Харвич обеспокоенно взглянул на Нору.
— Я знаю, почему Линкольн Ченсел отправился в «Берег».
— Из-за денег, я же уже сказал.
— Да, но вот только деньги нужны были вовсе не для того, для чего ты подумал. Он рассчитывал завербовать Джорджину Везеролл в фашистскую организацию, в так называемое Американистское движение. Линкольн Ченсел тайно поддерживал нацистов. Он собрал кучку сочувствующих миллионеров, но, пока шла война, они вынуждены были держать все в тайне. А в пятидесятые годы Джо Маккарти, насколько я понимаю, вынудил их переквалифицироваться в антикоммунистов, и им пришлось пойти вместе с ним.
На этот раз он взглянул на Нору с подозрением.
— Вынужден заметить, ты оживаешь прямо на глазах. Позволь мне пригласить тебя пообедать сегодня вечером. Я знаю возле Амхерста один чудесный французский ресторанчик — это за городом, но заведение того стоит. Потрясающая кухня, свечи, лучшие вина. Там нас никто не увидит, и мы сможем наконец спокойно и обстоятельно поговорить.
— А тебя беспокоит, что кто-нибудь может нас увидеть?
— Эти дни тебе лучше не высовываться. А пока что я закажу пиццу: в доме шаром покати. Ты перекусишь, а я съезжу в больницу. Не отвечай на телефонные звонки и не открывай никому дверь, хорошо? На какое-то время мы отгородимся от окружающего мира и попытаемся начать все сначала.
Нора откинулась на спинку, прикрыла глаза и в то же мгновение оказалась посреди лесной поляны, окруженной высокими камнями. За письменным столом красного дерева, стоящим между двумя валунами, Линкольн Ченсел раскладывал аккуратными стопками деньги. Он поднял голову и остро взглянул на Нору. От всей этой сцены веяло такой болью и отчаянной грустью, что Нора вздрогнула и открыла глаза, не осознав, что успела заснуть. За окнами, словно нарисованные на разворачивающемся свитке, катились дома Лонгфелло-лейн.
— Именно сейчас тебе необходимы забота и внимание, — сказал Харвич.
Нажав кнопку на защитном козырьке над ветровым стеклом, он поднял дверь гаража, заехал внутрь и поставил машину рядом с зеленым «фордом» Шелдона Долкиса. Дэн выбрался из машины, протянул руку к стене, повернул выключатель, и тяжелая гаражная дверь с грохотом пошла вниз. Голая лампочка над ней автоматически погасла, и дверь с лязгом встретилась с цементом порога. Нора чувствовала себя настолько опустошенной, что не хотела шевелиться. Расплывчатый силуэт Харвича двинулся к правой стене гаража.
— С тобой все в порядке? — спросил он, открывая дверь из гаража в дом. Прямоугольник серого света смыл половину тела Дэна, а его волосы превратил в шар серебристого пуха.
— Я и не подозревала, насколько сильно устала. — Нора заставила себя вылезти из такого удобного сиденья машины и увидела на капоте какую-то белую фигурку, напоминавшую воробышка. Нет, скорее не воробышка, а крылатую женщину, приготовившуюся взлететь. У этого символа должно быть какое-то значение, но Нора никак не могла его вспомнить. Ах, ну конечно — среди всего прочего Дэн Харвич владеет еще и «роллс-ройсом». Так странно: чем глубже уходила она в мирскую жизнь, тем ближе к высшему свету оказывалась. Дверь машины мягко защелкнулась за ее спиной, и Нора прошла мимо пропускавшего ее Харвича в дом.
— На тебя слишком много всего навалилось, — проговорил за ее спиной Дэн. Положив руку на плечо Норы, он легонько поцеловал ее и повел за собой через кухню в гостиную — там Нора в смущении остановилась и, едва сдерживая зевоту, смотрела, как Дэн поспешил вперед и, потянув за шнур, сдвинул темные занавески.
— Пойдем, устроим тебя поудобнее, — сказал Харвич и, осторожно взяв под руку, повел Нору вверх по лестнице.
В комнате для гостей он подвел Нору к кровати и снял с нее туфли, как только она прилегла. Нора от души зевнула.
— Ты проспала около десяти минут в машине, — сообщил Дэн.
— Не спала я, — почти по-детски запротестовала Нора.
— Спала, спала. Правда, сон твой был неспокойным, ты стонала. — Дэн начал массировать ее ступню.
— Как приятно! — пробормотала Нора.
— Почему бы тебе не снять футболку и не расстегнуть джинсы? Я помогу стащить их.
— Нет, — замотала головой Нора.
— Будет удобнее, и сможешь забраться под одеяло. Эй, я ведь доктор, я знаю, что для тебя лучше.
Нора послушно села на постели и стянула через голову футболку, которую тут же кинула Дэну.
— Пикантный лифчик, — заметил Дэн. — Расстегивай джинсы.
По-прежнему пытаясь протестовать, Нора все же расстегнула пуговицу, затем «молнию» и спустила джинсы до бедер. Харвич быстрым движением снял их.
— Трусики в комплекте с лифчиком? А ты модница. — Он приподнял покрывало и верхнюю простыню, чтобы Нора могла забраться в постель, затем аккуратно прикрыл ее, погладив обнаженное плечо Норы. — Вот так-то лучше, милая.
— Хороший мальчик, — услышала Нора откуда-то издалека собственный голос. И нашла силы добавить: — Я часик, не больше, ладно? — Слова снова прозвучали будто издалека, а окружающие ее предметы, как и смутный силуэт Харвича, медленно двигавшийся к двери, вдруг стали отбрасывать цветные тени...
Широкая зеленая лужайка, окруженная высокими камнями, напоминала сцену. Нора сделала несколько шагов вперед, а Линкольн Ченсел тем временем перевязывал пачки банкнот и клал их одну за другой в свой саквояж так осторожно, словно это были сырые яйца. Он быстро с досадой взглянул на Нору и вернулся к своим занятиям.
— Твое место не здесь, — сказал Линкольн, обращаясь, казалось, к саквояжу.
Его внешность была еще более гадкой, чем на увиденной Норой фотографии, где уродство казалось побочным продуктом его ярости, неистовства и силы.
— Ты слабая и безвольная. Несколько неудач, и ты уже на коленях, хнычешь: «Папочка, помоги мне, я не могу сделать это одна». Как трогательно! А когда ты разговариваешь с людьми, ты слышишь лишь то, что и так уже знала.
— Я поняла, зачем вы поехали в «Берег», — сказала Нора, изо всех сил пытаясь скрыть сковавшие ее страх и бессилие.
— Считай себя уволенной. — Линкольн бросил на Нору полный холодной ярости и торжества взгляд, вытянул из кармана пиджака сигару, откусил кончик и поджег сигару спичкой, неизвестно откуда появившейся у него в руке. — Езжай домой. Эта работа не для маленькой девочки.
— Пошел ты!...
— С удовольствием пошел бы... поразвлечься с тобой, — оскалившись в ухмылке, старик щурился на Нору сквозь облако табачного дыма и очень напоминал дракона. — Хотя ты немного не в моем вкусе — слишком костлявая. В наше время мы любили крупных, статных женщин. Они, как мы тогда выражались, женственнее. Груди как диванные валики, ягодицы, в которых утопают пальцы... Женщины, в любой момент желанные. Но и маленьких женщин я любил. Любой крупный мужчина неравнодушен к малышкам. Когда забираешься на нее, чувствуешь себя так, словно сейчас переломаешь ей кости или разорвешь на две половинки. Но ты не такая уж и маленькая; в общем, ни то ни се.
— Как Кэтрин Маннхейм.
Вынув изо рта сигару, Линкольн выпустил дрожащее колечко дыма, от которого пахнуло гниющими листьями.
— А, беглянка. — Вместо того чтобы, теряя форму, подниматься вверх, трепещущее дымовое кольцо расширялось и надвигалось на Нору. — У этой маленькой сучки были манеры леди, а не проститутки.
Кольцо доплыло досередины лужайки, чуть помедлило, дрожа, и вдруг исчезло. Делая вид, что Нора уже подчинилась его приказу и ее здесь больше нет, Ченсел захлопнул саквояж, в который успел сложить все деньги, а в голове у Норы сам собой возник вопрос: «Что она сказала?»
— Что она говорила вам в тот момент, когда вас фотографировали?
Ченсел поднял на Нору глаза и вложил в рот сигару.
— Кто?
— Кэтрин Маннхейм.
— Я любезно предложил ей место на своем колене, а она ответила: «Я уже видела ваши бородавки, нет необходимости в том, чтобы я их еще и почувствовала». Тайди и этот болван Фейвор оба рассмеялись. Даже голубой улыбнулся, а следом и тот позер со странным именем. Острин Фейн. Это — что, кличка такая, Острин Фейн? — Его невероятный нос, будто дуло пистолета, нацелился ей в лицо. — Ты ни черта не знаешь! Ты даже не читаешь настоящих книг! Убирайся отсюда! Марш в лес!
Нора закричала и увидела склонившееся над ней заботливое лицо Дэниела Харвича.
— О, больно, — сказал он, натужно улыбаясь. — Ты ударила меня.
— Извини. Такой страшный сон... — Чувствуя, как ее бедро погладила длинная и сильная нога Харвича, Нора скосила глаза на Дэна и резко подняла голову.
Харвич спросил:
— Ты всегда так шумишь во сне?
— Ну-ка вылезай из постели. Что ты здесь делаешь?
— Пытаюсь успокоить тебя. Ну же... Здесь нет никого, кроме меня.
Нора уронила голову обратно на подушку.
— Никто тебя не обидит. Доктор Дэн здесь для того, чтобы позаботиться об этом. — Скользнув ближе, Дэн просунул руку, укрытую мягким хлопком рубашки, между подушкой и головой Норы. — С точки зрения опытного медика тебя необходимо обнять.
— Да... — Нора была благодарна ему за доброту и нежность.
— Закрывай глаза. Я уйду отсюда, как только ты снова заснешь.
Свернувшись калачиком в объятиях Дэна, Нора подтянула угол подушки между своей щекой и его плечом. Дэн сначала гладил ее по голове, потом его рука перебралась на ее обнаженное плечо.
— Твоя операция... — пробормотала она.
— Еще не скоро.
— Я никогда не сплю днем, — сказала Нора и буквально через секунду стала лгуньей.
Когда Нора снова открыла глаза, Харвич провел теплой ладонью по ее руке и прикрыл ее плечо простыней. Внутренний голос сообщил ей, что она проспала довольно долго. Который теперь час? Интересно, не арестовали ли Дика Дарта с тех пор, как они покинули дом Марка Фойла? Харвич обнял Нору за талию.
— А тебе не пора на операцию?
— Она заняла меньше времени, чем я думал.
— Все прошло нормально?
— Если не считать кончины пациента.
Нора резко повернулась к Дэну и увидела, что он лежит, приподнявшись и опершись подбородком на ладонь, и улыбается ей сверху.
— Шутка Барни Ходж проживет еще лет сто, чтобы вырвать как можно больше дерна на площадках для гольфа.
— Сколько же я проспала?
— Большую часть дня. Сейчас половина шестого.
— Половина шестого?
— Когда я вернулся, сразу зашел сюда и вижу — ты спишь без задних ног, дышишь ровно, не вскрикиваешь. А мне уж начало было казаться, что ты воюешь всякий раз, как только закроешь глаза.
— Примерно так оно и есть, если верить Дэйви.
— Но только не в моем доме, — склонившись над Норой, Дэн коснулся губами ее лба. — Здесь тебе хорошо.
— И с тобой мне тоже хорошо, — призналась Нора.
— И мне приятно это слышать.
Взяв Нору за подбородок, он нежно поцеловал ее в губы.
— Идеальный хозяин, — сказала Нора.
— А ты — идеальная гостья. — Второй поцелуй Дэна был уже более долгим и требовательным.
— Я лучше выберусь из кровати, пока мы не сделали что-нибудь очень глупое, — сказала Нора, с облегчением думая о том, что Дэн лежит рядом с ней в одежде. Но в этот момент она увидела его обнаженное плечо. — Ты без рубашки?
— Так удобнее. К тому же она не помнется. Без рубашки я чувствую себя ближе к тебе. — Обняв Нору за талию, он притянул ее к себе и прошептал: — И без брюк тоже. — Заметив, как напряглась Нора, он добавил: — Мы здесь одни. Нам не обязательно подходить к двери и отвечать на телефонные звонки. Почему бы не провести немного времени вместе? Я хочу, чтобы мы были нежнее друг к другу. Ты потрясающая женщина, и ведь на самом деле мы любим друг друга...
— Эй, подожди-ка! — воскликнула Нора. — Что это ты делаешь?
Дэн улыбнулся ей.
— Нора, самое замечательное в наших милых отношениях — то, что они всегда так или иначе заканчиваются постелью. Ты уходишь, чтобы превратить в кошмар свою жизнь, я остаюсь и женюсь от тоски на ком попало, но рано или поздно ты снова неизменно врываешься в мою жизнь, и снова мы заряжаем свои батареи друг от друга. Разве это не так?
— Боже... — проговорила Нора.
— И все повторяется каждый раз, когда мы встречаемся, а на этот раз ты пришла ко мне еще прекраснее, чем обычно. Ты почти потеряла рассудок от беспокойства...
— Вряд ли это сравнимо с простым беспокойством.
— ...и пришла прямо сюда, потому что знаешь, что мы принадлежим друг другу. Внутри этого временного пузыря мы созданы друг для друга Мы помогаем друг другу, мы исцеляем друг друга. А исцелившись, мы расходимся в разные стороны и снова начинаем портить себе жизнь.
— Я вовсе не уверена, что это так, — сказала Нора. — Погоди. Прежде чем я решу что-то, мне необходимо принять ванну.
— Все решения давным-давно приняты. Осталось только им следовать, — сказал Харвич.
Нору охватило вдруг какое-то пылкое чувство, которому она не могла подобрать названия, — это чувство подняло ее с постели и повело в сторону ванны.
— Я буду здесь, когда ты вернешься, — сказал Харвич, однако Нора едва слышала его. Она заперла за собой дверь и с пылающим лицом присела на крышку унитаза Странное чувство, переполнявшее ее, отказывалось назвать себя даже после того, как на глазах у Норы выступили слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86