У некоторых шоковая реакция... Я внимательно просмотрел контрольный
лист и нашел себя во второй субсекции.
Какого рода шок я мог получить, чтобы так нарушился ход моих мыслей?
Я мучительно пытался вспомнить события вчерашнего вечера. Я выходил в
город, обедал в маленьком ресторане, где было несколько центавриан или,
возможно, медведиан.
Такого еще со мной никогда не случалось! Я не смог бы перепутать
центаврианина и медведианина даже на темной стороне Плутона! Тем не менее
я не мог вспомнить, кто из них был в ресторане.
Оба? Мысль казалась вполне приемлемой, тем более я не знал другого
ответа и решил вспоминать дальше. Из-за встречи с таким количеством
инопланетян в марсианском районе я решил сделать то, что как марсианин
должен был делать часто, но не делал уже несколько лет. Я пошел к Старому
Храму.
Затем был разговор о так называемой "науке" геральдике и о моей
родословной. Я, кажется, испытал чувство гордости за свое марсианское
происхождение, что согласовывалось с моим обычным образом мыслей, и, кроме
того, существовало не так уж много семейств, бывших уроженцами Марса шесть
поколений подряд. Какой-то ученый говорил о двенадцати поколениях, но я
всегда думал, что геральдика просеивает звездную пыль...
Я прижал руки к вискам. Куда все это меня заведет? К психиатру для
срочного лечения? Во мне боролись противоположные чувства: с одной
стороны, я весьма скептически относился к генеалогии, а с другой стороны,
я страшно гордился своим происхождением.
Я постепенно привел свои мысли в равновесие. Начнем сначала. Я был в
городе, и я шел к Старому Храму. Я...
Бесполезно. Я шлепнул руками по бедрам и пошел одеваться. Затем я
заказал завтрак. Был только один вывод из всех этих фактов: что-то
ускользнуло от меня. Почему - я не мог предположить. Одежда... Я убедился,
что все мои вещи на месте, включая ценности и документы, которыми могли
заинтересоваться грабители.
Забавно. Непонятно еще было, как я попал домой, хотя то, что я спал
так долго, наводило меня на определенную мысль. Но наркотик еще должен был
остаться в организме. Я помочился перед тем, как подумал, что не худо бы
проверить наличие наркотика в моче. А то, что я смог выжать после
завтрака, дало нейтральный результат.
Однако эти проблемы не слишком беспокоили меня. Все было так, словно
я принимал транквилизатор. И постепенно тревога, с которой я проснулся,
рассеялась. Я удовлетворился мыслью, что кто-то, по-видимому, дал мне
наркотик, и сейчас я испытывал последствия от его действия. Сегодня...
Сегодня, подумал я, может быть, снова пойти к Старому Храму, осмотреть
окрестности, взглянуть на пятнадцать знаменитых экспонатов. Освежить свою
память о них. В конце концов, они были самыми уникальными предметами на
Марсе.
Я спустился на нижний уровень жилого блока и прошел в фойе проверить
почтовый ящик. Я нашел конверт, адресованный мне, - письмо от моего
бродяги отца, содержащее полусердечное приглашение приехать на встречу с
ним в ближайшее время. Я остановился. Он сейчас был в Пегасе, а не в
Вояджере, но он не объяснял, почему перебрался туда. Он всегда
перемещался, словно шагал сквозь призрачные образы моих собственных
скитаний.
Может быть, это был страх, так как годы шли, а мы оба преуспевали все
меньше и меньше. Хорошо. Наверное, отец ревновал к моим успехам и
квалификации. Он был, как говорили марсиане, наемным рабочим, обычным
техником по обслуживанию, время от времени работающим как простой рабочий.
Конечно, мы могли бы больше и лучше работать в техническом
обслуживании. Были дыры в куполе, которые я видел...
Где? Я вздрогнул. Где я был, что видел дыру в крыше, через которую
сыпался песок?
Забытое детское воспоминание, решил я, вытянутое на поверхность
необычно ярким сном последней ночи, - вернее, этого утра, потому что я
вспомнил трех детей, игравших под дождем из мелкого песка.
- Рэй!
Нет, это нельзя назвать верным объяснением. Я...
- Рэй!
Тяжело дыша, ко мне приблизился сгорбленный старый Гэс Квизон,
заведующий этим блоком. Он был земным иммигрантом, но любезным малым,
прожившим здесь двадцать пять лет.
Я оставил свои тревожные размышления и приветствовал его.
- Тут кое-кто спрашивал тебя сегодня утром, - сказал он, -
центаврианский офицер, майор Хоуск.
- Центаврианин? - спросил я с сожалением. - Гэс, мое последнее
путешествие было на Центавр. Я не заходил раньше так далеко, да еще на
центаврианском корабле. И после этого, скажу, я не собирался встречаться с
кем-нибудь из центавриан так скоро.
- Думаю, тебя придется сделать это снова, - хихикнул Гэс. - Я слышал,
ты позволил им раз или два пригладить свои волосы, или нет? Мне казалось,
ты всегда нейтрально относился и к ним, и к медведианам. Во всяком случае,
я сказал, что тебя нет дома, и он ушел, оставив адрес для встречи. Нужен?
- Он сказал зачем? - Я был озадачен.
- Нет. - Острые глаза Гэса всматривались в мое лицо. - Ты не знаешь
его?
- Хоуск? Думаю, нет. И если он майор, я сомневаюсь, что захочу
познакомиться с ним.
Гэс усмехнулся и собрался уходить. Я остановил его вопросом.
- Скажи одну вещь, Гэс! Как я попал домой прошлой ночью?
- Ты не помнишь? Что ты делал, напился?
Я стоял молча, понурив голову. Он пожал плечами:
- Откуда я знаю? Я что, был здесь? Я сдал дежурство вечером, а ты еще
не вернулся к тому времени. Я думал, ты подцепил девочку и остался у нее
снова.

9
Смысл этого последнего маленького "снова" дошел до меня только тогда,
когда несколькими минутами позднее и несколькими сотнями футов дальше от
места, где оно было произнесено, я взглянул на циферблат часов с датой.
Я с иронией подумал о старом глупом анекдоте о велоуэрах,
барахтавшихся в грязи на Голдстар, жирных, почти полностью покрытых жидкой
грязью, смываемой только раз в год в сезон спаривания.
- Какой сегодня день? - спросил один велоуэр другого.
Прошло несколько часов.
- Вторник.
Прошло немного меньше.
- Смешно! Я придерживаюсь мысли, что сегодня среда...
И Гэс сказал: "Остался у нее снова".
Где угодно, исключая Дарис, я мог позволить себе двухдневный кутеж,
но не на Марсе. Вне дома, в местах повышенной гравитации я тратил половину
времени на сон. Я был предусмотрительным: никогда не носил с собой денег
больше, чем мог позволить украсть, если придется быть мертвецки пьяным. Да
и в большинстве кварталов удовольствий в мирах медведианского сектора
время дня едва ли имело значение вообще.
Но на Марсе такого себе не позволишь. Здесь нет средств содержать
подобные заведения - источники недомоганий посещавших их космонавтов.
На Марсе я как марсианин никогда не делал этого. Я чувствовал, что
это было неприлично, хотя, будучи местным, я мог, вероятно, организовать
дело получше, чем иностранец. Я любил быть дома, где мог не думать о
деньгах. Марсианин никогда не ограбит бесчувственного человека; по крайней
мере, я не хотел иметь доказательства, что это прекрасное утверждение не
правильно, или убедиться в том, что такое могло случиться благодаря
какому-нибудь грязному иммигранту или туристу, не знакомому с правилами
Марсианской Чести.
Тогда... где же я был, что делал после того, как ушел в город
предпоследней ночью?
Не прошлой, а предпоследней ночью.
Я остановился, повернул к ближайшему бару, который заметил, и сел за
столик. Я вспотел и, конечно, по более серьезной причине, чем слишком
высокие температура и влажность в моей квартире. Кто-то усыпил меня, но
это было неполным объяснением, особенно учитывая то, что все вещи, которые
мог взять грабитель, сохранились. Я коснулся кончиками пальцев бумаг во
внутреннем кармане, чтобы убедиться, что ничего не потерял.
Я нашел стилограф и составил список фактов, сохранившихся в моей
памяти. В результате я совсем перестал что-либо понимать. Что общего имеют
Старый Храм, девушка с миндалевидными глазами и золотистой кожей и кровать
с нулевой гравитацией? Какая связь между медведианами, центаврианами и
мной? Где я видел песчаные струйки, что текли из прохудившейся крыши?
Я колебался, записывая последний вопрос. Наверняка, троих игравших
детей я увидел во сне, и они появились из воспоминаний детства.
Я имел возможность положить конец этой путанице. Гэс сказал, что
центаврианин майор Хоуск искал меня, и он оставил адрес, по которому я мог
найти его. Я глупец! Надо пойти назад и забрать адрес!
Это казалось стоящей идеей. Было странно слышать, что один из
центавриан, отличающихся неимоверным самодовольством, захотел встретиться
со мной; я мог объяснить этот факт только тем, что старший офицер, который
хвастался своими родственными связями с Тираном и с которым я был груб,
отправил кого-нибудь для полного урегулирования конфликта.
Все остальное было скрыто в тумане. Я не верил собственным
умозаключениям, но при этом я не имел ничего лучшего.

Несколькими минутами позднее Гэс в замешательстве глядел на меня. Он
сказал:
- Рэй, ты говорил, что не хочешь иметь никакого дела с этим парнем!
Поэтому я отправил карточку в утилизатор!
- Ах так! - Я удержался от ругательства; он был совершенно прав, я
действительно утверждал, что не хочу встречаться с каким-то центаврианским
майором. - Можешь вспомнить, что там было написано?
- Что стряслось с тобой? - спросил Гэс. - Только что ты жаждал
послать всех центавриан в ад, а теперь ты...
- Гэс! - взорвался я.
Он вздрогнул и хмуро произнес:
- Там был номер сети связи, попытаюсь вспомнить его. О! Он имел
двойную пятерку.
- Это все?
- Рэй, я едва взглянул на него! Только взял бумажку и сунул в карман.
Я не думал, что ты заинтересуешься.
- Все хорошо, забудь, - ответил я и повернулся, чтобы уйти.
- Рэй! Если тебе это так важно, попробуй обратиться в центаврианское
посольство. Они, вероятно, знают, где останавливаются их офицеры. Ты
знаешь, на какой оно улице?
- Да, - согласился я мрачно. - Спасибо за совет. Я, возможно, именно
так и сделаю.
И когда после часа размышлений не появилось лучшего решения, я так и
сделал.
Я был окончательно подавлен, когда садился в такси, чтобы ехать в
центаврианское посольство. Раньше я думал, что моя память такая же хорошая
и спокойно действующая, как и у большинства людей, а зрение еще и лучше. К
тому же я имел некоторые преимущества: я был знаком с учением Тодера, даже
если и не считался его первым учеником... то есть воспитанником. Мне
казалось, что я достаточно взял у учителя, чтобы иметь преимущество перед
менее счастливыми людьми.
Здесь, сейчас ситуация подвергла проверке мои знания и умение. И я
запутался и растерялся, как какой-нибудь центаврианин, заблудившийся в
незнакомом городе. Я решил, что не буду вести себя по-центавриански, если
хочу распутать этот клубок мыслей. Центаврианин может выйти из
затруднительного положения, только если "унизится" и попросит помощи у
местного населения. Я сделаю личное обещание и буду придерживаться его: я
разыщу Тодера и попытаюсь вспомнить психологические приемы, которыми я
пренебрегал слишком долго, и потому был в серьезной опасности.
Ждать.
В моей памяти продолжали появляться отдельные кадры, никак не
связанные ни с прошлым, ни с будущим временем. Я вспомнил четырех
растерявшихся центавриан, которые не могли найти нужную им дорогу.
Наверное, эта картина выплыла из глубин моей памяти, когда я сравнивал
себя, запутавшегося в собственных мыслях, с заблудившимися в незнакомом
городе центаврианином. Однако я помнил все подробности этой сцены. Неужели
она опять из того сна, которому я легко приписывал все другие
невероятности?
А может быть, это настоящее воспоминание, прорвавшееся через
забвение?
Я посмотрел в переднее стекло, определяя, далеко ли еще до
центаврианского посольства. Прямо передо мной изгибался канал. Почему нет
светящихся знаков?
А почему они должны быть в середине дня? С чего мне пришло в голову,
что они должны быть?
Подобно ветру, несущему поднятую пыль, скрывая ландшафт марсианской
пустыни и иногда открывая его для обозрения, мое забвение время от времени
рассеивалось, показывая образы, которые, может быть, лежали в основе
разгадки. По некоторым, пока неопределенным причинам, я понимал, что было
бы ошибочно, даже опасно идти в посольство. Я остановил такси, расплатился
и направился к ближайшему шлюзу пешеходного туннеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20