Люди, которые меня обижают, не делают этого дважды — и тут я слышу, что я думаю, и больше не беру в голову, но уже слишком поздно, я переступил рамки дозволенного, и мы все это знаем.
Артур-младший уходит, а его мать не разговаривает со мной весь день. Единственное, что меня радует, так это то, что я не взбесился там, где это могли видеть другие. Дьякон, я знаю, ты такой человек, что даже не подумаешь угрожать своей семье, но если вдруг когда-нибудь такой момент настанет, сделай одолжение, закури вместо этого гаванскую сигару.
— Уверен, это отличный совет.
— В любом случае ты знаешь, как говорят: больно только в первые секунды, и я каждый раз в этом убеждаюсь. Я успокоился тогда. Похороны дяди Винсента были прекрасными. Можно было подумать, что умер Папа. Когда люди расходятся по своим лимузинам, Артур-младший сидит на стуле в дальнем конце церкви и читает книгу. Положи ее себе в карман, говорю я, хочешь делать уроки — делай их в машине. Он говорит, что это не уроки, но кладет книжку в карман, и мы отправляемся на кладбище. Его мать всю дорогу, пока мы едем на кладбище, смотрит в окно, а сын опять начинает читать. Тогда я спрашиваю, что это, черт возьми, за книжка такая, что не может подождать? Он отвечает мне, но для меня это все как иностранный язык, я понимаю только предлоги, такое частенько бывает, когда ребенок читает много фантастики, половина названий для обычного человека не имеет никакого смысла. Ладно, мы приезжаем в Квинс, чертово кладбище размером с Нью-Йорк, везде ФБР и репортеры, и я думаю, может, Артур-младший не был так уж не прав — Гунтер, конечно же, не хочется, чтобы агенты ФБР ее фотографировали, и кроме того, Гермиона скорее всего одурачит одного из них и сопрет его бумажник. Тогда я говорю Артуру-младшему, что сожалею о случившемся. Я не поверил, что ты собираешься уложить меня в одну могилу с дядюшкой Винсентом, отвечает он, гарвардская задница. Когда все заканчивается, мы садимся назад в машину, и опять появляется книжка.
Мы приезжаем домой, и он исчезает. Кругом много людей, еды, вина, политиков, ветеранов из Бруклина, людей из Чикаго, из Детройта, Лос-Анджелеса, кинорежиссеров, копов, актеров, о которых я никогда не слышал, священников, епископов, парень от кардинала. И все меня спрашивают, где Артур-младший. Я поднимаюсь наверх, чтобы выяснить. Он в своей старой комнате и все еще читает эту книгу. Я говорю: Артур, люди спрашивают о тебе, думаю, было бы лучше тебе спуститься и пообщаться с гостями. Я прямо сейчас туда и иду, говорит он, я только что закончил читать. Теперь представь картину, тебе понравится. Он отдает мне книжку и выходит из комнаты. Естественно, мне становится интересно, что же это, черт побери, такое? Я отношу ее к себе в спальню, кидаю на стол. Около десяти тридцати или одиннадцати все уже разошлись, сын едет по дороге в Бостон, дом убран, в холодильнике еды достаточно, чтобы накормить всю эту ораву еще раз, я иду спать. Мать Артура все еще не разговаривает со мной, я ложусь и беру в руки книгу. Герман Мелвилл — имя парня, который ее написал. История, которую читал малыш, называлась «Писец Бартлби». Я решил попробовать почитать. В конце то концов! Вы образованный человек, вы когда-нибудь читали эту историю?
— Очень давно, — сказал я. — Она немного... странная, не так ли?
— Странная? Это самая ужасная история из тех что я читал в своей жизни! Этот лох устраивается на работу в контору адвокатов и решает, что не хочет работать. Его пристрелили? Нет. Это история? Ты нанимаешь парня, который не делает свою работу, что сделаешь ты, отшлепаешь его по попе? В конце этот лох встает и уходит, а ты выясняешь, что он работал в отделе невостребованных писем. Есть в этом смысл? На следующий день я звоню Артуру, спрашиваю, не мог бы он объяснить мне, пожалуйста, что, черт возьми, означает эта история? Папа, говорит он, что там написано, то и означает. Дьякон, в тот момент я был готов стереть этот чертов Гарвард с лица земли. Я никогда не учился в колледже, но знаю, что ничего из того, что сказано или написано, этого не означает, только не на этой планете.
Сия мысль была совершенно справедливой в отношении документов на моем столе, поскольку каждый из них был методично закодирован так, что их дословное содержание сознательно вводило в заблуждение. Другой код наполнил оба мои последних разговора с Маргаритой.
— Давайте лучше оставим вымысел реальной жизни, — сказал я.
— Кому-то следует сказать об этом Герману Мел-виллу, — сказал мистер Артур Это Здание Проклято С.
Миссис Рэмпейдж позвонила мне, чтобы напомнить, что я отстаю от графика, и спросила, не унести ли кофейные принадлежности. Я пригласил ее забрать весь наш мусор. Дверь за моей спиной открылась, и я решил, что это вошла секретарша, чтобы исполнить мою просьбу, с расторопностью, которой отличалась только она. Первым тревожным сигналом о том, что что-то пошло не так, было поведение трех остальных мужчин в комнате, которые до этого момента стояли неподвижно, как мраморные статуи. Головорез, стоявший у правого плеча моего клиента, сделал шаг вперед и оказался позади меня, а его товарищи приблизились к моему столу спереди.
— Что за хрень тут происходит, черт возьми? — сказал клиент, который из-за спины человека перед ним не мог видеть мистера Клабба и мистера Каффа.
Держа в руках блокнот, на котором расположился один из огромного числа его листов, мистер Клабб с тихим изумлением уставился на гигантов, окружавших мой стол с флангов. Он произнес:
— Прошу извинить вторжение, сэр, но мы решили, что через час ваша встреча уже закончится, и по нашим простым расчетам вы уже должны были освободиться. Мы хотели спросить относительно паровых утюгов.
— Что за хрень тут происходит, черт возьми? — сказал мой клиент, повторяя свою первоначальную фразу с некоторой вариацией тона, выражающего усиливающееся беспокойство.
Я попытался спасти положение.
— Пожалуйста, позвольте мне объяснить. Я нанял этих людей в качестве консультантов, и поскольку они предпочитают работать в моем офисе, чего я, естественно, не мог позволить при нашей сугубо деловой встрече, я временно переместил их в свою умывальню, снабженную соответствующей их нуждам библиотекой.
— Оснащенную по-королевски, как мне кажется, — вставил мистер Клабб.
В этот момент другая дверь в мой кабинет, расположенная слева от моего стола, открылась, и вошла миссис Рэмпейдж. Охранники моего клиента засунули руки под пиджаки и распределились по комнате со скоростью и отточенностью движений танцевального коллектива.
— Ой, мама, — сказала миссис. — Извините меня. Мне зайти позже?
— Ни в коем случае, моя дорогая, — сказал мистер Клабб. — Временное затруднение в связи с ложной тревогой. Пожалуйста, позвольте нам насладиться чудесным зрелищем вашего женского очарования.
Под моим любопытным взглядом миссис Рэмпейдж сделала реверанс и поспешила к столу, чтобы навести там порядок.
Я посмотрел на своего клиента и заметил одну удивительную деталь, заключавшуюся в том, что, хотя наполовину выкуренная сигара оставалась у него во рту, четыре дюйма пепла, повторяющего форму сигары, оставили жирный серый след на его галстуке, прежде чем упасть на выдающийся вперед живот. Он уставился прямо перед собой, при этом глаза его увеличились почти на четверть. Лицо мистера С. приобрело цвет недопеченного пирога.
— Мое почтение, сэр, — проговорил мистер Клабб. Клиент издал какой-то булькающий звук и повернулся ко мне с нескрываемым ужасом во взгляде.
— Приношу всем свои извинения, — сказал мистер Клабб.
Миссис Рэмпейдж к тому моменту уже удрала. Раздался звук закрывшейся за ней двери.
Мистер Это Здание Проклято С. дважды моргнул, как бы приводя глаза в нормальное состояние. Неуверенной рукой, но очень мягко, как если бы он имел дело с очень маленьким, но горячо любимым ребенком, С. положил сигару в хрустальную ракушку. Он прочистил горло; он посмотрел на потолок.
— Дьякон, — сказал он, глядя вверх. — Надо бежать. Совсем вылетело из головы — у меня еще одна встреча. Так всегда и бывает, когда много болтаешь. Я буду на связи.
Он встал, при этом пепел с его живота переместился на ковер, и вместе со своими головорезами вышел из офиса.
4
Конечно же, я при первой же возможности стал допрашивать детективов относительно такого поворота событий, и пока они переносили горы бумаги, бутылки, ведра, стаканы, нарисованные от руки карты и другое снаряжение назад за ширму, я продолжал задавать вопросы. Нет, утверждали они, джентльмен, который присутствовал здесь, не был одним из тех, кого они имели честь лицезреть, они не были знакомы и не виделись раньше даже случайно. Нет, этот джентльмен не нанимал их раньше ни в каком качестве. Мистер Клабб заметил, что неизвестный джентльмен был одет в очень красивый и хорошо сшитый костюм.
— У него такая привычка, — сказал я.
— И мне кажется, сэр, он курит высококачественные сигары самого высокого класса, — сказал мистер Клабб, беззастенчиво глядя на мой нагрудный карман. — О которых честные труженики вроде нас не могут даже позволить себе помечтать.
— Полагаю, вы позволите мне, — сказал я со вздохом, — предложить вам парочку таких же.
И как только предложение было принято, а фермеры скрылись за ширмой, я позвонил миссис Рэмпейдж с просьбой немедленно доставить мне коробочку самых лучших сигар из самой известной табачной лавки в городе.
— Все, что прикажете, босс! — воскликнула новая миссис Рэмпейдж.
Остаток дня я провел в размышлениях о реакции мистера Артура Это Здание Проклято С. на моих «консультантов». Я не мог удержаться от мысли, что его торопливый уход отрицательно скажется на наших отношениях. Я видел ужас в его глазах, и он знал, что я видел. Понимание такого типа губительно для отношений с высокопоставленными священнослужителями и их двойниками вне закона, и я успокаивал себя только тем, что, возможно, уход клиента носил только временный характер. Туда, куда отправился мистер Это Здание Проклято С, несомненно, последуют его коллеги более низкого ранга, мистер Томми Я Верю в Радугу В., мистер Энтони Тебе к Лицу Лунный Свет М., мистер Бобби Полное Затмение Дж. и их друзья архиепископы, кардиналы и папские нунции. Ближе к концу дня я пошлю утешительный факс с информацией для мистера Это Здание Проклято С. о том, что консультанты были без промедления уволены. Я скажу ему заведомую неправду, потому что задание мистера Клабба и мистера Каффа будет выполнено задолго до его возвращения. Все было в порядке, все шло по порядку. И словно для того, чтобы поставить на этом деле жирную печать, позвонила миссис Рэмпейдж и спросила, можно ли ей войти с коробкой сигар. Разговаривала она с хрипотцой в голосе, которой я никогда ни от кого не слышал, кроме Маргариты, говорившей так в самые первые, самые счастливые дни после свадьбы. Миссис Рэмпейдж добавила, что у нее для меня сюрприз.
— Это меня порадует не меньше, — сказал я.
Миссис Рэмпейдж хихикнула.
Сюрприз в такой обстановке был бы особенно обнадеживающим. Добрая женщина поступила мудро, обратившись за советом к мистеру Монфорту де М., который порекомендовал подходящий для аристократа магазин и назвал лучшие сорта сигар, после этого он купил для меня коробку из розового дерева для хранения сигар, нож для обрезания сигар и зажигалку в античном стиле. Как только миссис Рэмпейдж получила все указания относительно содержания благодарственного письма, которое она должна была оформить по своему вкусу, я выложил все сигары, кроме одной, в коробку, обезглавил и зажег одну. Под легким ощущением фруктового вкуса, напоминающего аромат цветущего грушевого дерева, один за другим открывались: вкус черных оливок, выдержанного сыра «гауда», сосновых иголок, новой кожи, горохового супа, сорго или бастра, горящего торфа, библиотечного клея и листьев мирта. Ближе к концу я с удивлением отметил вкус семян подсолнечника и запах бумаги из Библии. Мистер Монфорт де М. сделал прекрасный выбор, хотя я немного сожалел об отсутствии черного масляного соуса.
Почувствовав дружеское расположение, я направился через весь кабинет к ширме, из-за которой доносились звуки неудержимого веселья. Превосходная сигара должна быть дополнена достойным напитком, и в свете того, что произойдет вечером, я счел рюмку джина «Бомбей» мистера Клабба совершенно уместной.
— Ребята, — сказал я, тактично демонстрируя свое присутствие, — закончены ли приготовления?
— Почти, сэр, — сообщил кто-то из парочки.
— Хорошая новость, — сказал я и зашел за ширму. — Но я должен быть уверен...
Если бы содержимое полудюжины самых грязных нью-йоркских квартир сгребли вместе, встряхнули и вывалили в мой кабинет, это выглядело бы именно так. Груды пепла, бутылок, листов бумаги, книги с испачканными обложками и оторванными корешками, искалеченная мебель, разбитый стакан, мусор, который нельзя было идентифицировать, мусор, которого я даже не видел, поднимался от самого основания ширмы, вокруг и над столом, образуя кучи там и тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Артур-младший уходит, а его мать не разговаривает со мной весь день. Единственное, что меня радует, так это то, что я не взбесился там, где это могли видеть другие. Дьякон, я знаю, ты такой человек, что даже не подумаешь угрожать своей семье, но если вдруг когда-нибудь такой момент настанет, сделай одолжение, закури вместо этого гаванскую сигару.
— Уверен, это отличный совет.
— В любом случае ты знаешь, как говорят: больно только в первые секунды, и я каждый раз в этом убеждаюсь. Я успокоился тогда. Похороны дяди Винсента были прекрасными. Можно было подумать, что умер Папа. Когда люди расходятся по своим лимузинам, Артур-младший сидит на стуле в дальнем конце церкви и читает книгу. Положи ее себе в карман, говорю я, хочешь делать уроки — делай их в машине. Он говорит, что это не уроки, но кладет книжку в карман, и мы отправляемся на кладбище. Его мать всю дорогу, пока мы едем на кладбище, смотрит в окно, а сын опять начинает читать. Тогда я спрашиваю, что это, черт возьми, за книжка такая, что не может подождать? Он отвечает мне, но для меня это все как иностранный язык, я понимаю только предлоги, такое частенько бывает, когда ребенок читает много фантастики, половина названий для обычного человека не имеет никакого смысла. Ладно, мы приезжаем в Квинс, чертово кладбище размером с Нью-Йорк, везде ФБР и репортеры, и я думаю, может, Артур-младший не был так уж не прав — Гунтер, конечно же, не хочется, чтобы агенты ФБР ее фотографировали, и кроме того, Гермиона скорее всего одурачит одного из них и сопрет его бумажник. Тогда я говорю Артуру-младшему, что сожалею о случившемся. Я не поверил, что ты собираешься уложить меня в одну могилу с дядюшкой Винсентом, отвечает он, гарвардская задница. Когда все заканчивается, мы садимся назад в машину, и опять появляется книжка.
Мы приезжаем домой, и он исчезает. Кругом много людей, еды, вина, политиков, ветеранов из Бруклина, людей из Чикаго, из Детройта, Лос-Анджелеса, кинорежиссеров, копов, актеров, о которых я никогда не слышал, священников, епископов, парень от кардинала. И все меня спрашивают, где Артур-младший. Я поднимаюсь наверх, чтобы выяснить. Он в своей старой комнате и все еще читает эту книгу. Я говорю: Артур, люди спрашивают о тебе, думаю, было бы лучше тебе спуститься и пообщаться с гостями. Я прямо сейчас туда и иду, говорит он, я только что закончил читать. Теперь представь картину, тебе понравится. Он отдает мне книжку и выходит из комнаты. Естественно, мне становится интересно, что же это, черт побери, такое? Я отношу ее к себе в спальню, кидаю на стол. Около десяти тридцати или одиннадцати все уже разошлись, сын едет по дороге в Бостон, дом убран, в холодильнике еды достаточно, чтобы накормить всю эту ораву еще раз, я иду спать. Мать Артура все еще не разговаривает со мной, я ложусь и беру в руки книгу. Герман Мелвилл — имя парня, который ее написал. История, которую читал малыш, называлась «Писец Бартлби». Я решил попробовать почитать. В конце то концов! Вы образованный человек, вы когда-нибудь читали эту историю?
— Очень давно, — сказал я. — Она немного... странная, не так ли?
— Странная? Это самая ужасная история из тех что я читал в своей жизни! Этот лох устраивается на работу в контору адвокатов и решает, что не хочет работать. Его пристрелили? Нет. Это история? Ты нанимаешь парня, который не делает свою работу, что сделаешь ты, отшлепаешь его по попе? В конце этот лох встает и уходит, а ты выясняешь, что он работал в отделе невостребованных писем. Есть в этом смысл? На следующий день я звоню Артуру, спрашиваю, не мог бы он объяснить мне, пожалуйста, что, черт возьми, означает эта история? Папа, говорит он, что там написано, то и означает. Дьякон, в тот момент я был готов стереть этот чертов Гарвард с лица земли. Я никогда не учился в колледже, но знаю, что ничего из того, что сказано или написано, этого не означает, только не на этой планете.
Сия мысль была совершенно справедливой в отношении документов на моем столе, поскольку каждый из них был методично закодирован так, что их дословное содержание сознательно вводило в заблуждение. Другой код наполнил оба мои последних разговора с Маргаритой.
— Давайте лучше оставим вымысел реальной жизни, — сказал я.
— Кому-то следует сказать об этом Герману Мел-виллу, — сказал мистер Артур Это Здание Проклято С.
Миссис Рэмпейдж позвонила мне, чтобы напомнить, что я отстаю от графика, и спросила, не унести ли кофейные принадлежности. Я пригласил ее забрать весь наш мусор. Дверь за моей спиной открылась, и я решил, что это вошла секретарша, чтобы исполнить мою просьбу, с расторопностью, которой отличалась только она. Первым тревожным сигналом о том, что что-то пошло не так, было поведение трех остальных мужчин в комнате, которые до этого момента стояли неподвижно, как мраморные статуи. Головорез, стоявший у правого плеча моего клиента, сделал шаг вперед и оказался позади меня, а его товарищи приблизились к моему столу спереди.
— Что за хрень тут происходит, черт возьми? — сказал клиент, который из-за спины человека перед ним не мог видеть мистера Клабба и мистера Каффа.
Держа в руках блокнот, на котором расположился один из огромного числа его листов, мистер Клабб с тихим изумлением уставился на гигантов, окружавших мой стол с флангов. Он произнес:
— Прошу извинить вторжение, сэр, но мы решили, что через час ваша встреча уже закончится, и по нашим простым расчетам вы уже должны были освободиться. Мы хотели спросить относительно паровых утюгов.
— Что за хрень тут происходит, черт возьми? — сказал мой клиент, повторяя свою первоначальную фразу с некоторой вариацией тона, выражающего усиливающееся беспокойство.
Я попытался спасти положение.
— Пожалуйста, позвольте мне объяснить. Я нанял этих людей в качестве консультантов, и поскольку они предпочитают работать в моем офисе, чего я, естественно, не мог позволить при нашей сугубо деловой встрече, я временно переместил их в свою умывальню, снабженную соответствующей их нуждам библиотекой.
— Оснащенную по-королевски, как мне кажется, — вставил мистер Клабб.
В этот момент другая дверь в мой кабинет, расположенная слева от моего стола, открылась, и вошла миссис Рэмпейдж. Охранники моего клиента засунули руки под пиджаки и распределились по комнате со скоростью и отточенностью движений танцевального коллектива.
— Ой, мама, — сказала миссис. — Извините меня. Мне зайти позже?
— Ни в коем случае, моя дорогая, — сказал мистер Клабб. — Временное затруднение в связи с ложной тревогой. Пожалуйста, позвольте нам насладиться чудесным зрелищем вашего женского очарования.
Под моим любопытным взглядом миссис Рэмпейдж сделала реверанс и поспешила к столу, чтобы навести там порядок.
Я посмотрел на своего клиента и заметил одну удивительную деталь, заключавшуюся в том, что, хотя наполовину выкуренная сигара оставалась у него во рту, четыре дюйма пепла, повторяющего форму сигары, оставили жирный серый след на его галстуке, прежде чем упасть на выдающийся вперед живот. Он уставился прямо перед собой, при этом глаза его увеличились почти на четверть. Лицо мистера С. приобрело цвет недопеченного пирога.
— Мое почтение, сэр, — проговорил мистер Клабб. Клиент издал какой-то булькающий звук и повернулся ко мне с нескрываемым ужасом во взгляде.
— Приношу всем свои извинения, — сказал мистер Клабб.
Миссис Рэмпейдж к тому моменту уже удрала. Раздался звук закрывшейся за ней двери.
Мистер Это Здание Проклято С. дважды моргнул, как бы приводя глаза в нормальное состояние. Неуверенной рукой, но очень мягко, как если бы он имел дело с очень маленьким, но горячо любимым ребенком, С. положил сигару в хрустальную ракушку. Он прочистил горло; он посмотрел на потолок.
— Дьякон, — сказал он, глядя вверх. — Надо бежать. Совсем вылетело из головы — у меня еще одна встреча. Так всегда и бывает, когда много болтаешь. Я буду на связи.
Он встал, при этом пепел с его живота переместился на ковер, и вместе со своими головорезами вышел из офиса.
4
Конечно же, я при первой же возможности стал допрашивать детективов относительно такого поворота событий, и пока они переносили горы бумаги, бутылки, ведра, стаканы, нарисованные от руки карты и другое снаряжение назад за ширму, я продолжал задавать вопросы. Нет, утверждали они, джентльмен, который присутствовал здесь, не был одним из тех, кого они имели честь лицезреть, они не были знакомы и не виделись раньше даже случайно. Нет, этот джентльмен не нанимал их раньше ни в каком качестве. Мистер Клабб заметил, что неизвестный джентльмен был одет в очень красивый и хорошо сшитый костюм.
— У него такая привычка, — сказал я.
— И мне кажется, сэр, он курит высококачественные сигары самого высокого класса, — сказал мистер Клабб, беззастенчиво глядя на мой нагрудный карман. — О которых честные труженики вроде нас не могут даже позволить себе помечтать.
— Полагаю, вы позволите мне, — сказал я со вздохом, — предложить вам парочку таких же.
И как только предложение было принято, а фермеры скрылись за ширмой, я позвонил миссис Рэмпейдж с просьбой немедленно доставить мне коробочку самых лучших сигар из самой известной табачной лавки в городе.
— Все, что прикажете, босс! — воскликнула новая миссис Рэмпейдж.
Остаток дня я провел в размышлениях о реакции мистера Артура Это Здание Проклято С. на моих «консультантов». Я не мог удержаться от мысли, что его торопливый уход отрицательно скажется на наших отношениях. Я видел ужас в его глазах, и он знал, что я видел. Понимание такого типа губительно для отношений с высокопоставленными священнослужителями и их двойниками вне закона, и я успокаивал себя только тем, что, возможно, уход клиента носил только временный характер. Туда, куда отправился мистер Это Здание Проклято С, несомненно, последуют его коллеги более низкого ранга, мистер Томми Я Верю в Радугу В., мистер Энтони Тебе к Лицу Лунный Свет М., мистер Бобби Полное Затмение Дж. и их друзья архиепископы, кардиналы и папские нунции. Ближе к концу дня я пошлю утешительный факс с информацией для мистера Это Здание Проклято С. о том, что консультанты были без промедления уволены. Я скажу ему заведомую неправду, потому что задание мистера Клабба и мистера Каффа будет выполнено задолго до его возвращения. Все было в порядке, все шло по порядку. И словно для того, чтобы поставить на этом деле жирную печать, позвонила миссис Рэмпейдж и спросила, можно ли ей войти с коробкой сигар. Разговаривала она с хрипотцой в голосе, которой я никогда ни от кого не слышал, кроме Маргариты, говорившей так в самые первые, самые счастливые дни после свадьбы. Миссис Рэмпейдж добавила, что у нее для меня сюрприз.
— Это меня порадует не меньше, — сказал я.
Миссис Рэмпейдж хихикнула.
Сюрприз в такой обстановке был бы особенно обнадеживающим. Добрая женщина поступила мудро, обратившись за советом к мистеру Монфорту де М., который порекомендовал подходящий для аристократа магазин и назвал лучшие сорта сигар, после этого он купил для меня коробку из розового дерева для хранения сигар, нож для обрезания сигар и зажигалку в античном стиле. Как только миссис Рэмпейдж получила все указания относительно содержания благодарственного письма, которое она должна была оформить по своему вкусу, я выложил все сигары, кроме одной, в коробку, обезглавил и зажег одну. Под легким ощущением фруктового вкуса, напоминающего аромат цветущего грушевого дерева, один за другим открывались: вкус черных оливок, выдержанного сыра «гауда», сосновых иголок, новой кожи, горохового супа, сорго или бастра, горящего торфа, библиотечного клея и листьев мирта. Ближе к концу я с удивлением отметил вкус семян подсолнечника и запах бумаги из Библии. Мистер Монфорт де М. сделал прекрасный выбор, хотя я немного сожалел об отсутствии черного масляного соуса.
Почувствовав дружеское расположение, я направился через весь кабинет к ширме, из-за которой доносились звуки неудержимого веселья. Превосходная сигара должна быть дополнена достойным напитком, и в свете того, что произойдет вечером, я счел рюмку джина «Бомбей» мистера Клабба совершенно уместной.
— Ребята, — сказал я, тактично демонстрируя свое присутствие, — закончены ли приготовления?
— Почти, сэр, — сообщил кто-то из парочки.
— Хорошая новость, — сказал я и зашел за ширму. — Но я должен быть уверен...
Если бы содержимое полудюжины самых грязных нью-йоркских квартир сгребли вместе, встряхнули и вывалили в мой кабинет, это выглядело бы именно так. Груды пепла, бутылок, листов бумаги, книги с испачканными обложками и оторванными корешками, искалеченная мебель, разбитый стакан, мусор, который нельзя было идентифицировать, мусор, которого я даже не видел, поднимался от самого основания ширмы, вокруг и над столом, образуя кучи там и тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58