Он повернулся к мужчине боком и незаметно достал из кармана мобильный.
Михаил уже пожалел о своей излишней доверчивости. Рудаков сказал охраннику, дежурившему в «Моцарте», что едет на деловой обед в «Ратник» — уютный и тихий ресторанчик в Дубках, неподалеку от метро «Тимирязевская». Значит, там его и будут искать — если он не вернется. Никому и в голову не придет обшаривать подземный паркинг рядом с ВВЦ.
Рудаков украдкой взглянул на дисплей мобильного и сразу все понял. Место для встречи было выбрано не случайно. Многослойные бетонные перекрытия не пропускали сигнал. Сотовый писал «Поиск сети». Предупредить охрану не удастся. Отлично! Он сам залез в мышеловку и захлопнул за собой дверцу. Идиот!
Рудаков стал медленно отступать к машине. Черная фигура отделилась от стены.
— Постойте! Куда же вы?
Рудаков на мгновение замер. В этот момент послышался шорох резины по сухому бетону; на стенах запрыгали желтые пятна огней. Потрепанная «восьмерка» с включенными фарами взвизгнула тормозами и резко остановилась, отрезая Михаила от БМВ. Из машины выскочил Рюмин.
Увидев капитана, Рудаков немного приободрился.
— Что за балаган? — спросил он с наигранным недовольством. Пожалуй, даже чрезмерно наигранным. — Я требую объяснений, Рюмин!
— Я обещал вам найти убийцу? — сказал капитан. — Я его нашел. Он — здесь.
Рудаков услышал стук шагов за спиной. Он затравленно оглянулся. Человек, до сих пор стоявший в углу, ступил в конус света, и Михаил понял, что ошибся. Этого парня — высокого, с рыжеватыми волосами, зачесанными назад, в потертой кожаной куртке — он никогда раньше не видел.
— И… кто же… убийца? — Рудаков заметно сник. Голос его походил на шипение, с которым воздух выходит из проколотой шины. Михаил переводил испуганный взгляд с Рюмина — на незнакомца. С незнакомца — на Рюмина.
— Вы, Михаил Наумович, — спокойно ответил капитан. — Вы оставили в квартире Лапиной автограф… — Рюмин оттопырил большой палец и сделал движение, будто что-то припечатывал. — На зеркале. Кровью убитой.
Рудаков вздрогнул. Он хорошо помнил этот жест. Он повторял его машинально, не контролируя себя. Выдавливал собственному отражению глаз — всякий раз, когда забивал ноздри белой дрянью. Наверное, и тогда, в квартире Ингрид, он сделал что-то подобное.
— Проклятье! — заревел Рудаков и бросился на Рюмина.
Капитан ловко увернулся и оказался за спиной нападавшего. Сильные пальцы опера крепко стиснули запястье. Рудаков почувствовал резкую боль в вывернутой руке — казалось, еще немного и она хрустнет.
Он со стоном опустился на колени. Щелкнули наручники, затем капитан легко поставил его на ноги и обыскал, выгребая из карманов все, что там лежало, — ключи, мобильный и бумажник с документами.
Рюмин отключил телефон Рудакова и вытащил СИМ-карту.
— Это что, арест? На каком основании? Где ордер? Я требую своего адвоката!
Рюмин распахнул дверь «восьмерки» и отодвинул переднее сиденье.
— Успокойтесь, — сказал он, запихивая Рудакова назад. — Это не арест. Пока только задержание. На трое суток — по закону имею полное право.
— Рюмин! Ты хоть понимаешь, чем рискуешь? Что с тобой будет — через эти трое суток?
Капитан сел за руль, обернулся и посмотрел на Рудакова.
— Семьдесят два часа вы проведете в камере. А я получу полную свободу действий. Никто не станет бить меня по рукам и говорить, что можно, а чего нельзя. Обещаю, что потрачу время с толком — каждую минуту!
15
Вяземская сидела в «Макдональдсе» и страшно нервничала.
Вернувшись домой, в квартиру на бульваре генерала Карбышева, она первым делом отправилась в душ. Тугие горячие струи ласкали тело. Это подействовало на Анну расслабляюще.
Не вытираясь, она завернулась в толстый махровый халат и пошла на кухню — налить чашку шоколада.
Постепенно тревоги и волнения прошлой ночи отступили на второй план. В голове появилась приятная тяжесть. Анна без сил рухнула на диван и мгновенно уснула.
Она проснулась от ощущения, что в квартире кто-то есть. Из прихожей донесся легкий шорох; в дверном проеме промелькнула быстрая тень.
— Кто там? — спросила Анна. Ответа не последовало.
Больше не было слышно ни звука; но Анна почти физически чувствовала присутствие в доме постороннего. Она попыталась встать, но руки и ноги словно налились свинцом, как это обычно бывает спросонья. И — что самое ужасное — веки отказывались подниматься.
Внезапно от порога комнаты послышались легкие шаги. Стук-стук! Стук-стук! Так стучат дорогие ботинки на кожаной подошве. Анне все-таки удалось чуть-чуть разлепить глаза. Через узкую щель между веками Вяземская увидела черный мужской силуэт. Лицо мужчины было скрыто густой тенью; весь свет догорающего дня дрожал и переливался на узком блестящем лезвии раскрытой бритвы.
Анна вскрикнула, дернулась… и проснулась окончательно. Она вскочила с дивана, опасаясь, что снова уснет и сон повторится.
Вяземская схватила с дивана подушку и обошла маленькую однокомнатную квартиру, проверяя, не прячется ли кто-нибудь в углу. Она понимала, что выглядит глупо: едва ли подушка может служить надежной защитой, но… В доме одинокой женщины оружия не водилось, а до кухни, где в ящике стола лежали ножи, еще надо добраться.
Как и предполагала Вяземская, она была одна. Но лишь теперь, окончательно убедившись в этом, она стала постепенно успокаиваться. Сердце перешло с галопа на легкую рысь, зубы перестали отбивать дробь.
В прихожей на глаза Анне попалась сумка. Вяземская знала, что причина ужаса, охватившего ее, прячется именно там. В конверте из плотной коричневой бумаги.
Часы на стене показывали четверть шестого. Еще не поздно. Анна понимала, что если не позвонит, страх так и будет преследовать ее. Страх и… жгучее любопытство. То самое любопытство, которое, если верить английской пословице, сгубило кошку.
А пословицы никогда не врут.***
Незнакомец, оставивший конверт с фотографиями, казалось, ждал ее звонка. Он снял трубку после второго гудка. Анна, замявшись, представилась. Неизвестный Александр обрадовался и предложил встречу в любом удобном для нее и не слишком шумном месте.
Вяземская выбрала «Макдональдс» рядом с домом, на пересечении проспекта маршала Жукова и улицы Народного Ополчения: пусть не так тихо, зато людно. Они договорились встретиться в половине седьмого.
— Как я вас узнаю? — спросила Анна.
— Никак, — ответил Александр. — Я узнаю вас. Займите столик на втором этаже. Я подойду.
Вяземская страшно не любила опаздывать. Ровно в шесть она поднялась на второй этаж, купила «Спрайт» и пирожок с вишней. Любезная девушка в красной униформе пыталась всучить Анне что-нибудь еще из даров заокеанского фаст-фуда, но Вяземская была непреклонна. К тому же она совсем не хотела есть.
Анна заняла столик у окна и принялась разглядывать подъезжающие машины. Ей хотелось угадать, когда же появится Он. Александр… Анна думала, что интуиция ее не подведет, и она обязательно выделит его из толпы — по каким-то едва заметным, одной ей понятным признакам.
Минутная стрелка ползла мучительно медленно. Вяземской казалось, что она просто застыла на месте. Самое лучшее в такой ситуации — не обращать на глупое время внимания. Анна целиком погрузилась в разглядывание улицы и царившей на ней суеты и поэтому вздрогнула от неожиданности, когда совсем рядом прозвучал негромкий вежливый голос:
— Здравствуйте, Анна Сергеевна!
Вяземская подняла глаза. Перед ней, широко улыбаясь, стоял парень с густыми каштановыми волосами, зачесанными назад. Тот самый нахальный выскочка, так некстати вздумавший цитировать Блейлера.
— Здравствуйте! — ответила Анна и через силу выдавила из себя ответную улыбку. — Александр.***
Парень в потертой куртке отошел к раздаче и вскоре вернулся с большим стаканом апельсинового сока.
— Признаюсь честно, — заявила Анна, — трюк с фотографиями на лобовом стекле выглядел дешево.
— Однако я сумел вас заинтриговать! — возразил Александр.
— И даже — напугать, — добавила Анна.
— Простите, это не входило в мои планы. Вяземская кивнула — в знак того, что принимает извинения.
— Вы написали, что хотите проконсультироваться?
— Да.
— Могу я узнать, почему именно со мной? Александр проткнул соломинкой пластиковую крышку стакана.
— Странный вопрос, Анна Сергеевна, — мягко сказал он. — Разве вы не специалист в этой области?
Вяземская наклонила голову. Этот жест мог означать что угодно: и согласие, и сомнение.
— Я читал вашу кандидатскую диссертацию, не пропустил ни одной статьи в «Вестнике психиатрии», — продолжал Александр. — По-моему, лучше вас никто не разбирается в проблемах измененного сознания. И, кстати, сегодняшняя лекция только подтверждает это.
Лучше бы он не упоминал про лекцию; в сердце Вяземской вспыхнула почти забытая обида.
— Вы даже не дослушали ее до конца! — желчно усмехнулась Анна. — Сбежали, когда стало совсем скучно…
Она осеклась, пожалев о своей нечаянной откровенности. Фактически, она призналась, что следила за ним. Анна бросила быстрый взгляд на собеседника, но не заметила на лице Александра победной улыбки. Напротив, он выглядел растерянным.
— Видите ли… — парень покраснел от смущения. — Я торопился, поэтому… Мне очень жаль, что так получилось…
Его большие руки кружили над столом, встречаясь и снова отталкиваясь друг от друга. Не зная, куда их девать, Александр переставлял стакан с места на место.
— Ладно, — Анна решила быть великодушной. — Забудем. — Потом не удержалась и спросила. — А в целом вам понравилось?
— Да, конечно! — оживился Александр. — Больше всего — стиль изложения: четкий, строго обоснованный, абсолютно научный. Прямо-таки мужской стиль… — он замер, поняв, что ляпнул что-то не то.
— Приятно это слышать, — несколько ядовито улыбнулась Вяземская. — Особенно — от мужчины и от коллеги. В какой клинике вы работаете?
Александр протестующе поднял руки.
— Боюсь, тут какое-то недоразумение. Я не врач.
— Вот как? — Анна нахмурилась. — Вы так свободно ориентировались в материале… И даже — поправляли меня. Я подумала… Хм… — Вяземская поджала губы.
— Я журналист. Моя фамилия — Северцев. Еще раз простите, Анна Сергеевна. Конечно, я не имел права прерывать вашу лекцию. Тем более — не будучи профессионалом…
— Ваше замечание было вполне профессиональным, — сухо вставила Анна, но это звучало скорее как упрек, нежели похвала.
— Я много читаю, — пояснил Северцев. — Это помогает разобраться в некоторых тонкостях. Моя специализация — загадочные убийства.
Анна достала из сумочки конверт и положила на стол.
— Откуда у вас снимки?
— Я сделал их вчера на месте преступления.
— Какой ужас! Кто эта девушка?
— Она работала в модельном агентстве. Выступала под псевдонимом Ингрид.
— Это все?
— Ее убили в собственной постели.
— Я вижу, — язвительно усмехнулась Анна.
— Во время секса, — уточнил Александр..
— Нетрудно догадаться. Секс и насилие очень тесно связаны.
— К сожалению, — собеседник развел руками. — Остальные подробности мне пока неизвестны.
Вяземская поморщилась. Она ожидала от этой встречи большего.
— И чего же вы от меня хотите? Александр достал из конверта фотографии и разложил их на столе.
— Эти раны…
— Что вас смущает?
— Я не могу найти им объяснения.
— Именно это волнует читателей, будоражит нервы и поднимает рейтинг, не так ли?
— Разумеется, — кивнул журналист, сделав вид, что не заметил ее сарказма. — Но мне бы хотелось докопаться до причин. Все раны нанесены еще при жизни жертвы. Порезы — идеально ровные и сделаны будто по линейке. Зачем?
Анна покачала головой. Ей тоже не давала покоя эта мысль. Хотя, если разобраться, объяснение лежало на поверхности.
— «Умозаключения маньяка имеют субъективное обоснование и не поддаются коррекции», — процитировала Вяземская. — Ваши слова?
— Вы считаете, в данном случае речь идет о маньяке?
— Несомненно.
— Разве понятие «маньяк» не предполагает серийности преступлений?
Анна всмотрелась в лицо Северцева, размышляя, стоит ли говорить о точно таких же следах на теле Паниной… И решила, что не стоит.
Безусловно, журналист ухватился бы за эту информацию, наверняка раздул бы громкое дело, написал серию статей о загадочном и до сих пор не найденном убийце, но… К Вяземской и психиатрии в целом это не имело никакого отношения.
— А разве для того, чтобы признать человека маньяком, необходимо, как минимум, две жертвы? — вопросом на вопрос ответила она.
— Стало быть, раны, которые убийца нанес девушке, не могут быть истолкованы с точки зрения обычной логики? — настаивал Северцев.
— Где же вы здесь видите обычную логику? Три поперечных, три продольных разреза. Нет. Они имеют смысл только для убийцы.
— Может быть, это — часть какого-то ритуала?
— Вполне возможно. Но я не встречалась с подобными случаями, — солгала Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Михаил уже пожалел о своей излишней доверчивости. Рудаков сказал охраннику, дежурившему в «Моцарте», что едет на деловой обед в «Ратник» — уютный и тихий ресторанчик в Дубках, неподалеку от метро «Тимирязевская». Значит, там его и будут искать — если он не вернется. Никому и в голову не придет обшаривать подземный паркинг рядом с ВВЦ.
Рудаков украдкой взглянул на дисплей мобильного и сразу все понял. Место для встречи было выбрано не случайно. Многослойные бетонные перекрытия не пропускали сигнал. Сотовый писал «Поиск сети». Предупредить охрану не удастся. Отлично! Он сам залез в мышеловку и захлопнул за собой дверцу. Идиот!
Рудаков стал медленно отступать к машине. Черная фигура отделилась от стены.
— Постойте! Куда же вы?
Рудаков на мгновение замер. В этот момент послышался шорох резины по сухому бетону; на стенах запрыгали желтые пятна огней. Потрепанная «восьмерка» с включенными фарами взвизгнула тормозами и резко остановилась, отрезая Михаила от БМВ. Из машины выскочил Рюмин.
Увидев капитана, Рудаков немного приободрился.
— Что за балаган? — спросил он с наигранным недовольством. Пожалуй, даже чрезмерно наигранным. — Я требую объяснений, Рюмин!
— Я обещал вам найти убийцу? — сказал капитан. — Я его нашел. Он — здесь.
Рудаков услышал стук шагов за спиной. Он затравленно оглянулся. Человек, до сих пор стоявший в углу, ступил в конус света, и Михаил понял, что ошибся. Этого парня — высокого, с рыжеватыми волосами, зачесанными назад, в потертой кожаной куртке — он никогда раньше не видел.
— И… кто же… убийца? — Рудаков заметно сник. Голос его походил на шипение, с которым воздух выходит из проколотой шины. Михаил переводил испуганный взгляд с Рюмина — на незнакомца. С незнакомца — на Рюмина.
— Вы, Михаил Наумович, — спокойно ответил капитан. — Вы оставили в квартире Лапиной автограф… — Рюмин оттопырил большой палец и сделал движение, будто что-то припечатывал. — На зеркале. Кровью убитой.
Рудаков вздрогнул. Он хорошо помнил этот жест. Он повторял его машинально, не контролируя себя. Выдавливал собственному отражению глаз — всякий раз, когда забивал ноздри белой дрянью. Наверное, и тогда, в квартире Ингрид, он сделал что-то подобное.
— Проклятье! — заревел Рудаков и бросился на Рюмина.
Капитан ловко увернулся и оказался за спиной нападавшего. Сильные пальцы опера крепко стиснули запястье. Рудаков почувствовал резкую боль в вывернутой руке — казалось, еще немного и она хрустнет.
Он со стоном опустился на колени. Щелкнули наручники, затем капитан легко поставил его на ноги и обыскал, выгребая из карманов все, что там лежало, — ключи, мобильный и бумажник с документами.
Рюмин отключил телефон Рудакова и вытащил СИМ-карту.
— Это что, арест? На каком основании? Где ордер? Я требую своего адвоката!
Рюмин распахнул дверь «восьмерки» и отодвинул переднее сиденье.
— Успокойтесь, — сказал он, запихивая Рудакова назад. — Это не арест. Пока только задержание. На трое суток — по закону имею полное право.
— Рюмин! Ты хоть понимаешь, чем рискуешь? Что с тобой будет — через эти трое суток?
Капитан сел за руль, обернулся и посмотрел на Рудакова.
— Семьдесят два часа вы проведете в камере. А я получу полную свободу действий. Никто не станет бить меня по рукам и говорить, что можно, а чего нельзя. Обещаю, что потрачу время с толком — каждую минуту!
15
Вяземская сидела в «Макдональдсе» и страшно нервничала.
Вернувшись домой, в квартиру на бульваре генерала Карбышева, она первым делом отправилась в душ. Тугие горячие струи ласкали тело. Это подействовало на Анну расслабляюще.
Не вытираясь, она завернулась в толстый махровый халат и пошла на кухню — налить чашку шоколада.
Постепенно тревоги и волнения прошлой ночи отступили на второй план. В голове появилась приятная тяжесть. Анна без сил рухнула на диван и мгновенно уснула.
Она проснулась от ощущения, что в квартире кто-то есть. Из прихожей донесся легкий шорох; в дверном проеме промелькнула быстрая тень.
— Кто там? — спросила Анна. Ответа не последовало.
Больше не было слышно ни звука; но Анна почти физически чувствовала присутствие в доме постороннего. Она попыталась встать, но руки и ноги словно налились свинцом, как это обычно бывает спросонья. И — что самое ужасное — веки отказывались подниматься.
Внезапно от порога комнаты послышались легкие шаги. Стук-стук! Стук-стук! Так стучат дорогие ботинки на кожаной подошве. Анне все-таки удалось чуть-чуть разлепить глаза. Через узкую щель между веками Вяземская увидела черный мужской силуэт. Лицо мужчины было скрыто густой тенью; весь свет догорающего дня дрожал и переливался на узком блестящем лезвии раскрытой бритвы.
Анна вскрикнула, дернулась… и проснулась окончательно. Она вскочила с дивана, опасаясь, что снова уснет и сон повторится.
Вяземская схватила с дивана подушку и обошла маленькую однокомнатную квартиру, проверяя, не прячется ли кто-нибудь в углу. Она понимала, что выглядит глупо: едва ли подушка может служить надежной защитой, но… В доме одинокой женщины оружия не водилось, а до кухни, где в ящике стола лежали ножи, еще надо добраться.
Как и предполагала Вяземская, она была одна. Но лишь теперь, окончательно убедившись в этом, она стала постепенно успокаиваться. Сердце перешло с галопа на легкую рысь, зубы перестали отбивать дробь.
В прихожей на глаза Анне попалась сумка. Вяземская знала, что причина ужаса, охватившего ее, прячется именно там. В конверте из плотной коричневой бумаги.
Часы на стене показывали четверть шестого. Еще не поздно. Анна понимала, что если не позвонит, страх так и будет преследовать ее. Страх и… жгучее любопытство. То самое любопытство, которое, если верить английской пословице, сгубило кошку.
А пословицы никогда не врут.***
Незнакомец, оставивший конверт с фотографиями, казалось, ждал ее звонка. Он снял трубку после второго гудка. Анна, замявшись, представилась. Неизвестный Александр обрадовался и предложил встречу в любом удобном для нее и не слишком шумном месте.
Вяземская выбрала «Макдональдс» рядом с домом, на пересечении проспекта маршала Жукова и улицы Народного Ополчения: пусть не так тихо, зато людно. Они договорились встретиться в половине седьмого.
— Как я вас узнаю? — спросила Анна.
— Никак, — ответил Александр. — Я узнаю вас. Займите столик на втором этаже. Я подойду.
Вяземская страшно не любила опаздывать. Ровно в шесть она поднялась на второй этаж, купила «Спрайт» и пирожок с вишней. Любезная девушка в красной униформе пыталась всучить Анне что-нибудь еще из даров заокеанского фаст-фуда, но Вяземская была непреклонна. К тому же она совсем не хотела есть.
Анна заняла столик у окна и принялась разглядывать подъезжающие машины. Ей хотелось угадать, когда же появится Он. Александр… Анна думала, что интуиция ее не подведет, и она обязательно выделит его из толпы — по каким-то едва заметным, одной ей понятным признакам.
Минутная стрелка ползла мучительно медленно. Вяземской казалось, что она просто застыла на месте. Самое лучшее в такой ситуации — не обращать на глупое время внимания. Анна целиком погрузилась в разглядывание улицы и царившей на ней суеты и поэтому вздрогнула от неожиданности, когда совсем рядом прозвучал негромкий вежливый голос:
— Здравствуйте, Анна Сергеевна!
Вяземская подняла глаза. Перед ней, широко улыбаясь, стоял парень с густыми каштановыми волосами, зачесанными назад. Тот самый нахальный выскочка, так некстати вздумавший цитировать Блейлера.
— Здравствуйте! — ответила Анна и через силу выдавила из себя ответную улыбку. — Александр.***
Парень в потертой куртке отошел к раздаче и вскоре вернулся с большим стаканом апельсинового сока.
— Признаюсь честно, — заявила Анна, — трюк с фотографиями на лобовом стекле выглядел дешево.
— Однако я сумел вас заинтриговать! — возразил Александр.
— И даже — напугать, — добавила Анна.
— Простите, это не входило в мои планы. Вяземская кивнула — в знак того, что принимает извинения.
— Вы написали, что хотите проконсультироваться?
— Да.
— Могу я узнать, почему именно со мной? Александр проткнул соломинкой пластиковую крышку стакана.
— Странный вопрос, Анна Сергеевна, — мягко сказал он. — Разве вы не специалист в этой области?
Вяземская наклонила голову. Этот жест мог означать что угодно: и согласие, и сомнение.
— Я читал вашу кандидатскую диссертацию, не пропустил ни одной статьи в «Вестнике психиатрии», — продолжал Александр. — По-моему, лучше вас никто не разбирается в проблемах измененного сознания. И, кстати, сегодняшняя лекция только подтверждает это.
Лучше бы он не упоминал про лекцию; в сердце Вяземской вспыхнула почти забытая обида.
— Вы даже не дослушали ее до конца! — желчно усмехнулась Анна. — Сбежали, когда стало совсем скучно…
Она осеклась, пожалев о своей нечаянной откровенности. Фактически, она призналась, что следила за ним. Анна бросила быстрый взгляд на собеседника, но не заметила на лице Александра победной улыбки. Напротив, он выглядел растерянным.
— Видите ли… — парень покраснел от смущения. — Я торопился, поэтому… Мне очень жаль, что так получилось…
Его большие руки кружили над столом, встречаясь и снова отталкиваясь друг от друга. Не зная, куда их девать, Александр переставлял стакан с места на место.
— Ладно, — Анна решила быть великодушной. — Забудем. — Потом не удержалась и спросила. — А в целом вам понравилось?
— Да, конечно! — оживился Александр. — Больше всего — стиль изложения: четкий, строго обоснованный, абсолютно научный. Прямо-таки мужской стиль… — он замер, поняв, что ляпнул что-то не то.
— Приятно это слышать, — несколько ядовито улыбнулась Вяземская. — Особенно — от мужчины и от коллеги. В какой клинике вы работаете?
Александр протестующе поднял руки.
— Боюсь, тут какое-то недоразумение. Я не врач.
— Вот как? — Анна нахмурилась. — Вы так свободно ориентировались в материале… И даже — поправляли меня. Я подумала… Хм… — Вяземская поджала губы.
— Я журналист. Моя фамилия — Северцев. Еще раз простите, Анна Сергеевна. Конечно, я не имел права прерывать вашу лекцию. Тем более — не будучи профессионалом…
— Ваше замечание было вполне профессиональным, — сухо вставила Анна, но это звучало скорее как упрек, нежели похвала.
— Я много читаю, — пояснил Северцев. — Это помогает разобраться в некоторых тонкостях. Моя специализация — загадочные убийства.
Анна достала из сумочки конверт и положила на стол.
— Откуда у вас снимки?
— Я сделал их вчера на месте преступления.
— Какой ужас! Кто эта девушка?
— Она работала в модельном агентстве. Выступала под псевдонимом Ингрид.
— Это все?
— Ее убили в собственной постели.
— Я вижу, — язвительно усмехнулась Анна.
— Во время секса, — уточнил Александр..
— Нетрудно догадаться. Секс и насилие очень тесно связаны.
— К сожалению, — собеседник развел руками. — Остальные подробности мне пока неизвестны.
Вяземская поморщилась. Она ожидала от этой встречи большего.
— И чего же вы от меня хотите? Александр достал из конверта фотографии и разложил их на столе.
— Эти раны…
— Что вас смущает?
— Я не могу найти им объяснения.
— Именно это волнует читателей, будоражит нервы и поднимает рейтинг, не так ли?
— Разумеется, — кивнул журналист, сделав вид, что не заметил ее сарказма. — Но мне бы хотелось докопаться до причин. Все раны нанесены еще при жизни жертвы. Порезы — идеально ровные и сделаны будто по линейке. Зачем?
Анна покачала головой. Ей тоже не давала покоя эта мысль. Хотя, если разобраться, объяснение лежало на поверхности.
— «Умозаключения маньяка имеют субъективное обоснование и не поддаются коррекции», — процитировала Вяземская. — Ваши слова?
— Вы считаете, в данном случае речь идет о маньяке?
— Несомненно.
— Разве понятие «маньяк» не предполагает серийности преступлений?
Анна всмотрелась в лицо Северцева, размышляя, стоит ли говорить о точно таких же следах на теле Паниной… И решила, что не стоит.
Безусловно, журналист ухватился бы за эту информацию, наверняка раздул бы громкое дело, написал серию статей о загадочном и до сих пор не найденном убийце, но… К Вяземской и психиатрии в целом это не имело никакого отношения.
— А разве для того, чтобы признать человека маньяком, необходимо, как минимум, две жертвы? — вопросом на вопрос ответила она.
— Стало быть, раны, которые убийца нанес девушке, не могут быть истолкованы с точки зрения обычной логики? — настаивал Северцев.
— Где же вы здесь видите обычную логику? Три поперечных, три продольных разреза. Нет. Они имеют смысл только для убийцы.
— Может быть, это — часть какого-то ритуала?
— Вполне возможно. Но я не встречалась с подобными случаями, — солгала Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40