Как я смогу решить, что истинно, я что — ложно, на основе единственного отчета?
— Ты — ученый, — сказал Дарнил Дарнил Лин так, словно хотел напомнить себе. — Ну хорошо, если ты настаиваешь, пусть будет так. В течение следующих нескольких часов Дженнифер просматривала записи, относившиеся к исследованиям фойтанцами Великого Неизвестного, и различные предположения по этому поводу. Проведя за этим занятием целый день, она мысленно извинилась перед большими синими пришельцами. Дженнифер представляла их себе слишком уравновешенными, чтобы далеко продвинуться по пути безумия. Теперь она узнала их лучше. При наличии определенных стимулов фойтанцы становились эксцентричны, как мало кто из людей, родившихся за всю историю человечества.
Великое Неизвестное, похоже, было самым лучшим из таких стимулов. Дженнифер изучила его вид с орбиты, потом фотографии, снятые системами аэрофотосъемки, и наконец крупный план.
— Эти были получены камерами с дистанционным управлением, — заметил Дарнил Дарнил Лин по поводу последней пачки. — Как видишь, у нас огромный банк данных. Однако они ни на шаг не приблизили нас к пониманию.
Прежние фойтанцы, похоже, питали слабость к монументальному стилю в архитектуре. Массивные колоннады вели к огромной башне, устремленной в небо Гилвера более чем на километр. Ни сорняки, ни подлесок не смогли проникнуть на территорию, окружавшую эту башню, даже после двадцати восьми тысяч лет. Землетрясения, случившиеся за эти годы, не причинили башне и колоннадам сколько-нибудь заметного вреда. По их виду можно было сказать, что они воздвигнуты вчера, а не в позднем плейстоцене.
— Почему эту штуку не разбомбили, как все остальное на планете? — спросила Дженнифер.
— Это еще один вопрос, на который у нас нет ответа. Хотя для полноты представления тебе стоит также понаблюдать за некоторыми из первых наших жителей, приблизившихся к артефакту на достаточное расстояние, чтобы испытать его действие.
Он дал компьютеру новую команду. После нескольких секунд просмотра у Дженнифер возникло неодолимое желание отвернуться. Гринберг был прав, фойтанцев, подошедших к Великому Неизвестному слишком близко, приятными не назовешь. Нельзя было сказать даже, что они получили повреждения, они были разрушены. Изо рта у них текла слюна, конечности дрожали, некоторые сосали свои пальцы и облегчались где попало. На их звериных лицах не было ни малейшего проблеска разума. Переводчик Дарнил Дарнил Лина не мог найти эквивалента тому вою и рычанию, которое вырывалось из их глоток.
— Это происходило со всеми вашими жителями, которые подходили слишком близко? — судорожно сглотнув, спросила Дженнифер.
— Со всеми. Точный радиус, на котором Великое Неизвестное начинало захватывать их, несколько отличался, но, попав в него, никто не спасся.
— Х-м-м… — Дженнифер некоторое время размышляла. — И мы знаем, что этого не случилось с Бернардом. А фойтанцы с других планет? С ними на Гилвере происходило то же самое?
— Мы этого не знаем, — сказал Дарнил Дарнил Лин. — И не хотим это выяснять. Жители других планет, похожие на нас, и живущие в пределах района, который когда-то управлялся Великими, конечно, могут по праву называться фойтанцами. Ну и ладно. Но все они в лучшем случае вызывают подозрение и открытое отвращение — в худшем. Только мы, жители Одерна, являемся истинными потомками первоначальной расы.
— О, моя бедная больная голова, — тихо простонала Дженнифер.
— Твоя голова до сих пор причиняет тебе страдания? Возможно, это побочный эффект действия тех лучей, которые Зэган Зэган Наг использовал, чтобы усыпить тебя. Я надеюсь, у тебя есть средство от головной боли.
— Не бери в голову, — ответила Дженнифер, не удивившись, что переводчик был слишком дословен в трактовке ее предыдущей фразы. Все выжившие фойтанцы были отделены друг от друга более двадцати тысяч лет. Поэтому неудивительно, что сейчас они с трудом ладят между собой. Да и вряд ли их можно было продолжать причислять к одному виду.
Дженнифер спросила:
— А на каком языке вы общаетесь с этими другими фойтанцами?
— На языке Великих, насколько мы смогли изучить его. В конечном счете это единственное, что объединяет нас. На нескольких планетах, среди которых Одерн занимает лидирующее положение, этот язык используют и в повседневной жизни вместо прежнего примитивного жаргона. Жители других настаивают на сохранении своих варварских наречий, на которых они общались до того, как встретились с более цивилизованными фойтанцами.
— Хорошо, спасибо. Если ты не возражаешь, то, я думаю, на сегодня достаточно.
После лицезрения фойтанцев, лишенных разума, и осознания, что фойтанцы с Одерна были лишь малой частью гораздо большей головоломки, Дженнифер не сомневалась, что она увидела достаточно.
Бернард Гринберг горестно хлопнул рукой по лысине, когда она рассказала о том, что узнала за день.
— Мне следовало догадаться. Слишком просто забыть, как долго они были в изоляции на своих планетах.
— К счастью, это не так важно, — ответила Дженнифер. — В конце концов фойтанцы с Одерна единственные, кому известно про планету Гилвер, поэтому они единственные, о ком нам следует беспокоиться.
— Полагаю, да. Но если они узнали об этом месте, раскопав сведения в старинных записях, то всегда есть вероятность, что кто-нибудь еще на других планетах, входивших когда-то в империю Великих, докопается до этого.
Дженнифер не хотела думать об этом.
— Типун тебе на язык!
Чем больше она изучала Великое Неизвестное, тем сильнее росла ее уверенность, что данное этому явлению название было очень удачным. Атомные бомбы полностью уничтожили все живое на Гилвере. Они падали вокруг таинственного артефакта со всех сторон, но ни одна не попала в пределы, которые Дженнифер называла «радиусом помешательства». Экосистема планеты до сих пор находилась в нестабильном состоянии. Некоторые области на ее континентах просто опьяняли буйством зелени. Внутри «радиуса умопомешательства» не росло ни травинки. Простой жизни, очевидно, не позволялось нарушать Великое Неизвестное.
— Я могу представить, как можно добиться такого эффекта и поддерживать его, — сказал Дарнил Дарнил Лин, когда Дженнифер спросила, что он об этом думает. — Но поддерживать с тех пор, как закончились Самоубийственные войны… нет, человек Дженнифер, это еще одно чудо, которое осталось нам после Великих.
Дженнифер уже тошнило от всех этих чудес Великих. Она жаждала ответов, и записи фойтанцев на Одерне хранили некоторые ключи к разгадке.
— Я никогда не поверила бы в это, — сказала Дженнифер, когда наступил последний день, отведенный ей для исследований, — но я буду рада отправиться на Гилвер только ради того, чтобы постараться разгадать, что там в действительности происходит.
— Дай Бог тебе удачи, — отвечал Гринберг. — Я вижу, что Одерн наскучил тебе, и ты считаешь, что здесь больше не на что смотреть.
— Я не видела на Одерне ничего за исключением космопорта и библиотеки. И ни то, ни другое не похоже на экскурсии на Земле или планетной системе звезды Редфорда из туристских путеводителей.
Он улыбнулся.
— Ты изменилась, ты знаешь об этом? Ты совсем не похожа на ту Дженнифер, которая путешествовала со мной на борту «Летящего фестона».
Дженнифер мысленно укорила себя.
— Бернард, этих долгих лет, их не было. Во всяком случае, я не чувствую себя другой.
— Тем не менее это так. В те времена, когда кто-нибудь говорил с тобой, ты как будто скрывалась в своей раковине, так что иногда от тебя даже нельзя было добиться ответа. Ты больше не уносишься куда-то, можешь гораздо лучше постоять за себя, чем это бывало раньше.
— Я? — Дженнифер задумалась над его словами. — Ладно, может быть, ты и прав. Прежде всего я стала старше. Я была всего лишь студенткой, когда отправилась в свой первый торговый вояж. — Она улыбнулась своим воспоминаниям. — Все, чего я хотела, это получить какую-нибудь нестандартную запись в автобиографии. И мне это вполне удалось. Меня забрасывало в такие места, откуда большинство профессоров среднеанглийского с воплями бежало бы прочь. Поразмыслив над этим, я не виню их. Я и сама сейчас с воплями убежала бы отсюда.
— Дальше вряд ли будет легче. Одерн в отличие от Гилвера хотя бы населен. Здесь, можно считать, нормальная планета, полная жителей, делающих то, что и положено нормальным жителям. Там же только два типа людей… вернее фойтанцев, ты понимаешь, что я имею в виду. Они держат там солдат, охраняющих то, о чем пока никто ничего не знает. И ученых, пытающихся понять то, к чему они не смеют приблизиться. Айсур Айсур Рус с Гилвера, он возглавляет там группу исследователей.
— Он мне симпатичен гораздо больше остальных, — сказала Дженнифер.
— Да, он выделяется среди них. Он вообще себе на уме, а это среди фойтанцев не распространено. Они обычно лишь ходят кругами, пытаясь угадать, что такое хотели создать Великие. Я думаю, это одна из причин, почему он занимается этой работой. Никто здесь понятия не имеет, зачем Великим понадобилось создавать Великое Неизвестное, поэтому они хотели заполучить кого-нибудь, имеющего собственную точку зрения на эту проблему. Но то, что удалось сделать мне, не назовешь точкой зрения. Айсур Айсур Рус был так рад убраться с Гилвера, что вызвался слетать за тобой.
— Это замечательно, — сказала Дженнифер. — Но ведь ему придется вернуться с нами на Гилвер, не так ли?
— Да, это так, но я не думаю, что он сам жаждет этого. Просто у фойтанцев более развито чувство долга, чем у людей.
— После того как они довели себя до Самоубийственных войн, это свойство, вызванное инстинктом самосохранения. Неудивительно, что они стремятся к взаимной поддержке — после того что с ними произошло, они просто обязаны поддерживать друг друга.
— Я тоже так считаю, — зевнул Гринберг. — По-моему, нам лучше немного поспать. Если твои исследования окончены, то, возможно, завтра рано утром нам придется вылететь на Гилвер, а может, и сегодня вечером. Фойтанцы не любят попусту тратить время. Они в любой момент могут появиться здесь, чтобы ввести полетные данные в навигационную систему и установить электронную систему оповещения, которая, как они надеются, поможет нам добраться до Гилвера с гораздо меньшим риском быть поджаренными какой-нибудь штучкой, оставшейся со времен Самоубийственных войн.
— Несомненно, у них на корабле есть бомбы, — сказала Дженнифер.
— Да, конечно. Но мы можем не беспокоиться по этому поводу до тех пор, пока мы будем паиньками, — постарался бодро ответить Гринберг, хотя, похоже, у него все-таки пересохло в горле.
— Это замечательно, — повторила Дженнифер. Она удалилась в ванную комнату. Как только она вышла, туда направился Гринберг. Дженнифер разделась и легла на пенопленовый матрас, который так и не был перенесен в кладовую, и укрылась одеялом. Она закрыла глаза, но обнаружила, что, как ни старалась, никак не могла заснуть. Слабый запах аммиака, шедший от пенеплена напомнил ей тот, с корабля фойтанцев, что, в свою очередь, заставило ее вспомнить, как одинока она была. Но для Гринберга она была просто единственным человеком на многие сотни световых лет. Температура на «Смиренном Гарольде» поддерживалась идеальной для человека, но Дженнифер все равно дрожала под своим одеялом.
Гринберг вышел из ванной. Он еще раз зевнул и направился к дивану. Если Бернарда и одолевали сходные мысли, то ему хорошо удавалось скрывать их. Дженнифер представила, что они опять там, на борту «Летящего фестона», Гринберг обладал тем положительным качеством, что держал свои мысли при себе и предпочитал, чтобы его заботы не были заботами остальных. Это была лишь одна из нескольких его черт, благодаря которым Дженнифер восхищалась им.
Она мысленно кивнула себе.
— Бернард, — тихо позвала она, — ты на самом деле хочешь заснуть сию же минуту?
Он остановился посередине. Когда он наконец ответил, то полностью владел собой.
— Значит ли это то, что я думаю это значит?
Она вновь кивнула, на этот раз уже ему.
— Я думаю, это значит то, что ты думаешь это значит.
— Дженнифер, любой мужчина, который откажется лечь с тобой в постель после того, как посмотрит на тебя хотя бы минуту, явно нуждается в приборе для коррекции зрения. И ты это прекрасно знаешь.
Дженнифер это знала. Правда, знание этого доставляло ей не одни только радости. Мужчины почему-то с легкостью отделяли в своем представлении ее личность и ее тело. Желая одну ее часть и не желая никак заботиться о другой. Но Гринберг продолжил:
— У нас есть много других забот, поэтому я хочу знать, уверена ли ты. Если это сильно усложнит нашу жизнь, то неприятности, которые это принесет, не стоят того.
— Если у тебя хватило здравого смысла, чтобы сказать эти слова и я была уверена, что ты это сделаешь, то, думаю, мы справимся, а как ты думаешь?
— Я тоже надеюсь, — ответил Бернард, стягивая шорты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Ты — ученый, — сказал Дарнил Дарнил Лин так, словно хотел напомнить себе. — Ну хорошо, если ты настаиваешь, пусть будет так. В течение следующих нескольких часов Дженнифер просматривала записи, относившиеся к исследованиям фойтанцами Великого Неизвестного, и различные предположения по этому поводу. Проведя за этим занятием целый день, она мысленно извинилась перед большими синими пришельцами. Дженнифер представляла их себе слишком уравновешенными, чтобы далеко продвинуться по пути безумия. Теперь она узнала их лучше. При наличии определенных стимулов фойтанцы становились эксцентричны, как мало кто из людей, родившихся за всю историю человечества.
Великое Неизвестное, похоже, было самым лучшим из таких стимулов. Дженнифер изучила его вид с орбиты, потом фотографии, снятые системами аэрофотосъемки, и наконец крупный план.
— Эти были получены камерами с дистанционным управлением, — заметил Дарнил Дарнил Лин по поводу последней пачки. — Как видишь, у нас огромный банк данных. Однако они ни на шаг не приблизили нас к пониманию.
Прежние фойтанцы, похоже, питали слабость к монументальному стилю в архитектуре. Массивные колоннады вели к огромной башне, устремленной в небо Гилвера более чем на километр. Ни сорняки, ни подлесок не смогли проникнуть на территорию, окружавшую эту башню, даже после двадцати восьми тысяч лет. Землетрясения, случившиеся за эти годы, не причинили башне и колоннадам сколько-нибудь заметного вреда. По их виду можно было сказать, что они воздвигнуты вчера, а не в позднем плейстоцене.
— Почему эту штуку не разбомбили, как все остальное на планете? — спросила Дженнифер.
— Это еще один вопрос, на который у нас нет ответа. Хотя для полноты представления тебе стоит также понаблюдать за некоторыми из первых наших жителей, приблизившихся к артефакту на достаточное расстояние, чтобы испытать его действие.
Он дал компьютеру новую команду. После нескольких секунд просмотра у Дженнифер возникло неодолимое желание отвернуться. Гринберг был прав, фойтанцев, подошедших к Великому Неизвестному слишком близко, приятными не назовешь. Нельзя было сказать даже, что они получили повреждения, они были разрушены. Изо рта у них текла слюна, конечности дрожали, некоторые сосали свои пальцы и облегчались где попало. На их звериных лицах не было ни малейшего проблеска разума. Переводчик Дарнил Дарнил Лина не мог найти эквивалента тому вою и рычанию, которое вырывалось из их глоток.
— Это происходило со всеми вашими жителями, которые подходили слишком близко? — судорожно сглотнув, спросила Дженнифер.
— Со всеми. Точный радиус, на котором Великое Неизвестное начинало захватывать их, несколько отличался, но, попав в него, никто не спасся.
— Х-м-м… — Дженнифер некоторое время размышляла. — И мы знаем, что этого не случилось с Бернардом. А фойтанцы с других планет? С ними на Гилвере происходило то же самое?
— Мы этого не знаем, — сказал Дарнил Дарнил Лин. — И не хотим это выяснять. Жители других планет, похожие на нас, и живущие в пределах района, который когда-то управлялся Великими, конечно, могут по праву называться фойтанцами. Ну и ладно. Но все они в лучшем случае вызывают подозрение и открытое отвращение — в худшем. Только мы, жители Одерна, являемся истинными потомками первоначальной расы.
— О, моя бедная больная голова, — тихо простонала Дженнифер.
— Твоя голова до сих пор причиняет тебе страдания? Возможно, это побочный эффект действия тех лучей, которые Зэган Зэган Наг использовал, чтобы усыпить тебя. Я надеюсь, у тебя есть средство от головной боли.
— Не бери в голову, — ответила Дженнифер, не удивившись, что переводчик был слишком дословен в трактовке ее предыдущей фразы. Все выжившие фойтанцы были отделены друг от друга более двадцати тысяч лет. Поэтому неудивительно, что сейчас они с трудом ладят между собой. Да и вряд ли их можно было продолжать причислять к одному виду.
Дженнифер спросила:
— А на каком языке вы общаетесь с этими другими фойтанцами?
— На языке Великих, насколько мы смогли изучить его. В конечном счете это единственное, что объединяет нас. На нескольких планетах, среди которых Одерн занимает лидирующее положение, этот язык используют и в повседневной жизни вместо прежнего примитивного жаргона. Жители других настаивают на сохранении своих варварских наречий, на которых они общались до того, как встретились с более цивилизованными фойтанцами.
— Хорошо, спасибо. Если ты не возражаешь, то, я думаю, на сегодня достаточно.
После лицезрения фойтанцев, лишенных разума, и осознания, что фойтанцы с Одерна были лишь малой частью гораздо большей головоломки, Дженнифер не сомневалась, что она увидела достаточно.
Бернард Гринберг горестно хлопнул рукой по лысине, когда она рассказала о том, что узнала за день.
— Мне следовало догадаться. Слишком просто забыть, как долго они были в изоляции на своих планетах.
— К счастью, это не так важно, — ответила Дженнифер. — В конце концов фойтанцы с Одерна единственные, кому известно про планету Гилвер, поэтому они единственные, о ком нам следует беспокоиться.
— Полагаю, да. Но если они узнали об этом месте, раскопав сведения в старинных записях, то всегда есть вероятность, что кто-нибудь еще на других планетах, входивших когда-то в империю Великих, докопается до этого.
Дженнифер не хотела думать об этом.
— Типун тебе на язык!
Чем больше она изучала Великое Неизвестное, тем сильнее росла ее уверенность, что данное этому явлению название было очень удачным. Атомные бомбы полностью уничтожили все живое на Гилвере. Они падали вокруг таинственного артефакта со всех сторон, но ни одна не попала в пределы, которые Дженнифер называла «радиусом помешательства». Экосистема планеты до сих пор находилась в нестабильном состоянии. Некоторые области на ее континентах просто опьяняли буйством зелени. Внутри «радиуса умопомешательства» не росло ни травинки. Простой жизни, очевидно, не позволялось нарушать Великое Неизвестное.
— Я могу представить, как можно добиться такого эффекта и поддерживать его, — сказал Дарнил Дарнил Лин, когда Дженнифер спросила, что он об этом думает. — Но поддерживать с тех пор, как закончились Самоубийственные войны… нет, человек Дженнифер, это еще одно чудо, которое осталось нам после Великих.
Дженнифер уже тошнило от всех этих чудес Великих. Она жаждала ответов, и записи фойтанцев на Одерне хранили некоторые ключи к разгадке.
— Я никогда не поверила бы в это, — сказала Дженнифер, когда наступил последний день, отведенный ей для исследований, — но я буду рада отправиться на Гилвер только ради того, чтобы постараться разгадать, что там в действительности происходит.
— Дай Бог тебе удачи, — отвечал Гринберг. — Я вижу, что Одерн наскучил тебе, и ты считаешь, что здесь больше не на что смотреть.
— Я не видела на Одерне ничего за исключением космопорта и библиотеки. И ни то, ни другое не похоже на экскурсии на Земле или планетной системе звезды Редфорда из туристских путеводителей.
Он улыбнулся.
— Ты изменилась, ты знаешь об этом? Ты совсем не похожа на ту Дженнифер, которая путешествовала со мной на борту «Летящего фестона».
Дженнифер мысленно укорила себя.
— Бернард, этих долгих лет, их не было. Во всяком случае, я не чувствую себя другой.
— Тем не менее это так. В те времена, когда кто-нибудь говорил с тобой, ты как будто скрывалась в своей раковине, так что иногда от тебя даже нельзя было добиться ответа. Ты больше не уносишься куда-то, можешь гораздо лучше постоять за себя, чем это бывало раньше.
— Я? — Дженнифер задумалась над его словами. — Ладно, может быть, ты и прав. Прежде всего я стала старше. Я была всего лишь студенткой, когда отправилась в свой первый торговый вояж. — Она улыбнулась своим воспоминаниям. — Все, чего я хотела, это получить какую-нибудь нестандартную запись в автобиографии. И мне это вполне удалось. Меня забрасывало в такие места, откуда большинство профессоров среднеанглийского с воплями бежало бы прочь. Поразмыслив над этим, я не виню их. Я и сама сейчас с воплями убежала бы отсюда.
— Дальше вряд ли будет легче. Одерн в отличие от Гилвера хотя бы населен. Здесь, можно считать, нормальная планета, полная жителей, делающих то, что и положено нормальным жителям. Там же только два типа людей… вернее фойтанцев, ты понимаешь, что я имею в виду. Они держат там солдат, охраняющих то, о чем пока никто ничего не знает. И ученых, пытающихся понять то, к чему они не смеют приблизиться. Айсур Айсур Рус с Гилвера, он возглавляет там группу исследователей.
— Он мне симпатичен гораздо больше остальных, — сказала Дженнифер.
— Да, он выделяется среди них. Он вообще себе на уме, а это среди фойтанцев не распространено. Они обычно лишь ходят кругами, пытаясь угадать, что такое хотели создать Великие. Я думаю, это одна из причин, почему он занимается этой работой. Никто здесь понятия не имеет, зачем Великим понадобилось создавать Великое Неизвестное, поэтому они хотели заполучить кого-нибудь, имеющего собственную точку зрения на эту проблему. Но то, что удалось сделать мне, не назовешь точкой зрения. Айсур Айсур Рус был так рад убраться с Гилвера, что вызвался слетать за тобой.
— Это замечательно, — сказала Дженнифер. — Но ведь ему придется вернуться с нами на Гилвер, не так ли?
— Да, это так, но я не думаю, что он сам жаждет этого. Просто у фойтанцев более развито чувство долга, чем у людей.
— После того как они довели себя до Самоубийственных войн, это свойство, вызванное инстинктом самосохранения. Неудивительно, что они стремятся к взаимной поддержке — после того что с ними произошло, они просто обязаны поддерживать друг друга.
— Я тоже так считаю, — зевнул Гринберг. — По-моему, нам лучше немного поспать. Если твои исследования окончены, то, возможно, завтра рано утром нам придется вылететь на Гилвер, а может, и сегодня вечером. Фойтанцы не любят попусту тратить время. Они в любой момент могут появиться здесь, чтобы ввести полетные данные в навигационную систему и установить электронную систему оповещения, которая, как они надеются, поможет нам добраться до Гилвера с гораздо меньшим риском быть поджаренными какой-нибудь штучкой, оставшейся со времен Самоубийственных войн.
— Несомненно, у них на корабле есть бомбы, — сказала Дженнифер.
— Да, конечно. Но мы можем не беспокоиться по этому поводу до тех пор, пока мы будем паиньками, — постарался бодро ответить Гринберг, хотя, похоже, у него все-таки пересохло в горле.
— Это замечательно, — повторила Дженнифер. Она удалилась в ванную комнату. Как только она вышла, туда направился Гринберг. Дженнифер разделась и легла на пенопленовый матрас, который так и не был перенесен в кладовую, и укрылась одеялом. Она закрыла глаза, но обнаружила, что, как ни старалась, никак не могла заснуть. Слабый запах аммиака, шедший от пенеплена напомнил ей тот, с корабля фойтанцев, что, в свою очередь, заставило ее вспомнить, как одинока она была. Но для Гринберга она была просто единственным человеком на многие сотни световых лет. Температура на «Смиренном Гарольде» поддерживалась идеальной для человека, но Дженнифер все равно дрожала под своим одеялом.
Гринберг вышел из ванной. Он еще раз зевнул и направился к дивану. Если Бернарда и одолевали сходные мысли, то ему хорошо удавалось скрывать их. Дженнифер представила, что они опять там, на борту «Летящего фестона», Гринберг обладал тем положительным качеством, что держал свои мысли при себе и предпочитал, чтобы его заботы не были заботами остальных. Это была лишь одна из нескольких его черт, благодаря которым Дженнифер восхищалась им.
Она мысленно кивнула себе.
— Бернард, — тихо позвала она, — ты на самом деле хочешь заснуть сию же минуту?
Он остановился посередине. Когда он наконец ответил, то полностью владел собой.
— Значит ли это то, что я думаю это значит?
Она вновь кивнула, на этот раз уже ему.
— Я думаю, это значит то, что ты думаешь это значит.
— Дженнифер, любой мужчина, который откажется лечь с тобой в постель после того, как посмотрит на тебя хотя бы минуту, явно нуждается в приборе для коррекции зрения. И ты это прекрасно знаешь.
Дженнифер это знала. Правда, знание этого доставляло ей не одни только радости. Мужчины почему-то с легкостью отделяли в своем представлении ее личность и ее тело. Желая одну ее часть и не желая никак заботиться о другой. Но Гринберг продолжил:
— У нас есть много других забот, поэтому я хочу знать, уверена ли ты. Если это сильно усложнит нашу жизнь, то неприятности, которые это принесет, не стоят того.
— Если у тебя хватило здравого смысла, чтобы сказать эти слова и я была уверена, что ты это сделаешь, то, думаю, мы справимся, а как ты думаешь?
— Я тоже надеюсь, — ответил Бернард, стягивая шорты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49