Все верно, он говорил разумные вещи. Вдруг я не сдержу слово и стукну ментам, что в заброшенном цехе свили гнездышко колдуны и убийцы?
– И долго вы здесь будете кантоваться? – спросил я уже со смиренным видом.
Куда денешься, здесь Дасти хозяин-барин… Господи, помоги мне отсюда выбраться живым здоровым!
– Что есть кантоваться?
А, черт! Я забыл, что он немчура.
– Это значит, присутствовать, – снова сделал я перевод с образного народного языка на сухой литературный.
– Нет, недолго. Мы уйдем прямо сейчас…
Дасти кивнул нищему, и тот выдвинул из угла какое-то сооружение, прикрытое бархатной накидкой. Когда он снял ее, я увидел платформу на колесиках, похожую на миниатюрный парусник; она была длиной около трех метров и шириной примерно метра полтора. Вместо мачты посреди «парусника» возвышался массивный треножник, увенчанный хорошо отполированной полусферой из какого-то серебристого металла. Под треножником виднелись диковинной формы штуковины, возможно, механизмы – сразу не понять.
В плоской части сферы, обращенной кверху, я заметил три круглых гнезда. Два из них уже были заполнены. Присмотревшись, я невольно ахнул – там лежали точно такие талеры, как тот, что я передал этому гребаному монсеньору!
На нас с Бет совсем перестали обращать внимание. Вся гоп-компания была сильно возбуждена и занималась сборами: «лозоходец» увязывал какие-то баночки-скляночки и фолиант в узел, убийца Альфреда притащил к платформе ворох старинного холодного оружия (они что, ограбили Оружейную палату? – подумал я с удивлением), а нищий с вороватым видом снял с вертела недопеченный окорок, обернул его куском ткани и спрятал сверток в своих безобразных лохмотьях.
Что касается самого монсеньора, то он поднялся на платформу и начал там что-то налаживать и подкручивать. Примерно так, как это делает водитель, когда впервые выводит машину из гаража после зимы: подключает аккумулятор, проверяет уровень масла, закачивает бензин в карбюратор… ну и так далее.
Но вот очень быстрые сборы были окончены и все четверо забрались на платформу. В торжественной тишине Дасти что-то там провякал и вложил мой талер (в этот момент меня просто жаба начала давить от жадности – потерять такую монету!!!) в третье гнездо.
И тут началось! Я предполагал нечто подобное, потому мог мыслить более-менее здраво, но у Лизаветы, наверное, крыша поехала. Она совсем офигела и потеряла способность не только думать, но и говорить (что, кстати, было в данный момент очень ценно) – лишь рот периодически разевала, словно выброшенная на берег рыбина.
Платформа осветилась неземным – голубым – светом. Затем вокруг четверых башибузуков, тесно сгрудившихся возле мачты-треножника, начала постепенно образовываться большая сфера – будто некто невидимый начал сплетать ее из разноцветных световых нитей. Она росла, увеличивалась в диаметре, и вскоре платформа оказалась внутри ярко светящегося шара. Это было просто невероятно… и завораживающе.
Пока происходила вся эта фантасмагория, монсеньер не умолкал. Он говорил нараспев, речитативом, и голос его все усиливался и усиливался. В конечном итоге он уже грохотал, гремел, как беспрерывные грозовые раскаты. Такие децибелы мне не доводилось слышать даже на аэродроме.
Спустя какое-то время – мне показалось, что пролетела целая вечность – изрядно потолстевшая сфера засияла еще ярче; из нее вырвался толстый голубой луч, ударил в потолок… и тут я увидел и вовсе невероятное!
Потолок исчез. Над нашими головами сияло звездное небо. Но самое главное – ни одно созвездие мне не было знакомо! А я, смею утверждать, знал в школе астрономию на «отлично». Это был мой любимый предмет.
Мне хотелось себя ущипнуть. Происходящее перед моими глазами действо напоминало фантастический сон. Этого не может быть, потому что не может быть никогда! На моих глазах рушились законы физики (которую я, кстати, терпеть не мог).
Я увидел, что платформа вместе со светящейся сферой начала медленно подниматься. Выше, выше… Я совсем обалдел. Зрелище явно предназначалось не для слабонервных. Значит, история про графа-чернокнижника совсем не сказка?
Нет, нет, все это бред! Я сплю, и мне снится сон… снится сон…
Ни одно мое пробуждение не было столь шумным и неожиданным. Позади раздался грохот взрыва, входная дверь упала, и в помещение ворвалась орава крепких парней в бронежилетах и камуфляже. Все они были вооружены автоматами. А вместе с ними вбежал и майор Ляхов.
– На землю!!! Всем лежать!!! Руки за голову!…
Ну, началось… Привычная «молитва» спецназа, когда он в работе.
Я мгновенно упал на ковер и потащил за собой бедную Лизавету, которая вообще перестала что-либо соображать. Чтобы она не вздумала трепыхаться, я накрыл ее свом телом и, как оказалось, поступил правильно – ботинок омоновца проехался не по ее ребрам, а по моим.
Тем временем совсем сбрендивший от удивительного зрелища Ляхов, целясь пистолетом в платформу, которая продолжала подниматься, кричал:
– Сдавайтесь, мать вашу!… Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Стоять!!!
Я понял, что сейчас он нажмет на спусковой крючок. Идиот, тупица!
– Не стреляйте! – заорал я в отчаянии. – Иначе всем нам хана!
Увы, я опоздал. Коротко, как швейная машинка, прострочил автомат, и сфера начала быстро терять яркость. Похоже, у кого-то из омоновцев не выдержали нервы.
Я не стал дожидаться, пока платформа опуститься вниз. Тем более, что из бисерно-разноцветной сфера стала тревожно-оранжевой и начала пульсировать и вспухать, как ядерный гриб.
– Ходу, Бет, ходу! – приказал я своей испуганной подружке (под весом моего тела она пришла в себя).
Мы даже не стали подниматься на ровные ноги, а побежали (именно побежали, а не поползли) к выходу на карачках. На нас никто не обращал внимания. Все омоновцы смотрели, как завороженные, на вибрирующую в метре над полом сферу, внутри которой корчились в муках четыре человека.
Выскочив из гостиной монсеньора и поднявшись на ровные ноги, я сказал Лизавете:
– Беги отсюда, подруга, что есть сил! Никаких возражений! Я тебя догоню…
Она побежала. Сначала неуверенно, будто у нее ноги затекли, а затем полетела как на крыльях. Инстинкт самосохранения в действии…
Я просунул голову в дверной проем и заорал:
– Уходите отсюда, идиоты!!! Сейчас все взорвется на хрен!
Бросив последний взгляд на сферу, от которой уже несло сильным жаром, я изо всех ног припустил вслед Лизавете. Позади послышался топот грубых ботинок омоновцев. Молодцы, послушались…
Это было последнее, что я успел подумать. Взрыв был не очень сильный – словно лопнул большой надувной шар. Но ударная волна превзошла все мои ожидания. Она вырвалась из здания цеха и сначала сильно пнула меня под зад, а затем подхватила, закружила, и я, пролетев в воздухе метров пять, шлепнулся, как лягушка, на кучу разного хлама.
А затем наступила тишина. Мертвая тишина…
Я сидел с забинтованной головой вместе с Бет на травке неподалеку от цеха, возле которого суетились работники «Скорой помощи» и оперативники уголовного розыска. Приехал сюда и городской прокурор – рыхлый неприятный на вид мужчина, на упитанном лице которого явственно читались досада и раздражение.
Наверное, его оторвали от какого-то важного дела; например, от шикарного обеда в престижном ресторане, которым блюстителя закона какой-нибудь местный воротила.
Рядом с нами сидел и Ляхов с покарябанным лицом и рукой на перевязи. Он до сих пор не пришел в себя от изумления и тупо качался туда-сюда, словно буддист во время молитвы.
– Ну, что там?… – спросил я, кивком головы указав на здание. – Все живы?
– Да. Правда, многие контужены и трех парней легко ранило… От бытовки, где мы вас нашли, даже воспоминаний не осталось, все в труху. Стены превратились в пепел, словно были деревянными. Вам от лица службы спасибо. Вы наш спаситель. С меня причитается.
– Да ладно, чего там… Ведь вы пришли к нам на помощь. – Теперь уже мне казалось, что весьма своевременно; кто знает, что было бы, выйди чудо-корабль монсеньера со товарищи на режим; не исключено, что от нас с Лизаветой остался бы только пар. – Как вы здесь оказались?
– Мне сообщила наружка… Парни засекли, когда тот длинный в плаще сажал вас в машину. И проследили. Мы вычислили и его, и урода, на которого вы указали как на убийцу Пилацкого, еще вчера вечером, но им удалось уйти. Их уже взяли, даже в наручники заковали… а они ушли. Как такое возможно, ума не приложу.
– Что тут непонятного? Гипноз. Большие мастера…
– Да. Большие. Скажите мне, что это было?
– Вы о чем?
– Ну, этот шар огненный… и вообще…
– Кабы я знал… Мистика. Или фантастика. Возможно, это был какой-то летательный аппарат – уж не знаю, инопланетного или земного происхождения (что скорее всего), а может, и машина времени. Да, да, не удивляйтесь. Немного пообщавшись с этой компашкой средневековых жиганов (уточняю для протокола – не по своей воле), я теперь могу поверить во все, что угодно. Но если честно, у меня нет объяснений. Кстати, что с ними?
– Испарились. Остались только клочки обожженной материи. А металл той штуковины, на которой они летали, расплавился. Черт побери! Что я напишу в донесении? Мне никто не поверит. Бред… – Ляхов пригорюнился.
– Омоновцы подтвердят.
– Что они подтвердят? Расскажут, что видели инопланетян, которые летали на огненном шаре? Парни не такие дураки, чтобы выставить себя на посмешище. Они доложат по команде, что накрыли банду террористов, бандиты ожесточенно сопротивлялись, омоновцы мужественно дрались (неплохо бы и медали за такой подвиг отхватить, но еще лучше – получить солидную премию), а затем произошел взрыв боеприпасов. И все дела. Главное, удалось избежать жертв среди личного состава. Таким будет их объяснение. А мне нужно держаться поближе к истине. К сожалению. Так что не удивляйтесь, если вас начнут допрашивать сотрудники ФСБ. Эта история по их части.
– Я уже ничему не удивляюсь… – буркнул я отстраненно. – А к допросам настолько привык, что не могу без них спокойно уснуть.
Ляхов сумрачно взглянул на меня, поднял с кряхтеньем – похоже, ему здорово досталось, хотя он и бодрился – и ушел к своим товарищам, проводившим следственные мероприятия.
– Ник, а, Ник! – Бет ткнула меня локтем в бок. – Ну, что ты скажешь?
– Ты о чем? – воззрился я на нее с удивлением.
– Как это – о чем? Или ты забыл?
– Извини, мне взрывом всю память отшибло. Что я должен был помнить?
– Я дала тебе сутки на размышление, а уже прошло… ох, как много времени. Так когда мы пойдем в ЗАГС?
Блин! Ничего себе заявочка… Кому что, а курице просо. На наших глазах происходят, можно сказать, события планетарной значимости, а она опять за свое. Зачем я спасал ее!? Чтобы повесить себе хомут на шею? Вот олух царя небесного…
– Бет, дорогая, извини меня – потом… Мне очень плохо. Голова болит… – Я со стоном лег на спину и закрыл глаза.
Это чтобы они не выдали меня, потому что в данный момент я лихорадочно обдумывал, каким образом мне можно сорваться с крючка. Ну как объяснить этой симпатичной, но настырной особе, что семейная жизнь и мое хобби – две совершенно несовместимые вещи!? Плюс ко всему прочему моя неизбывная лень…
Нет, нет, ни в коем случае! Даже если общество заклеймит меня позором за мое негуманное отношение к женщине, я все равно сейчас не надену на себя семейный хомут. Может быть, позже… когда-нибудь…
А в здании цеха я еще пошарю. Обязательно пошарю. Вдруг талер чернокнижника не расплавился вместе с летательным аппаратом, а закатился куда-нибудь в угол. С этим сребреником все может быть. От этой мысли мне вдруг стало на душе легко, тепло и приятно, и я невольно улыбнулся.
Жизнь продолжается, господа! И просто здорово, когда у человека есть цель в жизни.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37