Потом, когда он вырастет, приступить к
смешению генетических линий медведианской нации для распространения
разновидности фермента на половину человечества.
Было ли это прекрасным планом ускорения человеческой эволюции или
безумным кровосмешением, больше подходящим для домашних животных? Я пока
не знал ответа. Мне следовало задать еще один вопрос... Но Лугас опередил
меня, он заговорил очень сердитым голосом:
- Почему мы стоим здесь, болтая с Мэлином? Вы не слышали меня?
Центавриане, возможно, попытаются увезти ребенка с Марса, и наша
многолетняя работа пойдет насмарку. Хоуск очень близко подошел к правде,
допрашивая Мэлина; это чудо, что он не похитил кого-нибудь из моих более
информированных офицеров. Я приказал им быть внимательными, и до сих
пор... Во всяком случае, как я уже говорил вам прошлой ночью, я не доверяю
Мэлину! Он слишком кстати появился на Дарисе. Мы могли долго держать все в
тайне от центавриан, но земляне слишком открыто симпатизируют медведианам,
а Земля - планета, где ничего не скроешь от...
- Кто такие Питер Найзем и Лилит Чой?
Лугас остановился, потеряв нить рассуждений. Тодер быстро ответил:
- Два видных молодых члена промедведианской фракции на Земле,
выступающей за разрыв между Старой Системой и центаврианским секретом и
заключение постоянного союза с медведианами.
- Что они могут сделать с ребенком, если он попадет к ним?
Лугас и Тодер обменялись озадаченными взглядами. Тодер сказал:
- Передадут его медведианам, естественно. А это так же ужасно, как
если бы он остался у центавриан, где его ум заключили бы в "смирительную
рубашку" жизни. Даже если они не разгласят о своей одаренности, в чем я
сомневаюсь, они все равно не удержатся от войны. Если мальчик вырастет не
прочеловеком, а промедведианином или процентаврианином, это будет гибелью
плана великого развития человечества, подготовленный многими поколениями
самоотверженных проектировщиков.
- Хорошо, - кивнул я, - а что же после всего этого будет с нами?
Снова пауза. Наконец Тодер пожал плечами:
- Поскольку ты уже многое знаешь, я могу назвать тебе остальные две
четверти герба, который я только что показывал. Те, которые не относятся к
Тирану Базилю, - это эмблемы моего рода. Мать мальчика - очень
замечательная личность, моя внучка Силена.
15
Тем не менее я продолжал колебаться. Я хотел занять такую позицию,
которая удовлетворяла бы всех, хотя подобный подход нельзя назвать
благоразумным.
Некоторые элементы новой реальности не нашли отзыва в моей памяти. Я
думал о Тодере, которого знал как учителя, отца, вспомнил, как сильно он
любил детей. Мне казалось, они были частью его жизни. Никогда я даже не
подозревал, что он мог быть отцом. И сейчас эта мысль оставалась
отдаленной, обособленной от меня.
С другой стороны... Я не имел возможности обдумать то, что он сообщил
мне о центаврианах и медведианах; я должен был оттянуть время, чтобы
получить такую возможность. Но на первый взгляд его информация казалась
верной. Я и сам интуитивно чувствовал, что стремление в начале межзвездной
колонизации прототипа медведианина на "север" от Старой Системы, а
прототипа центаврианина на "юг" едва ли было случайным.
Тем не менее три пути, три судьбы открыты перед ребенком с таким
превосходным генетическим вкладом (если он не погибнет или не заболеет в
результате этой нелепой ссоры из-за него).
Могу ли я автоматически принять план Тодера? Согласен ли я, что будет
лучше для всех, если ребенок пойдет по тому жизненному путь, который
проделал я? Мне не хотелось, чтобы мальчик воспитывался у Тодера, даже
если я и сам после всех скитаний обратился опять к нему. Не он ли говорил
мне, что марсианский путь, лишенный жизненной силы, был узким переулком,
направленным в будущее, но ведущим в никуда. Этот путь стал таким же
архаизмом, как и космические планы межзвездных ковчегов после испытаний
межпространственных двигателей.
Я сразу же согласился, что оставить ребенка на попечении центавриан -
это значит надеть "смирительную рубашку" на его ум. Однако мысль разрешить
медведианам воспитывать его не вызывала у меня такой тревоги. Опасность
возникновения войны из-за хвастовства медведиан о своей талантливости была
сильно преувеличена. Как раз этого-то и нельзя предположить. Трата средств
на подготовку к войне привела бы к развалу того мира, который попытается
сделать это, о чем обожаемые центаврианами компьютеры говорили
недвусмысленно.
Даже если я неправ, даже если какие-нибудь новые удивительные
достижения докажут, что такая война возможна, медведиане сумеют оценить
центаврианскую слабость к порядку; медведиане, уступчивые, свободные и
непредсказуемые, подберут обломки и склеят их. Старая Система, вероятно,
будет растерта в порошок, по сравнению Тодера, подобно зерну пшеницы,
попавшему под гигантские жернова. Да и зачем ее сохранять? Земля
отказалась от власти ради чудовищных лабораторных экспериментов, а Марс
был всего лишь аппендиксом, не служащим никакой цели.
Питер и Лилит были добры ко мне: они не только спасли мою жизнь, но и
обращались со мной как с личностью, отдавая должное моей марсианской
чести. Я не совсем понял причины их интереса к этому делу, но, по крайней
мере, они признавали ее существование. Хоуск и его компаньоны обращались
со мной как с вещью, мучили меня нейрохлыстом до тех пор, пока не закапал
сок моих знаний. В секторе Центавра я был выброшен, как негодная деталь. В
секторе Большой Медведицы я работал с людьми, которых называл своими
друзьями, любил девушек, которые думали обо мне как о мужчине, а не как о
нескладном гиганте... Черт возьми, я собирался жениться на одной из них.
Итак, мне следовало бы принять медведианскую сторону. Но я не сделал
этого. Во мне заговорил эгоизм.
Меня тяготила мысль, что все, что я высоко ценил, все, что я любил,
будет сдано в утиль, что само понятие "марсианин" будет пустым звуком,
словом, ничего не значащим. И если уже невозможно создать марсианскую
основу великого будущего человечества, то хотелось хотя бы оставить в
памяти ребенка, которому суждено властвовать над звездами, когда он
достигнет зрелости, бесценные марсианские понятия. Одних только генов
недостаточно. Поместив мальчика и девочку в новый мир, благоприятный для
выживания, но не похожий на человеческий, можно ли надеяться, что они
вырастут людьми? Что делать! Гены ведь не частички в клейкой жидкости,
кишащей хвостатыми одноклеточными организмами. Их нельзя отфильтровать,
высушить, смешать с другими многогенными соединениями и положить под
микроскоп.
И все же это не было бесконтрольным, и большая часть всего этого была
доступна большинству людей обычных способностей: талант, связующий время
через миллионы лет. Ты ведь можешь планировать его развитие. Ты можешь
предпочесть один талант другому, как дающему больше шансов для выживания.
Ты можешь наблюдать за этим долго и спокойно и наконец произнести:
"Поскольку я сейчас здесь и признаю неведение, то могу сказать: это плохо
и это хорошо".
И я решился:
- У них в апартаментах Большого Канала несколько часов назад
находился ребенок.
Через секунду я сообразил, что земляне прятали не того ребенка. Полет
"Хопподамии" с Дариса на Марс, даже с невероятно сильными двигателями,
длился почти два месяца, а ребенок "приятелей" Питера и Лилит плакал, как
двухнедельный младенец.
Я совершенно растерялся. Тодер и Лугас принялись расспрашивать меня,
откуда мне все известно. Наконец я решился исправить свою ошибку:
- Вернее... ребенок был там: я слышал его плач. Но он, пожалуй,
слишком мал.
- Слишком мал? - спросил Лугас. - Вы видели его? Нет. Тогда...
- Достаточно слышать, - сказал ему резко Тодер. - Но подождите.
Лугас, как перевозили ребенка? На корабле, подобном вашему, с небольшим
количеством пассажирских помещений, кто-нибудь мог услышать его крик.
- Конечно, нет! Мы позаботились об этом. Путешествие для него
продолжалось только час или два.
- Я не совсем понимаю, - произнес Тодер.
Вмешался я:
- Тогда это мог быть тот самый ребенок, которого я слышал у Питера и
Лилит! - и обращаясь к Тодеру, я сказал: - Капитан Лугас имеет в виду, что
ребенок на "Хипподамии" находился не в четырехмерном пространстве, как все
остальные, а в континууме, очень близком к нормальному пространству,
неподвластном релятивистскому временному сжатию... Космос!
- Неудивительно, что я имел так много хлопот с этими проклятыми
двигателями. Это все равно, что лететь на скоростном каре с якорями,
цепляющимися за скалы!
- Если вы будете нуждаться в моих рекомендациях, - сказал Лугас
спокойно, - вы получите их. Мой заболевший инженер не смог бы обеспечить
такой быстрый полет к Старой Системе, а он знал о специальном отсеке с
измененным четырехмерным пространством.
- Если бы вы сразу сказали мне об этом, - заметил я, - мы бы прибыли
сюда неделей раньше!
- Прекратите спор, - вздохнул Тодер. - Допустим, ребенок, который был
в апартаментах Большого Канала, тот самый. Расскажи нам все и опиши
медведианина, пришедшего забрать его.
Я выполнил эту просьбу. Тодер щелкнул пальцами.
- Ты знаешь его? - требовательно спросил Лугас.
- Он напоминает человека по имени Дживес, который записан на
двухсеместровый курс в колледже. Позвольте мне подумать. Да, восемь или
девять дней назад. Он пришел в колледж сразу же, как прибыл на нашу
планету. Он утверждал, что владеет маленькой фабрикой на Голдстар, но этот
"фабрикант" показал очень высокие результаты в обычных тестах, и я был
убежден, что он лжет. Степень его личной силы и общественного соответствия
была классифицирована как "коалсач" с некоторыми деталями! Я могу
поклясться, что он медведианский секретный агент.
- Посланный отыскать ребенка?
- Думаю, нет, если, конечно, их шпионская сеть не достигла таких
невероятно больших размеров. Нет, скорее, ему было приказано
зарегистрироваться в колледже и оценить его влияние на медведианских
студентов, составляющих девяносто два процента от всех учащихся.
Медведиане восприимчивы к внешнему воздействию. Они не хотят, чтобы
господствующим в их жизни стал какой-нибудь один фактор, и некоторые из
наших бывших выпускников прекрасно говорят с тех пор, как стали жить на
Марсе.
- Аппарат связи! - сказал Лугас и вскочил на ноги. - Мы могли ясно
слышать его голос через тонкую стену соседней комнаты, но то, что он
говорил, было, очевидно, ассоциативным кодом. Только взволнованный тон его
голоса мог подсказать постороннему слушателю, что этот разговор о степени
устойчивости ядерного топлива содержит что-нибудь гораздо более глубокое и
более опасное.
- Вы уверены относительно этого Дживеса? - спросил я Тодера.
Он печально улыбнулся:
- Ты до сих пор думаешь, что должность профессора колледжа
Серендипити недостойна честного человека? Уверяю тебя - нет. Я обучаю
своих студентов приемам искусства, которое невежественные люди называют
фортуной. Большая часть этих приемов являются техническими - ты их знаешь
по своим детским играм. Я использовал их для твоего обучения. Растягивание
времени, например, дает дополнительные возможности для анализа кризисных
ситуаций. Я продолжаю обучать всему этому в ходе игры, но только теперь я
использую любимые медведианские азартные игры, - он наклонился вперед. -
Должно быть, с тобой сегодня еще что-нибудь случилось, кроме того, что ты
услышал плач ребенка в апартаментах Большого Канала. Расскажи мне!
Лугас теперь переключился на другой код и говорил о запутанных пари
на медведианском атлетическом чемпионате.
Я кратко изложил события, которые привели меня сюда.
- Замечательная идея использовать феноменальную память Юмы для
сокращения пути своего расследования, - прокомментировал Тодер. - Но я
боюсь, ты чисто случайно узнал то немногое, что получил от него. Я
намеренно скрывал свою связь с колледжем от геральдистов. Представь себе,
что если кто-нибудь сообразительный заинтересуется, почему геральдика и
учение о фортуне имеют большое влияние на великие группировки, он может
натолкнуться и на то, чему я учил тебя... Это ты обнаружил Хоуска в его
комнате под Храмом?
- Вы знаете об этом?
- О да. На самом деле, я подозревал, где могли тебя допрашивать. Я
узнал это место по описанию каменного кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
смешению генетических линий медведианской нации для распространения
разновидности фермента на половину человечества.
Было ли это прекрасным планом ускорения человеческой эволюции или
безумным кровосмешением, больше подходящим для домашних животных? Я пока
не знал ответа. Мне следовало задать еще один вопрос... Но Лугас опередил
меня, он заговорил очень сердитым голосом:
- Почему мы стоим здесь, болтая с Мэлином? Вы не слышали меня?
Центавриане, возможно, попытаются увезти ребенка с Марса, и наша
многолетняя работа пойдет насмарку. Хоуск очень близко подошел к правде,
допрашивая Мэлина; это чудо, что он не похитил кого-нибудь из моих более
информированных офицеров. Я приказал им быть внимательными, и до сих
пор... Во всяком случае, как я уже говорил вам прошлой ночью, я не доверяю
Мэлину! Он слишком кстати появился на Дарисе. Мы могли долго держать все в
тайне от центавриан, но земляне слишком открыто симпатизируют медведианам,
а Земля - планета, где ничего не скроешь от...
- Кто такие Питер Найзем и Лилит Чой?
Лугас остановился, потеряв нить рассуждений. Тодер быстро ответил:
- Два видных молодых члена промедведианской фракции на Земле,
выступающей за разрыв между Старой Системой и центаврианским секретом и
заключение постоянного союза с медведианами.
- Что они могут сделать с ребенком, если он попадет к ним?
Лугас и Тодер обменялись озадаченными взглядами. Тодер сказал:
- Передадут его медведианам, естественно. А это так же ужасно, как
если бы он остался у центавриан, где его ум заключили бы в "смирительную
рубашку" жизни. Даже если они не разгласят о своей одаренности, в чем я
сомневаюсь, они все равно не удержатся от войны. Если мальчик вырастет не
прочеловеком, а промедведианином или процентаврианином, это будет гибелью
плана великого развития человечества, подготовленный многими поколениями
самоотверженных проектировщиков.
- Хорошо, - кивнул я, - а что же после всего этого будет с нами?
Снова пауза. Наконец Тодер пожал плечами:
- Поскольку ты уже многое знаешь, я могу назвать тебе остальные две
четверти герба, который я только что показывал. Те, которые не относятся к
Тирану Базилю, - это эмблемы моего рода. Мать мальчика - очень
замечательная личность, моя внучка Силена.
15
Тем не менее я продолжал колебаться. Я хотел занять такую позицию,
которая удовлетворяла бы всех, хотя подобный подход нельзя назвать
благоразумным.
Некоторые элементы новой реальности не нашли отзыва в моей памяти. Я
думал о Тодере, которого знал как учителя, отца, вспомнил, как сильно он
любил детей. Мне казалось, они были частью его жизни. Никогда я даже не
подозревал, что он мог быть отцом. И сейчас эта мысль оставалась
отдаленной, обособленной от меня.
С другой стороны... Я не имел возможности обдумать то, что он сообщил
мне о центаврианах и медведианах; я должен был оттянуть время, чтобы
получить такую возможность. Но на первый взгляд его информация казалась
верной. Я и сам интуитивно чувствовал, что стремление в начале межзвездной
колонизации прототипа медведианина на "север" от Старой Системы, а
прототипа центаврианина на "юг" едва ли было случайным.
Тем не менее три пути, три судьбы открыты перед ребенком с таким
превосходным генетическим вкладом (если он не погибнет или не заболеет в
результате этой нелепой ссоры из-за него).
Могу ли я автоматически принять план Тодера? Согласен ли я, что будет
лучше для всех, если ребенок пойдет по тому жизненному путь, который
проделал я? Мне не хотелось, чтобы мальчик воспитывался у Тодера, даже
если я и сам после всех скитаний обратился опять к нему. Не он ли говорил
мне, что марсианский путь, лишенный жизненной силы, был узким переулком,
направленным в будущее, но ведущим в никуда. Этот путь стал таким же
архаизмом, как и космические планы межзвездных ковчегов после испытаний
межпространственных двигателей.
Я сразу же согласился, что оставить ребенка на попечении центавриан -
это значит надеть "смирительную рубашку" на его ум. Однако мысль разрешить
медведианам воспитывать его не вызывала у меня такой тревоги. Опасность
возникновения войны из-за хвастовства медведиан о своей талантливости была
сильно преувеличена. Как раз этого-то и нельзя предположить. Трата средств
на подготовку к войне привела бы к развалу того мира, который попытается
сделать это, о чем обожаемые центаврианами компьютеры говорили
недвусмысленно.
Даже если я неправ, даже если какие-нибудь новые удивительные
достижения докажут, что такая война возможна, медведиане сумеют оценить
центаврианскую слабость к порядку; медведиане, уступчивые, свободные и
непредсказуемые, подберут обломки и склеят их. Старая Система, вероятно,
будет растерта в порошок, по сравнению Тодера, подобно зерну пшеницы,
попавшему под гигантские жернова. Да и зачем ее сохранять? Земля
отказалась от власти ради чудовищных лабораторных экспериментов, а Марс
был всего лишь аппендиксом, не служащим никакой цели.
Питер и Лилит были добры ко мне: они не только спасли мою жизнь, но и
обращались со мной как с личностью, отдавая должное моей марсианской
чести. Я не совсем понял причины их интереса к этому делу, но, по крайней
мере, они признавали ее существование. Хоуск и его компаньоны обращались
со мной как с вещью, мучили меня нейрохлыстом до тех пор, пока не закапал
сок моих знаний. В секторе Центавра я был выброшен, как негодная деталь. В
секторе Большой Медведицы я работал с людьми, которых называл своими
друзьями, любил девушек, которые думали обо мне как о мужчине, а не как о
нескладном гиганте... Черт возьми, я собирался жениться на одной из них.
Итак, мне следовало бы принять медведианскую сторону. Но я не сделал
этого. Во мне заговорил эгоизм.
Меня тяготила мысль, что все, что я высоко ценил, все, что я любил,
будет сдано в утиль, что само понятие "марсианин" будет пустым звуком,
словом, ничего не значащим. И если уже невозможно создать марсианскую
основу великого будущего человечества, то хотелось хотя бы оставить в
памяти ребенка, которому суждено властвовать над звездами, когда он
достигнет зрелости, бесценные марсианские понятия. Одних только генов
недостаточно. Поместив мальчика и девочку в новый мир, благоприятный для
выживания, но не похожий на человеческий, можно ли надеяться, что они
вырастут людьми? Что делать! Гены ведь не частички в клейкой жидкости,
кишащей хвостатыми одноклеточными организмами. Их нельзя отфильтровать,
высушить, смешать с другими многогенными соединениями и положить под
микроскоп.
И все же это не было бесконтрольным, и большая часть всего этого была
доступна большинству людей обычных способностей: талант, связующий время
через миллионы лет. Ты ведь можешь планировать его развитие. Ты можешь
предпочесть один талант другому, как дающему больше шансов для выживания.
Ты можешь наблюдать за этим долго и спокойно и наконец произнести:
"Поскольку я сейчас здесь и признаю неведение, то могу сказать: это плохо
и это хорошо".
И я решился:
- У них в апартаментах Большого Канала несколько часов назад
находился ребенок.
Через секунду я сообразил, что земляне прятали не того ребенка. Полет
"Хопподамии" с Дариса на Марс, даже с невероятно сильными двигателями,
длился почти два месяца, а ребенок "приятелей" Питера и Лилит плакал, как
двухнедельный младенец.
Я совершенно растерялся. Тодер и Лугас принялись расспрашивать меня,
откуда мне все известно. Наконец я решился исправить свою ошибку:
- Вернее... ребенок был там: я слышал его плач. Но он, пожалуй,
слишком мал.
- Слишком мал? - спросил Лугас. - Вы видели его? Нет. Тогда...
- Достаточно слышать, - сказал ему резко Тодер. - Но подождите.
Лугас, как перевозили ребенка? На корабле, подобном вашему, с небольшим
количеством пассажирских помещений, кто-нибудь мог услышать его крик.
- Конечно, нет! Мы позаботились об этом. Путешествие для него
продолжалось только час или два.
- Я не совсем понимаю, - произнес Тодер.
Вмешался я:
- Тогда это мог быть тот самый ребенок, которого я слышал у Питера и
Лилит! - и обращаясь к Тодеру, я сказал: - Капитан Лугас имеет в виду, что
ребенок на "Хипподамии" находился не в четырехмерном пространстве, как все
остальные, а в континууме, очень близком к нормальному пространству,
неподвластном релятивистскому временному сжатию... Космос!
- Неудивительно, что я имел так много хлопот с этими проклятыми
двигателями. Это все равно, что лететь на скоростном каре с якорями,
цепляющимися за скалы!
- Если вы будете нуждаться в моих рекомендациях, - сказал Лугас
спокойно, - вы получите их. Мой заболевший инженер не смог бы обеспечить
такой быстрый полет к Старой Системе, а он знал о специальном отсеке с
измененным четырехмерным пространством.
- Если бы вы сразу сказали мне об этом, - заметил я, - мы бы прибыли
сюда неделей раньше!
- Прекратите спор, - вздохнул Тодер. - Допустим, ребенок, который был
в апартаментах Большого Канала, тот самый. Расскажи нам все и опиши
медведианина, пришедшего забрать его.
Я выполнил эту просьбу. Тодер щелкнул пальцами.
- Ты знаешь его? - требовательно спросил Лугас.
- Он напоминает человека по имени Дживес, который записан на
двухсеместровый курс в колледже. Позвольте мне подумать. Да, восемь или
девять дней назад. Он пришел в колледж сразу же, как прибыл на нашу
планету. Он утверждал, что владеет маленькой фабрикой на Голдстар, но этот
"фабрикант" показал очень высокие результаты в обычных тестах, и я был
убежден, что он лжет. Степень его личной силы и общественного соответствия
была классифицирована как "коалсач" с некоторыми деталями! Я могу
поклясться, что он медведианский секретный агент.
- Посланный отыскать ребенка?
- Думаю, нет, если, конечно, их шпионская сеть не достигла таких
невероятно больших размеров. Нет, скорее, ему было приказано
зарегистрироваться в колледже и оценить его влияние на медведианских
студентов, составляющих девяносто два процента от всех учащихся.
Медведиане восприимчивы к внешнему воздействию. Они не хотят, чтобы
господствующим в их жизни стал какой-нибудь один фактор, и некоторые из
наших бывших выпускников прекрасно говорят с тех пор, как стали жить на
Марсе.
- Аппарат связи! - сказал Лугас и вскочил на ноги. - Мы могли ясно
слышать его голос через тонкую стену соседней комнаты, но то, что он
говорил, было, очевидно, ассоциативным кодом. Только взволнованный тон его
голоса мог подсказать постороннему слушателю, что этот разговор о степени
устойчивости ядерного топлива содержит что-нибудь гораздо более глубокое и
более опасное.
- Вы уверены относительно этого Дживеса? - спросил я Тодера.
Он печально улыбнулся:
- Ты до сих пор думаешь, что должность профессора колледжа
Серендипити недостойна честного человека? Уверяю тебя - нет. Я обучаю
своих студентов приемам искусства, которое невежественные люди называют
фортуной. Большая часть этих приемов являются техническими - ты их знаешь
по своим детским играм. Я использовал их для твоего обучения. Растягивание
времени, например, дает дополнительные возможности для анализа кризисных
ситуаций. Я продолжаю обучать всему этому в ходе игры, но только теперь я
использую любимые медведианские азартные игры, - он наклонился вперед. -
Должно быть, с тобой сегодня еще что-нибудь случилось, кроме того, что ты
услышал плач ребенка в апартаментах Большого Канала. Расскажи мне!
Лугас теперь переключился на другой код и говорил о запутанных пари
на медведианском атлетическом чемпионате.
Я кратко изложил события, которые привели меня сюда.
- Замечательная идея использовать феноменальную память Юмы для
сокращения пути своего расследования, - прокомментировал Тодер. - Но я
боюсь, ты чисто случайно узнал то немногое, что получил от него. Я
намеренно скрывал свою связь с колледжем от геральдистов. Представь себе,
что если кто-нибудь сообразительный заинтересуется, почему геральдика и
учение о фортуне имеют большое влияние на великие группировки, он может
натолкнуться и на то, чему я учил тебя... Это ты обнаружил Хоуска в его
комнате под Храмом?
- Вы знаете об этом?
- О да. На самом деле, я подозревал, где могли тебя допрашивать. Я
узнал это место по описанию каменного кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20