Зачем же убивать?
Оценив силу противника, Карлос решил изменить тактику.
- Я хотел только перерезать пояс. Я не собирался вас убивать.
- Пояс у меня на талии, а твой нож у груди.
- Здесь темно.
- Но не настолько. Ну, хорошо... - Рыжеволосый ослабил хватку. - Так сколько ты хочешь?
Но испанец вырвал руку с ножом и замахнулся опять.
- Все!
Рыжеволосому вновь удалось перехватить удар.
- Жаль, что ты это сделал, Карлос, - разочарованно вздохнул он.
Без видимого усилия обладатель пояса согнул руку лодочника так, что клинок теперь был направлен в его собственную грудь. Мышцы и связки напряглись, и Карлос отчаянно закричал, когда послышался хруст кости и звук рвущихся сухожилий. Теперь кинжал почти касался его груди.
- Нет! Прошу вас... Нет!
- Я ведь дал тебе шанс, Карлос. - Голос стал чужим и далеким, полным холода и решимости. - А ты отверг его.
Испанец вскрикнул и сразу затих, когда нож вонзился ему прямо в сердце. Тело судорожно напряглось, а потом разом обмякло. Рыжеволосый отпустил его, и тот рухнул на палубу.
Некоторое время победитель прислушивался к стуку собственного сердца. Он не испытывал жалости. Но как много уже времени прошло с тех пор, как он убивал последний раз!.. Он просто обязан был что-то почувствовать. Но не чувствовал ничего. Карлос был хладнокровным убийцей, и его постигло лишь то, что он сам хотел совершить. Никакой жалости у рыжеволосого не было, а было лишь страстное желание поскорее попасть в Румынию.
Он взял свой увесистый длинный футляр и прошел к рулю. Моторы безмолвствовали. Рыжеволосый завел их и вывел на полную мощность.
Дарданеллы. Он и раньше бывал в этих местах, но только не в военное время. И никогда еще так не спешил. Перед ним сверкала водная гладь, освещенная одними лишь звездами, а справа и слева в темноте проглядывались берега. Он плыл сейчас по одному из самых узких мест пролива - ширина его была здесь не больше мили. Но даже в самой широкой части Европу от Азии отделяло не более четырех миль воды. Одинокий путешественник шел по компасу и по наитию, не включая огней, в полной темноте.
Нельзя было предвидеть всего, с чем можно столкнуться сейчас в этих водах. Еще возле Крита по радио передали, что пала Греция. И это могло быть правдой, а могло и не быть. Сейчас в Дарданеллах можно встретить и немцев, и англичан, и даже русских. А ему надо избегать всего этого. Поездка не была официально оформлена, и не было никаких документов, объясняющих его присутствие здесь. И время сейчас работало против него. Поэтому он должен выжимать из моторов всю мощность, на какую они только способны.
В Мраморном море, которое немного пошире и откроется через двадцать миль, у него будет возможность маневрировать, и он постарается проплыть, сколько сможет, без дозаправки. А когда горючее кончится, придется бросить лодку на берегу и дальше двигаться к Черному морю уже по суше. Конечно, это займет больше времени, но другого выхода нет. Даже если бы топливо было в достатке, он не рискнул бы идти через Босфор. Там уж наверняка полно русских.
Рыжеволосый подошел к двигателям, чтобы проверить, нельзя ли как-нибудь прибавить им оборотов. Но это оказалось невозможным.
Как ему хотелось бы иметь сейчас крылья!..
Глава восьмая
Бухарест, Румыния.
Понедельник, 28 апреля.
Время: 09.50
Магда держала мандолину легко и привычно, инструмент нежно вибрировал в ее руках, а пальцы легко переходили от струны к струне, от лада к ладу. Она внимательно смотрела в нотный текст: это была одна из самых приятных цыганских мелодий, которые ей когда-либо удавалось записать.
Девушка сидела в ярко раскрашенной кибитке в пригороде Бухареста. Внутри было множество полочек с экзотическими специями и травами, по углам валялись цветастые подушки, а с потолка свисали косички чеснока и гирлянды разноцветных лампочек. Ногами она поддерживала мандолину, но даже в такой позе длинная шерстяная юбка лишь слегка обнажала ее лодыжки. Мешковатая, серая кофта, застегнутая на груди, закрывала простенькую белую блузку. Старый шарф прятал ее роскошные волосы. Но монотонность одежды не могла скрыть яркий блеск глаз и удивительный цвет лица.
Магда была поглощена музыкой. Она на время уносила ее из этого мира, который день ото дня становился к ней все более жестоким. Пришли те, кто ненавидел евреев. Они лишили папу работы в университете, потом отобрали их дом, сместили ее короля... Не то чтобы она была очень предана королю Карлу, но все же это был законный монарх, а они заменили его генералом Антонеску и Железной Гвардией. Но никто не мог отнять у нее музыку.
- Я правильно играю? - спросила она, когда смолк последний аккорд, и в кибитке вновь наступила тишина.
Старая женщина, сидевшая рядом за низеньким круглым дубовым столом, улыбнулась, и вокруг черных цыганских глаз появилось множество мелких морщинок.
- Почти. Но в середине это звучит не так.
Она положила на стол тщательно перемешанную колоду карт и взяла инструмент, напоминавший волынку. Как старенький сморщенный Пан, цыганка прижала трубки к губам и начала дуть. Магда стала подыгрывать и вскоре почувствовала, что ее мелодия действительно слегка отличается. Она тут же внесла в ноты поправки.
- Теперь, я думаю, все правильно. Большое тебе спасибо, Джозефа.
Старуха протянула руку.
- Дай-ка мне посмотреть.
Магда передала ей листки и стала наблюдать, как цыганка с интересом рассматривает неровные строчки причудливых символов. Джозефа слыла мудрейшей женщиной в своем таборе. Папа любил рассказывать, какой красавицей она была раньше, но теперь ее кожа иссохла, лицо сморщилось, а черные волосы рассекли широкие серебряные пряди. Однако ум оставался по-прежнему ясным.
- Так вот, значит, какая она, моя песня. - Джозефа не понимала нот.
- Да. Сохраненная навеки. Цыганка вернула записи.
- Но я же не буду вечно играть ее так. Просто сейчас я хочу именно так, а через месяц мне захочется что-нибудь изменить. Я уже много раз кое-что в ней меняла.
Магда кивнула и положила листочки в папку вместе с другими записями. Она знала, что в цыганской музыке много импровизации. И это было неудивительно - вся жизнь цыган состоит из импровизаций; у них нет дома, не считая кибиток, нет письменности, нет ничего, что заставило бы их осесть в одном месте. Может быть, поэтому ей так и хотелось забрать у них какую-то часть их кипучей энергии, чтобы навечно сохранить ее в музыкальной форме.
- Мне и сейчас уже нравится эта песня, - ответила Магда. - А через год посмотрим, что ты еще сюда добавишь.
- А разве к тому времени твоя книга еще не выйдет?
Магда почувствовала, что ей больно говорить.
- Боюсь, что нет.
- Но почему? - удивилась Джозефа.
Девушка сделала вид, что занята с мандолиной, хотя и понимала, что ей так просто не уйти от ответа. И тогда она тихо сказала, не поднимая глаз:
- Мне придется искать нового издателя.
- А что случилось со старым?
Магда не подняла глаз и теперь. Она была в смятении. Это оказалось одним из самых тяжелых ударов в ее жизни - недавно она узнала, что издатель трусливо предал ее и разорвал договор. И ей до сих пор было очень больно.
- Он передумал. Он сказал, что сейчас не время выпускать сборник цыганской музыки.
- Особенно, когда составительница - еврейка, - понимающе добавила Джозефа.
Магда взглянула на нее и снова опустила глаза. Как она права!..
- Возможно. - Девушка чувствовала, как в горле растет горький ком. Она не хотела больше говорить об этом. - А как у тебя идут дела?
- Хуже некуда. - Джозефа сокрушенно вздохнула, отложила инструмент в сторону и снова взяла в руки гадальные карты. Она была одета в старую разноцветную цыганскую одежду: цветастую блузку, полосатую юбку, ситцевую косынку. От такой пестроты начинала кружиться голова. А пальцы старухи как бы сами собой стали мешать потрепанную колоду. - Я теперь почти не гадаю и никого не вижу с тех пор, как с меня взяли подписку.
Магда догадалась об этом, когда подходила сегодня к кибитке. Табличку с надписью «Доамна Джозефа, предсказательница» сняли, куда-то исчезла и диаграмма для чтения линии руки с левого окна, и кабалистические символы с правого. Она слышала, что Железная Гвардия приказала всем цыганам оставаться на постоянных местах и не «дурачить» граждан.
- И цыгане тоже попали в немилость?
- Да мы и всегда были в немилости, независимо от места и времени. Мы к этому уже привыкли. Но вот вы, евреи... - Она озабоченно покачала головой. - Мы такое слышим!.. Страшные вещи творятся в Польше.
- Мы тоже слышим, - вздохнула Магда, едва сдерживая гримасу отчаяния. - Но и мы привыкли к гонениям.
Да, действительно многие уже привыкли. Конечно, не она. Она к этому никогда не сможет привыкнуть.
- Боюсь, как бы не стало еще хуже, - добавила Джозефа.
- Это уж точно... - Магда вдруг поняла, что начинает озлобляться, но не в силах сдержать себя. Окружающий мир с каждым днем становился для нее все более чужим, и, пытаясь защититься, она инстинктивно отталкивала его от себя еще дальше. И это был какой-то безвыходный замкнутый круг, с которым она ничего не могла поделать. Но не может же быть, чтобы все, о чем она слышала, оказалось правдой - все эти рассказы насчет евреев или о том, что делают с цыганами в сельской местности солдаты Железной Гвардии... Рабский труд, лагеря смерти, насильственная стерилизация... Нет; это, должно быть, пустые слухи, чьи-то страшные сказки. Такое просто не может происходить на самом деле. Все это выдумки.
Но это, увы, происходило, и то, о чем слышала Магда, было далеко не самой страшной правдой о вещах, творящихся за колючей проволокой многочисленных «закрытых районов».
- А я не особенно тревожусь, - улыбнулась Джозефа. - Разрежь цыгана на десять частей, и ты не убьешь его, а только сделаешь десять цыган.
Магда же была уверена, что в ее случае получился бы просто мертвый еврей. И снова ей захотелось сменить тему разговора.
- Это гадальные карты? - Она узнала их сразу. Джозефа кивнула.
- Хочешь узнать будущее?
- Нет. Я в это не верю.
- Честно говоря, я тоже не всегда верю в это. В основном карты ничего не говорят, потому что им, большей частью, просто нечего сказать. Поэтому мы начинаем импровизировать - точно так же, как в музыке. Но какой от этого вред? Я просто говорю наивным молоденьким девушкам, что скоро они встретят красивого юношу, а молодым людям - что скоро дела у них пойдут на лад. Никакого вреда.
- И никакого будущего... Джозефа пожала плечами.
- Но иногда карты раскрывают большие секреты. Хочешь попробовать?
- Нет. Спасибо, я действительно не хочу. - Ей и правда не хотелось знать, что ждет ее впереди. У нее было такое чувство, что ничего хорошего там уже нет.
- Ну, пожалуйста! Это будет мой подарок. Магда колебалась. Ей не хотелось обижать Джозефу. Но ведь ей только что сказали, что в большинстве случаев карты просто молчат. Так, может быть, она хоть наболтает ей приятных сказок?..
- Ну хорошо.
Джозефа протянула колоду через стол.
- Сними.
Магда приподняла верхнюю половину карт и отдала их цыганке. Та положила карты под низ и принялась раскладывать, не прерывая разговора.
- Как твой отец?
- К сожалению, не лучше. Он теперь почти не встает.
- Это плохо. А медведь Йошки не помог ему вылечить ревматизм?
Магда покачала головой.
- Нет. У него ведь не просто ревматизм. Все гораздо хуже...
Отец перепробовал уже все средства и способы, чтобы остановить скручивание конечностей, и даже позволил дрессированному цыганскому медведю пройтись по его спине. Но и древняя цыганская терапия оказалась такой же беспомощной, как и последние достижения современной медицины.
- Он очень добрый человек, - приговаривала Джозефа. - Несправедливо, что такой человек, знающий так много об этой стране, должен... Что ему... не дают возможности видеть ее... - Она нахмурилась и замолчала, недоуменно разглядывая карты.
- В чем дело? - спросила Магда. Озабоченное выражение лица гадалки встревожило и ее. - С тобой все в порядке?
- Что?.. А, да, конечно. Со мной все хорошо. Но вот карты...
- Что-то не так? - Магда не верила, что карты могут предсказывать судьбу, как, впрочем, и внутренности мертвой птицы. И тем не менее она вся напряглась.
- Посмотри, как они разлеглись. Я никогда еще такого не видела. Нейтральных карт почти нет, а те, которые обозначают добро, все собраны справа. - Джозефа обвела рукой веер карт. - А все карты зла легли по левую сторону. Странно.
- И что это значит?
- Не знаю. Я лучше спрошу Йошку. - Она позвала внука, оглянувшись через плечо, а потом снова повернулась к Магде. - Йошка очень хорошо знает карты. Он любил наблюдать за мной, когда еще был совсем маленьким.
Красивый смуглый молодой человек, лет двадцати с небольшим, с едва заметной улыбкой на губах забрался в кибитку и кивнул Магде, не сводя с нее черных глаз. Девушка отвернулась. Несмотря на избыток одежды, она сейчас чувствовала себя обнаженной. Он был моложе ее на несколько лет, но это его не смущало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Оценив силу противника, Карлос решил изменить тактику.
- Я хотел только перерезать пояс. Я не собирался вас убивать.
- Пояс у меня на талии, а твой нож у груди.
- Здесь темно.
- Но не настолько. Ну, хорошо... - Рыжеволосый ослабил хватку. - Так сколько ты хочешь?
Но испанец вырвал руку с ножом и замахнулся опять.
- Все!
Рыжеволосому вновь удалось перехватить удар.
- Жаль, что ты это сделал, Карлос, - разочарованно вздохнул он.
Без видимого усилия обладатель пояса согнул руку лодочника так, что клинок теперь был направлен в его собственную грудь. Мышцы и связки напряглись, и Карлос отчаянно закричал, когда послышался хруст кости и звук рвущихся сухожилий. Теперь кинжал почти касался его груди.
- Нет! Прошу вас... Нет!
- Я ведь дал тебе шанс, Карлос. - Голос стал чужим и далеким, полным холода и решимости. - А ты отверг его.
Испанец вскрикнул и сразу затих, когда нож вонзился ему прямо в сердце. Тело судорожно напряглось, а потом разом обмякло. Рыжеволосый отпустил его, и тот рухнул на палубу.
Некоторое время победитель прислушивался к стуку собственного сердца. Он не испытывал жалости. Но как много уже времени прошло с тех пор, как он убивал последний раз!.. Он просто обязан был что-то почувствовать. Но не чувствовал ничего. Карлос был хладнокровным убийцей, и его постигло лишь то, что он сам хотел совершить. Никакой жалости у рыжеволосого не было, а было лишь страстное желание поскорее попасть в Румынию.
Он взял свой увесистый длинный футляр и прошел к рулю. Моторы безмолвствовали. Рыжеволосый завел их и вывел на полную мощность.
Дарданеллы. Он и раньше бывал в этих местах, но только не в военное время. И никогда еще так не спешил. Перед ним сверкала водная гладь, освещенная одними лишь звездами, а справа и слева в темноте проглядывались берега. Он плыл сейчас по одному из самых узких мест пролива - ширина его была здесь не больше мили. Но даже в самой широкой части Европу от Азии отделяло не более четырех миль воды. Одинокий путешественник шел по компасу и по наитию, не включая огней, в полной темноте.
Нельзя было предвидеть всего, с чем можно столкнуться сейчас в этих водах. Еще возле Крита по радио передали, что пала Греция. И это могло быть правдой, а могло и не быть. Сейчас в Дарданеллах можно встретить и немцев, и англичан, и даже русских. А ему надо избегать всего этого. Поездка не была официально оформлена, и не было никаких документов, объясняющих его присутствие здесь. И время сейчас работало против него. Поэтому он должен выжимать из моторов всю мощность, на какую они только способны.
В Мраморном море, которое немного пошире и откроется через двадцать миль, у него будет возможность маневрировать, и он постарается проплыть, сколько сможет, без дозаправки. А когда горючее кончится, придется бросить лодку на берегу и дальше двигаться к Черному морю уже по суше. Конечно, это займет больше времени, но другого выхода нет. Даже если бы топливо было в достатке, он не рискнул бы идти через Босфор. Там уж наверняка полно русских.
Рыжеволосый подошел к двигателям, чтобы проверить, нельзя ли как-нибудь прибавить им оборотов. Но это оказалось невозможным.
Как ему хотелось бы иметь сейчас крылья!..
Глава восьмая
Бухарест, Румыния.
Понедельник, 28 апреля.
Время: 09.50
Магда держала мандолину легко и привычно, инструмент нежно вибрировал в ее руках, а пальцы легко переходили от струны к струне, от лада к ладу. Она внимательно смотрела в нотный текст: это была одна из самых приятных цыганских мелодий, которые ей когда-либо удавалось записать.
Девушка сидела в ярко раскрашенной кибитке в пригороде Бухареста. Внутри было множество полочек с экзотическими специями и травами, по углам валялись цветастые подушки, а с потолка свисали косички чеснока и гирлянды разноцветных лампочек. Ногами она поддерживала мандолину, но даже в такой позе длинная шерстяная юбка лишь слегка обнажала ее лодыжки. Мешковатая, серая кофта, застегнутая на груди, закрывала простенькую белую блузку. Старый шарф прятал ее роскошные волосы. Но монотонность одежды не могла скрыть яркий блеск глаз и удивительный цвет лица.
Магда была поглощена музыкой. Она на время уносила ее из этого мира, который день ото дня становился к ней все более жестоким. Пришли те, кто ненавидел евреев. Они лишили папу работы в университете, потом отобрали их дом, сместили ее короля... Не то чтобы она была очень предана королю Карлу, но все же это был законный монарх, а они заменили его генералом Антонеску и Железной Гвардией. Но никто не мог отнять у нее музыку.
- Я правильно играю? - спросила она, когда смолк последний аккорд, и в кибитке вновь наступила тишина.
Старая женщина, сидевшая рядом за низеньким круглым дубовым столом, улыбнулась, и вокруг черных цыганских глаз появилось множество мелких морщинок.
- Почти. Но в середине это звучит не так.
Она положила на стол тщательно перемешанную колоду карт и взяла инструмент, напоминавший волынку. Как старенький сморщенный Пан, цыганка прижала трубки к губам и начала дуть. Магда стала подыгрывать и вскоре почувствовала, что ее мелодия действительно слегка отличается. Она тут же внесла в ноты поправки.
- Теперь, я думаю, все правильно. Большое тебе спасибо, Джозефа.
Старуха протянула руку.
- Дай-ка мне посмотреть.
Магда передала ей листки и стала наблюдать, как цыганка с интересом рассматривает неровные строчки причудливых символов. Джозефа слыла мудрейшей женщиной в своем таборе. Папа любил рассказывать, какой красавицей она была раньше, но теперь ее кожа иссохла, лицо сморщилось, а черные волосы рассекли широкие серебряные пряди. Однако ум оставался по-прежнему ясным.
- Так вот, значит, какая она, моя песня. - Джозефа не понимала нот.
- Да. Сохраненная навеки. Цыганка вернула записи.
- Но я же не буду вечно играть ее так. Просто сейчас я хочу именно так, а через месяц мне захочется что-нибудь изменить. Я уже много раз кое-что в ней меняла.
Магда кивнула и положила листочки в папку вместе с другими записями. Она знала, что в цыганской музыке много импровизации. И это было неудивительно - вся жизнь цыган состоит из импровизаций; у них нет дома, не считая кибиток, нет письменности, нет ничего, что заставило бы их осесть в одном месте. Может быть, поэтому ей так и хотелось забрать у них какую-то часть их кипучей энергии, чтобы навечно сохранить ее в музыкальной форме.
- Мне и сейчас уже нравится эта песня, - ответила Магда. - А через год посмотрим, что ты еще сюда добавишь.
- А разве к тому времени твоя книга еще не выйдет?
Магда почувствовала, что ей больно говорить.
- Боюсь, что нет.
- Но почему? - удивилась Джозефа.
Девушка сделала вид, что занята с мандолиной, хотя и понимала, что ей так просто не уйти от ответа. И тогда она тихо сказала, не поднимая глаз:
- Мне придется искать нового издателя.
- А что случилось со старым?
Магда не подняла глаз и теперь. Она была в смятении. Это оказалось одним из самых тяжелых ударов в ее жизни - недавно она узнала, что издатель трусливо предал ее и разорвал договор. И ей до сих пор было очень больно.
- Он передумал. Он сказал, что сейчас не время выпускать сборник цыганской музыки.
- Особенно, когда составительница - еврейка, - понимающе добавила Джозефа.
Магда взглянула на нее и снова опустила глаза. Как она права!..
- Возможно. - Девушка чувствовала, как в горле растет горький ком. Она не хотела больше говорить об этом. - А как у тебя идут дела?
- Хуже некуда. - Джозефа сокрушенно вздохнула, отложила инструмент в сторону и снова взяла в руки гадальные карты. Она была одета в старую разноцветную цыганскую одежду: цветастую блузку, полосатую юбку, ситцевую косынку. От такой пестроты начинала кружиться голова. А пальцы старухи как бы сами собой стали мешать потрепанную колоду. - Я теперь почти не гадаю и никого не вижу с тех пор, как с меня взяли подписку.
Магда догадалась об этом, когда подходила сегодня к кибитке. Табличку с надписью «Доамна Джозефа, предсказательница» сняли, куда-то исчезла и диаграмма для чтения линии руки с левого окна, и кабалистические символы с правого. Она слышала, что Железная Гвардия приказала всем цыганам оставаться на постоянных местах и не «дурачить» граждан.
- И цыгане тоже попали в немилость?
- Да мы и всегда были в немилости, независимо от места и времени. Мы к этому уже привыкли. Но вот вы, евреи... - Она озабоченно покачала головой. - Мы такое слышим!.. Страшные вещи творятся в Польше.
- Мы тоже слышим, - вздохнула Магда, едва сдерживая гримасу отчаяния. - Но и мы привыкли к гонениям.
Да, действительно многие уже привыкли. Конечно, не она. Она к этому никогда не сможет привыкнуть.
- Боюсь, как бы не стало еще хуже, - добавила Джозефа.
- Это уж точно... - Магда вдруг поняла, что начинает озлобляться, но не в силах сдержать себя. Окружающий мир с каждым днем становился для нее все более чужим, и, пытаясь защититься, она инстинктивно отталкивала его от себя еще дальше. И это был какой-то безвыходный замкнутый круг, с которым она ничего не могла поделать. Но не может же быть, чтобы все, о чем она слышала, оказалось правдой - все эти рассказы насчет евреев или о том, что делают с цыганами в сельской местности солдаты Железной Гвардии... Рабский труд, лагеря смерти, насильственная стерилизация... Нет; это, должно быть, пустые слухи, чьи-то страшные сказки. Такое просто не может происходить на самом деле. Все это выдумки.
Но это, увы, происходило, и то, о чем слышала Магда, было далеко не самой страшной правдой о вещах, творящихся за колючей проволокой многочисленных «закрытых районов».
- А я не особенно тревожусь, - улыбнулась Джозефа. - Разрежь цыгана на десять частей, и ты не убьешь его, а только сделаешь десять цыган.
Магда же была уверена, что в ее случае получился бы просто мертвый еврей. И снова ей захотелось сменить тему разговора.
- Это гадальные карты? - Она узнала их сразу. Джозефа кивнула.
- Хочешь узнать будущее?
- Нет. Я в это не верю.
- Честно говоря, я тоже не всегда верю в это. В основном карты ничего не говорят, потому что им, большей частью, просто нечего сказать. Поэтому мы начинаем импровизировать - точно так же, как в музыке. Но какой от этого вред? Я просто говорю наивным молоденьким девушкам, что скоро они встретят красивого юношу, а молодым людям - что скоро дела у них пойдут на лад. Никакого вреда.
- И никакого будущего... Джозефа пожала плечами.
- Но иногда карты раскрывают большие секреты. Хочешь попробовать?
- Нет. Спасибо, я действительно не хочу. - Ей и правда не хотелось знать, что ждет ее впереди. У нее было такое чувство, что ничего хорошего там уже нет.
- Ну, пожалуйста! Это будет мой подарок. Магда колебалась. Ей не хотелось обижать Джозефу. Но ведь ей только что сказали, что в большинстве случаев карты просто молчат. Так, может быть, она хоть наболтает ей приятных сказок?..
- Ну хорошо.
Джозефа протянула колоду через стол.
- Сними.
Магда приподняла верхнюю половину карт и отдала их цыганке. Та положила карты под низ и принялась раскладывать, не прерывая разговора.
- Как твой отец?
- К сожалению, не лучше. Он теперь почти не встает.
- Это плохо. А медведь Йошки не помог ему вылечить ревматизм?
Магда покачала головой.
- Нет. У него ведь не просто ревматизм. Все гораздо хуже...
Отец перепробовал уже все средства и способы, чтобы остановить скручивание конечностей, и даже позволил дрессированному цыганскому медведю пройтись по его спине. Но и древняя цыганская терапия оказалась такой же беспомощной, как и последние достижения современной медицины.
- Он очень добрый человек, - приговаривала Джозефа. - Несправедливо, что такой человек, знающий так много об этой стране, должен... Что ему... не дают возможности видеть ее... - Она нахмурилась и замолчала, недоуменно разглядывая карты.
- В чем дело? - спросила Магда. Озабоченное выражение лица гадалки встревожило и ее. - С тобой все в порядке?
- Что?.. А, да, конечно. Со мной все хорошо. Но вот карты...
- Что-то не так? - Магда не верила, что карты могут предсказывать судьбу, как, впрочем, и внутренности мертвой птицы. И тем не менее она вся напряглась.
- Посмотри, как они разлеглись. Я никогда еще такого не видела. Нейтральных карт почти нет, а те, которые обозначают добро, все собраны справа. - Джозефа обвела рукой веер карт. - А все карты зла легли по левую сторону. Странно.
- И что это значит?
- Не знаю. Я лучше спрошу Йошку. - Она позвала внука, оглянувшись через плечо, а потом снова повернулась к Магде. - Йошка очень хорошо знает карты. Он любил наблюдать за мной, когда еще был совсем маленьким.
Красивый смуглый молодой человек, лет двадцати с небольшим, с едва заметной улыбкой на губах забрался в кибитку и кивнул Магде, не сводя с нее черных глаз. Девушка отвернулась. Несмотря на избыток одежды, она сейчас чувствовала себя обнаженной. Он был моложе ее на несколько лет, но это его не смущало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64