Туннель уходил вдаль ярдов на пятьдесят. Время от времени капитан останавливался и тихо присвистывал.
Устремив взгляд вперёд, Хатч увидел любопытную каменную нишу, футов пятидесяти в диаметре. Казалось, у неё восемь сторон, каждая из которых оканчивается аркой, поднимающейся к крестовым сводам. На полу в самом центре помещения – железная решётка, расплывшаяся от ржавчины. Под ней – яма, глубину которой и предположить невозможно.
Они постояли у входа в зал, с каждым вздохом поднимая в вонючий воздух всё больше тумана. Воздух резко ухудшился, и Хатч начал чувствовать лёгкое головокружение. Из-под решётки донеслись слабые звуки: перешёптывание воды, может быть, или просадка земли.
Бонтьер водила фонарём по потолку.
– Mon dieu, – выдохнула она, – классический пример английского барокко. Быть может, чуточку грубоват, но его ни с чем не спутаешь!
Найдельман уставился в свод.
– Да, – сказал он, – здесь явно приложил руку сэр Уильям. Только посмотри – делится на три части. А рёбра свода? Потрясающе.
– Удивительно то, что всё это здесь, в сотне футов под землёй, – сказал Хатч. – Но для чего его построили?
– Думаю, – произнесла Бонтьер, – я бы сказала, у этого зала какое-то гидравлическое предназначение.
Девушка выдохнула облачко тумана в центр зала. Все трое смотрели, как оно плавно скользнуло к решётке, и затем его моментально всосало в бездну.
– Мы поймём, когда получим план всего этого, – сказал Найдельман. – А пока, давайте-ка установим два датчика здесь и здесь.
Он прикрепил датчики к стыку между камнями на противоположных концах зала, после чего поднялся и бросил взгляд на анализатор воздуха.
– Уровень углекислого газа повышается, – заметил он. – Думаю, не стоит здесь слишком задерживаться.
Они вернулись к главной шахте и обнаружили, что Вопнер их практичесски догнал.
– Ещё два датчика в комнате в конце туннеля, – сказал ему Найдельман, опуская флажок на пол ответвления.
У них над головой Вопнер, не поворачиваясь, пробормотал что-то неразборчивое, продолжая работать с КПК. Хатч отметил, что когда остаёшься стоять на одном месте, дыхание конденсируется в облачко тумана вокруг головы и становится плохо видно.
– Доктор Магнусен, – заговорил в рацию Найдельман. – Отчёт, пожалуйста.
– У доктора Рэнкина на мониторе несколько сейсмических аномалий, капитан, но ничего серьёзного. Может быть, это из-за непогоды.
Словно откликаясь на предположение, низкий рокот грома – бах! – слабым эхом прокатился по шахте сверху донизу.
– Ясно, – ответил Найдельман и повернулся к Малину и Изобель. – Двигаемся дальше и заканчиваем с датчиками.
И они снова принялись спускаться. Оставив позади платформу на уровне минус сто и приближаясь к основанию Водяного Колодца, Хатч почувствовал, что руки и ноги начинают дрожать от холода и усталости.
– Посмотрите, – сказал Найдельман, качнув фонарём. – Ещё один правильный туннель, прямо под первым. Без сомнения, это тоже часть изначального сооружения.
Бонтьер прицепила датчик к ближайшему стропилу, и они продолжили спускаться.
Внезапно Хатч услышал под собой резкий вдох, после чего Бонтьер негромко, но энергично, выругалась. Взглянув под ноги, Малин почувствовал, как ёкнуло сердце.
Внизу, застряв среди массивной кучи хлама, цепей и ржавых железок, лежал труп, частично скелетизированный. Пустые глазницы черепа поблёскивали в свете фонаря Бонтьер. С плечей и бёдер свисали лохмотья одежды, а челюсть была распахнута, словно покойник гоготал над уморительной шуткой. Малина охватило странное чувство, ощущение оторванности от реальности, несмотря на то, что разумом он понял – скелет слишком велик и не может оказаться телом брата. Отвернувшись и передёрнувшись, доктор всем телом прижался к лестнице, стараясь удержать контроль над дыханием и сердцебиением, сконцентрировался на том, чтобы втягивать и выпускать воздух из лёгких.
– Малин! – услышал он напряжённый голос Бонтьер. – Малин! Скелет очень старый. Comprends? Ему двести лет, если не больше.
Хатч помолчал ещё несколько мгновений, пока не убедился, что может ответить.
– Я понял, – сказал он.
Очень медленно и осторожно Малин оторвал руку от титановой перекладины, после чего так же медленно перенёс на следующую ступеньку одну ногу, затем другую, и в конце концов оказался на одном уровне с Бонтьер и Найдельманом.
Капитан, словно зачарованный, светил на скелет, не замечая реакции доктора.
– Взгляните на покрой рубашки, – произнёс он. – Домотканная материя, реглановые швы – обычная одежда рыбаков начала девятнадцатого столетия. Думаю, мы нашли тело Симона Руттера, первой жертвы Колодца.
Найдельман вперился взглядом в скелет, пока далёкий раскат грома не снял чары. Тогда он, не говоря ни слова, перевёл луч фонаря ниже. Последовав его примеру, теперь Хатч увидел цель спуска: дно самого Водяного Колодца.
Огромная груда переломанных балок, ржавых железяк, рукавов шлангов, инструментов, стальных прутьев, всех видов механизмов высунулась из лужи грязи и ила, быть может, в двадцати футах под ними. Прямо над холмиком мусора Хатч увидел выходы нескольких больших туннелей, что сходятся к главной шахте. Из этих отверстий, подобно бороде, свисали мокрые морские и бурые водоросли. Найдельман провёл фонариком вокруг переплетения рухляди, а затем повернулся к археологу и доктору. Его тощую фигуру окружил влажный туман от собственного дыхания.
– Быть может, в пятидесяти футах под этим хламом, – негромко произнёс он, – лежат два миллиарда долларов.
Хотя взгляд капитана безостановочно перебегал с Малина на Бонтьер, казалось, глаза фокусируются на чём-то, что находится вне пределов досягаемости. Потом Найдельман засмеялся тихим, мягким заразительным смехом.
– Пятьдесят футов, – повторил он. – И всё, что нам остаётся – просто копать.
Внезапно с треском проснулась рация.
– Капитан, это Стритер, – доктор услышал эти слова в наушнике и безошибочно распознал в сухом голосе напряжённую нотку. – У нас проблема.
– Что у вас там? – рявкнул капитан.
Его голос стал резким, мечтательной задумчивости как не бывало.
Пауза, а затем снова возник голос Стритера.
– Капитан, мы… Минутку, пожалуйста. Мы рекомендуем вам прервать спуск и немедленно выйти на поверхность.
– Почему? – спросил Найдельман. – Проблемы с техникой?
– Нет, ничего подобного, – ответил Стритер, словно не зная, что сказать. – Даю вам Сен-Джона, он всё объяснит.
Найдельман вопросительно глянул на Бонтьер. В ответ та пожала плечами.
Из рации донёсся невыразительный голос историка.
– Капитан Найдельман, это Кристофер Сен-Джон. Я на «Цербере». Сцилла только что расшифровала порцию журнала.
– Ну и замечательно, – произнёс капитан. – И в чём же проблема?
– Проблема в том, что написал Макаллан во второй части записей. Позвольте, я зачитаю.
Стоя на лестнице в липкой тьме в самом сердце Водяного Колодца, Малин вслушивался в голос англичанина. Тот зачитывал порцию журнала Макаллана, и слова словно доносились из другого мира:
Мне тяжко видеть грядущее. Я ведаю, Окхэм определённо планирует избавиться от меня, как он запросто избавился от стольких многих, как только я сыграю свою роль в этом диком замысле и стану бесполезным. И посему, в мои предсмертные часы, я решился действовать. В этом диавольском сокровище столько же зла, сколько в самом пирате Окхэме. Оно причинило нам столько страданий на Богом забытом острове, и забрало столько жизней. Это сокровище самого диавола, и я обойдусь с ним как подобает…
Сен-Джон ненадолго умолк. Они услышали жужжание принтера.
– И что же? Вы хотите, чтобы мы остановили работу из-за этого? – с неприкрытым раздражением спросил Найдельман.
– Капитан, это ещё не все. Вот, слушайте:
Теперь, когда Колодец Сокровищ закончен, я чувствую, что у меня не осталось времени. Моя душа спокойна. Под моим руководством пират Окхэм и его шайка, сами не ведая того, воздвигли вечную могилу для нечестно нажитых богатств, полученных ценой страданий и горя стольких душ. Никогда смертным не завладеть ими. Я вложил в это столько сил, уловок и хитрости, и запрятал сокровище настолько мудро, что ни Окхэм, ни любой другой человек никогда не сможет его достать. Колодец непобедим, неприступен. Окхэм думает, что держит в руках ключ, и умрёт за это знание. Теперь же я обращаюсь к вам, тем, кто расшифровал эти строки. Услышьте моё предостережение: спуск в Колодец – смертельная опасность для жизни и плоти; обретение сокровищ – неизбежная Смерть. Вы, кто жаждет заполучить ключ от Колодца Сокровищ, вместо него отыщете лишь ключ в мир иной, и плоть ваша будет гнить неподалёку от того Ада, куда направятся ваши души.
Голос Сен-Джона смолк, и воцарилось молчание. Хатч бросил взгляд на Найдельмана; его челюсть едва заметно дрогнула, глаза сузились.
– Так что, видите ли, – снова заговорил Сен-Джон, – похоже, ключ к Водяному Колодцу заключается в том, что никакого ключа нет. Должно быть, это прощальная месть Макаллана пирату, который его похитил – захоронить сокровище так, чтобы его никогда не достали. Ни Окхэм, и никто другой.
– Суть в том, – вмешался голос Стритера, – что находится в Колодце небезопасно до тех пор, пока мы не расшифруем оставшуюся часть шифра и не проанализируем текст. Похоже, Макаллан установил здесь какие-то ловушки для каждого, кто…
– Чушь! – прервал его Найдельман. – Опасность, о которой он предупреждает – ловушка для идиотов, которая убила Симона Руттера и затопила Колодец две сотни лет назад.
Снова воцарилось молчание. Хатч посмотрел на Бонтьер, затем на Найдельмана. Лицо капитана оставалось каменным, губы крепко сжатыми.
– Капитан? – ещё раз попытался Стритер. – Сен-Джон так не считает…
– Всё это спорно, – огрызнулся Найдельман. – Мы практически закончили – осталось установить и прокалибровать лишь парочку датчиков, а затем мы поднимаемся.
– А я думаю, что в словах Сен-Джона что-то есть, – сказал Хатч. – Мы должны прервать спуск, по крайней мере, пока не узнаем, о чём говорил Макаллан.
– Я за, – сказала Бонтьер.
Найдельман стрельнул в них взглядом.
– Абсолютно исключено, – бесцеремонно сказал он. И, завязав мешок с датчиками, бросил взгляд наверх. – Господин Вопнер?
Программиста на лестнице не оказалось, а интерком молчал.
– Должно быть, он в туннеле, калибрует датчики в зале, – сказала Бонтьер.
– Тогда давайте его позовём. Чёрт возьми, он, наверное, выключил передатчик, – произнёс капитан и принялся взбираться мимо них по лестнице.
Та слегка дрогнула под его весом.
Минутку, – подумал Хатч. – Здесь что-то не так. Раньше лестница не дрожала.
Затем дрожь повторилась: лёгкая, еле ощутимая под кончиками пальцев и ступнями. Он вопросительно посмотрел на Бонтьер, и по её виду понял, что она тоже это почувствовала.
– Доктор Магнусен, отчёт! – резко сказал Найдельман. – Что происходит?
– Всё в норме, капитан.
– Рэнкин?
– Зафиксирован сейсмический сдвиг, но на пороге чувствительности, до опасного уровня очень далеко. У вас проблемы?
– Мы почувствовали, что… – заговорил было капитан.
Его прервало внезапное дикое содрогание лестницы, Малина едва не сбросило вниз. Нога соскользнула с перекладины, и он отчаянно вцепился, пытаясь удержаться. Уголком глаз отметил, что Бонтьер всем телом прижалась к лестнице. Новая тряска, затем ещё. И за всем этим Хатч расслышал далёкий звук обвала, подобный землетрясению – низкий рокот, на грани слышимости.
– Чёрт, что происходит? – рявкнул капитан.
– Сэр! – откликнулась Магнусен. – Где-то недалеко от вас зафиксирован оползень.
– Ладно, ваша взяла. Находим Вопнера и выметаемся.
Они взобрались на платформу на уровне минус сто. Прямо над ними зияло отверстие туннеля – распахнутая пасть из гнилого дерева и земли. Найдельман заглянул внутрь, устремив луч во влажную тьму.
– Вопнер? Шевелись. Мы возвращаемся.
В ответ – лишь тишина да слабый холодный ветерок, выходящий из туннеля.
Ещё несколько секунд Найдельман продолжал вглядываться в тёмный коридор. Затем бросил взгляд на Бонтьер, на Малина, и его глаза сузились.
Резко, словно подброшенные одной и той же мыслью, все трое вскарабкались на уровень туннеля, отцепили карабины и побежали по коридору. Хатч не помнил, чтобы это ответвление с низким потолком раньше казалось настолько мрачным и навевало такую клаустрофобию. Сам воздух изменился.
И вот туннель закончился небольшой каменной залой. Два пьезоэлектрических сенсора висели на стенах по углам. Рядом с одним валялся карманный компьютер Вопнера, антенна на КПК согнута под непостижимым углом. Завитки тумана поплыли в воздухе, пронзаемые светом трёх фонарей.
– Вопнер! – позвал Найдельман, устремляя луч то в одну, то в другую сторону. – Куда он пропал, чёрт бы его побрал?
Хатч сделал шаг вперёд за спиной Найдельмана и увидел нечто такое, от чего похолодело внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Устремив взгляд вперёд, Хатч увидел любопытную каменную нишу, футов пятидесяти в диаметре. Казалось, у неё восемь сторон, каждая из которых оканчивается аркой, поднимающейся к крестовым сводам. На полу в самом центре помещения – железная решётка, расплывшаяся от ржавчины. Под ней – яма, глубину которой и предположить невозможно.
Они постояли у входа в зал, с каждым вздохом поднимая в вонючий воздух всё больше тумана. Воздух резко ухудшился, и Хатч начал чувствовать лёгкое головокружение. Из-под решётки донеслись слабые звуки: перешёптывание воды, может быть, или просадка земли.
Бонтьер водила фонарём по потолку.
– Mon dieu, – выдохнула она, – классический пример английского барокко. Быть может, чуточку грубоват, но его ни с чем не спутаешь!
Найдельман уставился в свод.
– Да, – сказал он, – здесь явно приложил руку сэр Уильям. Только посмотри – делится на три части. А рёбра свода? Потрясающе.
– Удивительно то, что всё это здесь, в сотне футов под землёй, – сказал Хатч. – Но для чего его построили?
– Думаю, – произнесла Бонтьер, – я бы сказала, у этого зала какое-то гидравлическое предназначение.
Девушка выдохнула облачко тумана в центр зала. Все трое смотрели, как оно плавно скользнуло к решётке, и затем его моментально всосало в бездну.
– Мы поймём, когда получим план всего этого, – сказал Найдельман. – А пока, давайте-ка установим два датчика здесь и здесь.
Он прикрепил датчики к стыку между камнями на противоположных концах зала, после чего поднялся и бросил взгляд на анализатор воздуха.
– Уровень углекислого газа повышается, – заметил он. – Думаю, не стоит здесь слишком задерживаться.
Они вернулись к главной шахте и обнаружили, что Вопнер их практичесски догнал.
– Ещё два датчика в комнате в конце туннеля, – сказал ему Найдельман, опуская флажок на пол ответвления.
У них над головой Вопнер, не поворачиваясь, пробормотал что-то неразборчивое, продолжая работать с КПК. Хатч отметил, что когда остаёшься стоять на одном месте, дыхание конденсируется в облачко тумана вокруг головы и становится плохо видно.
– Доктор Магнусен, – заговорил в рацию Найдельман. – Отчёт, пожалуйста.
– У доктора Рэнкина на мониторе несколько сейсмических аномалий, капитан, но ничего серьёзного. Может быть, это из-за непогоды.
Словно откликаясь на предположение, низкий рокот грома – бах! – слабым эхом прокатился по шахте сверху донизу.
– Ясно, – ответил Найдельман и повернулся к Малину и Изобель. – Двигаемся дальше и заканчиваем с датчиками.
И они снова принялись спускаться. Оставив позади платформу на уровне минус сто и приближаясь к основанию Водяного Колодца, Хатч почувствовал, что руки и ноги начинают дрожать от холода и усталости.
– Посмотрите, – сказал Найдельман, качнув фонарём. – Ещё один правильный туннель, прямо под первым. Без сомнения, это тоже часть изначального сооружения.
Бонтьер прицепила датчик к ближайшему стропилу, и они продолжили спускаться.
Внезапно Хатч услышал под собой резкий вдох, после чего Бонтьер негромко, но энергично, выругалась. Взглянув под ноги, Малин почувствовал, как ёкнуло сердце.
Внизу, застряв среди массивной кучи хлама, цепей и ржавых железок, лежал труп, частично скелетизированный. Пустые глазницы черепа поблёскивали в свете фонаря Бонтьер. С плечей и бёдер свисали лохмотья одежды, а челюсть была распахнута, словно покойник гоготал над уморительной шуткой. Малина охватило странное чувство, ощущение оторванности от реальности, несмотря на то, что разумом он понял – скелет слишком велик и не может оказаться телом брата. Отвернувшись и передёрнувшись, доктор всем телом прижался к лестнице, стараясь удержать контроль над дыханием и сердцебиением, сконцентрировался на том, чтобы втягивать и выпускать воздух из лёгких.
– Малин! – услышал он напряжённый голос Бонтьер. – Малин! Скелет очень старый. Comprends? Ему двести лет, если не больше.
Хатч помолчал ещё несколько мгновений, пока не убедился, что может ответить.
– Я понял, – сказал он.
Очень медленно и осторожно Малин оторвал руку от титановой перекладины, после чего так же медленно перенёс на следующую ступеньку одну ногу, затем другую, и в конце концов оказался на одном уровне с Бонтьер и Найдельманом.
Капитан, словно зачарованный, светил на скелет, не замечая реакции доктора.
– Взгляните на покрой рубашки, – произнёс он. – Домотканная материя, реглановые швы – обычная одежда рыбаков начала девятнадцатого столетия. Думаю, мы нашли тело Симона Руттера, первой жертвы Колодца.
Найдельман вперился взглядом в скелет, пока далёкий раскат грома не снял чары. Тогда он, не говоря ни слова, перевёл луч фонаря ниже. Последовав его примеру, теперь Хатч увидел цель спуска: дно самого Водяного Колодца.
Огромная груда переломанных балок, ржавых железяк, рукавов шлангов, инструментов, стальных прутьев, всех видов механизмов высунулась из лужи грязи и ила, быть может, в двадцати футах под ними. Прямо над холмиком мусора Хатч увидел выходы нескольких больших туннелей, что сходятся к главной шахте. Из этих отверстий, подобно бороде, свисали мокрые морские и бурые водоросли. Найдельман провёл фонариком вокруг переплетения рухляди, а затем повернулся к археологу и доктору. Его тощую фигуру окружил влажный туман от собственного дыхания.
– Быть может, в пятидесяти футах под этим хламом, – негромко произнёс он, – лежат два миллиарда долларов.
Хотя взгляд капитана безостановочно перебегал с Малина на Бонтьер, казалось, глаза фокусируются на чём-то, что находится вне пределов досягаемости. Потом Найдельман засмеялся тихим, мягким заразительным смехом.
– Пятьдесят футов, – повторил он. – И всё, что нам остаётся – просто копать.
Внезапно с треском проснулась рация.
– Капитан, это Стритер, – доктор услышал эти слова в наушнике и безошибочно распознал в сухом голосе напряжённую нотку. – У нас проблема.
– Что у вас там? – рявкнул капитан.
Его голос стал резким, мечтательной задумчивости как не бывало.
Пауза, а затем снова возник голос Стритера.
– Капитан, мы… Минутку, пожалуйста. Мы рекомендуем вам прервать спуск и немедленно выйти на поверхность.
– Почему? – спросил Найдельман. – Проблемы с техникой?
– Нет, ничего подобного, – ответил Стритер, словно не зная, что сказать. – Даю вам Сен-Джона, он всё объяснит.
Найдельман вопросительно глянул на Бонтьер. В ответ та пожала плечами.
Из рации донёсся невыразительный голос историка.
– Капитан Найдельман, это Кристофер Сен-Джон. Я на «Цербере». Сцилла только что расшифровала порцию журнала.
– Ну и замечательно, – произнёс капитан. – И в чём же проблема?
– Проблема в том, что написал Макаллан во второй части записей. Позвольте, я зачитаю.
Стоя на лестнице в липкой тьме в самом сердце Водяного Колодца, Малин вслушивался в голос англичанина. Тот зачитывал порцию журнала Макаллана, и слова словно доносились из другого мира:
Мне тяжко видеть грядущее. Я ведаю, Окхэм определённо планирует избавиться от меня, как он запросто избавился от стольких многих, как только я сыграю свою роль в этом диком замысле и стану бесполезным. И посему, в мои предсмертные часы, я решился действовать. В этом диавольском сокровище столько же зла, сколько в самом пирате Окхэме. Оно причинило нам столько страданий на Богом забытом острове, и забрало столько жизней. Это сокровище самого диавола, и я обойдусь с ним как подобает…
Сен-Джон ненадолго умолк. Они услышали жужжание принтера.
– И что же? Вы хотите, чтобы мы остановили работу из-за этого? – с неприкрытым раздражением спросил Найдельман.
– Капитан, это ещё не все. Вот, слушайте:
Теперь, когда Колодец Сокровищ закончен, я чувствую, что у меня не осталось времени. Моя душа спокойна. Под моим руководством пират Окхэм и его шайка, сами не ведая того, воздвигли вечную могилу для нечестно нажитых богатств, полученных ценой страданий и горя стольких душ. Никогда смертным не завладеть ими. Я вложил в это столько сил, уловок и хитрости, и запрятал сокровище настолько мудро, что ни Окхэм, ни любой другой человек никогда не сможет его достать. Колодец непобедим, неприступен. Окхэм думает, что держит в руках ключ, и умрёт за это знание. Теперь же я обращаюсь к вам, тем, кто расшифровал эти строки. Услышьте моё предостережение: спуск в Колодец – смертельная опасность для жизни и плоти; обретение сокровищ – неизбежная Смерть. Вы, кто жаждет заполучить ключ от Колодца Сокровищ, вместо него отыщете лишь ключ в мир иной, и плоть ваша будет гнить неподалёку от того Ада, куда направятся ваши души.
Голос Сен-Джона смолк, и воцарилось молчание. Хатч бросил взгляд на Найдельмана; его челюсть едва заметно дрогнула, глаза сузились.
– Так что, видите ли, – снова заговорил Сен-Джон, – похоже, ключ к Водяному Колодцу заключается в том, что никакого ключа нет. Должно быть, это прощальная месть Макаллана пирату, который его похитил – захоронить сокровище так, чтобы его никогда не достали. Ни Окхэм, и никто другой.
– Суть в том, – вмешался голос Стритера, – что находится в Колодце небезопасно до тех пор, пока мы не расшифруем оставшуюся часть шифра и не проанализируем текст. Похоже, Макаллан установил здесь какие-то ловушки для каждого, кто…
– Чушь! – прервал его Найдельман. – Опасность, о которой он предупреждает – ловушка для идиотов, которая убила Симона Руттера и затопила Колодец две сотни лет назад.
Снова воцарилось молчание. Хатч посмотрел на Бонтьер, затем на Найдельмана. Лицо капитана оставалось каменным, губы крепко сжатыми.
– Капитан? – ещё раз попытался Стритер. – Сен-Джон так не считает…
– Всё это спорно, – огрызнулся Найдельман. – Мы практически закончили – осталось установить и прокалибровать лишь парочку датчиков, а затем мы поднимаемся.
– А я думаю, что в словах Сен-Джона что-то есть, – сказал Хатч. – Мы должны прервать спуск, по крайней мере, пока не узнаем, о чём говорил Макаллан.
– Я за, – сказала Бонтьер.
Найдельман стрельнул в них взглядом.
– Абсолютно исключено, – бесцеремонно сказал он. И, завязав мешок с датчиками, бросил взгляд наверх. – Господин Вопнер?
Программиста на лестнице не оказалось, а интерком молчал.
– Должно быть, он в туннеле, калибрует датчики в зале, – сказала Бонтьер.
– Тогда давайте его позовём. Чёрт возьми, он, наверное, выключил передатчик, – произнёс капитан и принялся взбираться мимо них по лестнице.
Та слегка дрогнула под его весом.
Минутку, – подумал Хатч. – Здесь что-то не так. Раньше лестница не дрожала.
Затем дрожь повторилась: лёгкая, еле ощутимая под кончиками пальцев и ступнями. Он вопросительно посмотрел на Бонтьер, и по её виду понял, что она тоже это почувствовала.
– Доктор Магнусен, отчёт! – резко сказал Найдельман. – Что происходит?
– Всё в норме, капитан.
– Рэнкин?
– Зафиксирован сейсмический сдвиг, но на пороге чувствительности, до опасного уровня очень далеко. У вас проблемы?
– Мы почувствовали, что… – заговорил было капитан.
Его прервало внезапное дикое содрогание лестницы, Малина едва не сбросило вниз. Нога соскользнула с перекладины, и он отчаянно вцепился, пытаясь удержаться. Уголком глаз отметил, что Бонтьер всем телом прижалась к лестнице. Новая тряска, затем ещё. И за всем этим Хатч расслышал далёкий звук обвала, подобный землетрясению – низкий рокот, на грани слышимости.
– Чёрт, что происходит? – рявкнул капитан.
– Сэр! – откликнулась Магнусен. – Где-то недалеко от вас зафиксирован оползень.
– Ладно, ваша взяла. Находим Вопнера и выметаемся.
Они взобрались на платформу на уровне минус сто. Прямо над ними зияло отверстие туннеля – распахнутая пасть из гнилого дерева и земли. Найдельман заглянул внутрь, устремив луч во влажную тьму.
– Вопнер? Шевелись. Мы возвращаемся.
В ответ – лишь тишина да слабый холодный ветерок, выходящий из туннеля.
Ещё несколько секунд Найдельман продолжал вглядываться в тёмный коридор. Затем бросил взгляд на Бонтьер, на Малина, и его глаза сузились.
Резко, словно подброшенные одной и той же мыслью, все трое вскарабкались на уровень туннеля, отцепили карабины и побежали по коридору. Хатч не помнил, чтобы это ответвление с низким потолком раньше казалось настолько мрачным и навевало такую клаустрофобию. Сам воздух изменился.
И вот туннель закончился небольшой каменной залой. Два пьезоэлектрических сенсора висели на стенах по углам. Рядом с одним валялся карманный компьютер Вопнера, антенна на КПК согнута под непостижимым углом. Завитки тумана поплыли в воздухе, пронзаемые светом трёх фонарей.
– Вопнер! – позвал Найдельман, устремляя луч то в одну, то в другую сторону. – Куда он пропал, чёрт бы его побрал?
Хатч сделал шаг вперёд за спиной Найдельмана и увидел нечто такое, от чего похолодело внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58