быть, чтобы ваша матушка ставила это вам в вину.
– По-моему, у матерей свои представления о первородном грехе, если воспользоваться христианским термином, Катрин, – вздохнул Сувиндер. – Человек виновен изначально. – Он обернулся на дверь. – Я все время жду, что мать сейчас войдет в дверь. В любую дверь, которая ближе ко мне, – будь то в Тулане или за его пределами; меня не покидает чувство, что она вот-вот явится и начнет меня отчитывать.
– Сувиндер, она же, как бы это сказать, не встает с постели.
– Я знаю. – Он вздрогнул. – В том-то и ужас.
В тот вечер он все-таки до меня дотронулся: чисто по-дружески, без заигрывания взял меня под руку, когда мы шли каждый в свой номер. Он не сделал попытки меня поцеловать, ничего такого не было. Это и к лучшему: я уже готовилась к схватке с проклятым гамаком; впрочем, когда мне удалось в него забраться, он оказался очень удобным.
Следующий день был последним. Когда настало прекрасное безоблачное холодное утро, мы выехали в направлении Туна и остановились на завтрак у развалин старого монастыря в Трисуле.
Лангтун Хемблу достал из машины и установил два стула, накрыл скатертью дорожный столик, разложил на нем приборы и еду, заварил чай «Эрл Грей» и отправился в гости к родственнику, жившему поблизости.
Деревья, которые росли на земле разрушенного монастыря, кое-где возвышались над каменной кладкой; легкий ветер шуршал листьями. Розовые зяблики и горихвостки прыгали вокруг нас и клевали крошки чуть ли не с ладони. Голосили клушицы, чьи крики эхом отдавались от пустых стен.
Сувиндер немного порассуждал о том, о сем и пролил на стол чай, что было на него не похоже. Я погрузилась в покой и общую гармонию. Предстоящее возвращение в Тун вызывало у меня смешанные чувства, и, осознав это, я даже удивилась: хотя мне не терпелось добраться до электронной почты и телефона, я бы все-таки еще поездила по Тулану, будь у меня такая возможность. Но ведь страна-то совсем маленькая. Наверно, мы уже все посмотрели. И мне повезло, что я полностью завладела вниманием человека, у которого так много обязанностей и забот.
В такие минуты мне вспоминаются слова миссис Тэлман, сказанные когда-то в Веви, в гостиничном номере. Радуйся настоящему, цени мгновение, благодари судьбу.
– Катрин. – Сувиндер поставил чашку на столик. Мне стало ясно, что мы перешли на официальный тон.
Я перестала кормить птичек и села прямо. Мы смотрели друг на друга, растолстевшие из-за теплых курток.
– Слушаю, ваше высочество, – отозвалась я, сцепив на скатерти руки.
К ним он, казалось, и обратился.
– Вам понравилось, как вы провели последние несколько дней?
– Необычайно понравилось, Сувиндер. Одна из лучших поездок в моей жизни.
Он поднял голову и улыбнулся:
– Правда?
– Ну конечно, правда. А вам?
– Что – мне?
– Вам понравилось?
– Ну конечно.
– Вот и хорошо. Мы с вами молодцы.
– Да. Да. – Он опять смотрел на мои руки. – Надеюсь, мое общество вас не утомило?
– Что вы, принц, было очень приятно. Вы проявили себя безупречным хозяином. Не знаю, как вас благодарить за это путешествие. Я вам очень обязана. Надеюсь только, ваши подданные не возмутятся, что я вас так надолго захватила.
Он взмахнул рукой, как бы отметая это предположение.
– Все хорошо. Хорошо, я… я рад это слышать. Очень рад это слышать. Катрин, я…– Он внезапно выдохнул, на его лице появилось выражение отчаяния, и он откинулся назад, хлопнув ладонью по столу. – Нет, так не годится. Перейду сразу к делу. – Он посмотрел мне прямо в глаза.
Какая же я тупица – клянусь, я даже при этих словах не догадалась, к чему он ведет речь.
– Катрин, – сказал он, – вы согласны выйти за меня замуж?
Я уставилась на него. И замерла в той же позе.
– Со… согласна ли я?.. – На этом мое красноречие иссякло. Тут я невольно сощурилась. – Вы серьезно?
– Разумеется, серьезно! – У принца сорвался голос, что его явно удивило. – Разумеется, – повторил он, взяв себя в руки.
– Я… Мне… Сувиндер… Принц… Я… Он ловил мой взгляд.
– Боже праведный, так это для вас полная неожиданность?
– Ну… как бы… да, – подтвердила я и судорожно сглотнула. – То есть, конечно, неожиданность.
– Я выставил себя дураком, Катрин? – спросил он, опустив глаза.
– Принц, мне… – я набрала побольше воздуху. В каких выражениях можно деликатно сказать человеку, который стал тебе нравиться-и даже очень, – что ты его не любишь и поэтому, нет, конечно, ты не хочешь за него замуж? – Вовсе нет, вы отнюдь не выставили себя дураком, Сувиндер. Мне очень, очень лестно, что вы…
Повернувшись боком, он положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и воздел глаза к небу.
– Ох, принц! – спохватилась я, вспомнив недавнюю сцену в Блискрэге. – Знаю, вам такое уже говорили, это избитые слова. Но я не кривлю душой. Не пытаюсь вас щадить. Вы мне очень нравитесь, и я знаю, как много вы… стоп. Я хочу сказать, вы же все равно не можете жениться на простолюдинке?
– Я могу жениться на ком хочу, – возмутился он, царапая скатерть ногтем, будто пытался отчистить невидимое пятно. – Меня не волнует, что скажет мать, что подумают другие. По обычаю, мне надлежит жениться на принцессе или, во всяком случае, на титулованной особе, но это не более чем дань традиции… так делали все мои предшественники. Да и то сказать, в их время принцесс было больше. А сейчас двадцатый век. Практически уже почти двадцать первый. Народ относится ко мне благожелательно. Кроме того, хотя мне это претило, я поступил предусмотрительно: проверил, как на вас реагируют окружающие. Простым людям вы понравились. Министрам тоже. Ринпоче Беиес был вами очарован и решил, что мы будем очень счастливы. Так что наш брак все бы одобрили. – Он вздохнул. – Но мне не следовало надеяться раньше времени.
– Подождите, они же не посвящены в суть, правда?
Он поднял на меня взгляд:
– Правда. То есть народ не посвящен, нет. Но я известил кабинет министров, когда мы летели в Тун, а ринпоче – перед началом приема.
– О боже. – Ошарашенная, я откинулась на спинку стула. Помнится, все кивали, улыбались и снова кивали. Значит, они не просто выказывали дружелюбие. Они меня оценивали!.. – А королева-мать?
– Ее собирался оповестить позже, – признался Сувиндер.
У меня зародилось жуткое подозрение.
– Кто еще в курсе дела? – поинтересовалась я, придав голосу деловитую холодность.
Он обернулся ко мне:
– Несколько человек. Единицы. И все умеют молчать. – Тут в его голосе зазвенела обида. – А что такого? Вы стыдитесь, что я сделал вам предложение?
– Я же сказала, для меня это лестно. Не отказываюсь от своих слов, но хочу понять: кто-нибудь из «Бизнеса» об этом знает?
Он занял оборонительную позицию:
– Понятия не имею. Нет, надо сказать, человека два, может быть, знали, что я могу… – у него дрогнул голос.
Я вскочила.
– Значит, это было подстроено, да?
Он тоже поднялся и, протянув руки к моим, уронил салфетку на траву.
– О Катрин! – воскликнул он. – Неужели вы и в самом деле считаете, что я на такое способен?
Я отдернула руки.
– Да не вы, а «Бизнес», идиот! Видимо, это его озадачило и задело.
– Что вы хотите сказать?
Я предельно внимательно посмотрела ему в глаза. У меня в голове пронеслось очень много мыслей, причем неприятных, а некоторые к тому же были определенно параноидальными. Вот, значит, что имелось в виду, когда мне говорили о принятии решения на месте.
– Принц, – сказала я после паузы, – «Бизнес» хочет таким образом гарантировать, что Тулан будет принадлежать ему? Руководство хочет, чтобы мы заключили брак? Это их идея? Кто-либо из них – Дессу, Чолонгаи, Хейзлтон – кто-нибудь из них когда-либо намекал вам, что это было бы желательно?
Сувиндер чуть не плакал:
– Ну, не…
– Не столь четко? – предположила я.
– Ну, думаю, они знают, что я… что у меня к вам очень серьезные чувства. Я не… они не…
Ни разу в жизни не видела более несчастного человека.
Бывают случаи, когда нужно просто довериться интуиции. Я взяла его руку в свою.
– Сувиндер, мне очень жаль, что приходится отвечать отказом. Вы мне нравитесь; надеюсь, вы останетесь моим другом, и хочу верить, что это предложение было искренним, от сердца. Извините, что обозвала вас идиотом.
Когда он встретился со мной взглядом, у него заблестели глаза. По его лицу пробежала грустная улыбка, потом он опустил голову, и мне уже не было видно его глаз.
– Извините, что не возразил, когда вы меня обозвали, – пробормотал Сувиндер, обращаясь к столу. Я посмотрела вниз, на белую скатерть, на тень, лежавшую прямо под его лицом. Чистая капелька упала на льняную скатерть, оставив мокрую точку, и тут же растеклась, чтобы исчезнуть. Он отвернулся, шмыгнув носом, и отошел на несколько шагов, вытаскивая из кармана носовой платок.
– Сувиндер?
– Да? – отозвался он, по-прежнему не оборачиваясь. И высморкался.
– Мне ужасно жаль, что так получилось. Он махнул рукой и пожал плечами. Аккуратно сложил платок.
– Послушайте, – предложила я, – а почему бы не объявить, что я обдумываю предложение?
Он посмотрел на меня с улыбкой.
– А какой в этом смысл?
– Ну, разве что… Да, вы правы, дурацкая идея.
Он вернулся к столу, положил платок в карман и глубоко вздохнул, высоко подняв голову.
– Видел бы нас кто со стороны! Мне стыдно, что я испортил такой прекрасный пикник и совершенно замечательные выходные.
– Вы ничего не испортили, Сувиндер, – сказала я, опускаясь на стул, который он мне пододвинул.
– Ну что ж. Должен признаться, я голоден. Давайте подкрепимся?
– Давайте.
Он помедлил, прежде чем сесть к столу.
– Можно мне сказать еще одну вещь? А впредь обещаю не касаться этого вопроса.
– Хорошо.
– По-моему, я люблю вас, Катрин. – Он остановился. – Но я не поэтому сделал вам предложение.
– Да?
– Я сделал вам предложение потому, что вы, как мне кажется, будете прекрасной женой, и потому, что хорошо представляю, как проживу с вами, сколько мне отпущено; и, может статься, между нами возникнет взаимное чувство, похожее на любовь, очень важное и совершенно особое чувство. Думаю, жениться только по любви – это чудо как романтично, но я видел многих, кто впоследствии об этом пожалел. Конечно, некоторым везет, это несомненно, и у них потом все идет гладко, но я таких не встречал. Для большинства людей, как мне кажется, жениться по любви – это значит жениться… так сказать, на вершине. Дальше отношения катятся под гору. А жениться по другим причинам, когда решение принимается не только сердцем, но и разумом, – это значит отправиться в совсем иное путешествие, я бы сказал, к вершине. – Он смутился. – Прямо скажем, я не мастер выбирать сравнения. Но этот путь дает надежду, что ступившим на него будет постепенно становиться лучше и лучше. – Он раскинул руки и посмеялся. – Вот. Поделился соображениями о западном идеале романтического брака. Конечно, я их неудачно выразил, но уж как есть. Больше не буду.
– Вы их прекрасно выразили, Сувиндер.
– Даже так? – Он подлил себе чаю из чайника в мягком дорожном чехле. – Ну, ладно. Можно предложить вам еще сэндвич? Не оставлять же его птицам.
Даже миновав Тун, поднимаясь в горы все выше и выше по бесконечным зигзагам троп, минуя все новые и новые долины, вы еще не доберетесь до самых низких областей, где живут звери: снежные барсы, чьи норы значительно выше лесных поясов, и бхаралы, которые даже зимой никогда не спускаются ниже отметки в четыре тысячи метров.
– Да ты в своем уме?! Едешь к черту на рога, в какое-то гималайское княжество, сам принц делает тебе предложение – и ты ему отказываешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48