Так же, как я не могу объяснить и эту странную принудительную поездку на перевал. Единственное, что заслуживает там внимания, - это замок. Но он представляет интерес только для таких людей, как мы с тобой, а не для немцев.
Профессор устало откинулся назад, закрыл глаза и очень скоро задремал, начав тихонько посапывать. Он проспал всю дорогу мимо дымящихся труб и нефтехранилищ Плоешти, потом ненадолго проснулся, когда они огибали с востока Флорешти, а затем снова заснул. Магда размышляла о том, что их ждет впереди, и чего хотят от них немцы на перевале Дину.
За окном проносились нескончаемые равнины, и Магда погрузилась в свои мечты, в которых у нее был муж - красивый, умный и любящий. Они заживут очень богато, но богатство их будет не в золоте и драгоценностях - все это пустая забава, и Магда не понимала, зачем людям нужны такие вещи. Нет, у них будет много книг. Их дом станет похожим на музей, полный всяких вещей, которые дороги и близки только им. А дом этот будет стоять в далекой стране, где никому и в голову не придет обращать внимание на то, что они евреи. Ее муж будет известным ученым, а она начнет сама сочинять прекрасные песни. И папа будет жить вместе с ними, а денег им хватит, чтобы нанять самых лучших врачей и сиделок, и тогда у нее останется время для работы и музыки.
Горькая усмешка появилась на ее губах. Какая утопия! Уже слишком поздно. Ей тридцать один год, и в таком возрасте ни один серьезный мужчина не сможет сделать ее своей женой и матерью будущих детей. Единственное, на что она еще годилась, - так это стать чьей-нибудь любовницей. Но на это она, конечно, никогда не пойдет.
Однажды, лет двенадцать назад, она уже упустила свой шанс. Тогда у нее был прекрасный юноша - Михаил, папин студент. Их так тянуло друг к другу!.. Но потом умерла мама, и Магда осталась вдвоем с отцом, а он был настолько ей дорог, что для Михаила не нашлось места рядом. Но у нее не оставалось выбора - отец был до того потрясен смертью матери, что только Магда могла помочь ему выдержать.
Она крепко сжала тонкое золотое колечко на безымянном пальце правой руки. Кольцо было мамино. Наверное, все в ее жизни сложилось бы по-другому, если бы мама не умерла.
Иногда Магда вспоминала о Михаиле. Через несколько лет он женился на другой, и сейчас у них уже трое детей. А у Магды - только отец.
Все изменилось после маминой смерти. Магда не могла объяснить, как это получилось, но отец стал основным в ее жизни. И хотя в те времена ее окружало множество достойных мужчин, она не обращала на них внимания. Никакие ухаживания не могли затронуть ее, как капли воды не в силах проникнуть в стеклянную статуэтку - они не способны впитаться вовнутрь, а когда испаряются, не оставляют после себя ничего, кроме едва заметного пятнышка.
В последующие годы ей, с одной стороны, хотелось преуспеть в чем-нибудь важном, а с другой - постоянно тянуло ко всему земному, о чем мечтает каждая женщина. Но теперь уже слишком поздно. Впереди у нее ничего больше нет, и она это прекрасно осознает.
И все же многое в ее жизни могло быть иначе, если бы мама не умерла. И если бы папа не заболел. И если бы она не родилась еврейкой!.. Она никогда не говорила об этом отцу - он рассердился бы или расстроился от таких ее мыслей. Но эта была сущая правда. Если бы они не оказались евреями, то не сидели бы сейчас в этом поезде, а папа работал бы спокойно в университете, и будущее не смотрело бы на них зияющей черной пропастью, холодной и страшной, из которой нет выхода.
Наконец на равнинах стали появляться небольшие холмы, и дорога постепенно пошла на подъем. Когда поезд начал тормозить в предместьях Кьшпины, солнце уже опустилось к вершинам гор. Они медленно проехали мимо циклопических башен нефтяного комплекса Стауа, и Магда помогла отцу надеть свитер. Потом повязала на голову косынку и пошла в конец вагона, где они оставили инвалидное кресло. Молодой конвоир тут же встал и двинулся вслед за ней. Она давно уже чувствовала на себе его взгляд, который словно пытался проникнуть сквозь складки одежды - солдату, вероятно, очень хотелось увидеть ее тело, скрытое под грубой тяжелой тканью. И чем ближе был конец путешествия, тем наглее становился этот назойливый взгляд.
Когда Магда склонилась над креслом, чтобы поправить на сиденье подушку, солдат крепко ухватил ее за ягодицы через плотную ткань юбки. Правой рукой он попытался пробраться ей между ног. Ее чуть не стошнило; она резко выпрямилась, повернулась и еле сдержалась, чтобы не вцепиться ему в лицо ногтями.
- Я думаю, тебе это понравится, - сказал он, бесцеремонно обхватывая ее груди руками. - Ты совсем неплохо выглядишь, хоть и еврейка. И я тебе скажу, что теперь ты наконец нашла себе настоящего мужчину.
Магда с отвращением посмотрела на него. Его можно было назвать как угодно, но только не «настоящим мужчиной». Самое большее солдату было лет двадцать, если не восемнадцать; на верхней губе едва начал пробиваться пушок, который больше походил на засохшую грязь, чем на усы. Он всем телом прижался к ней, притиснув девушку спиной к двери тамбура.
- Следующий вагон - багажный. Пойдем туда.
Магда старалась говорить спокойно:
- Нет.
Охранник нетерпеливо подтолкнул ее.
- Ну, шевелись!
Несмотря на отчаяние и страх, вызванные его мерзким прикосновением, она лихорадочно пыталась что-то придумать. Ей надо было срочно найти достойный ответ, причем такой, чтобы не спровоцировать никаких неприятностей.
- Неужели ты не можешь найти себе девушку, которая с радостью пошла бы с тобой сама? - спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Солдат растерянно заморгал.
- Конечно, могу.
- Тогда зачем тебе пробовать с той, которая этого не хочет?
- Но ты меня сама потом будешь благодарить, - сказал он, с вожделением глядя на нее.
- Тебе это так необходимо? Я думала, настоящие мужчины умеют владеть собой.
Еще секунду он смог выдержать ее взгляд, потом опустил глаза. Магда не знала, что будет дальше. Она уже готова была к тому, чтобы кричать и отбиваться, если он вдруг силой потащит ее в соседний вагон.
Поезд слегка накренился и начал с громким скрежетом тормозить. Они подъезжали к Кьшпине.
- Уже нет времени, - с досадой сказал конвоир, глядя в окно на приближающийся вокзал. - А жаль.
Потом он выпрямился и большим пальцем указал себе через плечо:
- Я думаю, что по сравнению с ними я просто идеально нежный любовник.
Магда машинально посмотрела в окно и, увидев на платформе четверых солдат в черной форме, почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она много слышала об СС и сразу же поняла, кто дожидается их на перроне.
Глава двенадцатая
Карабурн, Турция.
Вторник, 29 апреля.
Время: 18.02
Рыжеволосый стоял на молу и чувствовал, как лучи заходящего солнца мягко согревают его. Тем временем тени от столбов уже вытянулись до самой воды. Вот и Черное море... Глупое название. Оно было прозрачным и синим, похожим на океан. На берегу, возле самой воды, сгрудились двухэтажные домики из глины и кирпича; их черепичные крыши были сейчас цвета расплавленной меди - почти как предзакатное солнце.
Лодку он нашел без труда. Рыбный промысел был основным занятием местных жителей, но рыбаки оставались поразительно бедными, какой бы крупный улов ни приносили их сети. Всю свою жизнь они боролись за самое элементарное.
И на этот раз ему попался не быстроходный океанский катер контрабандиста, а неуклюжая посудина для ловли сардин, сплошь покрытая коркой соли. Конечно, это не совсем то, что ему хотелось бы, но лучшего судна здесь было не найти.
На катере контрабандиста он дошел до Силиври, что в тридцати пяти милях западнее Константинополя... Или нет - теперь его, кажется, называют Стамбул. Рыжеволосый очень кстати вспомнил, что лет десять назад правительство поменяло название. Последнее время ему все чаще приходилось привыкать к новым картам, хотя старые имена так крепко сидели в памяти... Он причалил к пустынному берегу, спрыгнул со своим длинным футляром на сушу, а потом столкнул катер обратно в Мраморное море. Там он проплавает, пока его не заметят рыбаки или какое-нибудь проходящее судно, и тогда правительство затребует его вместе с телом мертвого Карлоса.
Хотя на двадцать миль вокруг здесь лежали сплошные болота, все же это была уже европейская часть Турции, и найти лошадь на ее южном берегу оказалось не намного сложнее, чем нанять лодку на северном. Правительства сменялись одно за другим, и никто не мог знать, чего завтра будут стоить сегодняшние деньги. Поэтому золото открывало любые двери, как магический ключ.
И вот он стоит уже на берегу Черного моря, постукивая пальцами по плоскому футляру в ожидании, когда его разбитая посудина наконец окончит заправку. Рыжеволосый с радостью поторопил бы владельца лодки, ведь времени оставалось уже до крайности мало, но это вряд ли помогло бы ему. Он знал, что таких людей нельзя торопить: они живут в своем естественном ритме, который гораздо медленнее его собственного.
Отсюда до дельты Дуная было двести пятьдесят гниль на север, а там - еще столько же на запад до перекала Дину. Если бы не эта дурацкая война, он нанял бы самолет и давно был бы уже на месте.
Но что могло там случиться?.. Неужели на перевале идут бои? По радио ничего не говорили о войне в Румынии. Впрочем, это неважно. Что бы ни произошло, ему надо спешить. А он ведь чуть было не поверил, что все устроено уже навеки!..
Губы его скривились в грустной усмешке. Навеки... Уж он-то лучше всех знал, как мало в этом мире вещей, которые удалось бы сберечь от хода времени.
И все же оставалась еще надежда, что дело зашло не слишком далеко и можно успеть вернуть все на свои места.
Глава тринадцатая
Застава.
Вторник, 29 апреля.
Время: 17.52
- Вы разве не видите, как он устал? - закричала Магда.
Страх ее куда-то исчез, и его место заняли гнев и возмущение.
- Мне плевать, даже если это его последний вздох, - бросил эсэсовский офицер, назвавшийся майором Кэмпфером. - Я хочу, чтобы он сейчас же рассказал мне все, что ему известно о замке.
Поездка от Кымпины до перевала была страшнее ночного кошмара. Их бесцеремонно затолкали в кузов грузовика и повезли под охраной двух грубых солдат. Двое других сели в кабину, Профессор узнал в них эсэсовцев и быстро объяснил Магде, чем они знамениты. Но даже без его объяснений она сразу почувствовала, насколько ей отвратительны эти люди: они обращались с ними, как с мусором. Солдаты не говорили по-румынски и вместо этого применяли язык пинков и подталкиваний с помощью стволов и прикладов своих автоматов. Но вскоре Магда заметила в них и еще что-то, кроме привычной жестокости тюремщиков, - какую-то озабоченность. Казалось, они очень рады оказаться подальше от перевала и им совсем неохота возвращаться назад.
Переезд оказался особенно тяжелым для отца - ему было почти не по силам усидеть на узкой дощатой лавке посреди кузова грузовика, который нещадно трясся, кренился и подпрыгивал, с трудом одолевая дорогу, не предназначенную для такого транспорта. Каждый толчок вызывал нестерпимую боль во всем теле, и Магда беспомощно наблюдала, как он стискивает зубы и вытирает выступающий пот. Наконец, когда машина остановилась на мосту, ожидая, пока козья повозка уступит ей дорогу, Магда помогла отцу приподняться и пересесть в свое кресло. Она не видела, что происходит на дороге, но была уверена, что пока шофер без перерыва сигналит, машина не тронется и можно попытаться хоть немного облегчить его страдания. Потом ее задачей было удержать кресло-каталку на месте и при этом не упасть самой и не стукнуться о скамейку или низкий борт кузова. Конвоиры лишь усмехались, наблюдая за ее действиями, и не сделали ни малейшей попытки помочь. И когда они подъехали к замку, Магда была измучена не меньше, чем ее побледневший, задыхающийся от боли отец.
Замок... Он изменился. Нет, выглядел он как и прежде, когда они здесь бывали, но едва машина миновала ворота, как в сумерках Магда сразу почувствовала какую-то ауру тревоги и страха. Перемена была даже в воздухе, который неприятным холодком ложился ей на шею и плечи.
И профессор это тоже заметил. Он приподнял голову и осмотрелся, как бы оценивая обстановку.
Солдаты во дворе сновали в какой-то спешке и суете, и их здесь оказалось два сорта - в серых мундирах и в черной форме СС. Двое в сером открыли кузов и жестом приказали спускаться, сразу же начав поторапливать.
Магда обратилась к ним по-немецки. Она понимала этот язык и довольно сносно на нем объяснялась:
- Он не может ходить, - кивнула она в сторону отца.
И сейчас это было правдой - папа находился на грани обморока.
Двое в сером без промедления забрались в грузовик, вынесли отца, кресло и все остальное, но по двору она повезла его уже сама. Следуя за солдатами, Магда чувствовала, как вокруг нее сгущаются тени.
- Здесь что-то случилось! - прошептала она отцу в самое ухо. - Ты это ЧУВСТВУЕШЬ?
Он молча кивнул, и это было его ответом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Профессор устало откинулся назад, закрыл глаза и очень скоро задремал, начав тихонько посапывать. Он проспал всю дорогу мимо дымящихся труб и нефтехранилищ Плоешти, потом ненадолго проснулся, когда они огибали с востока Флорешти, а затем снова заснул. Магда размышляла о том, что их ждет впереди, и чего хотят от них немцы на перевале Дину.
За окном проносились нескончаемые равнины, и Магда погрузилась в свои мечты, в которых у нее был муж - красивый, умный и любящий. Они заживут очень богато, но богатство их будет не в золоте и драгоценностях - все это пустая забава, и Магда не понимала, зачем людям нужны такие вещи. Нет, у них будет много книг. Их дом станет похожим на музей, полный всяких вещей, которые дороги и близки только им. А дом этот будет стоять в далекой стране, где никому и в голову не придет обращать внимание на то, что они евреи. Ее муж будет известным ученым, а она начнет сама сочинять прекрасные песни. И папа будет жить вместе с ними, а денег им хватит, чтобы нанять самых лучших врачей и сиделок, и тогда у нее останется время для работы и музыки.
Горькая усмешка появилась на ее губах. Какая утопия! Уже слишком поздно. Ей тридцать один год, и в таком возрасте ни один серьезный мужчина не сможет сделать ее своей женой и матерью будущих детей. Единственное, на что она еще годилась, - так это стать чьей-нибудь любовницей. Но на это она, конечно, никогда не пойдет.
Однажды, лет двенадцать назад, она уже упустила свой шанс. Тогда у нее был прекрасный юноша - Михаил, папин студент. Их так тянуло друг к другу!.. Но потом умерла мама, и Магда осталась вдвоем с отцом, а он был настолько ей дорог, что для Михаила не нашлось места рядом. Но у нее не оставалось выбора - отец был до того потрясен смертью матери, что только Магда могла помочь ему выдержать.
Она крепко сжала тонкое золотое колечко на безымянном пальце правой руки. Кольцо было мамино. Наверное, все в ее жизни сложилось бы по-другому, если бы мама не умерла.
Иногда Магда вспоминала о Михаиле. Через несколько лет он женился на другой, и сейчас у них уже трое детей. А у Магды - только отец.
Все изменилось после маминой смерти. Магда не могла объяснить, как это получилось, но отец стал основным в ее жизни. И хотя в те времена ее окружало множество достойных мужчин, она не обращала на них внимания. Никакие ухаживания не могли затронуть ее, как капли воды не в силах проникнуть в стеклянную статуэтку - они не способны впитаться вовнутрь, а когда испаряются, не оставляют после себя ничего, кроме едва заметного пятнышка.
В последующие годы ей, с одной стороны, хотелось преуспеть в чем-нибудь важном, а с другой - постоянно тянуло ко всему земному, о чем мечтает каждая женщина. Но теперь уже слишком поздно. Впереди у нее ничего больше нет, и она это прекрасно осознает.
И все же многое в ее жизни могло быть иначе, если бы мама не умерла. И если бы папа не заболел. И если бы она не родилась еврейкой!.. Она никогда не говорила об этом отцу - он рассердился бы или расстроился от таких ее мыслей. Но эта была сущая правда. Если бы они не оказались евреями, то не сидели бы сейчас в этом поезде, а папа работал бы спокойно в университете, и будущее не смотрело бы на них зияющей черной пропастью, холодной и страшной, из которой нет выхода.
Наконец на равнинах стали появляться небольшие холмы, и дорога постепенно пошла на подъем. Когда поезд начал тормозить в предместьях Кьшпины, солнце уже опустилось к вершинам гор. Они медленно проехали мимо циклопических башен нефтяного комплекса Стауа, и Магда помогла отцу надеть свитер. Потом повязала на голову косынку и пошла в конец вагона, где они оставили инвалидное кресло. Молодой конвоир тут же встал и двинулся вслед за ней. Она давно уже чувствовала на себе его взгляд, который словно пытался проникнуть сквозь складки одежды - солдату, вероятно, очень хотелось увидеть ее тело, скрытое под грубой тяжелой тканью. И чем ближе был конец путешествия, тем наглее становился этот назойливый взгляд.
Когда Магда склонилась над креслом, чтобы поправить на сиденье подушку, солдат крепко ухватил ее за ягодицы через плотную ткань юбки. Правой рукой он попытался пробраться ей между ног. Ее чуть не стошнило; она резко выпрямилась, повернулась и еле сдержалась, чтобы не вцепиться ему в лицо ногтями.
- Я думаю, тебе это понравится, - сказал он, бесцеремонно обхватывая ее груди руками. - Ты совсем неплохо выглядишь, хоть и еврейка. И я тебе скажу, что теперь ты наконец нашла себе настоящего мужчину.
Магда с отвращением посмотрела на него. Его можно было назвать как угодно, но только не «настоящим мужчиной». Самое большее солдату было лет двадцать, если не восемнадцать; на верхней губе едва начал пробиваться пушок, который больше походил на засохшую грязь, чем на усы. Он всем телом прижался к ней, притиснув девушку спиной к двери тамбура.
- Следующий вагон - багажный. Пойдем туда.
Магда старалась говорить спокойно:
- Нет.
Охранник нетерпеливо подтолкнул ее.
- Ну, шевелись!
Несмотря на отчаяние и страх, вызванные его мерзким прикосновением, она лихорадочно пыталась что-то придумать. Ей надо было срочно найти достойный ответ, причем такой, чтобы не спровоцировать никаких неприятностей.
- Неужели ты не можешь найти себе девушку, которая с радостью пошла бы с тобой сама? - спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Солдат растерянно заморгал.
- Конечно, могу.
- Тогда зачем тебе пробовать с той, которая этого не хочет?
- Но ты меня сама потом будешь благодарить, - сказал он, с вожделением глядя на нее.
- Тебе это так необходимо? Я думала, настоящие мужчины умеют владеть собой.
Еще секунду он смог выдержать ее взгляд, потом опустил глаза. Магда не знала, что будет дальше. Она уже готова была к тому, чтобы кричать и отбиваться, если он вдруг силой потащит ее в соседний вагон.
Поезд слегка накренился и начал с громким скрежетом тормозить. Они подъезжали к Кьшпине.
- Уже нет времени, - с досадой сказал конвоир, глядя в окно на приближающийся вокзал. - А жаль.
Потом он выпрямился и большим пальцем указал себе через плечо:
- Я думаю, что по сравнению с ними я просто идеально нежный любовник.
Магда машинально посмотрела в окно и, увидев на платформе четверых солдат в черной форме, почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она много слышала об СС и сразу же поняла, кто дожидается их на перроне.
Глава двенадцатая
Карабурн, Турция.
Вторник, 29 апреля.
Время: 18.02
Рыжеволосый стоял на молу и чувствовал, как лучи заходящего солнца мягко согревают его. Тем временем тени от столбов уже вытянулись до самой воды. Вот и Черное море... Глупое название. Оно было прозрачным и синим, похожим на океан. На берегу, возле самой воды, сгрудились двухэтажные домики из глины и кирпича; их черепичные крыши были сейчас цвета расплавленной меди - почти как предзакатное солнце.
Лодку он нашел без труда. Рыбный промысел был основным занятием местных жителей, но рыбаки оставались поразительно бедными, какой бы крупный улов ни приносили их сети. Всю свою жизнь они боролись за самое элементарное.
И на этот раз ему попался не быстроходный океанский катер контрабандиста, а неуклюжая посудина для ловли сардин, сплошь покрытая коркой соли. Конечно, это не совсем то, что ему хотелось бы, но лучшего судна здесь было не найти.
На катере контрабандиста он дошел до Силиври, что в тридцати пяти милях западнее Константинополя... Или нет - теперь его, кажется, называют Стамбул. Рыжеволосый очень кстати вспомнил, что лет десять назад правительство поменяло название. Последнее время ему все чаще приходилось привыкать к новым картам, хотя старые имена так крепко сидели в памяти... Он причалил к пустынному берегу, спрыгнул со своим длинным футляром на сушу, а потом столкнул катер обратно в Мраморное море. Там он проплавает, пока его не заметят рыбаки или какое-нибудь проходящее судно, и тогда правительство затребует его вместе с телом мертвого Карлоса.
Хотя на двадцать миль вокруг здесь лежали сплошные болота, все же это была уже европейская часть Турции, и найти лошадь на ее южном берегу оказалось не намного сложнее, чем нанять лодку на северном. Правительства сменялись одно за другим, и никто не мог знать, чего завтра будут стоить сегодняшние деньги. Поэтому золото открывало любые двери, как магический ключ.
И вот он стоит уже на берегу Черного моря, постукивая пальцами по плоскому футляру в ожидании, когда его разбитая посудина наконец окончит заправку. Рыжеволосый с радостью поторопил бы владельца лодки, ведь времени оставалось уже до крайности мало, но это вряд ли помогло бы ему. Он знал, что таких людей нельзя торопить: они живут в своем естественном ритме, который гораздо медленнее его собственного.
Отсюда до дельты Дуная было двести пятьдесят гниль на север, а там - еще столько же на запад до перекала Дину. Если бы не эта дурацкая война, он нанял бы самолет и давно был бы уже на месте.
Но что могло там случиться?.. Неужели на перевале идут бои? По радио ничего не говорили о войне в Румынии. Впрочем, это неважно. Что бы ни произошло, ему надо спешить. А он ведь чуть было не поверил, что все устроено уже навеки!..
Губы его скривились в грустной усмешке. Навеки... Уж он-то лучше всех знал, как мало в этом мире вещей, которые удалось бы сберечь от хода времени.
И все же оставалась еще надежда, что дело зашло не слишком далеко и можно успеть вернуть все на свои места.
Глава тринадцатая
Застава.
Вторник, 29 апреля.
Время: 17.52
- Вы разве не видите, как он устал? - закричала Магда.
Страх ее куда-то исчез, и его место заняли гнев и возмущение.
- Мне плевать, даже если это его последний вздох, - бросил эсэсовский офицер, назвавшийся майором Кэмпфером. - Я хочу, чтобы он сейчас же рассказал мне все, что ему известно о замке.
Поездка от Кымпины до перевала была страшнее ночного кошмара. Их бесцеремонно затолкали в кузов грузовика и повезли под охраной двух грубых солдат. Двое других сели в кабину, Профессор узнал в них эсэсовцев и быстро объяснил Магде, чем они знамениты. Но даже без его объяснений она сразу почувствовала, насколько ей отвратительны эти люди: они обращались с ними, как с мусором. Солдаты не говорили по-румынски и вместо этого применяли язык пинков и подталкиваний с помощью стволов и прикладов своих автоматов. Но вскоре Магда заметила в них и еще что-то, кроме привычной жестокости тюремщиков, - какую-то озабоченность. Казалось, они очень рады оказаться подальше от перевала и им совсем неохота возвращаться назад.
Переезд оказался особенно тяжелым для отца - ему было почти не по силам усидеть на узкой дощатой лавке посреди кузова грузовика, который нещадно трясся, кренился и подпрыгивал, с трудом одолевая дорогу, не предназначенную для такого транспорта. Каждый толчок вызывал нестерпимую боль во всем теле, и Магда беспомощно наблюдала, как он стискивает зубы и вытирает выступающий пот. Наконец, когда машина остановилась на мосту, ожидая, пока козья повозка уступит ей дорогу, Магда помогла отцу приподняться и пересесть в свое кресло. Она не видела, что происходит на дороге, но была уверена, что пока шофер без перерыва сигналит, машина не тронется и можно попытаться хоть немного облегчить его страдания. Потом ее задачей было удержать кресло-каталку на месте и при этом не упасть самой и не стукнуться о скамейку или низкий борт кузова. Конвоиры лишь усмехались, наблюдая за ее действиями, и не сделали ни малейшей попытки помочь. И когда они подъехали к замку, Магда была измучена не меньше, чем ее побледневший, задыхающийся от боли отец.
Замок... Он изменился. Нет, выглядел он как и прежде, когда они здесь бывали, но едва машина миновала ворота, как в сумерках Магда сразу почувствовала какую-то ауру тревоги и страха. Перемена была даже в воздухе, который неприятным холодком ложился ей на шею и плечи.
И профессор это тоже заметил. Он приподнял голову и осмотрелся, как бы оценивая обстановку.
Солдаты во дворе сновали в какой-то спешке и суете, и их здесь оказалось два сорта - в серых мундирах и в черной форме СС. Двое в сером открыли кузов и жестом приказали спускаться, сразу же начав поторапливать.
Магда обратилась к ним по-немецки. Она понимала этот язык и довольно сносно на нем объяснялась:
- Он не может ходить, - кивнула она в сторону отца.
И сейчас это было правдой - папа находился на грани обморока.
Двое в сером без промедления забрались в грузовик, вынесли отца, кресло и все остальное, но по двору она повезла его уже сама. Следуя за солдатами, Магда чувствовала, как вокруг нее сгущаются тени.
- Здесь что-то случилось! - прошептала она отцу в самое ухо. - Ты это ЧУВСТВУЕШЬ?
Он молча кивнул, и это было его ответом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64