Чьим-то другом.
А теперь они безымянно лежали в джунглях.
Мейс не мог определить даже, был ли этот человек убит пулей коруна, или виброщитом, или бластерным лучом балавая. Или ему просто не повезло, и он оказался на пути потока огня из турели парового краулера.
Возможно, сквозь Силу он бы смог найти ответы на некоторые вопросы. Но он не мог понять, будет ли знание лучше, чем незнание. А касаться Силы в этом темном месте было риском, который он не готов был взять на себя.
Так что он просто сидел и думал о тьме.
Сидел, пока партизаны разбивались на группы и уходили вниз по склону. Сидел, когда пленники прошли мимо, окруженные акк-псами. Сидел, когда солнце взошло над парой пиков на северо-востоке и волна света озарила склон под ним.
Вэстор подходил к нему, рыча что-то о том, что надо уходить до того, как прибудут ТВК. Мейс даже не поднял взгляд.
Он думал о свете солнца и о том, как этот свет никогда не касается тьмы джунглей.
Ник остановился на выходе из лагеря. В одной руке он нес Урно, Никл спал, прислонившись к другому плечу, обняв маленькими ручонками его за шею. Кила ковыляла следом, придерживая одной рукой спрей-повязку, закрывающую рану на голове, а другой ведя за собой маленькую Пелл. Ник, вероятно, что-то спросил: по крайней мере, он остановился рядом с мастером-дже-даем, словно ожидая ответа.
Но у Мейса не было ответов.
Оставшись без отклика, Ник пожал плечами и пошел дальше.
Мейс думал о тьме, Никогда раньше не казалась ему джедайская метафора «темная сторона Силы» столь подходящей. В ней говорилось не о тьме зла, но, скорее, о тьме ночи без звезд: там, где тебе мерещится лозная кошка, оказывается куст, а то, что кажется деревом, может легко оказаться неподвижным убийцей, ожидающим, что ты отвернешься.
Мейс читал в архивах Храма записи джедаев, что ушли в тьму и смогли вернуться. Эти записи часто упоминали, что темная сторона все делает четким и ясным, понятным. Теперь Мейс понимал, что это было заблуждение. Ложь.
Правдой было в точности обратное.
Здесь было столько тьмы, что, даже ослепни, он бы не почувствовал разницы.
Утреннее солнце осветило поселение и принесло с собой ТВК: шесть летящих парами со стороны обжигающего Аль'хара, осветившего горы. Их строй расцвел, словно розочка, когда они начали расходиться, занимать позиции, чтобы вести непрерывный перекрестный огонь. Мейс по-прежнему не двигался. «Даже если бы я ослеп, я бы не почувствовал разницы», - подумал он. И, возможно, даже повторил это вслух-Потому что голос, словно идущий сзади, ответил:
– Мудрейший человек из тех, что я знаю, сказал мне однажды: «Свет, которым мы являемся, ярче всего светит в самую темную ночь».
Голос женщины, надломленный из-за невероятной усталости и наполненный старой болью… И пожалуй, единственный голос, что мог разжечь факел во всеобъемлющей тьме Мейса. Только он смог заставить Мейса подняться на ноги, развернуться, почувствовать расцветающую надежду, стать почти счастливым…
Даже почти улыбнуться…
Он обернулся, раскрыв объятия, его дыхание замерло, он смог сказать лишь:
– Депа…
Но она не обняла его, и надежда внутри завяла и умерла. Его руки опали по бокам Несмотря на подготовку в виде слов Ника, он и близко не был готов к такому.
Мастер-джедай Депа Биллаба стояла перед ним в рваных останках робы джедая, покрытая грязью, кровью и соком джунглей. Ее волосы, те, что когда-то были буйной блестящей черной, словно сам космос, гривой, те, что она содержала в математически равных косичках, были спутанными, жирными и наполненными грязью, неровно обрезанными, словно она обкорнала их ножом Лицо ее было бледным, наполненным усталостью и на - столько исхудавшим, что ее скулы выпирали наподобие лезвий. Губы были жестко сжаты, а от краешка рта к кончику подбородка тянулся свежий ожог… Но худшим было не это.
Не это заставило Мейса замереть неподвижно и не пошевелиться, даже когда ТВК пронеслись над его головой и залили поселение вокруг бластерным огнем.
В пылающем аду взрывов, меж разлетающихся кусочков камня и оглушающей паутины плазмы Мейс сто-ял и смотрел на лоб Депы, туда, где когда-то был золотой бисер Великого знака просвещения, символа Чалактан-ских адептов. Знак Просвещения крепится к лобной кости черепа адепта мудрецами этой древней религии в качестве символа Незакрываемого Глаза, который является высшим выражением Чалактанского просветления. Депа с гордостью носила свой двадцать лет.
Теперь вместо Знака осталась лишь уродливая рана рваного шрама, словно тот же нож, что отрезал ее волосы, жестоко вырезал и символ религии ее предков прямо из кости.
А поверх глаз она, словно повязку, носила грязную: тряпку, тряпку, побитую погодой, запятнанную - и такую же рваную, что и ее роба.
Но она стояла так, словно прекрасно видела Мейса.
– Депа… - Мейсу пришлось повысить голос, чтобы просто услышать себя сквозь рев репульсоров, лазерных пушек и взрывающей грязи с камнями вокруг. - Депа, что случилось? Что с тобой произошло?
– Здравствуй, Мейс, - грустно ответила она. - Тебе не следовало приезжать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
УСЛОВИЯ ПОБЕДЫ
ГЛАВА 9
ИНСТИНКТ
Из личных дневников Мейса Винду
Я наконец понял, зачем я здесь. Зачем приехал сюда. Теперь я осознаю лживость того списка причин, что я предоставил Йоде и Палпатину в кабинете канцлера несколько недель тому назад.
Я лгал им.
И себе.
Пожалуй, я впервые разглядел истинную причину в тот момент, когда обернулся «ней в поселении: в изогнутых от боли уголках рта. В шраме на месте Знака просветления.
Да: это была не она сама. Это было видение Силы. Галлюцинация. Ложь. Но даже ложь Силы более истинна, чем реальность, которую наши ограниченные разумы способны воспринять.
В тряпке, покрывающей ее глаза, но не мешающей видеть меня…
Я обрел свои условия победы.
Я прибыл сюда не для того, чтобы узнать, что случилось с Депой, и не для того, чтобы защитить репутацию Ордена. Мне не важно, что случилось с ней, а слово «репутация» слабо совместимо с понятием Ордена.
Я прибыл сюда не для того, чтобы сражаться в этой войне. Мне не важно, кто победит. Потому что никто не побеждает. В настоящей войне никто не побеждает. Вопрос лишь в том, насколько каждая из сторон готова проиграть.
Я прибыл сюда не для того, чтобы арестовать или убить ушедшего джедая, и даже не для того, чтобы осудить ее. Я не могу осудить ее. Я пробыл на краю этой войны всего несколько дней, и смотрите, в кого я превращаюсь. Она же провела в самом ее пекле месяцы.
Утопая во тьме.
Захлебываясь джунглями.
Я прибыл сюда не для того, чтобы остановить Депу. Я прибыл сюда для того, чтобы спасти ее.
Я спасу ее.
И да проявит Сила милосердие к тем, кто попытается остановить меня, ибо я его не проявлю.
Из личных дневников Мейса Винду
Я не помню, как уходил из поселения. Видимо, я находился в состоянии своеобразного шока. Не физического, мои раны минорны; правда, теперь бактапластыри из захваченных медпаков требуются для более серьезных ранений, и бластерный ожог у меня на бедре сильно болит и буквально кишит всякими инфекциями. Но шок - самое подходящее слово. Ментальный шок, возможно.
Моральный шок.
Завеса закрыла все: от того момента, когда Депа подошла ко мне в поселении, до времени, когда я вновь стал осознавать себя на склоне, все воспоминания размазаны и туманны, И в этом тумане сосуществуют два противоречащих друг другу воспоминания о нашей с ней встрече…
И, кажется, оба они фальшивы.
Грезы. Интерпретация событий силой воображения.
Галлюцинация.
В одном варианте воспоминаний она протягивает мне руку, и я протягиваю свою в ответ… но вместо пожатия чувствую, как натягивается моя куртка, ее световой меч вылетает из моего внутреннего кармана и, перевернувшись в воздухе, падает ей в ладонь. Бластерные лучи лазерных пушек ТВК выбивают кратеры по всему поселению; каждый луч заставляет грязь и камни взрываться, словно гранаты; воздух вокруг нас наполнен красной плазмой и оранжевым пламенем. И эта ее старая знакомая полуулыбка поднимает один уголок губ, когда она спрашивает: «Вверх или вниз?» И я говорю ей: «Вверх» - и она делает сальто в воздухе у меня над головой, а я делаю один-единственный шаг вперед, чтобы она приземлилась и встала спина к спине со мной…
И это чувство ее спины, прижимающейся к моей, это сильное, теплое и живое прикосновение, что я чувствовал столько раз в самых разных уголках Галактики, выдергивает тоску из моего сердца и тьму из моих глаз, и наши лезвия, в идеальной синхронности встречают лучи, падающие сверху, и отражают их обратно в обожженное рассветом небо…
Как я сказал: греза.
В другом варианте воспоминаний я вижу неспешную прогулку рядом с Депой сквозь ливень бластерного огня, вижу, как мы спокойно разговариваем, обращая на ТВК вокруг не больше внимания, чем на джунгли и солнечный свет рассвета. В этой грезе или воспоминании Депа поворачивается ко мне, наклонив голову, словно вглядываясь в мое сердце.
– Зачем ты здесь, Мейс? Ты хоть знаешь?
Я не слышу этих слов: как часто бывает во сне, мы просто выражаем свою мысль и нас каким-то образом понимают.
– Зачем ты послала за мной? - отвечаю я.
– Это разные вещи, - мягко напоминает мне она, - Ты должен определить свои условия победы. Если ты не знаешь, что пытаешься сделать, как ты поймешь, что что-то сделал? Зачем ты приехал? Остановить меня? Ты можешь сделать это одним взмахом светового меча.
– Я думаю, - все ток же без слов я, - я пытаюсь понять, что же здесь произошло. Что здесь происходит. С этими людьми и с тобой. Когда я пойму, что происходит, я пойму, что со всем этим делать.
– Ты не понимаешь всего одной вещи, - произнес этот слепой призрак-греза моего любимого падавана, - того, что ты уже понял все, что можно было понять. Ты просто не хочешь в это поверить.
Затем завеса уплощается и углубляется, становясь подобной ночи, и я не помню ничего до того момента, когда несколько позже (немного позже) я бежал один зигзагами сквозь джунгли.
Спускаясь вниз по длинному-длинному склону, обожженному лавой, я чувствовал партизан, идущих где-то впереди, благодаря темному следу, что, как дым, тянулся за ними в Силе. А еще я мог идти по их следу из-за кровавых следов, что оставляли за собой многие раненые.
И я помню, как, соскользнув по руслу высохшего ручья, увидел ждущего меня Кара Вэстора.
Кар Вэстор…
Мне много есть, чего сказать, об этом лор пилеке. О силах, которыми он обладает, начиная с извлечения ос лихорадки из Беша и Шрам и заканчивая тем, что джунгли, кажется, сами расступаются перед ним и вновь смыкаются позади. О его последователях, этих шести корунаях, что он называет акк-стражами, о людях, которых он превратил в малые отзвуки себя самого. О том, как он обучил их пользоваться их фир-менным оружием, этими ужасными «виброщитами», которые сам разработал и создал. Даже маленькие детали: природная свирепость его взгляда, наполненная звуками джунглей, а не словами, речь, то, как ты понимаешь его слова, которые твоим собственным голосом шепчут в твоей голове, - все это заслуживает рассмотрения гораздо более глубокого, чем я могу себе здесь позволить.
Не знаю наверняка, почему мне потребовалось столько времени, чтобы понять, что он и я - естественные враги.
***
Лор пилек стоял ниже по склону, держа в руке поводья оседланного траводава. Траводав, не отрываясь, с подозрением смотрел одним из своих трех глаз на Вэстора, и, когда тот начинал говорить, траводав начинал дрожать так, словно собирался убежать, но не мог из-за того, что какая-то невидимая сила побеждала его инстинкты.
– Джедай Винду. Тебя зовут, дошало.
МеЙсу не было нужды спрашивать, кто его зовет:
– Где она?
– В часе езды отсюда. Отдыхает в хауде. Она более не может ходить.
Эти слова ошарашили Мейса: перспектива мира внезапно изменилась, словно он смотрел на его отражение в дрожащей глади бассейна.
– В часе.. Не может ходить?.. - эти слова не могли быть правдой, но Сила подсказывала, что в них нет лжи. - Она была здесь… была здесь буквально только что…
– Нет.
– Но она была… Она поприветствовала меня, и… - Мейс провел ладонью по черепу в поисках крови или шишки, в поисках травмы головы. - Я вернул ей меч… мы сражались… мы сражались против кораблей…
– Ты сражался в одиночку.
– Она была со мной…
– Когда ты не присоединился к колонне, я послал двоих своих людей, чтобы они проверили, что с тобой случилось. Они наблюдали снизу, прячась от балавайских кораблей. Они видели тебя: ты был один посреди поселения, и твои лезвия мелькали, отражая бластер-ный огонь. Мои люди говорят, что ты в одиночку заставил корабли улететь, хотя, кажется, повреждений ты им не нанес. Возможно, ты научил балаваев бояться лезвия джедаев, - он показал Мейсу свои заостренные зубы. - Ник Росту много рассказывал о твоей победе на перевале. Даже я, вероятно, не смог бы совершить подобное.
– Она была со мной, - Мейс стоял, уставившись на следы от смолы портаака, прилипшей к рукам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
А теперь они безымянно лежали в джунглях.
Мейс не мог определить даже, был ли этот человек убит пулей коруна, или виброщитом, или бластерным лучом балавая. Или ему просто не повезло, и он оказался на пути потока огня из турели парового краулера.
Возможно, сквозь Силу он бы смог найти ответы на некоторые вопросы. Но он не мог понять, будет ли знание лучше, чем незнание. А касаться Силы в этом темном месте было риском, который он не готов был взять на себя.
Так что он просто сидел и думал о тьме.
Сидел, пока партизаны разбивались на группы и уходили вниз по склону. Сидел, когда пленники прошли мимо, окруженные акк-псами. Сидел, когда солнце взошло над парой пиков на северо-востоке и волна света озарила склон под ним.
Вэстор подходил к нему, рыча что-то о том, что надо уходить до того, как прибудут ТВК. Мейс даже не поднял взгляд.
Он думал о свете солнца и о том, как этот свет никогда не касается тьмы джунглей.
Ник остановился на выходе из лагеря. В одной руке он нес Урно, Никл спал, прислонившись к другому плечу, обняв маленькими ручонками его за шею. Кила ковыляла следом, придерживая одной рукой спрей-повязку, закрывающую рану на голове, а другой ведя за собой маленькую Пелл. Ник, вероятно, что-то спросил: по крайней мере, он остановился рядом с мастером-дже-даем, словно ожидая ответа.
Но у Мейса не было ответов.
Оставшись без отклика, Ник пожал плечами и пошел дальше.
Мейс думал о тьме, Никогда раньше не казалась ему джедайская метафора «темная сторона Силы» столь подходящей. В ней говорилось не о тьме зла, но, скорее, о тьме ночи без звезд: там, где тебе мерещится лозная кошка, оказывается куст, а то, что кажется деревом, может легко оказаться неподвижным убийцей, ожидающим, что ты отвернешься.
Мейс читал в архивах Храма записи джедаев, что ушли в тьму и смогли вернуться. Эти записи часто упоминали, что темная сторона все делает четким и ясным, понятным. Теперь Мейс понимал, что это было заблуждение. Ложь.
Правдой было в точности обратное.
Здесь было столько тьмы, что, даже ослепни, он бы не почувствовал разницы.
Утреннее солнце осветило поселение и принесло с собой ТВК: шесть летящих парами со стороны обжигающего Аль'хара, осветившего горы. Их строй расцвел, словно розочка, когда они начали расходиться, занимать позиции, чтобы вести непрерывный перекрестный огонь. Мейс по-прежнему не двигался. «Даже если бы я ослеп, я бы не почувствовал разницы», - подумал он. И, возможно, даже повторил это вслух-Потому что голос, словно идущий сзади, ответил:
– Мудрейший человек из тех, что я знаю, сказал мне однажды: «Свет, которым мы являемся, ярче всего светит в самую темную ночь».
Голос женщины, надломленный из-за невероятной усталости и наполненный старой болью… И пожалуй, единственный голос, что мог разжечь факел во всеобъемлющей тьме Мейса. Только он смог заставить Мейса подняться на ноги, развернуться, почувствовать расцветающую надежду, стать почти счастливым…
Даже почти улыбнуться…
Он обернулся, раскрыв объятия, его дыхание замерло, он смог сказать лишь:
– Депа…
Но она не обняла его, и надежда внутри завяла и умерла. Его руки опали по бокам Несмотря на подготовку в виде слов Ника, он и близко не был готов к такому.
Мастер-джедай Депа Биллаба стояла перед ним в рваных останках робы джедая, покрытая грязью, кровью и соком джунглей. Ее волосы, те, что когда-то были буйной блестящей черной, словно сам космос, гривой, те, что она содержала в математически равных косичках, были спутанными, жирными и наполненными грязью, неровно обрезанными, словно она обкорнала их ножом Лицо ее было бледным, наполненным усталостью и на - столько исхудавшим, что ее скулы выпирали наподобие лезвий. Губы были жестко сжаты, а от краешка рта к кончику подбородка тянулся свежий ожог… Но худшим было не это.
Не это заставило Мейса замереть неподвижно и не пошевелиться, даже когда ТВК пронеслись над его головой и залили поселение вокруг бластерным огнем.
В пылающем аду взрывов, меж разлетающихся кусочков камня и оглушающей паутины плазмы Мейс сто-ял и смотрел на лоб Депы, туда, где когда-то был золотой бисер Великого знака просвещения, символа Чалактан-ских адептов. Знак Просвещения крепится к лобной кости черепа адепта мудрецами этой древней религии в качестве символа Незакрываемого Глаза, который является высшим выражением Чалактанского просветления. Депа с гордостью носила свой двадцать лет.
Теперь вместо Знака осталась лишь уродливая рана рваного шрама, словно тот же нож, что отрезал ее волосы, жестоко вырезал и символ религии ее предков прямо из кости.
А поверх глаз она, словно повязку, носила грязную: тряпку, тряпку, побитую погодой, запятнанную - и такую же рваную, что и ее роба.
Но она стояла так, словно прекрасно видела Мейса.
– Депа… - Мейсу пришлось повысить голос, чтобы просто услышать себя сквозь рев репульсоров, лазерных пушек и взрывающей грязи с камнями вокруг. - Депа, что случилось? Что с тобой произошло?
– Здравствуй, Мейс, - грустно ответила она. - Тебе не следовало приезжать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
УСЛОВИЯ ПОБЕДЫ
ГЛАВА 9
ИНСТИНКТ
Из личных дневников Мейса Винду
Я наконец понял, зачем я здесь. Зачем приехал сюда. Теперь я осознаю лживость того списка причин, что я предоставил Йоде и Палпатину в кабинете канцлера несколько недель тому назад.
Я лгал им.
И себе.
Пожалуй, я впервые разглядел истинную причину в тот момент, когда обернулся «ней в поселении: в изогнутых от боли уголках рта. В шраме на месте Знака просветления.
Да: это была не она сама. Это было видение Силы. Галлюцинация. Ложь. Но даже ложь Силы более истинна, чем реальность, которую наши ограниченные разумы способны воспринять.
В тряпке, покрывающей ее глаза, но не мешающей видеть меня…
Я обрел свои условия победы.
Я прибыл сюда не для того, чтобы узнать, что случилось с Депой, и не для того, чтобы защитить репутацию Ордена. Мне не важно, что случилось с ней, а слово «репутация» слабо совместимо с понятием Ордена.
Я прибыл сюда не для того, чтобы сражаться в этой войне. Мне не важно, кто победит. Потому что никто не побеждает. В настоящей войне никто не побеждает. Вопрос лишь в том, насколько каждая из сторон готова проиграть.
Я прибыл сюда не для того, чтобы арестовать или убить ушедшего джедая, и даже не для того, чтобы осудить ее. Я не могу осудить ее. Я пробыл на краю этой войны всего несколько дней, и смотрите, в кого я превращаюсь. Она же провела в самом ее пекле месяцы.
Утопая во тьме.
Захлебываясь джунглями.
Я прибыл сюда не для того, чтобы остановить Депу. Я прибыл сюда для того, чтобы спасти ее.
Я спасу ее.
И да проявит Сила милосердие к тем, кто попытается остановить меня, ибо я его не проявлю.
Из личных дневников Мейса Винду
Я не помню, как уходил из поселения. Видимо, я находился в состоянии своеобразного шока. Не физического, мои раны минорны; правда, теперь бактапластыри из захваченных медпаков требуются для более серьезных ранений, и бластерный ожог у меня на бедре сильно болит и буквально кишит всякими инфекциями. Но шок - самое подходящее слово. Ментальный шок, возможно.
Моральный шок.
Завеса закрыла все: от того момента, когда Депа подошла ко мне в поселении, до времени, когда я вновь стал осознавать себя на склоне, все воспоминания размазаны и туманны, И в этом тумане сосуществуют два противоречащих друг другу воспоминания о нашей с ней встрече…
И, кажется, оба они фальшивы.
Грезы. Интерпретация событий силой воображения.
Галлюцинация.
В одном варианте воспоминаний она протягивает мне руку, и я протягиваю свою в ответ… но вместо пожатия чувствую, как натягивается моя куртка, ее световой меч вылетает из моего внутреннего кармана и, перевернувшись в воздухе, падает ей в ладонь. Бластерные лучи лазерных пушек ТВК выбивают кратеры по всему поселению; каждый луч заставляет грязь и камни взрываться, словно гранаты; воздух вокруг нас наполнен красной плазмой и оранжевым пламенем. И эта ее старая знакомая полуулыбка поднимает один уголок губ, когда она спрашивает: «Вверх или вниз?» И я говорю ей: «Вверх» - и она делает сальто в воздухе у меня над головой, а я делаю один-единственный шаг вперед, чтобы она приземлилась и встала спина к спине со мной…
И это чувство ее спины, прижимающейся к моей, это сильное, теплое и живое прикосновение, что я чувствовал столько раз в самых разных уголках Галактики, выдергивает тоску из моего сердца и тьму из моих глаз, и наши лезвия, в идеальной синхронности встречают лучи, падающие сверху, и отражают их обратно в обожженное рассветом небо…
Как я сказал: греза.
В другом варианте воспоминаний я вижу неспешную прогулку рядом с Депой сквозь ливень бластерного огня, вижу, как мы спокойно разговариваем, обращая на ТВК вокруг не больше внимания, чем на джунгли и солнечный свет рассвета. В этой грезе или воспоминании Депа поворачивается ко мне, наклонив голову, словно вглядываясь в мое сердце.
– Зачем ты здесь, Мейс? Ты хоть знаешь?
Я не слышу этих слов: как часто бывает во сне, мы просто выражаем свою мысль и нас каким-то образом понимают.
– Зачем ты послала за мной? - отвечаю я.
– Это разные вещи, - мягко напоминает мне она, - Ты должен определить свои условия победы. Если ты не знаешь, что пытаешься сделать, как ты поймешь, что что-то сделал? Зачем ты приехал? Остановить меня? Ты можешь сделать это одним взмахом светового меча.
– Я думаю, - все ток же без слов я, - я пытаюсь понять, что же здесь произошло. Что здесь происходит. С этими людьми и с тобой. Когда я пойму, что происходит, я пойму, что со всем этим делать.
– Ты не понимаешь всего одной вещи, - произнес этот слепой призрак-греза моего любимого падавана, - того, что ты уже понял все, что можно было понять. Ты просто не хочешь в это поверить.
Затем завеса уплощается и углубляется, становясь подобной ночи, и я не помню ничего до того момента, когда несколько позже (немного позже) я бежал один зигзагами сквозь джунгли.
Спускаясь вниз по длинному-длинному склону, обожженному лавой, я чувствовал партизан, идущих где-то впереди, благодаря темному следу, что, как дым, тянулся за ними в Силе. А еще я мог идти по их следу из-за кровавых следов, что оставляли за собой многие раненые.
И я помню, как, соскользнув по руслу высохшего ручья, увидел ждущего меня Кара Вэстора.
Кар Вэстор…
Мне много есть, чего сказать, об этом лор пилеке. О силах, которыми он обладает, начиная с извлечения ос лихорадки из Беша и Шрам и заканчивая тем, что джунгли, кажется, сами расступаются перед ним и вновь смыкаются позади. О его последователях, этих шести корунаях, что он называет акк-стражами, о людях, которых он превратил в малые отзвуки себя самого. О том, как он обучил их пользоваться их фир-менным оружием, этими ужасными «виброщитами», которые сам разработал и создал. Даже маленькие детали: природная свирепость его взгляда, наполненная звуками джунглей, а не словами, речь, то, как ты понимаешь его слова, которые твоим собственным голосом шепчут в твоей голове, - все это заслуживает рассмотрения гораздо более глубокого, чем я могу себе здесь позволить.
Не знаю наверняка, почему мне потребовалось столько времени, чтобы понять, что он и я - естественные враги.
***
Лор пилек стоял ниже по склону, держа в руке поводья оседланного траводава. Траводав, не отрываясь, с подозрением смотрел одним из своих трех глаз на Вэстора, и, когда тот начинал говорить, траводав начинал дрожать так, словно собирался убежать, но не мог из-за того, что какая-то невидимая сила побеждала его инстинкты.
– Джедай Винду. Тебя зовут, дошало.
МеЙсу не было нужды спрашивать, кто его зовет:
– Где она?
– В часе езды отсюда. Отдыхает в хауде. Она более не может ходить.
Эти слова ошарашили Мейса: перспектива мира внезапно изменилась, словно он смотрел на его отражение в дрожащей глади бассейна.
– В часе.. Не может ходить?.. - эти слова не могли быть правдой, но Сила подсказывала, что в них нет лжи. - Она была здесь… была здесь буквально только что…
– Нет.
– Но она была… Она поприветствовала меня, и… - Мейс провел ладонью по черепу в поисках крови или шишки, в поисках травмы головы. - Я вернул ей меч… мы сражались… мы сражались против кораблей…
– Ты сражался в одиночку.
– Она была со мной…
– Когда ты не присоединился к колонне, я послал двоих своих людей, чтобы они проверили, что с тобой случилось. Они наблюдали снизу, прячась от балавайских кораблей. Они видели тебя: ты был один посреди поселения, и твои лезвия мелькали, отражая бластер-ный огонь. Мои люди говорят, что ты в одиночку заставил корабли улететь, хотя, кажется, повреждений ты им не нанес. Возможно, ты научил балаваев бояться лезвия джедаев, - он показал Мейсу свои заостренные зубы. - Ник Росту много рассказывал о твоей победе на перевале. Даже я, вероятно, не смог бы совершить подобное.
– Она была со мной, - Мейс стоял, уставившись на следы от смолы портаака, прилипшей к рукам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59