Меня здорово вымотала дорога в Подлипки. Но она уже была последней соломинкой, сломавшей хребет верблюду.
Я был под впечатлением рассказа Князя. И чем больше я задумывался над историей графа-чернокнижника, тем сильнее зрело во мне убеждение, что он что-то недосказал. Не мог или не захотел?
От этих мыслей, которые постепенно начали приобретать черный окрас, мне показалось, что заключенная в коробочку монета, лежавшая в кармане, начала вибрировать и разогреваться. Я даже незаметно потрогал ее, чтобы убедить в этом. Признаюсь, потрогал не без трепета.
Конечно же, талер был не теплее моего тела и я успокоился. Вернее, постарался успокоить свое подсознание, которое упрямо сигнализировало: «Опасность! Опасность! Опасность!…»
Чушь собачья! Чем может грозить мне кусочек серебра? Да, монета старинная, да, необычная, может, на ней какое-то заклятье – ну и что?
Через руки любого коллекционера-нумизмата проходит столько экземпляров, несущих в себе отрицательную энергию, что иногда диву даешься, почему они живут и здравствуют. Притом нередко дольше, нежели обычный среднестатистический гражданин нашей страны. Наверное, потому, что хобби дарит дополнительные силы.
Дело в том, что, приобретая очередной раритет, даже заколдованный, нумизмат не преследует цель ОБОГАТИТЬСЯ. Он всего лишь ПОПОЛНЯЕТ свою коллекцию. А это совершенно разные вещи, потому как коллекционер собирает монеты разных эпох не только для себя, но и для всего человечества, чтобы дать людям новые знания.
Но вот те черные кладоискатели, что занимаются своим ремеслом ради наживы, здорово рискуют. И этому было немало примеров. Многие кончали свою жизнь при весьма странных и таинственных обстоятельствах.
Заметив, что Паташон снова потянулся за бутылкой, чтобы в очередной раз наполнить мою рюмку, и остановил его словами:
– Иван Сергеевич! Я очень ценю ваше отношение ко мне, коньяк у вас просто чудо, мы хорошо сидим, но я ведь пришел по делу. Как это говорится: делу – время, а потехе – час. Что вы скажете об этой монете?
– Кхе, кхе!
На это раз Паташон не кашлял, а смеялся. Я удивленно округлил глаза.
– Ах, Никита… – Паташон с укоризной захлопал короткими желтыми ресницами. – Учил я вас, молодых, учил, да, наверное, недоучил. Ты хотя бы в справочник заглянул, Никита. Ну да ладно, я не в претензии. Скорее, наоборот. Спасибо, что зашел. Встретились, поговорили… Мне, старику, радость.
– Иван Сергеевич, а если поконкретней? Что-то я вас не пойму…
– Это рудничный талер, Никита. Проза… – Он со скучающим видом даже зевнул, все своим видом давая мне понять, что монета не представляют никакой особой ценности. – Он стоит всего ничего… где-то полторы тысячи долларов. В лучшем случае. Нужно еще посмотреть на его сохранность.
Артист! За кого он меня держит!? Во-первых, даже обычный рудничный талер стоит раза в два-три дороже той суммы, что назвал Паташон. Они в наше время, пардон, на дороге не валяются. Ну, разве что подделка потянет долларов на пятьсот, и то если она выполнена хорошим мастером.
А во-вторых, Паташон УЗНАЛ его. Это я понял сразу, по неестественному блеску уже изрядно повыцветших от старости глаз.
– Ну и Бог с ним, с эти талером, – сказал я с деланной легкомысленностью. – Тогда наливайте. Я никуда не тороплюсь. Вы, надеюсь, тоже.
– А куда мне спешить? Вот ежели бы в обратную сторону… кхе, кхе… – засмеялся довольный Паташон. – Сбросить бы сейчас годков двадцать-тридцать…
Наверное, он думал, что дело уже в шляпе. Остановка была за малым – выудить у меня адрес продавца рудничного талера. Паташон вполне резонно предполагал, что монету я еще не приобрел, иначе принес бы ему не сканы аверса и реверса, а сам образец.
На такую реакцию Паташона, собственно говоря, я и рассчитывал.
Бутылку я додавил до конца. С мстительным чувством. Мне было приятно наблюдать за страданиями Паташона, который с мученическим видом на морщинистом лице наблюдал, с какой скоростью понижается в бутылке уровень очень дорогой янтарной жидкости.
Видимо, он думал, что три-четыре крохотных рюмашки завалят меня как мамонта. Размечтался…
Он пошел в бой, когда я выразительно намекнул ему, покрутив со вздохом сожаления пустую рюмку в руках, что неплохо бы и вторую бутылочку поставить на стол. Гулять, так гулять. Два года не виделись…
Похоже, Паташон наконец понял, что его план не сработал, так как гость пил спиртное, словно лошадь воду, поэтому решил больше не вводить себя в разор, а действовать по накатанной дорожке, где ему не было равных.
– Никита, а этот талер ты уже купил? – спросил он буднично безразличным тоном, разливая по чашкам только что сваренный кофе.
Оказалось, что в секретере он держит и кофеварку, и магазинную питьевую воду в пластиковом баллоне.
Интересно, а что если бы пошарить по ящичкам этого чудо-секретера? Думаю, там много интересного можно найти. В этом я уже совершенно не сомневался.
– Не-а, – ответил я ему в тон, изображая в этот момент блаженство от аромата, который исходил из моей чашки вместе с паром.
Надо сказать, что запах этот был отнюдь не на высоте. Наверное, Паташон пожадничал и предложил мне самый дешевый сорт кофе, который только мог отыскать в безразмерной утробе секретера. А может, у него и не было чего-нибудь поприличней.
Но крепостью напиток поражал, не скрою. После трех глотков моя голова стала ясной и светлой, словно внутри черепной коробки произошла генеральная уборка.
– Будешь покупать? – Тут Паташон не выдержал и метнул в меня взгляд как копье.
– Да как вам сказать…
Я изобразил колебание.
– Понятно, понятно… – Паташон по-отечески улыбнулся. – Тебе этот талер не нужен, и ты хочешь произвести ченч… или купить его для последующей перепродажи. Я не ошибся?
– Нет, торговать талер я не собираюсь…
Он у меня и так в кармане, подумал я не без ехидства.
– Просят две штуки… но это дороговато, – продолжал я с невинным видом.
– А что, ты прав, – бодро заявил старик. – Зачем тратить деньги зря? За две тысячи долларов можно приобрести у наших «жучков» три таких монеты. Но если ты не хочешь покупать, то может, мне адресок подкинешь? Ась?
– Вам-то зачем? Насколько мне помнится, у вас такая шикарная коллекция немецких талеров, что иметь ее лучшие музеи мира посчитали бы за честь.
– Это правда… кхе, кхе… – Паташон самодовольно рассмеялся. – Но и этот талер я бы пристроил. Местечко найдется.
Еще бы… Ну ладно, хватит спектакля. А то, я вижу, старик настроился на многочасовую торговлю.
Мне сейчас как-то недосуг ему напоминать, как он «учил» меня коллекционировать монеты. Паташон едва не втюкал мне новодел по совершенно баснословной цене, выдав его за подлинный раритет. Я, юный лопух, поверил ему, уши развесил, слушая его басни. Он просто заворожил меня, заболтал.
Хорошо, что в тот момент я не имел при себе той суммы, которую запрашивал Паташон. Пока собирал деньги для покупки, в моих мозгах наступило просветление, и я решил посоветоваться с Князем.
Дед долго смеялся, узнав про мой «бизнес» с Паташоном, а потом позвонил ему и прямо при мне отчитал старого брехуна, как мальчишку. И что? А ничего. При следующей встрече Паташон вел себя со мной так, словно между нами и не было никаких переговоров на предмет продажи подделки.
Старый прохиндей…
– Ладно, Иван Сергеевич, хватит притворяться, – сказал я сухо. – Вам этот талер хорошо известен. Вы видите его не в первый раз. И цену монеты вы хорошо знаете. Полторы тысячи долларов… – Я скептически ухмыльнулся. – Не надо нам ля-ля, мы уже не дети. Эта монета стоит гораздо дороже. Это говорю для того, чтобы разом снять все попутные вопросы. В данный момент меня интересует только одно: кому вы ее продали?
Паташона словно хватил столбняк. Наверное, переход был чересчур резок. Похоже, он до сих пор считал меня несмышленышем, молокососом, которым можно вертеть, как угодно. Тоже мне, зубр…
– Кхе, кхе… – наконец прокашлялся Паташон после длинной паузы. – Не ожидал я от тебя, Никита, не ожидал…
– Иван Сергеевич, я ничем вас не обидел. Мне приятно вас видеть. Это правда…
(Врешь ты, Бояринов, ой, врешь! Как самый распоследний сукин сын).
– Но будем откровенны, – продолжал я, даже не запнувшись на своих посторонних мыслях. – Талер весьма необычен, и вы это знаете. Может, вам известна и его история. Однако, это не суть важно. Главное другое – кто купил монету?
– Не знаю! – отрезал Паташон и демонстративно начал убирать со стола.
Похоже, он признал свое поражение, но не хотел в этом сознаваться.
– Иван Сергеевич!… – Я с такой ярко выраженной укоризной заглянул Паташону в глаза, что он смутился и отвел взгляд в сторону.
– Ах, Никита, Никита… – сказал он с горечью в голосе. – Обманул старика… Нехорошо.
– Да, нехорошо. Простите меня. Но теперь мы с вами квиты.
– Ты о чем?
– Вам напомнить или не надо?…
– Не надо, – сердито ответил Паташон. – Я еще не совсем из ума выжил. Что было, то быльем поросло.
– Вот и я об этом. Я почему-то абсолютно уверен, что имя покупателя этого талера вы помните до сих пор.
– Мне бы твою уверенность, – буркнул Паташон. – Научил на свою голову… Вцепился в меня, как клещ.
– А мне было у кого учиться… – Я приятно улыбнулся. – За что вам огромное спасибо. Теперь в нумизматике я задних не пасу.
– Вижу. Обошел меня на повороте, да так ловко, что я, старый дурень, даже не заметил.
– Так вы скажете или нет?
– Зачем тебе это надо знать?
– Если я отвечу, что для удовлетворения элементарного любопытства, вы не поверите. Но и всю правду выложить не могу. Может быть, потом, попозже. Говорю вам все это, как на духу.
– Темнишь, темнишь, хлопчик… Что ж, твое право. И я бы так поступил. Признаю. В общем, ты прав, талер я помню. А вот имя покупателя я, конечно же, забыл. Старею, Никита, старею. Поймешь когда-нибудь… – Заметив, что я сильно огорчился и мгновенно помрачнел, Паташон ехидно ухмыльнулся и продолжил: – Но это не беда. У меня все записано. Погодь чуток…
Он снова нырнул в свой чудо-секретер, покопался там немного, и достал из ящика толстую линованную книгу бухгалтерского учета.
– Тэк-с… – Паташон листал книгу как автомат – с потрясающей быстротой. – Посмотрим… Год – нашел. Месяц… Дата – тринадцатое августа. Вот, есть – рудничный талер, серебро, вес, описание… Продан… – И он назвал фамилию покупателя.
Я буквально закаменел в кресле от неожиданности. Этот человек был мне более чем знаком.
Глава 13
Я пришел к родителям как раз вовремя. Маманя приготовила свой фирменный борщец, потрясающе аппетитный запах которого я учуял еще в подъезде. Когда я вошел в квартиру, она как раз разливала борщ по тарелкам – батя приехал с работы. Он уже успел принять душ и теперь сидел за столом раскрасневшийся и довольный.
– А, Ника! – воскликнул он – как обычно, экспрессивно. – В самый раз. Я тут сижу, смотрю на графин и думаю – с кем бы выпить? Одному как-то не в жилу. А мать у нас употребляет только компот.
– Перестань! – Маманя посмотрела на него с осуждением. – К чему ты ребенка приучаешь?
– Ну, не такой он уже и ребенок… – Батя окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног. – Что-то ты, парень, неважно выглядишь. Какой-то помятый. Никак загулял?
– Проблемы… – бросил я коротко и пошел мыть руки.
Когда я возвратился, отец уже разлил настойку по рюмкам и дожидался меня, глотая слюнки.
– А мне? – Мать посмотрела на него с вызовом.
– Вот те раз! – удивился отец. – Это по какому же поводу?
– Сын наконец в гости пришел, – ответила она, взглянув на меня с укоризной.
Я виновато опустил голову и промолчал. А что скажешь?
Телефон – это проклятие века. Чего проще: поднял трубку, набрал номер, спросил у стариков «Как дела, как живете, не болеете ли, может, чего надо?», и потом с легким сердцем целый месяц считаешь, что долг перед родителями выполнен.
Настойка взорвала внутри бомбу. Серая муть в голове вдруг исчезла, и мысли стали светлыми и прозрачными. А когда вслед настойке пошел горячий борщ, я почувствовал себя на верху блаженства.
Нужно сказать, что настойку готовил сам отец. Он рассказывал, что в ней присутствуют восемьдесят семь трав. И я верил ему. Батя был помешан на здоровом образе жизни и употреблял только экологически чистые продукты. По крайней мере, так он утверждал.
Что касается трав растений, то отец привозил их с Алтая. У него там жил друг, и он навещал его раз в два года.
С Алтая батя приезжал нагруженный как ломовая лошадь. Он тащил на себе маленькую копну сена – пучки целебных трав, бочонок алтайского меда, туго набитый рюкзак каких-то корешков и сушеных ягод, а также деревянные скульптурки местных умельцев, изображающие разных страшилищ – своих древних божков.
По его словам, он общался там с шаманами и знахарками, у которых добывал диковинные рецепты. Одно время батя запал на философию буддизма под влиянием своего алтайского друга, и я уже начал опасаться за его обычно здравый рассудок, но потом он неожиданно резко завязал с этим делом и возвратился в лоно православной церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Я был под впечатлением рассказа Князя. И чем больше я задумывался над историей графа-чернокнижника, тем сильнее зрело во мне убеждение, что он что-то недосказал. Не мог или не захотел?
От этих мыслей, которые постепенно начали приобретать черный окрас, мне показалось, что заключенная в коробочку монета, лежавшая в кармане, начала вибрировать и разогреваться. Я даже незаметно потрогал ее, чтобы убедить в этом. Признаюсь, потрогал не без трепета.
Конечно же, талер был не теплее моего тела и я успокоился. Вернее, постарался успокоить свое подсознание, которое упрямо сигнализировало: «Опасность! Опасность! Опасность!…»
Чушь собачья! Чем может грозить мне кусочек серебра? Да, монета старинная, да, необычная, может, на ней какое-то заклятье – ну и что?
Через руки любого коллекционера-нумизмата проходит столько экземпляров, несущих в себе отрицательную энергию, что иногда диву даешься, почему они живут и здравствуют. Притом нередко дольше, нежели обычный среднестатистический гражданин нашей страны. Наверное, потому, что хобби дарит дополнительные силы.
Дело в том, что, приобретая очередной раритет, даже заколдованный, нумизмат не преследует цель ОБОГАТИТЬСЯ. Он всего лишь ПОПОЛНЯЕТ свою коллекцию. А это совершенно разные вещи, потому как коллекционер собирает монеты разных эпох не только для себя, но и для всего человечества, чтобы дать людям новые знания.
Но вот те черные кладоискатели, что занимаются своим ремеслом ради наживы, здорово рискуют. И этому было немало примеров. Многие кончали свою жизнь при весьма странных и таинственных обстоятельствах.
Заметив, что Паташон снова потянулся за бутылкой, чтобы в очередной раз наполнить мою рюмку, и остановил его словами:
– Иван Сергеевич! Я очень ценю ваше отношение ко мне, коньяк у вас просто чудо, мы хорошо сидим, но я ведь пришел по делу. Как это говорится: делу – время, а потехе – час. Что вы скажете об этой монете?
– Кхе, кхе!
На это раз Паташон не кашлял, а смеялся. Я удивленно округлил глаза.
– Ах, Никита… – Паташон с укоризной захлопал короткими желтыми ресницами. – Учил я вас, молодых, учил, да, наверное, недоучил. Ты хотя бы в справочник заглянул, Никита. Ну да ладно, я не в претензии. Скорее, наоборот. Спасибо, что зашел. Встретились, поговорили… Мне, старику, радость.
– Иван Сергеевич, а если поконкретней? Что-то я вас не пойму…
– Это рудничный талер, Никита. Проза… – Он со скучающим видом даже зевнул, все своим видом давая мне понять, что монета не представляют никакой особой ценности. – Он стоит всего ничего… где-то полторы тысячи долларов. В лучшем случае. Нужно еще посмотреть на его сохранность.
Артист! За кого он меня держит!? Во-первых, даже обычный рудничный талер стоит раза в два-три дороже той суммы, что назвал Паташон. Они в наше время, пардон, на дороге не валяются. Ну, разве что подделка потянет долларов на пятьсот, и то если она выполнена хорошим мастером.
А во-вторых, Паташон УЗНАЛ его. Это я понял сразу, по неестественному блеску уже изрядно повыцветших от старости глаз.
– Ну и Бог с ним, с эти талером, – сказал я с деланной легкомысленностью. – Тогда наливайте. Я никуда не тороплюсь. Вы, надеюсь, тоже.
– А куда мне спешить? Вот ежели бы в обратную сторону… кхе, кхе… – засмеялся довольный Паташон. – Сбросить бы сейчас годков двадцать-тридцать…
Наверное, он думал, что дело уже в шляпе. Остановка была за малым – выудить у меня адрес продавца рудничного талера. Паташон вполне резонно предполагал, что монету я еще не приобрел, иначе принес бы ему не сканы аверса и реверса, а сам образец.
На такую реакцию Паташона, собственно говоря, я и рассчитывал.
Бутылку я додавил до конца. С мстительным чувством. Мне было приятно наблюдать за страданиями Паташона, который с мученическим видом на морщинистом лице наблюдал, с какой скоростью понижается в бутылке уровень очень дорогой янтарной жидкости.
Видимо, он думал, что три-четыре крохотных рюмашки завалят меня как мамонта. Размечтался…
Он пошел в бой, когда я выразительно намекнул ему, покрутив со вздохом сожаления пустую рюмку в руках, что неплохо бы и вторую бутылочку поставить на стол. Гулять, так гулять. Два года не виделись…
Похоже, Паташон наконец понял, что его план не сработал, так как гость пил спиртное, словно лошадь воду, поэтому решил больше не вводить себя в разор, а действовать по накатанной дорожке, где ему не было равных.
– Никита, а этот талер ты уже купил? – спросил он буднично безразличным тоном, разливая по чашкам только что сваренный кофе.
Оказалось, что в секретере он держит и кофеварку, и магазинную питьевую воду в пластиковом баллоне.
Интересно, а что если бы пошарить по ящичкам этого чудо-секретера? Думаю, там много интересного можно найти. В этом я уже совершенно не сомневался.
– Не-а, – ответил я ему в тон, изображая в этот момент блаженство от аромата, который исходил из моей чашки вместе с паром.
Надо сказать, что запах этот был отнюдь не на высоте. Наверное, Паташон пожадничал и предложил мне самый дешевый сорт кофе, который только мог отыскать в безразмерной утробе секретера. А может, у него и не было чего-нибудь поприличней.
Но крепостью напиток поражал, не скрою. После трех глотков моя голова стала ясной и светлой, словно внутри черепной коробки произошла генеральная уборка.
– Будешь покупать? – Тут Паташон не выдержал и метнул в меня взгляд как копье.
– Да как вам сказать…
Я изобразил колебание.
– Понятно, понятно… – Паташон по-отечески улыбнулся. – Тебе этот талер не нужен, и ты хочешь произвести ченч… или купить его для последующей перепродажи. Я не ошибся?
– Нет, торговать талер я не собираюсь…
Он у меня и так в кармане, подумал я не без ехидства.
– Просят две штуки… но это дороговато, – продолжал я с невинным видом.
– А что, ты прав, – бодро заявил старик. – Зачем тратить деньги зря? За две тысячи долларов можно приобрести у наших «жучков» три таких монеты. Но если ты не хочешь покупать, то может, мне адресок подкинешь? Ась?
– Вам-то зачем? Насколько мне помнится, у вас такая шикарная коллекция немецких талеров, что иметь ее лучшие музеи мира посчитали бы за честь.
– Это правда… кхе, кхе… – Паташон самодовольно рассмеялся. – Но и этот талер я бы пристроил. Местечко найдется.
Еще бы… Ну ладно, хватит спектакля. А то, я вижу, старик настроился на многочасовую торговлю.
Мне сейчас как-то недосуг ему напоминать, как он «учил» меня коллекционировать монеты. Паташон едва не втюкал мне новодел по совершенно баснословной цене, выдав его за подлинный раритет. Я, юный лопух, поверил ему, уши развесил, слушая его басни. Он просто заворожил меня, заболтал.
Хорошо, что в тот момент я не имел при себе той суммы, которую запрашивал Паташон. Пока собирал деньги для покупки, в моих мозгах наступило просветление, и я решил посоветоваться с Князем.
Дед долго смеялся, узнав про мой «бизнес» с Паташоном, а потом позвонил ему и прямо при мне отчитал старого брехуна, как мальчишку. И что? А ничего. При следующей встрече Паташон вел себя со мной так, словно между нами и не было никаких переговоров на предмет продажи подделки.
Старый прохиндей…
– Ладно, Иван Сергеевич, хватит притворяться, – сказал я сухо. – Вам этот талер хорошо известен. Вы видите его не в первый раз. И цену монеты вы хорошо знаете. Полторы тысячи долларов… – Я скептически ухмыльнулся. – Не надо нам ля-ля, мы уже не дети. Эта монета стоит гораздо дороже. Это говорю для того, чтобы разом снять все попутные вопросы. В данный момент меня интересует только одно: кому вы ее продали?
Паташона словно хватил столбняк. Наверное, переход был чересчур резок. Похоже, он до сих пор считал меня несмышленышем, молокососом, которым можно вертеть, как угодно. Тоже мне, зубр…
– Кхе, кхе… – наконец прокашлялся Паташон после длинной паузы. – Не ожидал я от тебя, Никита, не ожидал…
– Иван Сергеевич, я ничем вас не обидел. Мне приятно вас видеть. Это правда…
(Врешь ты, Бояринов, ой, врешь! Как самый распоследний сукин сын).
– Но будем откровенны, – продолжал я, даже не запнувшись на своих посторонних мыслях. – Талер весьма необычен, и вы это знаете. Может, вам известна и его история. Однако, это не суть важно. Главное другое – кто купил монету?
– Не знаю! – отрезал Паташон и демонстративно начал убирать со стола.
Похоже, он признал свое поражение, но не хотел в этом сознаваться.
– Иван Сергеевич!… – Я с такой ярко выраженной укоризной заглянул Паташону в глаза, что он смутился и отвел взгляд в сторону.
– Ах, Никита, Никита… – сказал он с горечью в голосе. – Обманул старика… Нехорошо.
– Да, нехорошо. Простите меня. Но теперь мы с вами квиты.
– Ты о чем?
– Вам напомнить или не надо?…
– Не надо, – сердито ответил Паташон. – Я еще не совсем из ума выжил. Что было, то быльем поросло.
– Вот и я об этом. Я почему-то абсолютно уверен, что имя покупателя этого талера вы помните до сих пор.
– Мне бы твою уверенность, – буркнул Паташон. – Научил на свою голову… Вцепился в меня, как клещ.
– А мне было у кого учиться… – Я приятно улыбнулся. – За что вам огромное спасибо. Теперь в нумизматике я задних не пасу.
– Вижу. Обошел меня на повороте, да так ловко, что я, старый дурень, даже не заметил.
– Так вы скажете или нет?
– Зачем тебе это надо знать?
– Если я отвечу, что для удовлетворения элементарного любопытства, вы не поверите. Но и всю правду выложить не могу. Может быть, потом, попозже. Говорю вам все это, как на духу.
– Темнишь, темнишь, хлопчик… Что ж, твое право. И я бы так поступил. Признаю. В общем, ты прав, талер я помню. А вот имя покупателя я, конечно же, забыл. Старею, Никита, старею. Поймешь когда-нибудь… – Заметив, что я сильно огорчился и мгновенно помрачнел, Паташон ехидно ухмыльнулся и продолжил: – Но это не беда. У меня все записано. Погодь чуток…
Он снова нырнул в свой чудо-секретер, покопался там немного, и достал из ящика толстую линованную книгу бухгалтерского учета.
– Тэк-с… – Паташон листал книгу как автомат – с потрясающей быстротой. – Посмотрим… Год – нашел. Месяц… Дата – тринадцатое августа. Вот, есть – рудничный талер, серебро, вес, описание… Продан… – И он назвал фамилию покупателя.
Я буквально закаменел в кресле от неожиданности. Этот человек был мне более чем знаком.
Глава 13
Я пришел к родителям как раз вовремя. Маманя приготовила свой фирменный борщец, потрясающе аппетитный запах которого я учуял еще в подъезде. Когда я вошел в квартиру, она как раз разливала борщ по тарелкам – батя приехал с работы. Он уже успел принять душ и теперь сидел за столом раскрасневшийся и довольный.
– А, Ника! – воскликнул он – как обычно, экспрессивно. – В самый раз. Я тут сижу, смотрю на графин и думаю – с кем бы выпить? Одному как-то не в жилу. А мать у нас употребляет только компот.
– Перестань! – Маманя посмотрела на него с осуждением. – К чему ты ребенка приучаешь?
– Ну, не такой он уже и ребенок… – Батя окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног. – Что-то ты, парень, неважно выглядишь. Какой-то помятый. Никак загулял?
– Проблемы… – бросил я коротко и пошел мыть руки.
Когда я возвратился, отец уже разлил настойку по рюмкам и дожидался меня, глотая слюнки.
– А мне? – Мать посмотрела на него с вызовом.
– Вот те раз! – удивился отец. – Это по какому же поводу?
– Сын наконец в гости пришел, – ответила она, взглянув на меня с укоризной.
Я виновато опустил голову и промолчал. А что скажешь?
Телефон – это проклятие века. Чего проще: поднял трубку, набрал номер, спросил у стариков «Как дела, как живете, не болеете ли, может, чего надо?», и потом с легким сердцем целый месяц считаешь, что долг перед родителями выполнен.
Настойка взорвала внутри бомбу. Серая муть в голове вдруг исчезла, и мысли стали светлыми и прозрачными. А когда вслед настойке пошел горячий борщ, я почувствовал себя на верху блаженства.
Нужно сказать, что настойку готовил сам отец. Он рассказывал, что в ней присутствуют восемьдесят семь трав. И я верил ему. Батя был помешан на здоровом образе жизни и употреблял только экологически чистые продукты. По крайней мере, так он утверждал.
Что касается трав растений, то отец привозил их с Алтая. У него там жил друг, и он навещал его раз в два года.
С Алтая батя приезжал нагруженный как ломовая лошадь. Он тащил на себе маленькую копну сена – пучки целебных трав, бочонок алтайского меда, туго набитый рюкзак каких-то корешков и сушеных ягод, а также деревянные скульптурки местных умельцев, изображающие разных страшилищ – своих древних божков.
По его словам, он общался там с шаманами и знахарками, у которых добывал диковинные рецепты. Одно время батя запал на философию буддизма под влиянием своего алтайского друга, и я уже начал опасаться за его обычно здравый рассудок, но потом он неожиданно резко завязал с этим делом и возвратился в лоно православной церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37