— Да что вы. Я его угостил. К тому же он не притронулся к нему. Твердый характер.
— Да, — сказал дядя, — стойкий мальчик.
17
Миссис Кавендиш опустила указку, которой показывала что-то в таблице умножения, висевшей на классной доске.
— Эндрю, я задала тебе вопрос. Дети захихикали.
— Эндрю? — Миссис Кавендиш подошла к последней парте. Дрю, опустив голову на руки, спал. Она посмотрела на него и громко повторила:
— Эндрю!
Он выпрямился, сонно мигая.
— Я задала тебе вопрос.
— Простите, миссис Кавендиш. — Дрю покачал головой, чтобы отогнать сон. — Наверное, я не расслышал.
— Конечно. Как ты мог? Раз ты спал!
Дети на своих партах повернулись к ним, чтобы не пропустить волнующую сцену. Когда же миссис Кавендиш бросила на них сердитый взгляд, они разом повернули головы к доске, и только их покрасневшие уши указывали на то, что они с трудом сдерживают смех.
— Это не первый раз. Я навожу на тебя такую скуку, что ты сразу засыпаешь?
— Нет, миссис Кавендиш. — Значит, это математика наводит на тебя сон.
— Нет, миссис Кавендиш.
— Тогда что же? Дрю молчал.
— Хорошо, молодой человек, вы же можете спать на других у роках. С этого дня будете сидеть прямо передо мной. Встаньте.
Она отвела его за первую парту, поменяв местами с другим учеником.
— В следующий раз, молодой человек, когда вы попытаетесь показать мне, какая я скучная, мне не надо будет далеко идти — она подняла указку и громко ударила ею по парте, — чтобы разбудить вас.
Один Дрю не вздрогнул при звуке удара.
18
Четыре утра. Холодный октябрьский ветер щипал щеки Дрю, когда он снова стоял с полицейским у входа в дом.
— Мне ужасно неприятно будить вас так поздно, — сказал полицейский, — но я подумал, что вы с ума сходите от беспокойства.
Через раскрытые входные двери свет падал на улицу. Тетя удерживала запахнутыми полы халата. Рядом с ней в дверном проеме виднелся дядин силуэт; он нервно поглядывал на соседние темные дома, боясь, как бы соседи не заметили у входа в его дом полицейскую машину.
— Вам лучше войт и в дом.
— Я понял. — Полицейский пропустил вперед Дрю и закрыл за собой дверь. — Я понимаю, вы не ожидали визита. Я постою здесь, в коридоре.
— Но где вы нашли его?
Полицейский, после некоторого колебания, ответил:
— На кладбище.
Дядя нахмурился.
— Мы даже не знали, что он ушел.
Тетя трясущейся рукой потрогала сетку на волосах.
— Я отправила его спать сразу же после ужина. Перед тем, как лечь, я проверила — он был дома.
— По-видимому, он смылся потом. Я нашел его велосипед у шоссе, — сказал полицейский.
— Он проехал десять миль? — Дядя внезапно тяжело прислонился к стене. — Ночью, в такой холод? Он, должно быть…
— Немного не в себе, — сказала тетя. Она посмотрела на мужа. — Боже мой, неужели это так? — Вздрогнув, она уставилась на Дрю. — Так вот что ты делаешь! Вот почему ты так устаешь в школе!
— На этот раз мне удалось разговорить его, — сказал полицейский. — Немного. Я думаю, он приезжает туда ночью, чтобы… Может, лучше он сам расскажет? Давай, Дрю. Зачем ты ездишь туда? Я имею в виду не просто посещение могил. Ты ведь можешь это делать днем. Почему ночью-то?
Дрю перевел взгляд с полицейского на тетю и дядю. Затем уставился в пол.
— Давай, Дрю, — упрашивал полицейский. — Скажи им то, что говорил мне.
Тетя и дядя ждали.
— Вандалы, — промолвил Дрю. Оба были поражены.
— Вандалы? Дрю кивнул.
— Котик снова проглотил свой язычок. Придется мне дополнить. Когда я приводил его в прошлый раз, он слышал, как я рассказывал о подростках, которые ведут себя как вандалы на кладбище.
— Я помню, — сказал дядя.
— Очевидно, он начал думать об этом. Для начала, поскольку он не знал, что означает слово “вандал”, он разыскал его в словаре. Я не знаю, что он там прочел, но оно наверняка поразило его.
— Но это еще не объясняет, почему он тайно убегает из дома на кладбище, — промолвила тетя.
— Подумайте и поймете. Он, — тут Дрю заерзал, они все посмотрели на него, — охраняет могилы родителей.
19
Субботнее утро, ясное и холодное. Группа соседских мальчишек играла в футбол. Поодаль на качелях сидел Дрю и читал. Тень прошедшего сзади человека упала на него.
Дрю обернулся. Сначала, ослепленный солнцем, бьющим ему в глаза, он не разглядел лица высокого мужчины в пальто.
Но, привыкнув к солнечному свету, неожиданно широко улыбнулся и радостно бросился к нему.
— Дядя Рей!
На самом деле этот человек не был ему кровным дядей, но Дрю за многие проведенные вместе годы привык называть его так.
— Дядя Рей!
Дрю, уткнувшись в мягкую коричневую ткань пальто, обхватил руками мужчину за талию.
Тот засмеялся, подхватил Дрю на руки и закружился вместе с ним.
— Рад видеть тебя, дружище. Как тебе живется?
Дрю был слишком опьянен радостью, чтобы обратить внимание на вопрос. Мужчина продолжал смеяться, и Дрю смеялся ему в ответ, испытывая приятное головокружение.
Дядя Рей отпустил его и, улыбаясь, наклонился.
— Удивлен?
— Еще бы!
— Я по делам оказался в Бостоне и подумал, что было бы здорово навестить моего старого друга Дрю. — Дядя Рей взъерошил ему волосы. — Правильно я сделал, а? Когда я увидел тебя на качелях, ты выглядел довольно мрачно.
Дрю передернул плечами, вспомнив, о чем он думал, сидя на качелях, и настроение у него сразу упало.
— Неприятности, дружище?
— Да, что-то вроде этого.
— Не поделишься со мной?
Дрю провел кроссовкой по сухой коричневой траве.
— Да всякая ерунда.
— Ну, кое о чем я уже вроде знаю. Я заходил к вам домой. Твоя тетя рассказала мне, что происходило. О школе. — Он прикусил губу. — И другие вещи. Я понял, что ты не в ладах с кузеном.
— Он меня не любит.
— Ты уверен?
— Он злится, что я у них живу. Все время устраивает мне разные пакости, прячет школьные тетради и вообще наговаривает на меня родителям.
— Могу себе представить. Но ты ведь не даешь себя в обиду, а? Дрю улыбнулся и протянул Рею правую руку.
— Набил себе синяки на костяшках.
Должно быть, борьба идет на равных. Я видел у него фингал под глазом.
Дяде Рею было, наверное, столько же лет, сколько и отцу. — “Тридцать пять”, — почему-то засело в голове у Дрю. У дяди Рея были аккуратно постриженные рыжеватые волосы, выразительные голубые глаза, узкое красивое лицо, волевой подбородок. Дрю нравился запах его лосьона.
— Да, такие вот дела, — протянул Рей. — Что же нам придумать? Не против немного прогуляться, дружище?
20
Смущенный, с сильно бьющимся сердцем, стоя в коридоре так, что его не было видно, Дрю подслушивал, что говорили о нем взрослые в гостиной.
— Вы, конечно, знаете, что отец мальчика и я были очень близки, — говорил Рей. Его спокойный, ровный голос был хорошо слышен в коридоре. — Я знал его много лет. Мы посту пили вместе в Йельский университет. Вместе проходили подготовку в Государственном Департаменте. Вместе были направлены в Японию.
— Значит, вы находились там, когда его родители были убиты? — спрос ил дядя.
— Нет, к тому времени, когда начались демонстрации, меня уже перевели в Гонконг. Когда я узнал о случившемся, то не мог поверить, что такое возможно. В это время я был на дипломатической работе, поэтому я не мог покинуть Гонконг даже на время похорон. Мое задание было настолько важным, что я смог освободиться только на прошлой неделе. Я надеюсь, вы понимаете, что я не могу говорить, чем занимался. Но я как только смог поспешил сюда, в Бостон, — отдать долг их памяти и хотя бы увидеть их могилы. Все это трудно выразить словами. Конечно, мистер Маклейн, он был вашим братом, и, надеюсь, вы поймете меня правильно, если я скажу, что я тоже чувствую себя… братом ему. Ведь мы были так близки.
— Я понимаю. Действительно, вы, наверно, знали его лучше, чем я. Я совсем не видел его последние пять лет, да и раньше мы не так часто бывали вместе.
— А мальчика вы часто видели?
— Я думаю, не больше трех-четырех раз. Мы с братом были единственными детьми в семье. Наши родители умерли несколько лет назад. Поэтому когда брат позвонил мне, сообщив, что составляет новое завещание и просит меня быть опекуном Дрю, если что-то случится с ним и Сьюзен, то…
— Вы, естественно, согласились.
— Ему больше некого было просить. Но я и не думал, что мне действительно придется выполнять это обещание.
— Я как раз об этом и хочу поговорить. Я всегда любил Эндрю, относился к нему как, будто он мой племянник. Поймите, я не хочу вас обидеть. И не хочу показаться бесцеремонным. Но у нас с женой нет детей. По-видимому, и не может быть. Поэтому, учитывая трудности, которые вы испытываете с ним…
— Трудности. Не то слово.
— Я и подумал, не позволите ли вы моей жене и мне стать его опекунами?
— Опекунами! Вы это серьезно?
— Это сразу решает несколько проблем. Смягчит горе, испытываемое мной из-за гибели друга. Даст возможность заботиться о Дрю. Мы уж было собрались обратиться в агентство по усыновлению. Прибавим к этому проблемы, возникшие у вас с ним.
В голосе дяди прозвучало недоверие.
— Почему вы думаете, что вам удастся поладить с ним?
— Не уверен. Но хотел бы попытаться.
— А если ничего не получится?
— Я не приведу его обратно к вашим дверям, если вы это имеете в виду. Я буду строго придерживаться нашего соглашения. Но если вы сомневаетесь и полагаете, что захотите взять его обратно, то я могу предложить компромисс. Пусть мальчик проведет с нами около месяца, а потом вернемся к этому разговору. Таким образом вы получите возможность восстановить привычный для вас образ жизни.
— Даже не знаю. Куда же вы хотите взять его?
— В Гонконг. Он провел на востоке половину своей жизни. Конечно, Гонконг не Япония. Но, возможно, он скорее почувствует себя в своей тарелке, если вернется на Дальний Восток.
Дядя вздохнул.
— Так тяжело решиться… Ваше предложение, конечно, соблазнительно. Сознаюсь вам, что просто был доведен до ручки. Но может возникнуть проблема. Вдруг мальчик сам не захочет?
— Мы можем его спросить.
Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, Дрю хотел крикнуть из коридора:
— Хочу!
21
От резкого ветра слезы наворачивались на глаза, хотя, скорее всего, Дрю плакал совсем подругой причине, направляясь к могилам своих родителей.
Дядя Рей, подняв воротник пальто и засунув в карманы руки в перчатках, шел рядом с ним.
— Мне не хватает их тоже, дружище. — Ветер трепал его рыжеватые волосы.
— Может быть, я…
— Да? Продолжай, — Рей обнял его за плечи.
— Должен был принести им цветы.
— В такой промозглый день? Они бы сразу завяли. Нет, хорошо, что ты дал им пожить подольше в цветочном магазине.
Дрю понял. Совсем ни к чему умирать цветам. Только те, кто убил его родителей, заслуживают смерти.
— Но что же дальше? — спросил Рей. — Я понимаю, что ты хочешь побыть еще, но мы здесь уже почти час. Мы должны успеть на самолет к пяти часам. Ты знаешь, мы уезжаем не навсегда. Когда-нибудь мы вернемся.
— Конечно. Мне просто…
— Тяжело оставить их. Я понимаю. Но у нас есть фотографии. Ты будешь помнить о них, даже находясь далеко. Ведь не может же человек поселиться навсегда на кладбище, а?
— Нет. — Глаза Дрю затуманились слезами, на этот раз точно не из-за ветра. — Не может.
22
Читая в досье краткое и бесстрастное изложение событий этих дней, Дрю вспоминал и как бы снова испытывал то, что пришлось ему пережить в юные годы. Как и тогда, мальчиком, снова он шел вместе с Реем к машине, которая отвозила их в аэропорт. Снова с болью оглядывался назад, на могилы родителей.
Дрю понимал, что священник хотел заставить его разговориться, рассказать все, что он помнил о тех днях, и он охотно отвечал, совершенно не заботясь о том, что именно этого от него и ждали. Ему нужно было дать выход своей печали.
— В последующие годы, когда мне приходилось бывать в Бостоне, я всегда посещал кладбище. Последний раз я был там перед тем, как стать картезианцем. Но на прошлой неделе я так и не успел навестить их.
— Благоразумно с вашей стороны, — сказал отец Станислав. — Те, кто хочет вашей смерти, послали к этим могилам таких же людей, как и к Арлен, в надежде выследить вас. — Священник взял в руки досье. — Еще несколько вопросов. В Гонконге вы начали общаться с китайской уличной шайкой. Тот человек, которого вы называли дядей Реем, понял ваши мотивы — приобрести навыки, необходимые для борьбы с убийцами ваших родителей. Но, беспокоясь за вас, он договорился, что внук гуркха будет учить вас понимать улицу. Мальчика звали Томми Лимбук.
— Лимбу, — сказал Дрю. — Его звали Томми Второй. Отец Станислав внес исправление в досье.
— И потом, где бы ни служил дядя Рей — во Франции, Греции, Корее, — он отдавал вас обучаться искусству боя, популярного в этих странах, — спортивной борьбе, дзюдо, каратэ, регби. К семнадцати годам ваше стремление отомстить не ослабло. За время пребывания в разных странах вы стали говорить на многих языках, и я мог бы прибавить, получили блестящее гуманитарное образование. Дядя Рей, понимая, какую цель вы преследуете, и сознавая, что разубедить вас невозможно, обратился к вам со следующим предложением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52