– Убегая от ветра, волн и прилива. Хоть в чём-то повезло.
Они приблизились к борту «Гриффина», и Хатч надёжно привязал катер. Под прикрытием судна лодка выровнялась, и Бонтьер помогла пастору взобраться на борт. Когда Малин вскарабкался на палубу и побежал к рубке, молния разорвала небо над островом. В её свете перед доктором предстало жуткое зрелище – он увидел, как рушится участок дамбы, и необъятная стена воды бросается в пролом. Бледная – на фоне тёмного неба – вода мантией окутала южную часть острова.
Бонтьер сняла корабль с якорей, а Хатч запустил двигатели. Малин обернулся посмотреть на заднюю приборную панель, увидел множество различных тумблеров. Подумав, выбросил их из головы: он и так без особых хлопот сумеет найти обратный путь. Взгляд опустился на огромный стол кленового дерева, и моментально нахлынули воспоминания о том, как он сидел за ним в последний раз. Керри Вопнер, Рэнкин, Магнусен, Стритер, Найдельман… Ныне все мертвы.
Малин посмотрел на Вуди Клэя. Пастор устроился в кресле – худой, измождённый, похожий на привидение. Тот, в свою очередь, посмотрел на доктора и молча кивнул.
– Всё готово! – воскликнула Бонтьер, врываясь в рубку.
И с треском захлопнула за собой дверь.
Как только Хатч вывел корабль с подветренной стороны острова, за кормой раздался оглушительный грохот. Забрызганные пеной окна содрогнулись от взрывной волны, а громадные валы внезапно окрасились красным. Хатч подбавил ходу, стремясь уйти от острова как можно быстрее.
– Mon dieu, – выдохнула Бонтьер.
Хатч обернулся посмотреть как раз вовремя – взорвалась вторая цистерна с топливом. В небо взметнулся гриб пламени, которое пробило низкий туман и осветило небо над островом. Строения Главного лагеря окутало облако дыма и дождя.
Бонтьер молча вложила свою руку в его.
Третий взрыв, казалось, донёсся из самых глубин острова. Они в ужасе смотрели, как земля задрожала, стала жидкой, извергла в ночное небо клочья пара и водяные смерчи. Горящий керосин разлился по воде бушующим пламенем, покуда не загорелись сами волны, налетая на скалы и воспламеняя рифы.
Потом, так же стремительно, как началось, всё завершилось. В тот же миг, как подалась последняя секция дамбы, остров с невероятным грохотом схлопнулся, обрушился внутрь. Море ринулось в открытую рану и воды столкнулись в центре, вознося к нему необъятный гейзер, верхушка которого исчезла в тумане. Он лениво опал коричневой пеленой. И в следующее мгновение всё, что осталось от острова, представляло собой кипящий клочок океана, пытающийся разбить горстку зазубренных скал. В мятущемся воздухе повисли клочья грязного тумана.
– Вы, кто жаждет заполучить ключ от Колодца Сокровищ,– пробормотала Бонтьер, – вместо него отыщете лишь ключ в мир иной, и плоть ваша будет гнить неподалёку от того Ада, куда направятся ваши души.
– Да, – слабым голосом молвил Клэй.
– Знаете, а ведь это был метеорит, – добавила Бонтьер.
– И я увидел звезду, падшую с неба на землю, – прошептал пастор, – и дан был ей ключ от кладязя бездны.
Хатч, опасаясь сказать хоть что-то, бросил взгляд на умирающего пастора и с удивлением обнаружил, что Клэй улыбается, а его глаза блестят. Малин отвернулся.
– Я вас прощаю, – сказал Клэй. – А ещё думаю, что и мне стоит попросить прощения.
Доктор сумел лишь кивнуть.
Священник сомкнул тёмные глаза.
– Думаю, отдохну немного, – пробормотал он.
Хатч перевёл взгляд на то, что осталось от острова Рэгид. Полосы тумана уже нетерпеливо смыкались, лёгкой мантией окутывая изувеченные останки клочка суши. Малин ещё с минуту смотрел в ту сторону.
А потом отвернулся и направил лодку к порту Стормхавэна.
63
«Риэлтерская компания Северного побережья» разместилась в офисах небольшого жёлтого здания на той же площади, что и «Вестник Стормхавэна». Хатч сидел за столом у окна, потягивая слабый кофе и безо всякого интереса рассматривая фотографии домов. Под жирным заголовком «Лучший посредник» на глаза попалась фотография старого дома Хайглера: горбатого, слегка покосившегося, но, тем не менее, весьма оригинального. «Всего $129'500, – прочёл он на карточке. – Построен в 1852-м. Четыре акра, отопление нефтью, три спальни, ванные комнаты». Стоило упомянуть вентиляцию, – с усмешкой подумал он, поглядывая на трещины в промежутках между объявлениями и покосившиеся подоконники. Рядом висела фотография чопорного старого фанерного домика на аллее Сэндпайпер. Тот притулился между гигантских клёнов. Пятьдесят лет им владела миссис Лайонс, ныне усопшая. «Не просто недвижимость, – гласила карточка, – но и часть истории». Хатч улыбнулся, вспомнив, как они с Джонни старательно увешивали туалетной бумагой эти самые клёны на День всех святых, больше тридцати лет назад.
Взглядом обвёл следующую колонку фотографий. «Дом-мечта в штате Мэн! – прочитал Малин на первой же карточке, прямо-таки заражавшей энтузиазмом. – Викторианская эпоха, до последней мелочи. Солнечные комнаты, окна с арками, вид на океан, терраса вокруг здания, причал у берега. $329'000». И над описанием – фотография его собственного дома.
– Ох! – воскликнула Дорис Боудич, врываясь в помещение. – Это здесь висеть не должно!
Она сорвала объявление с доски и опустила на стол.
– И всё потому, – продолжила она, – что… Я ничего не хочу сказать, но если бы вы отказались от такой крупной суммы, это было бы серьёзной ошибкой. Но та парочка из Манчестера даже глазом не моргнула!
– Вы так и говорили, – заметил Хатч, с удивлением отмечая горечь в своём голосе.
У него больше не было причин здесь оставаться – ни единой. Но, как ни странно, пусть он пока и не уехал, уже возникло чувство тоски по усыпанным галькой пляжам, по звяканью стальных тросов на мачте, по непоколебимой замкнутости городка. Однако, теперь это было совершенно иное чувство сожаления – скорее, горько-сладкая ностальгия. Лучшее всё равно останется в памяти. Малин посмотрел в окно – на бухту, на несколько неровных обломков скал, торчащих из воды, – жалкие останки острова Рэгид. Его дело в Стормхавэне – дело трёх поколений семьи – завершено.
– Сделка будет закрыта в Манчестере, – вторгся в мысли весёлый голос Дорис. – На этом настаивает их банк. Значит, встречаемся там на следующей неделе?
Хатч встал.
– Думаю, пришлю адвоката, – покачав головой, ответил он. – Вы же проследите, чтобы всё упаковали и направили по этому адресу?
Риэлтер взяла предложенную карточку и поверх очков бросила на неё внимательный взгляд.
– Да, доктор Хатч, разумеется!
Попрощавшись, Малин вышел на порог и неторопливо спустился по ступенькам к мостовой, вымощенной булыжниками. Ну, на этом – всё, больше дел нет: с Бадом за бутылочкой лимонада посидел, экономке в Кембридж – позвонил. Минутку помедлив, обогнул машину и открыл дверцу.
– Малин! – услышал он знакомый хорошо поставленный голос.
Обернувшись, Хатч увидел Сен-Джона. Историк нетвёрдой рысью бежал к нему, одновременно стараясь удержать под мышками бесчисленные папки и не потерять равновесие на булыжниках.
– Кристофер! – с искренней радостью воскликнул Малин. – Я ещё утром позвонил в гостиницу попрощаться, но мне сказали, что вы уже съехали.
– Решил скоротать последние часы в библиотеке, – ответил Сен-Джон, щурясь от яркого солнца. – «Таласса» пришлёт корабль, чтобы забрать оставшихся в Портленд. Должен быть здесь в пределах получаса.
Кристофер схватился за папки – бриз едва не разметал бесценные исторические документы по всей площади.
– В библиотеке Стормхавэна? – улыбнувшись, переспросил Хатч. – Одобряю выбор.
– Если честно, она оказалась чрезвычайно полезной. Это тот самый кусочек местной истории, которого мне так недоставало.
– Зачем?
Сен-Джон легонько постучал по папкам.
– Ну как – зачем? Для моей монографии по сэру Уильяму Макаллану, конечно. Мы приоткрыли новые страницы истории эпохи Стюарда. И знаете, его работа удостоится минимум двух статей в «Журнале международной ассоциации криптографии»…
Низкий бас гудка сотряс окна на площади. Хатч поднял голову и увидел округлые формы белой яхты, разворачивающейся в проливе и подходящей к пирсу.
– Несколько рановато, – сказал Сен-Джон. Стараясь не уронить папки, неловко протянул руку. – Ещё раз спасибо, Малин.
– Не за что меня благодарить, – ответил Хатч, легонько пожимая руку историка. – Всего хорошего, Кристофер!
Малин проводил его взглядом, пока тот, балансируя, вышагивал вниз, к причалу. Затем сел в «ягуар», закрыл дверцу и завёл мотор.
Доктор Хатч вырулил с площади и направился на юг, к шоссе 1А и Массачусетсу. Ехал неторопливо, наслаждаясь солёным воздухом да играми солнца и теней на лице, под старыми дубами на обочинах тихих улиц.
Машина подъехала к почте Стормхавэна и через поребрик свернула на тротуар. Там, покачиваясь на последнем брёвнышке белого частокола, поджидала Изобель Бонтьер. На ней были надеты тоненькая кожаная курточка и короткая юбка цвета слоновой кости. Рядом, прямо на тротуаре, валялся необъятный вещмешок. Она повернулась к Малину, выставила большой палец и закинула ногу на ногу, попутно открывая взору длинную ногу.
– Ca va, моряк? – крикнула она.
– У меня – полный порядок. Но на твоём месте я вёл бы себя осторожнее, – ответил Хатч и кивнул на её загорелые бёдра. – Распутниц здесь ещё сжигают время от времени, знаешь ли.
Бонтьер громко расхохоталась.
– Пусть только попробуют! Здешние градоначальники все жирные, до последнего. Им меня ни в жизнь не догнать. Даже если я на вот таких каблуках.
Она поднялась и направилась к нему. Склонившись, опустила локоть на окошко со стороны пассажира.
– Что тебя задержало?
– Ругай за это Дорис, риэлтершу. Она так хотела насладиться последними минутами трудной сделки, над которой пришлось столько поработать!
– Впрочем неважно, – заметила Бонтьер, делая вид, что дуется. – Я всё равно была занята. Очень. Пыталась решить, что делать с моей долей сокровищ.
Хатч улыбнулся: оба знали, что с острова так ничего и не достали, и что сокровище не смогут поднять никогда-никогда.
Бонтьер экстравагантно вздохнула.
– Короче – ты, наконец, готов увезти меня из этого ville horrible? Жду не дождусь шума, грязи, попрошаек, ежедневных газет и Гарвард-Сквэйр…
– Запрыгивай, – ответил Хатч, протягивая руку и открывая дверцу.
Но та даже не подумала убрать лицо из открытого окошка, а насмешливо уставилась на него.
– Ты позволишь пригласить тебя на ужин, правда?
– Конечно.
– И я, наконец, узнаю, как вы, американские доктора, желаете юным леди спокойной ночи?
Хатч ухмыльнулся.
– Мне казалось, мы в прошлый раз это уже выяснили.
– Э, нет – на этот раз вечер будет другим. Мы проведём его не в Стормхавэне. И на этот раз я за него плачу!
Она с улыбкой залезла в рукав блузки и выудила массивный золотой дублон.
Хатч с изумлением уставился на громадную монету, закрывшую собой всю ладошку.
– Господи, где ж ты его взяла?
Улыбка на лице Изобель стала ещё шире.
– В твоём же медицинском офисе, naturellement. Нашла, когда рылась в поисках дозиметра. Первое – и последнее – сокровище острова Рэгид.
– Отдай мне.
– Desole, дружок, – рассмеялась Бонтьер, не давая ему прикоснуться к монете. – Кто нашёл, тот и взял. Не забывай – я первая её откопала. Но ты не волнуйся: на неё мы с тобой поужинаем ещё много-много раз.
Археолог закинула свой мешок на заднее сиденье, а потом снова наклонилась к нему.
– А теперь, к вопросу о сегодняшнем вечере. Выбор за тобой – орлы или решки?
Она подбросила в воздух тяжёлую монету. На лету та поймала солнечные лучи и ярко отразила на окна почты.
– Орёл или решка, – поправил Хатч.
– Нет, – ответила Бонтьер, прихлопнув дублон. – Орлы или решки? Это же правильное выражение, non?
Она украдкой заглянула сквозь пальцы, широко распахнув глаза.
– Садись, пока нас обоих не сожгли, – со смехом сказал Хатч, подталкивая её в машину.
Через несколько минут резвый мотор «ягуара» вынес их за черту города. Ещё столько же – и они достигли линии рифов за мысом Бёрнт-Хэд. Когда машина оказалась на вершине холма, перед глазами Малина, отражаясь в зеркале заднего вида, промелькнул Стормхавэн, словно открытка на память: порт, лодки, покачивающиеся на якоре, обшитые фанерой домики на холме.
Блеснуло солнце, и всё это скрылось из вида.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58