Как только они сели за стол, в дверь позвонили. Ричард вздохнул и сказал, что это, по-видимому, доставили чертежи из Нью-Йорка, Нет, ответила Лаура, скорее это служащий редакции принес творение новой звезды. Она поднялась и пошла к дверям, а Ричард начал разрезать гуся.
Когда Лаура открыла входную дверь, Ричард ощутил, как в квартиру ворвался сильный порыв ветра, холодный и пронизывающий, Ричард почувствовал это даже в столовой.
– Кто там? – окликнул Ричард, положив на стол длинный, большой нож. Он подошел к дверям и в это же мгновение увидел, как Билли Бентли, переступив порог, подходит к Лауре: Билли двигался в облаке холодного влажного воздуха, его глаза блестели. И в следующее мгновение он вонзил нож в живот Лауры – с ликующей, нечеловеческой жестокостью он поднял руку и вспорол ее живот до самого сердца.
***
Все это могло бы произойти, кое-что и произошло, но немного не так.
Ричард повернулся на кровати и уставился в потолок: он чувствовал, что немного не в себе. Что бы с ним ни происходило, оно порождало страшные и жестокие фантазии. Временами он почти что готов был поверить в них; временами, теряя сознание, он был убежден, что они действительно существуют в реальности. Он видел, как родилась Филиппа, видел ее лицо, когда она впервые попробовала сесть на двухколесный велосипед, видел, как она заняла первое место в классе по результатам тестов. Он видел эту страничку телефонного справочника в Провиденсе, на которой не было имени Морриса Страйкера, он слышал голос Филиппы, которая спросила его: «Кого ты в нем ищешь, па?» Возможно, эти видения и поддерживали его в разумном состоянии, по крайней мере они поддерживали в нем жизнь… Последние пять дней он находился в столь глубоком шоке, что почти забывал о том, что нужно дышать. Лео Фрайдгуд после смерти жены заглушал себя алкоголем, Ричард Альби поддерживал себя фантазиями.
***
Семнадцатого июня, во вторник, в девять вечера Ричард миновал границу штата Коннектикут, свернул на Гринбанк, пересек мост, с которого Томми Турок грозился утопить Брюса Нормана, оставил позади дом Рена Ван Хорна и вход на пляж и выехал с Маунт-авеню на Бич-трэйл. Он перебрал в уме столько вариантов: отключили электричество, кража, Лаура пыталась дозвониться ему и сейчас едет в Провиденс, – что теперь больше всего ему хотелось увидеть жену и убедиться в том, что все в порядке. Ричард рассматривал и возможность пожара, поэтому ему полегчало на душе, когда, проехав по Бич-трэйл подальше, он увидел свой дом.
Свет за задней дверью горел – Ричард заметил это, когда въезжал в гараж. Он вытащил чемодан из багажника, поднялся по ступенькам заднего крыльца, открыл дверь и позвал жену. Он вошел в дом и, бросив чемодан прямо у дверей, прошел через холл по направлению к входной двери.
– Лаура? – окликнул он.
Одна из ламп в гостиной горела, и Ричард увидел, что Лаура развесила на длинной задней стене несколько картин.
Он пересек гостиную и вновь вышел в холл. На этот раз он заметил, что передняя входная дверь открыта, и в тот же момент почувствовал тяжелый, неприятный запах. Он несся откуда-то из глубины дома.
Стоя посреди пустого холла перед открытой входной дверью, Ричард с трудом подавил желание бежать обратно к задним дверям, вывести машину из гаража и мчаться назад на Род-Айленд.., а потом добраться до Северного полюса и дальше, дальше, на самый конец света. Сердце громко стучало. Ричард еще раз прошептал имя жены, а потом дотронулся до входной двери и с усилием захлопнул ее. Затем двинулся вглубь дома.
Он прошел в столовую и увидел, что круглый антикварный стол стоит чистый и отполированный, а стулья уже распакованы. Он включил свет на кухне и шагнул туда.
Кухня была пуста. На мойке висели влажные тряпки.
Рядом с раковиной лежала трубка телефона. На маленьком столе стояли ящики с нераспакованной посудой. Один из них упал на пол, и осколки стекла искрились на плитах, являя единственный признак беспорядка.
В дальнем конце кухни находилась кладовка, которую Ричард давно планировал перенести в другое место. Маленькое замкнутое помещение, где во все стороны тянулись металлические трубы, стояли стиральная машина и сушилка и до самого потолка подымались самодельные полки. Ричард заставил себя открыть дверь в кладовку, а потом с усилием включил свет.
В первый момент он не увидел ничего, кроме стиральной машины и сушилки. Он, затаив дыхание, прошел внутрь маленькой квадратной комнатки. Оглядел полки, на которых лежал толстый слой пыли, обнаружил пару старых резиновых перчаток для домашней работы.
Бросив взгляд на стиральную машину, Ричард увидел пятно крови.
Она открыла дверь и вместе с посетителем прошла на кухню.., потом она поняла, что она в опасности, и подняла телефонную трубку. Человек обрезал шнур. Лаура побежала в кладовку и упала за стиральную машину. Она уже была ранена.
Что было потом?
Он не знал, хватит ли ему сил, чтобы представить, что произошло в дальнейшем.
Прижав руки к вискам, он вышел из кухни и подошел к задней двери, а затем прошел в тесный коридор. На последней ступени узкой лестницы – когда-то, в старые времена, она предназначалась для слуг – он обнаружил еще одно кровавое пятно.
Значит, выбежав из кладовки, она начала карабкаться по лестнице. Он застонал и присел на последнюю ступеньку.
Его тело, казалось, утратило вес, и было достаточно легкого толчка, чтобы оно взлетело вверх. Тяжело дыша, он начал подниматься.
На полпути вверх по лестнице Ричард обнаружил засохшее пятно крови прямо под перилами. На самом верху была еще одна кровавая лужа, которая уже высохла и приобрела коричневый цвет.
Ричард шел в ту комнату, которую они с Лаурой выбрали для детской: эта комната ближе всего к лестнице, именно туда бы она и побежала. Сжав кулаки, Ричард замер у дверей детской и опять почувствовал тот же неприятный запах – теперь он узнал запах крови. Он осторожно отворил двери.
На ковре комнаты лежала какая-то серебристо-коричневая вещь. Ричарду понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что это человеческое тело, и еще через секунду он узнал его. Лаура застыла, опираясь спиною о стену детской, а вокруг нее, словно краска, расплескалась кровь. Ричард дико и громко застонал, он походил на обезумевшее животное. Он включил свет, стараясь сдержать душившие его рыдания. Ламп тоже покаталась на спине Дракона, бесформенный маленький комочек, который должен был превратиться в Филиппу. Она лежала рядом с Лаурой, вернее тем, что от нее осталось.
Лаурин рот был открыт, глаза смотрели на него; рот Ламп тоже был открыт. Ричард стоял над ними; его охватил такой ступор, что он не мог даже задрожать. Наконец он посмотрел на распоротый живот жены, в котором копошились мухи.
Ричард закричал так громко, что это усилие позволило ему выбежать из детской в холл.
6
В темной гостиной сидело существо, которое когда-то было доктором Реном Ван Хорном, и пристально смотрело в зеркало. В нем отражались картины разрушений и опустошения: дымящиеся груды кирпичей, горящие остовы домов – невозможно было понять, к какому времени относятся эти пейзажи. Улицы завалены обломками искореженного бетона, здания сгорели до основания, мосты обрушились в воду, ветер разносил по воздуху тучи золы, и повсюду взмывали в небо языки пламени. На какое-то мгновение возникший порыв ветра прибивал их к земле, но еще мгновение спустя они разгорались сильнее…
На поверхности зеркала возникали новые картины. Лица плачущих детей, войска, марширующие по широким улицам городов, окопы, рвы и колючая проволока Первой мировой войны, истощенные тела жертв концентрационных лагерей… Это тоже не относилось к определенному времени и представляло как прошлое, так и будущее. Дети со вздутыми животами, лица стариков, истощенные мужчины и женщины, ищущие пропитание на бесплодных склонах.
Потом в гигантской волне крови существо увидело лица тех, кто умер с семнадцатого июня: Джой Риччи, Томас Гай и Гарни Вашингтон, Стоуни Фрайдгуд и Эстер Гудолл, Гарри и Бэйб Зиммер, пятнадцать пожарников, Бобби Фриц и все остальные, – их лица и тела мелькали в красной волне.
Затем огромная волна спала, и существо в гостиной Рена Ван Хорна увидело детей, плывущих в море от Грейвсенд-бич. Они заставляли себя плыть за буйки, заставляли себя плыть даже тогда, когда не оставалось сил, чтобы поднять руку над тяжелой розовой водой… Потом он увидел, что они плывут назад, к берегу, только теперь их тела были покрыты илом и опутаны водорослями.
Он повернулся в кресле, чтобы голодными глазами взглянуть на то, что происходило за окном, обращенным на Саунд.
Да, на волноломе, на самом краю лужайки стояла молчаливая толпа. Он подошел к окнам и пригласил их зайти внутрь.
Первым через открытое окно забрался маленький мальчик, одетый в шорты и лохмотья, которые напоминали старую голубую майку. На ней все еще можно было различить изображение Йоды.
7
Внутренности пылали, голова была тяжелой. Томми Турок нес дежурство на углу Риверфронт-авеню и Пост-роад.
Он только недавно отошел от тяжелейшего гриппа и сейчас понимал, что должен был бы побыть еще несколько деньков дома. В глазах все двоилось, он потряс головой. В животе бурчало – похоже, что скоро придется нанести очередной визит в вонючий маленький туалет позади «Абразию Ликер». Магазинчик находился справа от него, на юго-восточном углу. Ему просто повезло, думал Турок, что он подхватил этот грипп самым последним: к тому времени, когда он заболел, все остальные отошли от болезни настолько, что уже даже не помнили, насколько плохо они себя чувствовали. Единственное, что их заботило, это найти замену Турку на посту и отметить дни болезни в рабочем табеле. Турок, правда, был глубоко обижен тем, что никто из коллег не пришел его проведать (если бы он не был так раздражен, то припомнил бы, как часто и громко он кричал об ублюдках, которые вечером вдруг пожаловали в его маленький домик на колесах, – совершенно естественно, что любой человек решил бы, что Турок терпеть не может, когда кто-нибудь нарушает его покой).
Этим утром на посту происходило что-то невообразимое.
Во-первых, эта чертова кнопка, во-вторых, кабы его воля, то эти гражданские сели бы за руль тогда, когда у него на ладони выросли бы волосы. Любой полицейский, несущий службу, знает, как преображаются за рулем спокойные, мягкие люди: они вопят, кричат, высовываясь из окон, нетерпеливо сигналят чуть притормозившим машинам – словом, ведут себя как дикари. Но сегодня все выглядело еще хуже обычного. Турок знал, что несколько детей буквально чудом не угодили сегодня под колеса. Чаще, чем обычно, раздавались утром громкие гудки машин, остановившихся перед красным светофором на Пост-роад. Часть неприятностей была связана с кнопкой управления светофором, но в основном – с обыкновенным нетерпением. В какое бы место ни посадить этих гражданских, все будет лучше, чем за руль автомобиля. Хуже всего то, что этим утром произошли два небольших столкновения – для этого угла такое происшествие было необычным. Причем при второй небольшой аварии здоровенный парень дал слишком резко задний ход, и его «порше» врезался в бампер, стоящего позади «форда».
Парень, не долго думая, выскочил из машины, открыл дверь «форда» и со всего размаху ударил водителя, прежде чем Турок успел сдвинуться с места. Успокоить наглеца удалось, лишь стукнув его несколько раз дубинкой. Все это было очень нелегко для человека, которого мучили головная боль и больной желудок, если еще учесть, что после дежурства ему придется писать полные отчеты о происшедших авариях.
И в довершение всего какая-то пожилая леди в сиреневых завитках волос и с лежащей на выпяченной нижней губе сигаретой крикнула ему:
– Черт бы вас побрал! Четыре убийства! Что же вы, идиоты, ни хрена не делаете? Утерлись, да?
Конечно, эти гражданские ничего не знают. Они не знают, что полиция штата уже ведет расследование. А если бы они и узнали, то, возможно, подумали бы, что кто-нибудь, вроде Турка, станет негодовать, – но Турок считал, что все складывается отлично. Пусть этой собачьей работой занимается полиция штата. Только молодой идиот вроде Бобо Фарнсворта может думать, что принять участие в расследовании очень полезно и интересно для души, но Томми Старк знал, что в основном это очень тяжелая работа для ног. Так что пусть эти парни из полиции штата найдут убийцу, а уж поймают его хэмпстедские копы. Тут все будет сделано как надо.
– Погоди, леди, погоди, – пробормотал себе под нос Турок, – я займусь этим. И первое, что сделаю, это сообщу убийце твое имя. Как только найду номер твоих прав в документах штата.
В это мгновение опять застряла кнопка. Турок покачал головой, лицо его постепенно наливалось яростью. Когда он нажимал кнопку на маленькой самодельной металлической коробке, на светофоре менялся цвет. Если же кнопка застревала, а этим утром она только это и делала, ему приходилось пересекать улицу через непрерывный поток движения, открывать пульт, расположенный на тротуаре, и вручную включать запасной блок;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56