Дэйви считал Артура Лэндригана мещанином и обывателем, и Нора могла представить себе, что, в свою очередь, думал о Дэйви Артур. Женщины воспользовались случайной встречей, чтобы скоротать незапланированный часок в «Приключениях Алисы», и по меньшей мере полчаса они говорили о Натали Вейл.
* * *
«А может, я действительно сумасшедшая?» — говорила себе Нора двадцать минут спустя, бесцельно руля по зеленым улицам Вестерхолма. Она в очередной раз повернула, проехала по извилистой улочке и вдруг заметила вокруг гораздо больше машин, чем ожидала. Только тогда до нее дошло, что едет она вниз по Меррит-парквей в направлении Нью-Йорка. Какая-то часть ее решила убежать от всего происходящего, и эта часть тащила сейчас за собой все остальные — так, все вместе, они проехали уже около пятнадцати миль; до Нью-Йорка оставалось двадцать пять. Уже через полчаса она оставит машину в гараже, съехав с трассы ФДР. При себе у нее наличными около двухсот долларов, и она может взять еще из банкомата. Можно поселиться в отеле под чужим именем, пожить там пару дней и посмотреть, что произойдет.
«Если ты собираешься изменить свою жизнь, Нора, — сказала она себе, — жми на газ».
Будто две Норы сидели за рулем «вольво». Одна из них собиралась двигаться дальше по Меррит-парквей, а другая готова была доехать до ближайшей развязки и повернуть обратно в Вестерхолм. Оба варианта казались одинаково возможными. Первый был очень соблазнителен, второй же куда более соответствовал представлениям Норы о собственном характере. Но почему она обречена все время следовать своим представлениям о том, что хорошо и что плохо? И почему она должна по умолчанию допускать, что единственно верное сейчас решение — повернуть назад. Если ей хочется бежать в Нью-Йорк, значит, Нью-Йорк и есть верное решение.
Нора решила ничего не решать, а просто посмотреть, что ей придет в голову сделать, а итоги подводить после. Несколько минут она летела по автостраде с радостным, пьянящим ощущением душевной свободы. На обочине появился и остался позади знак разворота, затем впереди показался и сам разворот. Две разных Норы тихонько радовались мирному сосуществованию внутри одного тела. Через десять минут навстречу выплыл новый знак разворота, но Нора осталась в левом ряду.
«Так мы и знали», — подумали обе Норы.
Несколько секунд спустя, когда впереди появился второй разворот, Нора включила поворотник и в последний момент успела перестроиться и уйти с автострады в сторону.
33
Нора поставила машину в пустой гараж. Сознание того, что ей не придется объяснять свое поведение Дэйви, принесло облегчение, и одновременно Норе стало вдруг очень любопытно, что он делает сейчас. Поначалу она решила, что Дэйви поехал навестить родителей, но, подойдя к входной двери, поняла, что вполне мог позвонить Холли Фенн и сообщить какие-то новости о Натали. Она представила, как ее муж шепчет нежные слова Натали Вейл, и ей захотелось вернуться в машину и умчаться поближе к краю света — в Канаду или Нью-Мексико. Или домой, в Мичиган. У нее оставались друзья в Травес-сити, люди, которые поддержат и защитят ее. Мысль о защите мгновенно разбудила в памяти образ Дэна Харвича, но эту фальшивую помощь Нора тут же оттолкнула. Дэн Харвич был женат во второй раз, и молодожены вряд ли будут рады ее появлению в нарядном каменном доме на Лонгфелло-лейн в Спрингфилде" штат Массачусетс.
Нора заглянула в гостиную и пошла наверх. А вдруг Дэйви поехал ее искать? Самым вероятным объяснением его отсутствия был вызов в полицейский участок, но в этом случае он оставил бы записку. Она посмотрела на место, где они обычно оставляли записки друг другу, — это была секция кухонного стола рядом с телефоном, стаканчиком с ручками и толстым блокнотом. На верхнем листочке было написано «грибы» и что-то еще — наверное, начало списка покупок. Нора подошла к другому месту, где могла быть записка, — столу в гостиной, однако там тоже не было ничего, кроме стопки журналов. Тогда она вернулась в кухню, еще раз обследовала рабочий и обеденный столы. Прошла в спальню — может, записка там? Ничего, кроме мятых простыней и одеял.
Почувствовав себя бесшабашной Норой, растворившейся в Нью-Йорке, она как раз направлялась в гостиную, когда зазвонил телефон.
Нора подняла трубку, надеясь вопреки сбежавшей себе услышать голос Дэйви.
— Я решилась и хочу, чтобы ты сделала то же самое, — произнес в трубке женский голос.
— Вы ошиблись номером...
— Не глупи, — сказала женщина, и только теперь Нора узнала голос своей свекрови. — Я хочу это сделать.
— Дэйви у вас?
— Никого тут нет. Я могу примчаться и отдать ее тебе прямо сейчас. Я так долго, так долго была с ней одна. Это очень важно, это просто необходимо, чтобы ты ее прочла! И я себе места не найду, пока не услышу твоего мнения.
— Вы хотите привезти свою книгу сюда? — удивилась Нора.
— Я хочу вырваться отсюда, — сказала Дэйзи. — Я не была на улице бог знает сколько! Я хочу увидеть улицы, я хочу увидеть мир! С тех пор как я решилась, я вся буквально пылаю от восторга!
— Я чувствую, — сказала Нора.
— Благословляю тебя за предложение, трижды благословляю тебя! Ты можешь привезти мне ее обратно во вторник или среду, когда мужчины уедут на работу.
— Вы собираетесь сесть за руль?
Дэйзи не выводила машину из гаража уже несколько десятков лет.
— Конечно, нет, — рассмеялась Дэйзи. — Меня привезет Джеффри. Не волнуйся, на Джеффри можно положиться целиком и полностью. Он как Кремль!
— Тогда вам лучше поторопиться, — сдалась Нора — Я не знаю, когда вернется Дэйви.
— Это так захватывающе, — пропела Дэйзи и повесила трубку.
Нора со стоном привалилась к стене. Дэйви не обязательно знать, что она видела книгу его матери. Акт передачи будет проведен словно под одеялом в темную ночь. Дэйзи отдаст ей рукопись, и через несколько дней Нора вернет ее. Ей даже не обязательно читать книгу: все, что от нее требуется, — это приободрить Дэйзи.
Нора выпрямилась и подошла к окну гостиной, стыдясь низости собственных мыслей.
Когда, по ее подсчетам, машина Дэйзи должна была свернуть на Крукид Майл-роуд, Нора вышла из дома и прошла к концу подъездной дорожки, куда почти одновременно с ней подрулил «мерседес». Дэйзи начала открывать дверь еще до того, как машина остановилась, и Нора сделала шаг назад. Дэйзи выскочила из машины и заключила ее в объятия.
— Мой дорогой гений! Мое спасение!
Дэйзи чуть отстранилась, исступленно глядя на Нору широко раскрытыми влажными глазами. Седые волосы ее были в полном беспорядке.
— Разве это не замечательно — такое озорство? — Она снова исступленно усмехнулась Норе, повернулась и с усилием подняла с заднего сиденья толстый кожаный чемоданчик, перетянутый ремнями.
— Вот. Отдаю это в твои волшебные руки.
Она протянула чемоданчик, как ценный приз, и Нора взяла его за ручку. Когда Дэйзи убрала руки, Нора чуть не уронила трофей — он весил не меньше двадцати-тридцати фунтов.
— Тяжелый, правда? — с гордостью поинтересовалась Дэйзи.
— Книга закончена? — спросила Нора.
— Это скажешь мне ты. Но конец близок, близок, он близок, и поэтому это была такая чудесная идея. Жду не дождусь услышать твое мнение. Боже правый! — Глаза ее округлились. — Знаешь что?
Нора подумала, что Дэйзи, вероятно, прочла в утренних газетах сообщения о Дике Дарте.
— Они построили эту омерзительную крепость на Поуст-роуд, прямо на том месте, где прежде стоял такой миленький домик.
— Да что вы! — подыграла Нора.
Дэйзи говорила о бетонно-блочном здании магазина, торгующего со скидкой, который уже около десяти лет занимал территорию площадью в два квартала на Поуст-роуд.
— Думаю, мне надо написать письмо с жалобой. А тем временем Джеффри расширит мой кругозор, повозив меня по городу, а ты сделаешь то же самое, сообщив мне свое мнение о книге. Пока я осматриваю окрестности, ты заглянешь в мой «бурлящий котел».
— Желаю приятно провести время, Дэйзи, — сказала Нора.
— Это тебе приятно провести время! — воскликнула Дэйзи. — А теперь, я думаю, нам с Джеффри пора отправляться. Я буду звонить сегодня вечером, чтобы услышать твои первые впечатления. Нам надо придумать пароль, чтобы удостовериться, что территория свободна. — Она закрыла глаза, затем открыла, и лицо ее просияло. — Придумала! Ты скажешь то же, что сказала мне, когда я звонила. Если Дэйви дома, скажешь, что я ошиблась номером. По-моему, замечательно, да? У меня талант на такие вещи. Наверное, я могла бы стать шпионкой. — Она забралась в машину и проворковала в открытое окно: — Жду не дождусь.
Нора наклонилась, чтобы взглянуть, как относится ко всему происходящему Джеффри. Лицо его было совершенно невозмутимо, глаза напоминали черные блестящие камушки. Он подался вперед и медленно проговорил:
— Миссис Ченсел, мне не хотелось бы показаться бесцеремонным, но если вам потребуется когда-нибудь моя помощь — позвоните. Моя фамилия Деодато, и в «Тополях» у меня есть собственный телефонный номер.
Нора сделала шаг назад, и машина тронулась с места. Дэйзи обернулась, и Нора пыталась улыбаться ей в ответ до тех пор, пока лицо свекрови не превратилось в белый воздушный шарик, уносящийся по улице прочь.
34
Положив кожаный чемоданчик на диван, Нора расстегнула пряжки ремней. Изрядно потрепанному чемоданчику было лет сорок-пятьдесят, кое-где на коже темнели пятна. Когда Нора справилась наконец с молнией, крышка на несколько дюймов приоткрылась, и покоившаяся внутри масса бумаги приподнялась — будто вздохнула.
Здесь были тысячи страничек разных цветов и размеров. В основном это были стандартные листы белой бумаги для пишущей машинки, одни пожелтели от времени, другие были цвета слоновой кости, или серыми, или красноватыми, светло-голубыми, розовыми и так далее. Примерно треть рукописи составляли вырванные из блокнотов листки с эмблемами разных отелей и даже бланки счетов «Ченсел-Хауса», исписанные с обратной стороны, а также все сорта бумаги для заметок, украшенные логотипами, собачками и лошадками.
Куда бы запрятать это уродство? Должен влезть под кровать. Нора опустилась на колени, подсунула руки под дно чемодана, подняла его с дивана и попятилась. Она едва видела комнату из-за открытой крышки. От кучи бумаги и от кожи чемодана в ее руках чуть уловимо пахло пылью и нафталином.
Из чемодана выпал лист и, покружившись в воздухе, опустился на пол. Он оказался титульным, на котором так и не появилось окончательное название книги: за много лет Дэйзи перепробовала их множество — она просто вписывала сюда новые, не вычеркивая старые.
В спальне Нора осторожно пробралась к дивану, затем нагнулась и опустила чемодан на джинсы и блузку, которые как раз собиралась погладить. Задержав дыхание, она приподняла одной рукой чемодан, а другой вытащила из-под него блузку с одной стороны и джинсы с другой. Затем Нора присела рядом с чемоданом. Несколько секунд она смотрела на него, уже сожалея о том, что предложила Дэйзи прочитать ее необъятную эпопею, потом, обхватив его руками, опустила на пол. Да, пожалуй, под кровать он влезет.
Нора посмотрела на ярко освещенную солнцем двойную раму окна слева от себя. Она встала, задернула шторы, вернулась к кровати, посмотрела на неаккуратную стопку бумаги у своих ног, вздохнула, взяла пачку толщиной листов в шестьдесят-семьдесят, перевернула титульный — или не титульный — лист и стала читать посвящение. На пожелтевшей бумаге с гербом отеля «Сахара» в Лас-Вегасе было напечатано: «Единственному человеку, дарившему мне поддержку, так необходимую любому писателю; той единственной, которая всегда была мне единственным другом, и без чьей поддержки я давно бы оставила эту затею, — себе».
На следующей странице — на листе, который тоже был с эмблемой отеля «Сахара», — красовался эпиграф, позаимствованный якобы у Вольфа Дж. Флайвила: «Мир населен неблагодарными дебилами, ослами и теми, кто еще хуже».
Нора начала «приятно проводить время».
«Часть первая: Как мерзавцы пробирались к власти».
Она приступила к первой главе. Сквозь лабиринт бесконечных линий, перечеркивающих текст, стрелки к фразам на полях и перестановки слов Нора следила за темными делами Клементины и Эдельберта Пойзонов, обитавших в ветхом готическом особняке под названием «Плющ» в городке Уэстфолл. Клементина — художница, чья былая красота еще не померкла, несмотря на лишний вес, набранный ею за годы неудачного замужества, — немного пила, немного плакала, подумывала о самоубийстве и имела странноватые — ироничные и прохладные — отношения со своим сыном Эгбертом. Эдельберт нажил и потерял миллионы на том, что играл с еще большими миллионами, оставленными ему тираном-отцом, Арчибальдом Пойзоном, а также соблазнял официанток, секретарш, уборщиц и леди Эйвон. Когда он бывал дома, Эдельберт любил сидеть на прогнившей террасе, разглядывая в телескоп пролив Лонг-Айленд в надежде увидеть идущее на дно судно или тонущего купальщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
* * *
«А может, я действительно сумасшедшая?» — говорила себе Нора двадцать минут спустя, бесцельно руля по зеленым улицам Вестерхолма. Она в очередной раз повернула, проехала по извилистой улочке и вдруг заметила вокруг гораздо больше машин, чем ожидала. Только тогда до нее дошло, что едет она вниз по Меррит-парквей в направлении Нью-Йорка. Какая-то часть ее решила убежать от всего происходящего, и эта часть тащила сейчас за собой все остальные — так, все вместе, они проехали уже около пятнадцати миль; до Нью-Йорка оставалось двадцать пять. Уже через полчаса она оставит машину в гараже, съехав с трассы ФДР. При себе у нее наличными около двухсот долларов, и она может взять еще из банкомата. Можно поселиться в отеле под чужим именем, пожить там пару дней и посмотреть, что произойдет.
«Если ты собираешься изменить свою жизнь, Нора, — сказала она себе, — жми на газ».
Будто две Норы сидели за рулем «вольво». Одна из них собиралась двигаться дальше по Меррит-парквей, а другая готова была доехать до ближайшей развязки и повернуть обратно в Вестерхолм. Оба варианта казались одинаково возможными. Первый был очень соблазнителен, второй же куда более соответствовал представлениям Норы о собственном характере. Но почему она обречена все время следовать своим представлениям о том, что хорошо и что плохо? И почему она должна по умолчанию допускать, что единственно верное сейчас решение — повернуть назад. Если ей хочется бежать в Нью-Йорк, значит, Нью-Йорк и есть верное решение.
Нора решила ничего не решать, а просто посмотреть, что ей придет в голову сделать, а итоги подводить после. Несколько минут она летела по автостраде с радостным, пьянящим ощущением душевной свободы. На обочине появился и остался позади знак разворота, затем впереди показался и сам разворот. Две разных Норы тихонько радовались мирному сосуществованию внутри одного тела. Через десять минут навстречу выплыл новый знак разворота, но Нора осталась в левом ряду.
«Так мы и знали», — подумали обе Норы.
Несколько секунд спустя, когда впереди появился второй разворот, Нора включила поворотник и в последний момент успела перестроиться и уйти с автострады в сторону.
33
Нора поставила машину в пустой гараж. Сознание того, что ей не придется объяснять свое поведение Дэйви, принесло облегчение, и одновременно Норе стало вдруг очень любопытно, что он делает сейчас. Поначалу она решила, что Дэйви поехал навестить родителей, но, подойдя к входной двери, поняла, что вполне мог позвонить Холли Фенн и сообщить какие-то новости о Натали. Она представила, как ее муж шепчет нежные слова Натали Вейл, и ей захотелось вернуться в машину и умчаться поближе к краю света — в Канаду или Нью-Мексико. Или домой, в Мичиган. У нее оставались друзья в Травес-сити, люди, которые поддержат и защитят ее. Мысль о защите мгновенно разбудила в памяти образ Дэна Харвича, но эту фальшивую помощь Нора тут же оттолкнула. Дэн Харвич был женат во второй раз, и молодожены вряд ли будут рады ее появлению в нарядном каменном доме на Лонгфелло-лейн в Спрингфилде" штат Массачусетс.
Нора заглянула в гостиную и пошла наверх. А вдруг Дэйви поехал ее искать? Самым вероятным объяснением его отсутствия был вызов в полицейский участок, но в этом случае он оставил бы записку. Она посмотрела на место, где они обычно оставляли записки друг другу, — это была секция кухонного стола рядом с телефоном, стаканчиком с ручками и толстым блокнотом. На верхнем листочке было написано «грибы» и что-то еще — наверное, начало списка покупок. Нора подошла к другому месту, где могла быть записка, — столу в гостиной, однако там тоже не было ничего, кроме стопки журналов. Тогда она вернулась в кухню, еще раз обследовала рабочий и обеденный столы. Прошла в спальню — может, записка там? Ничего, кроме мятых простыней и одеял.
Почувствовав себя бесшабашной Норой, растворившейся в Нью-Йорке, она как раз направлялась в гостиную, когда зазвонил телефон.
Нора подняла трубку, надеясь вопреки сбежавшей себе услышать голос Дэйви.
— Я решилась и хочу, чтобы ты сделала то же самое, — произнес в трубке женский голос.
— Вы ошиблись номером...
— Не глупи, — сказала женщина, и только теперь Нора узнала голос своей свекрови. — Я хочу это сделать.
— Дэйви у вас?
— Никого тут нет. Я могу примчаться и отдать ее тебе прямо сейчас. Я так долго, так долго была с ней одна. Это очень важно, это просто необходимо, чтобы ты ее прочла! И я себе места не найду, пока не услышу твоего мнения.
— Вы хотите привезти свою книгу сюда? — удивилась Нора.
— Я хочу вырваться отсюда, — сказала Дэйзи. — Я не была на улице бог знает сколько! Я хочу увидеть улицы, я хочу увидеть мир! С тех пор как я решилась, я вся буквально пылаю от восторга!
— Я чувствую, — сказала Нора.
— Благословляю тебя за предложение, трижды благословляю тебя! Ты можешь привезти мне ее обратно во вторник или среду, когда мужчины уедут на работу.
— Вы собираетесь сесть за руль?
Дэйзи не выводила машину из гаража уже несколько десятков лет.
— Конечно, нет, — рассмеялась Дэйзи. — Меня привезет Джеффри. Не волнуйся, на Джеффри можно положиться целиком и полностью. Он как Кремль!
— Тогда вам лучше поторопиться, — сдалась Нора — Я не знаю, когда вернется Дэйви.
— Это так захватывающе, — пропела Дэйзи и повесила трубку.
Нора со стоном привалилась к стене. Дэйви не обязательно знать, что она видела книгу его матери. Акт передачи будет проведен словно под одеялом в темную ночь. Дэйзи отдаст ей рукопись, и через несколько дней Нора вернет ее. Ей даже не обязательно читать книгу: все, что от нее требуется, — это приободрить Дэйзи.
Нора выпрямилась и подошла к окну гостиной, стыдясь низости собственных мыслей.
Когда, по ее подсчетам, машина Дэйзи должна была свернуть на Крукид Майл-роуд, Нора вышла из дома и прошла к концу подъездной дорожки, куда почти одновременно с ней подрулил «мерседес». Дэйзи начала открывать дверь еще до того, как машина остановилась, и Нора сделала шаг назад. Дэйзи выскочила из машины и заключила ее в объятия.
— Мой дорогой гений! Мое спасение!
Дэйзи чуть отстранилась, исступленно глядя на Нору широко раскрытыми влажными глазами. Седые волосы ее были в полном беспорядке.
— Разве это не замечательно — такое озорство? — Она снова исступленно усмехнулась Норе, повернулась и с усилием подняла с заднего сиденья толстый кожаный чемоданчик, перетянутый ремнями.
— Вот. Отдаю это в твои волшебные руки.
Она протянула чемоданчик, как ценный приз, и Нора взяла его за ручку. Когда Дэйзи убрала руки, Нора чуть не уронила трофей — он весил не меньше двадцати-тридцати фунтов.
— Тяжелый, правда? — с гордостью поинтересовалась Дэйзи.
— Книга закончена? — спросила Нора.
— Это скажешь мне ты. Но конец близок, близок, он близок, и поэтому это была такая чудесная идея. Жду не дождусь услышать твое мнение. Боже правый! — Глаза ее округлились. — Знаешь что?
Нора подумала, что Дэйзи, вероятно, прочла в утренних газетах сообщения о Дике Дарте.
— Они построили эту омерзительную крепость на Поуст-роуд, прямо на том месте, где прежде стоял такой миленький домик.
— Да что вы! — подыграла Нора.
Дэйзи говорила о бетонно-блочном здании магазина, торгующего со скидкой, который уже около десяти лет занимал территорию площадью в два квартала на Поуст-роуд.
— Думаю, мне надо написать письмо с жалобой. А тем временем Джеффри расширит мой кругозор, повозив меня по городу, а ты сделаешь то же самое, сообщив мне свое мнение о книге. Пока я осматриваю окрестности, ты заглянешь в мой «бурлящий котел».
— Желаю приятно провести время, Дэйзи, — сказала Нора.
— Это тебе приятно провести время! — воскликнула Дэйзи. — А теперь, я думаю, нам с Джеффри пора отправляться. Я буду звонить сегодня вечером, чтобы услышать твои первые впечатления. Нам надо придумать пароль, чтобы удостовериться, что территория свободна. — Она закрыла глаза, затем открыла, и лицо ее просияло. — Придумала! Ты скажешь то же, что сказала мне, когда я звонила. Если Дэйви дома, скажешь, что я ошиблась номером. По-моему, замечательно, да? У меня талант на такие вещи. Наверное, я могла бы стать шпионкой. — Она забралась в машину и проворковала в открытое окно: — Жду не дождусь.
Нора наклонилась, чтобы взглянуть, как относится ко всему происходящему Джеффри. Лицо его было совершенно невозмутимо, глаза напоминали черные блестящие камушки. Он подался вперед и медленно проговорил:
— Миссис Ченсел, мне не хотелось бы показаться бесцеремонным, но если вам потребуется когда-нибудь моя помощь — позвоните. Моя фамилия Деодато, и в «Тополях» у меня есть собственный телефонный номер.
Нора сделала шаг назад, и машина тронулась с места. Дэйзи обернулась, и Нора пыталась улыбаться ей в ответ до тех пор, пока лицо свекрови не превратилось в белый воздушный шарик, уносящийся по улице прочь.
34
Положив кожаный чемоданчик на диван, Нора расстегнула пряжки ремней. Изрядно потрепанному чемоданчику было лет сорок-пятьдесят, кое-где на коже темнели пятна. Когда Нора справилась наконец с молнией, крышка на несколько дюймов приоткрылась, и покоившаяся внутри масса бумаги приподнялась — будто вздохнула.
Здесь были тысячи страничек разных цветов и размеров. В основном это были стандартные листы белой бумаги для пишущей машинки, одни пожелтели от времени, другие были цвета слоновой кости, или серыми, или красноватыми, светло-голубыми, розовыми и так далее. Примерно треть рукописи составляли вырванные из блокнотов листки с эмблемами разных отелей и даже бланки счетов «Ченсел-Хауса», исписанные с обратной стороны, а также все сорта бумаги для заметок, украшенные логотипами, собачками и лошадками.
Куда бы запрятать это уродство? Должен влезть под кровать. Нора опустилась на колени, подсунула руки под дно чемодана, подняла его с дивана и попятилась. Она едва видела комнату из-за открытой крышки. От кучи бумаги и от кожи чемодана в ее руках чуть уловимо пахло пылью и нафталином.
Из чемодана выпал лист и, покружившись в воздухе, опустился на пол. Он оказался титульным, на котором так и не появилось окончательное название книги: за много лет Дэйзи перепробовала их множество — она просто вписывала сюда новые, не вычеркивая старые.
В спальне Нора осторожно пробралась к дивану, затем нагнулась и опустила чемодан на джинсы и блузку, которые как раз собиралась погладить. Задержав дыхание, она приподняла одной рукой чемодан, а другой вытащила из-под него блузку с одной стороны и джинсы с другой. Затем Нора присела рядом с чемоданом. Несколько секунд она смотрела на него, уже сожалея о том, что предложила Дэйзи прочитать ее необъятную эпопею, потом, обхватив его руками, опустила на пол. Да, пожалуй, под кровать он влезет.
Нора посмотрела на ярко освещенную солнцем двойную раму окна слева от себя. Она встала, задернула шторы, вернулась к кровати, посмотрела на неаккуратную стопку бумаги у своих ног, вздохнула, взяла пачку толщиной листов в шестьдесят-семьдесят, перевернула титульный — или не титульный — лист и стала читать посвящение. На пожелтевшей бумаге с гербом отеля «Сахара» в Лас-Вегасе было напечатано: «Единственному человеку, дарившему мне поддержку, так необходимую любому писателю; той единственной, которая всегда была мне единственным другом, и без чьей поддержки я давно бы оставила эту затею, — себе».
На следующей странице — на листе, который тоже был с эмблемой отеля «Сахара», — красовался эпиграф, позаимствованный якобы у Вольфа Дж. Флайвила: «Мир населен неблагодарными дебилами, ослами и теми, кто еще хуже».
Нора начала «приятно проводить время».
«Часть первая: Как мерзавцы пробирались к власти».
Она приступила к первой главе. Сквозь лабиринт бесконечных линий, перечеркивающих текст, стрелки к фразам на полях и перестановки слов Нора следила за темными делами Клементины и Эдельберта Пойзонов, обитавших в ветхом готическом особняке под названием «Плющ» в городке Уэстфолл. Клементина — художница, чья былая красота еще не померкла, несмотря на лишний вес, набранный ею за годы неудачного замужества, — немного пила, немного плакала, подумывала о самоубийстве и имела странноватые — ироничные и прохладные — отношения со своим сыном Эгбертом. Эдельберт нажил и потерял миллионы на том, что играл с еще большими миллионами, оставленными ему тираном-отцом, Арчибальдом Пойзоном, а также соблазнял официанток, секретарш, уборщиц и леди Эйвон. Когда он бывал дома, Эдельберт любил сидеть на прогнившей террасе, разглядывая в телескоп пролив Лонг-Айленд в надежде увидеть идущее на дно судно или тонущего купальщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86