Деньги, вспомнила я. Его, с позволения сказать, коллеги, Вахтанг и чокнутый Макс говорили, что у них пропали большие деньги. Очень большие деньги, причем не их личные, а чужие. И хозяева денег очень скоро могут их потребовать обратно. И когда выяснится, что денег нет, всем придет карачун. Этого Вахтанг и Макс боятся больше всего, поэтому, если найдут Романа, они просто разорвут его на куски, но деньги из него выбьют.
Я сама удивилась тому, какое кровожадное направление приняли мои мысли. Еще вчера я и думать ничего плохого не хотела о Романе. Ну что ж, все меняется. Меня втянули в эту историю без моего желания и уготовили весьма незавидную роль.
Почти год мы жили с Романом, как говорили соседи, душа в душу. То есть мы с ним почти не ссорились, я угождала ему во всем, как могла. Не потому что так уж страстно хотела выйти за него замуж, а просто характер у меня миролюбивый, никогда не спорю, предпочитаю уступить. И за это Ромочка меня отблагодарил…
Я вспомнила, как ужасно он себя вел там, на даче, в последний вечер. И если бы он говорил со мной ласково, держался рядом, то я бы, конечно, все сделала, как он велел, и уехала бы с ним. Но, видно, не так-то просто послать на смерть женщину, с которой почти год прожил в одной квартире и спал в одной постели, женщину, которая ни о чем не подозревает и ни в чем перед тобой не виновата… Вот Роман и сорвался, потерял голову, наговорил резкостей. А когда почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, и вовсе от бессилия меня ударил. А я ведь говорила ему, что терпеть не могу физического насилия и не смогла бы жить с человеком, который распускает руки. Я говорила, но он не слышал. Он вообще меня не очень-то слушал, он просто пользовался мной, когда ему было нужно.
Я скрипнула зубами и поднялась со скамейки. Не очень-то приятно осознать, что почти год из тебя делали дуру и собирались сделать покойницу!
На обратном пути я решила заглянуть на Загородный проспект.
Не то чтобы я не доверяла своему неразговорчивому собеседнику, который назвался Андреем Удальцовым, но мне хотелось воочию убедиться в том, что этот человек действительно реально существовал до аварии, что он не возник ниоткуда…
Дом номер четырнадцать по Загородному проспекту оказался типичным петербургским домом с узким двором-колодцем, глухой стеной-брандмауэром и крутой грязной лестницей, на которой явственно пахло кошками и кислыми щами.
Восемнадцатая квартира располагалась на шестом этаже, восхождение на который здорово смахивало на покорение Эвереста. Чувствуя глубокое сострадание к тем старикам, которым каждый день карабкаться на эту верхотуру, я добралась наконец до цели своего нелегкого пути.
Я нажала на кнопку звонка и довольно долго ее не отпускала.
Громкая трель отчетливо доносилась до меня сквозь обитую вагонкой металлическую дверь, но никто на звонок не реагировал.
Впрочем, это еще ничего не значило. Если здесь действительно жил Андрей Удальцов, то сам он не мог открыть дверь по вполне понятной причине — поскольку находился в данный момент в палате реанимации Пятой городской больницы. Правда, я не знала, один ли он живет в этой квартире, и втайне рассчитывала встретить здесь кого-то, кто расскажет мне хоть что-нибудь об этом человеке… Хотя, если он действительно живет не один, его давно уже должны разыскивать, должны сходить с ума от беспокойства…
— И звонит, и звонит, и чего звонит? Видит же; что не открывают — значит, нету никого дома! — раздался у меня за спиной скрипучий старческий голос.
Я удивленно оглянулась и увидела, что дверь соседней квартиры приоткрыта на длину металлической цепочки и в образовавшуюся щель выглядывает маленькая сгорбленная старушонка в цветастом ситцевом халате.
— Бабушка, а где ваш сосед, Андрей, вы не знаете? — спросила я, разглядев это престарелое создание.
— Какая я тебе бабушка! — проворчала соседка. — Тоже мне, внучка нашлась! — и старушонка кокетливым жестом поправила подкрашенные чернилами жиденькие седые букли.
— Ну, извините… гражданка…
— Гражданки на нарах сидят, однозначно! — прервала меня бабка.
— Ну… дама, что ли?
— Дамы в семнадцатом повывелись!
— Ну как же вас тогда называть?
— А нечего по чужим лестницам шастать, однозначно, тогда и называть никак не придется! А ежели уж тебе никак не обойтись, называй, как приличные люди, — женщина!
Она произнесла это слово очень характерно — «женшчина», и я так и представила, как она стоит в очереди и говорит такой же, как она, особе: «Женшчина, вас здесь не стояло!»
Однако я хотела получить у нее хоть какую-то информацию, поэтому вынуждена была играть по ее правилам.
— Женщина, — проговорила я как можно уважительнее, — вы Андрея, соседа своего, давно не видели?
— А ты, интересно, кто такая, что по чужим домам ходишь и вопросы задаешь? По телевизору все время повторяют, чтобы, однозначно, с незнакомыми людями не заговаривать! Может, ты аферистка какая или, к примеру, мошенница и насчет его квартиры вынюхиваешь?
— Нет, женщина, я не аферистка, я из социальной адаптационной службы по поводу его производственного статуса! — быстро выдала я бессмысленный, но внушающий уважение набор слов.
— Это что же — он, выходит, сидел? — радостно прошептала старушка, и глаза ее восхищенно заблестели.
— Ничего подобного! — отрезала я, представив, как могу опорочить неповинного человека. — Это совсем другой отдел! Я же сказала — адаптация, а не реабилитация!
Моя уверенность произвела на старуху впечатление.
— Ну, ежели так!.. не показывается он уже давно, скоро, считай, неделю… да и до того редко приходил… Как с этой своей познакомился, так его будто подменили…
— Это с какой же? — изобразила я на лице естественный женский интерес. — С Веркой, что ли?
— А почем я знаю? Может, и Верка, она мне не представлялась, даже и не поздоровается никогда! Только фыр-фыр, и мимо проскочит! Нет чтобы остановиться, поговорить, как люди-то!
— Но из себя-то какая? Беленькая такая, маленького роста?
— Да нет, что ты такое говоришь! Как раз черная, как ворона, и роста высоченного, что твоя каланча! А чего это ты так интересуешься-то, — глаза бабки подозрительно заблестели, — ты ведь вроде говорила, что по работе какой-то его ищешь, по этой… как ее… обабтации?
— Конечно, — я сделала честные глаза, — по поводу адаптации его производственного статуса! А только если Верка к нему ходит, так тогда у него статус не адаптируется!
— Да-а? — недоверчиво переспросила бабка. — А то я подумала, что ты по женскому интересу… Он, конечно, мужчина видный из себя, интересный, тут всякая заинтересуется…
— Вот меня и послало начальство проверить, не заинтересовалась ли Верка… в рабочее время.
Я поняла, что вряд ли узнаю у соседки еще что-то полезное, и отправилась восвояси. Как известно, спуск с горы представляет еще больший труд и опасность, чем восхождение на нее, поэтому, выбравшись наконец на улицу, я испытала несомненное облегчение.
Исполнитель позвонил по условному телефону с обычного уличного таксофона. Трубку сняли почти сразу, и надтреснутый старушечий голос заученно произнес:
— Диспетчер фабрики мягкой игрушки.
Старуха действительно работала диспетчером, чтобы получить прибавку к своей мизерной пенсии, только к фабрике мягкой игрушки не имела никакого отношения. Ее клиенты играли в другие, далеко не детские игры.
— Передайте в отдел снабжения, что синтепон для набивки кукол прибудет на Московский в шесть тридцать, — произнес Исполнитель кодовую фразу, — синтепон высшего сорта.
Последние слова обозначали особую срочность вызова.
В шесть тридцать он приехал на Московский проспект неподалеку от станции метро «Электросила».
Оставив машину в двух кварталах от нужного места, прошел до Интернет-кафе «Мегабайт» и занял угловую кабинку с компьютером. Через полминуты за тонкой пластиковой перегородкой, отделявшей его от соседней кабинки, послышался негромкий женский голос:
— Синтепон высшего сорта?
— С французским шариковым наполнителем, — ответил Исполнитель и понизил голос: — В чем дело? Я не получил доплату! С людьми моей профессии шутить опасно, это может плохо кончиться.
— С людьми вашей профессии? — еле сдерживая ярость, передразнила его женщина. — Я думала, что имею дело с настоящим профессионалом!
— Что такое? Моя репутация…
— Ваша репутация горит синим пламенем! Кого вы убили?
— Вы с ума сошли! — прошипел Исполнитель. — И как можно произносить вслух такие слова? Я исполнил…
— Исполнил, блин! Ничего ты не исполнил! Ты хотя бы, кретин, посмотрел на нее? Тебе заказали молодую, блин, женщину, а ты… исполнил какую-то старую вешалку!
— Но… адрес… — проговорил Исполнитель, холодея, — было темно… я был уверен…
— Уверен, блин! — продолжала кипятиться женщина. — А посмотреть на дело своих рук — слабо? И кто только о тебе, интересно, распустил слухи, что ты настоящий профи?
— Я попросил бы! — прошипел Исполнитель. — У меня была безупречная репутация, пока не появились вы с вашим дурацким заказом…
— Репутация у тебя дутая! А ключи, которые тебе поручили принести? За большие, между прочим, бабки!
— Я их принес!
— Не те! Совершенно не те ключи!
— Не может быть! Я принес то, что вы заказывали! И вообще, что вы кричите? Вы хоть понимаете, о чем мы говорим?
— Я-то понимаю, а вот ты, кажется, не очень! Я требую, чтобы заказ был завершен! Аванс уплачен, и дело должно быть сделано!
— Я понимаю, — проговорил Исполнитель, помрачнев, — уверяю вас, в моей практике не было таких проколов…
— Меня это как-то мало интересует! Мне важно, чтобы мой заказ был выполнен!
— Одно скверно, — проговорил Исполнитель задумчиво, — между этими двумя делами можно будет установить связь… Кто была та женщина, которая оказалась ночью в квартире?
— Родственница… — неохотно проговорила женщина за перегородкой, — она переселилась туда только накануне…
— Очень скверно… связь прямая, прослеживается моментально…
— С первого раза надо было аккуратно сработать!
— А где… объект?
— Ну уж это ты как-нибудь сам выясни! За это я тебе деньги плачу, и, между прочим, немалые…
— Хорошо, — проговорил наконец Исполнитель, — я признаю, это моя недоработка, и на этот случай распространяются гарантийные обязательства. Я исполню все без дополнительной оплаты…
— Еще бы! Скажи спасибо, что я не требую неустойку и штрафные санкции за моральный ущерб! И ключи не забудь!
За перегородкой послышался звук отодвигаемого стула. Женщина явно закончила разговор и поспешно ушла. Исполнитель набрал на клавиатуре своего компьютера пароль, и на экране монитора появилось изображение улицы перед входом в Интернет-кафе.
У Исполнителя были свои маленькие хитрости.
Кроме основной специальности, он владел целым рядом полезных смежных профессий, в частности, очень неплохо разбирался в электронике и в различных охранных системах.
Примерно год назад он устанавливал в «Мегабайте» электронную систему видео-наблюдения, и тогда он проложил скрытый кабель, который выдавал изображения со всех камер на монитор в угловой кабинке. Доступ к этому изображению можно было получить по специальному паролю. С тех пор он назначал в этом Интернет-кафе многие встречи с заказчиками. Собственная система наблюдения позволяла ему негласно отследить заказчика, что в некоторых случаях могло быть очень полезно.
В частности, в сегодняшнем случае.
Он увидел появившуюся в дверях кафе высокую темноволосую женщину. Увеличив изображение, внимательно разглядел и запомнил ее энергичное, решительное лицо.
Брюнетка подошла к припаркованному в нескольких шагах от входа «Фольксвагену», щелкнула кнопкой дистанционного управления. Исполнитель переключил изображение на другую камеру, до предела увеличил изображение и прочитал номер машины.
Теперь заказчица была у него в руках. Выяснить по номеру машины, кто она такая, не представляло никакого труда.
Конечно, он закончит начатое дело, исполнит ее заказ — таковы правила его работы. Но потом он разберется с ней самой… Во-первых, никто не должен узнать о его профессиональной неудаче, он не может допустить такого удара по своей репутации. А во-вторых, и это, может быть, даже важнее — он никому не позволяет так с собой разговаривать. Так высокомерно, пренебрежительно, без должного уважения… Хуже того, она посмела обращаться к нему на «ты»!
После восхождения на Эверест, который находился на Загородном проспекте, ноги слегка дрожали.
Посидеть там было абсолютно негде, и я решила, что съезжу ненадолго домой, хотя и очень не хотелось встречаться с невесткой. Я злилась на себя, потому что никак не могла взять с ней правильный тон. Но наконец следует взглянуть в глаза фактам: даже если Роман жив, а он жив, во всяком случае пока, то после того, что он пытался со мной сделать, у нас с ним все кончено. Стало быть, даже если бы в его квартире и не случился взрыв, то все равно делать там мне теперь абсолютно нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37