С кольцом на среднем пальце.
Отец Станислав не противился.
В массивной оправе толстого золотого кольца мерцал камень — большой необычной формы красный рубин с выгравированными пересекающимися мечом и мальтийским крестом.
— Мне кажется, я никогда раньше не встречал такого символа. Какому ордену он принадлежит?
— Ордену? — Отец Станислав покачал головой. — Не совсем ордену, хотя мы существуем гораздо дольше большинства орденов. Со времен крестовых походов. Но мы зовем себя братством.
Дрю ждал.
— Братством Камня. Мы поговорим об этом в свое время. — Отец Станислав продолжал: — Но сначала мы должны кое-что выяснить. Если вы позволите…
Священник вошел в свою комнату и вернулся с портфелем. Вынув оттуда папку, он протянул ее Дрю.
Заинтригованный, Дрю, открыв ее, обнаружил досье на себя — описание того, что происходило с ним в юности.
— Минутку. — Он посмотрел на священника. — Как вы все это узнали?
— Это неважно. Важно, — сказал отец Станислав, — чтобы вы научились доверять мне. Я показываю вам досье, чтобы вы знали, как много я о вас знаю. И поэтому надеюсь, что вы расскажете мне то, чего я не знаю . Считайте это исповедью. Доверие — основа взаимоотношений. Возможно, это спасет вам жизнь. И, что еще важнее, душу.
Арлен наклонилась вперед. Придерживая одной рукой одеяло, другой она вытащила папку у Дрю, положила ее себе на колени и начала быстро перелистывать страницы.
— Что это?
— То, что происходило со мной после убийства родителей, — глухо произнес Дрю.
— Но какое это имеет отношение к Джейку? Мой брат в опасности! Может быть, он уже мертв!
— К Джейку? — повторил Дрю. — Все это связано с ним. Пока не узнаешь всего, ты не поймешь.
11
— Вот мы и приехали, Дрю. — Дядя остановил свой красный “меркурий” перед лужайкой, отлого поднимавшейся к зданию, которое он назвал ранчо. — Мы построили его прошлой осенью, по самому последнему проекту. Таких не увидишь сейчас даже в Бостоне. Я надеюсь, ты здесь будешь счастлив. Ты у себя дома.
Дрю совсем не понравился этот дом, он показался ему чужим и неприветливым. Длинный, низкий, кирпичный. Труба над крышей, саде густо посаженными цветами, несколько низеньких деревьев. Это совсем не вязалось с его представлением о ранчо, и он, конечно, не мог не сравнивать этот дом с традиционным японским домом, построенным из дерева, с высокой покатой крышей, домом, в котором он прожил в Токио половину жизни. Кирпичи? — удивлялся он. Что же случится, если будет землетрясение?
И почему сад такой тесный?
“У себя дома”, — сказал дядя, и это его рассердило. Нет. Это был не его дом. Его дом остался в Японии, Где он жил с родителями.
Из дома вышли женщина и мальчик. Тетя и кузен… Он не видел их с пяти лет, с тех пор, как родители увезли его из Америки, и не помнил совсем. Но одно для него было ясно. Оба они, да и его дядя, ужасно не нравились ему. Тетя как-то неестественно сжимала руки. Кузен смотрел на него хмуро, исподлобья. А дядя все продолжал говорить, как все будет хорошо, как все они будут жить душа в душу.
— Ты будешь счастлив здесь.
Дрю, однако, сомневался в этом. Он чувствовал, что уже никогда не будет счастлив.
На следующий день он пошел на второе отпевание своих родителей.
12
Он провел это лето в одиночестве за телевизором или запирался у себя в комнате, которую так и называли гостевой, где читал комиксы. Как-то тетя сказала дяде, что ей кажется странным, что мальчик целое лето сидит дома, на что тот ответил:
— Дай ему время освоиться. Вспомни, что он пережил. А что Билли? Пусть поиграет с ним.
— Билли говорит, что он пытался.
На самом деле это было не так, и Дрю знал, в чем тут дело, — Билли ревновал его к родителям. Тетя сказала:
— Билли думает, что он какой-то чудной. Ни с кем не разговаривает, не…
— Не была бы ты тоже чудной на его месте? Это немудрено после всего…
— Ты на работе целый день. И не знаешь, каков он. Он же все время шныряет вокруг. Я гладила и даже не слышала, как он зашел. Вдруг смотрю, он рядом и как-то странно смотрит. Он похож на…
— На кого? Говори.
— Ну не знаю. На привидение. Он действует мне на нервы.
— Да, с ним, конечно, трудно нам всем. Но надо постараться привыкнуть к этому. В конце концов, он сын моего брата.
— А Билли наш собственный , сын, и я не понимаю, почему мы должны уделять больше внимания ему…
— Куда же ему еще деться? Скажи мне. Он не виноват, что убили его родителей. Что, черт возьми, ты хочешь от меня?
— Хватит орать. Соседи услышат.
— И мальчик может услышать, что ты о нем говоришь. Но это тебя, кажется, не очень тревожит.
— Я не позволю тебе так разговаривать со мной. Я…
— Ладно. Мне не хочется сейчас ужинать. Оставь для меня что-нибудь в холодильнике. Я пройдусь.
Дрю, слышавший все это из гостиной, откуда его не было видно, пошел в свою гостевую комнату и принялся рассматривать новый комикс.
На сей раз о Бэтмэне.
13
В сентябре стало еще хуже. В первый же день Дрю вернулся из школы с прилипшей к волосам жвачкой.
— Как это ты умудрился? — спросила тетя.
Дрю промолчал.
Она так старалась вытащить жвачку из волос, что от боли у Дрю на глаза навернулись слезы. В конце концов пришлось вырезать жвачку ножницами, оставив на макушке пролысину, что наводило на мысль либо о какой-то новой моде, либо о тонзуре монаха.
На следующий день Дрю пришел домой в разорванных на колене новых брюках, запачканных кровью, с ободранной кожей.
— Эти брюки дорого стоят, мой милый. Тетя, очень взволнованная, позвонила мужу на службу. Она едва могла говорить. Но сквозь ее всхлипывания он понял, что случилось нечто серьезное. Они договорились встретиться в школе после окончания занятий.
— Да, я не отрицаю, что вашего племянника спровоцировали. — У директора школы был двойной подбородок. — Все знают, что мальчик Ветмана задира. Мне кажется, вы знакомы с его родителями? Его отец владелец офиса на Пальмер-Роуд по продаже “кадиллаков”.
Дядя и тетя не помнили никакого Ветмана, но, несомненно, знали, что такое “кадиллак”.
— Так что ситуация такова. — Директор вытер лоб носовым платком. — Ветмановскому мальчику двенадцать лет. Он высок для своего возраста и любит показать другим свою силу. Дело в том… Я говорю вам это конфиденциально. Надеюсь, вы не будете нигде повторять это. Мальчик похож на своего отца, такой же напористый. Но отец жертвует большие суммы в наш спортивный фонд. Как бы там ни было, парень не упускает случая показать, кто здесь хозяин. А ваш племянник… Короче, он держится независимо. Я должен отдать ему должное. Это стойкая маленькая обезьянка. Все ходят перед этим малым на задних лапках. Кроме вашего племянника. Я думаю, что, когда начались занятия, этот парень оглядел новеньких и решил выбрать Эндрю в качестве жертвы в назидание другим. Мне передавали, что он прилепил жвачку к его волосам. Потом колол перьями. Толкнул на перемене в песок, разорвал штаны.
Дядя спросил:
— Почему же ничего не было сделано, чтобы прекратить это?
— Ну это же только слухи, мало ли что говорят дети. Если всему этому верить…
— Продолжайте.
— Да, перейдем к основному… — Директор вздохнул. — Сегодня этот парень сильно поколотил Эндрю. Разбил ему губу. Дядя сердито прищурился.
— И что?
— Эндрю не заплакал. Я отдаю ему должное и за это. Он на самом деле стойкая, маленькая обезьянка. Но, по идее, ему следовало пожаловаться преподавателю физкультуры.
— Что бы это дало? Директор нахмурился.
— Простите. Я не понял.
— Неважно. Продолжайте.
— Вместо этого Эндрю вышел из себя.
— Я его вполне понимаю.
— Он ударил парня по зубам бейсбольной битой. Дядя побледнел.
— О, черт.
— Выбил ему передние зубы, вот что он сделал. Конечно, парня следовало проучить. Я бы не возражал против этого. Но бейсбольная бита? Это уж слишком, не так ли? Мистер Ветман был здесь до вас. Он в ярости, вы сами понимаете. Он хочет знать, что это за школа, которой я руковожу. Он угрожал, что пойдет в школьный совет и полицию. Слава Богу, я сумел отговорить его. Но пока вопрос не решен окончательно… Одним словом, я вызвал вас, чтобы сказать о временном исключении вашего племянника. Я хочу, чтобы пока он оставался дома.
14
— Вам чертовски повезло, — сказал мистер Ветман дяде и тете тем же вечером, сидя у них в гостиной. — Если бы мой сын потерял зубы, я немедленно бы предъявил вам иск…
— Мистер Ветман, прошу вас. Я знаю, что у вас есть все основания сердиться. — Дядя протянул вперед руки. — Поверьте мне, мы сами очень огорчены. Я буду рад оплатить любой счет врача или дантиста. Я надеюсь, лицо мальчика не очень обезображено?
Ветман раздраженно ответил:
— Но не благодаря вашему сыну. Врач сказал, что от швов не останется следов, но сейчас у моего сына губы как сосиски. Я скажу вам прямо. Директор рассказал мне, что произошло с родителями вашего племянника. Это ужасно. Это единственное, что может извинить его поведение. Несомненно, у вашего племянника нарушено душевное равновесие. Я решил не обращаться в полицию. При одном условии. Если ваш мальчик получит профессиональную помощь.
— Яне совсем понял, что вы имеете в виду.
— Психиатра, мистер Маклейн. Чем скорее, тем лучше. Но это не все. Дядя ждал.
— Яне хочу, чтобы он находился рядом с моим сыном. Переведите его в другую школу.
Дрю слышал и эту беседу из-за полузакрытой двери своей комнаты. Слезы жгли ему глаза. Но он дал обещание самому себе и остался ему верен. Он не плакал.
15
На третий день после перехода в новую школу тетя, несшая продукты в кухню, услышала телефонный звонок.
Опустив сумку, она поспешила к телефону.
— Миссис Маклейн?
Неизвестный голос внушил ей тревогу.
— У телефона.
— Простите, что беспокою. Говорит директор школы. Она вся сжалась.
— Я уверен, что все в порядке. Вы, наверно, просто забыли. Она схватилась за буфет.
— Но, поскольку от вас никто не звонил, я подумал, что мне лучше позвонить самому, чтобы узнать, действительно ли ваш племянник болен. Она сама почувствовала себя больной.
— Нет. — Во рту появился привкус горечи. — Я об этом ничего не знаю. Садясь сегодня утром в автобус, он выглядел прекрасно. Что случилось? Он жаловался на живот?
— В том-то и дело, миссис Маклейн. Никто не видел его, так что мы не могли его спросить об этом. Она чуть было не застонала.
— Я подумал, что вы держите его дома и просто забыли сообщить в школу. Так часто бывает. Но поскольку я знаю ситуацию, я счел не лишним позвонить. Просто на всякий случаи.
— На всякий случай?
— Ну, я не думаю, что с ним что-нибудь случилось, хотя никогда нельзя знать наверняка. К тому же и вчера его тоже не было.
16
Дрю стоял рядом с полицейским, опустив голову, внимательно рассматривал тротуар у входа в дядин дом.
Раздвижные двери резко и шумно открылись. Дрю отвернулся в сторону, увидев выбегающего дядю.
— Ты опоздал к ужину. Ты заставил нас переволноваться. Где, черт возьми, ты был?
— На кладбище, — сказал полицейский.
— Что?
— Плизант-Вью. В десяти милях отсюда.
— Да, я знаю, где это.
— Там недавно совершены акты вандализма. Подростки опрокидывали надгробия, вообще безобразничали. Не могу понять, что в этом занятного. Директор кладбища просил нас понаблюдать за этим местом, поэтому я всегда проезжаю там во время дежурств. Вчера утром я увидел этого юнца у могилы. Я не обратил на это особенного внимания, так как получил по радиосвязи сообщение о том, что происходит кража со взломом и что я должен, не теряя времени, ехать к винному магазину. Но этим утром я снова проезжал мимо кладбища и опять увидел там этого мальчика. Тогда я сказал себе: “Подожди-ка минутку”, — и остановился. Он у вас не очень-то разговорчивый, не так ли?
— Это точно, — сказала тетя.
— Даже когда я подошел к нему, он не обратил на меня никакого внимания. Он все продолжал смотреть на могилы. Я обошел его сзади и увидел, что фамилии на обеих плитах одинаковы.
— Маклейн, — сказал дядя.
— Да. Мужчина и женщина.
— Роберт и Сьюзен.
— Верно. Я спросил его, что он тут делает, и единственное, что он сказал мне, было: “Я разговариваю с мамой и папой”.
— О Боже.
— Затем он вытер глаза, но странно, я не увидел в них слез. Я подумал, что он, наверное, не один, но, оглянувшись, никого не нашел. Большинство детей, как вы знаете, обращают внимание на людей в полицейской форме. А он — ноль внимания. Только продолжал смотреть на могилы. Он не хотел назвать ни имени, ни сказать, где живет. Такой самостоятельный. Почему он не в школе? Что я мог сделать? Я привел его в участок.
— Правильно сделали, — сказал дядя.
— Я даже купил ему шоколадный батончик, но он так и не захотел говорить со мной, а в его бумажнике не было ни адреса, ни имени. Поэтому я стал звонить подряд всем Маклейнам из телефонной книги. Вы его опекун?
— Он сказал правду, — произнес дядя. — Там похоронены его родители.
— Мне его так жалко.
— Да, — сказал дядя, — это длинная печальная история. О, позвольте, я заплачу вам за шоколад, который вы ему купили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Отец Станислав не противился.
В массивной оправе толстого золотого кольца мерцал камень — большой необычной формы красный рубин с выгравированными пересекающимися мечом и мальтийским крестом.
— Мне кажется, я никогда раньше не встречал такого символа. Какому ордену он принадлежит?
— Ордену? — Отец Станислав покачал головой. — Не совсем ордену, хотя мы существуем гораздо дольше большинства орденов. Со времен крестовых походов. Но мы зовем себя братством.
Дрю ждал.
— Братством Камня. Мы поговорим об этом в свое время. — Отец Станислав продолжал: — Но сначала мы должны кое-что выяснить. Если вы позволите…
Священник вошел в свою комнату и вернулся с портфелем. Вынув оттуда папку, он протянул ее Дрю.
Заинтригованный, Дрю, открыв ее, обнаружил досье на себя — описание того, что происходило с ним в юности.
— Минутку. — Он посмотрел на священника. — Как вы все это узнали?
— Это неважно. Важно, — сказал отец Станислав, — чтобы вы научились доверять мне. Я показываю вам досье, чтобы вы знали, как много я о вас знаю. И поэтому надеюсь, что вы расскажете мне то, чего я не знаю . Считайте это исповедью. Доверие — основа взаимоотношений. Возможно, это спасет вам жизнь. И, что еще важнее, душу.
Арлен наклонилась вперед. Придерживая одной рукой одеяло, другой она вытащила папку у Дрю, положила ее себе на колени и начала быстро перелистывать страницы.
— Что это?
— То, что происходило со мной после убийства родителей, — глухо произнес Дрю.
— Но какое это имеет отношение к Джейку? Мой брат в опасности! Может быть, он уже мертв!
— К Джейку? — повторил Дрю. — Все это связано с ним. Пока не узнаешь всего, ты не поймешь.
11
— Вот мы и приехали, Дрю. — Дядя остановил свой красный “меркурий” перед лужайкой, отлого поднимавшейся к зданию, которое он назвал ранчо. — Мы построили его прошлой осенью, по самому последнему проекту. Таких не увидишь сейчас даже в Бостоне. Я надеюсь, ты здесь будешь счастлив. Ты у себя дома.
Дрю совсем не понравился этот дом, он показался ему чужим и неприветливым. Длинный, низкий, кирпичный. Труба над крышей, саде густо посаженными цветами, несколько низеньких деревьев. Это совсем не вязалось с его представлением о ранчо, и он, конечно, не мог не сравнивать этот дом с традиционным японским домом, построенным из дерева, с высокой покатой крышей, домом, в котором он прожил в Токио половину жизни. Кирпичи? — удивлялся он. Что же случится, если будет землетрясение?
И почему сад такой тесный?
“У себя дома”, — сказал дядя, и это его рассердило. Нет. Это был не его дом. Его дом остался в Японии, Где он жил с родителями.
Из дома вышли женщина и мальчик. Тетя и кузен… Он не видел их с пяти лет, с тех пор, как родители увезли его из Америки, и не помнил совсем. Но одно для него было ясно. Оба они, да и его дядя, ужасно не нравились ему. Тетя как-то неестественно сжимала руки. Кузен смотрел на него хмуро, исподлобья. А дядя все продолжал говорить, как все будет хорошо, как все они будут жить душа в душу.
— Ты будешь счастлив здесь.
Дрю, однако, сомневался в этом. Он чувствовал, что уже никогда не будет счастлив.
На следующий день он пошел на второе отпевание своих родителей.
12
Он провел это лето в одиночестве за телевизором или запирался у себя в комнате, которую так и называли гостевой, где читал комиксы. Как-то тетя сказала дяде, что ей кажется странным, что мальчик целое лето сидит дома, на что тот ответил:
— Дай ему время освоиться. Вспомни, что он пережил. А что Билли? Пусть поиграет с ним.
— Билли говорит, что он пытался.
На самом деле это было не так, и Дрю знал, в чем тут дело, — Билли ревновал его к родителям. Тетя сказала:
— Билли думает, что он какой-то чудной. Ни с кем не разговаривает, не…
— Не была бы ты тоже чудной на его месте? Это немудрено после всего…
— Ты на работе целый день. И не знаешь, каков он. Он же все время шныряет вокруг. Я гладила и даже не слышала, как он зашел. Вдруг смотрю, он рядом и как-то странно смотрит. Он похож на…
— На кого? Говори.
— Ну не знаю. На привидение. Он действует мне на нервы.
— Да, с ним, конечно, трудно нам всем. Но надо постараться привыкнуть к этому. В конце концов, он сын моего брата.
— А Билли наш собственный , сын, и я не понимаю, почему мы должны уделять больше внимания ему…
— Куда же ему еще деться? Скажи мне. Он не виноват, что убили его родителей. Что, черт возьми, ты хочешь от меня?
— Хватит орать. Соседи услышат.
— И мальчик может услышать, что ты о нем говоришь. Но это тебя, кажется, не очень тревожит.
— Я не позволю тебе так разговаривать со мной. Я…
— Ладно. Мне не хочется сейчас ужинать. Оставь для меня что-нибудь в холодильнике. Я пройдусь.
Дрю, слышавший все это из гостиной, откуда его не было видно, пошел в свою гостевую комнату и принялся рассматривать новый комикс.
На сей раз о Бэтмэне.
13
В сентябре стало еще хуже. В первый же день Дрю вернулся из школы с прилипшей к волосам жвачкой.
— Как это ты умудрился? — спросила тетя.
Дрю промолчал.
Она так старалась вытащить жвачку из волос, что от боли у Дрю на глаза навернулись слезы. В конце концов пришлось вырезать жвачку ножницами, оставив на макушке пролысину, что наводило на мысль либо о какой-то новой моде, либо о тонзуре монаха.
На следующий день Дрю пришел домой в разорванных на колене новых брюках, запачканных кровью, с ободранной кожей.
— Эти брюки дорого стоят, мой милый. Тетя, очень взволнованная, позвонила мужу на службу. Она едва могла говорить. Но сквозь ее всхлипывания он понял, что случилось нечто серьезное. Они договорились встретиться в школе после окончания занятий.
— Да, я не отрицаю, что вашего племянника спровоцировали. — У директора школы был двойной подбородок. — Все знают, что мальчик Ветмана задира. Мне кажется, вы знакомы с его родителями? Его отец владелец офиса на Пальмер-Роуд по продаже “кадиллаков”.
Дядя и тетя не помнили никакого Ветмана, но, несомненно, знали, что такое “кадиллак”.
— Так что ситуация такова. — Директор вытер лоб носовым платком. — Ветмановскому мальчику двенадцать лет. Он высок для своего возраста и любит показать другим свою силу. Дело в том… Я говорю вам это конфиденциально. Надеюсь, вы не будете нигде повторять это. Мальчик похож на своего отца, такой же напористый. Но отец жертвует большие суммы в наш спортивный фонд. Как бы там ни было, парень не упускает случая показать, кто здесь хозяин. А ваш племянник… Короче, он держится независимо. Я должен отдать ему должное. Это стойкая маленькая обезьянка. Все ходят перед этим малым на задних лапках. Кроме вашего племянника. Я думаю, что, когда начались занятия, этот парень оглядел новеньких и решил выбрать Эндрю в качестве жертвы в назидание другим. Мне передавали, что он прилепил жвачку к его волосам. Потом колол перьями. Толкнул на перемене в песок, разорвал штаны.
Дядя спросил:
— Почему же ничего не было сделано, чтобы прекратить это?
— Ну это же только слухи, мало ли что говорят дети. Если всему этому верить…
— Продолжайте.
— Да, перейдем к основному… — Директор вздохнул. — Сегодня этот парень сильно поколотил Эндрю. Разбил ему губу. Дядя сердито прищурился.
— И что?
— Эндрю не заплакал. Я отдаю ему должное и за это. Он на самом деле стойкая, маленькая обезьянка. Но, по идее, ему следовало пожаловаться преподавателю физкультуры.
— Что бы это дало? Директор нахмурился.
— Простите. Я не понял.
— Неважно. Продолжайте.
— Вместо этого Эндрю вышел из себя.
— Я его вполне понимаю.
— Он ударил парня по зубам бейсбольной битой. Дядя побледнел.
— О, черт.
— Выбил ему передние зубы, вот что он сделал. Конечно, парня следовало проучить. Я бы не возражал против этого. Но бейсбольная бита? Это уж слишком, не так ли? Мистер Ветман был здесь до вас. Он в ярости, вы сами понимаете. Он хочет знать, что это за школа, которой я руковожу. Он угрожал, что пойдет в школьный совет и полицию. Слава Богу, я сумел отговорить его. Но пока вопрос не решен окончательно… Одним словом, я вызвал вас, чтобы сказать о временном исключении вашего племянника. Я хочу, чтобы пока он оставался дома.
14
— Вам чертовски повезло, — сказал мистер Ветман дяде и тете тем же вечером, сидя у них в гостиной. — Если бы мой сын потерял зубы, я немедленно бы предъявил вам иск…
— Мистер Ветман, прошу вас. Я знаю, что у вас есть все основания сердиться. — Дядя протянул вперед руки. — Поверьте мне, мы сами очень огорчены. Я буду рад оплатить любой счет врача или дантиста. Я надеюсь, лицо мальчика не очень обезображено?
Ветман раздраженно ответил:
— Но не благодаря вашему сыну. Врач сказал, что от швов не останется следов, но сейчас у моего сына губы как сосиски. Я скажу вам прямо. Директор рассказал мне, что произошло с родителями вашего племянника. Это ужасно. Это единственное, что может извинить его поведение. Несомненно, у вашего племянника нарушено душевное равновесие. Я решил не обращаться в полицию. При одном условии. Если ваш мальчик получит профессиональную помощь.
— Яне совсем понял, что вы имеете в виду.
— Психиатра, мистер Маклейн. Чем скорее, тем лучше. Но это не все. Дядя ждал.
— Яне хочу, чтобы он находился рядом с моим сыном. Переведите его в другую школу.
Дрю слышал и эту беседу из-за полузакрытой двери своей комнаты. Слезы жгли ему глаза. Но он дал обещание самому себе и остался ему верен. Он не плакал.
15
На третий день после перехода в новую школу тетя, несшая продукты в кухню, услышала телефонный звонок.
Опустив сумку, она поспешила к телефону.
— Миссис Маклейн?
Неизвестный голос внушил ей тревогу.
— У телефона.
— Простите, что беспокою. Говорит директор школы. Она вся сжалась.
— Я уверен, что все в порядке. Вы, наверно, просто забыли. Она схватилась за буфет.
— Но, поскольку от вас никто не звонил, я подумал, что мне лучше позвонить самому, чтобы узнать, действительно ли ваш племянник болен. Она сама почувствовала себя больной.
— Нет. — Во рту появился привкус горечи. — Я об этом ничего не знаю. Садясь сегодня утром в автобус, он выглядел прекрасно. Что случилось? Он жаловался на живот?
— В том-то и дело, миссис Маклейн. Никто не видел его, так что мы не могли его спросить об этом. Она чуть было не застонала.
— Я подумал, что вы держите его дома и просто забыли сообщить в школу. Так часто бывает. Но поскольку я знаю ситуацию, я счел не лишним позвонить. Просто на всякий случаи.
— На всякий случай?
— Ну, я не думаю, что с ним что-нибудь случилось, хотя никогда нельзя знать наверняка. К тому же и вчера его тоже не было.
16
Дрю стоял рядом с полицейским, опустив голову, внимательно рассматривал тротуар у входа в дядин дом.
Раздвижные двери резко и шумно открылись. Дрю отвернулся в сторону, увидев выбегающего дядю.
— Ты опоздал к ужину. Ты заставил нас переволноваться. Где, черт возьми, ты был?
— На кладбище, — сказал полицейский.
— Что?
— Плизант-Вью. В десяти милях отсюда.
— Да, я знаю, где это.
— Там недавно совершены акты вандализма. Подростки опрокидывали надгробия, вообще безобразничали. Не могу понять, что в этом занятного. Директор кладбища просил нас понаблюдать за этим местом, поэтому я всегда проезжаю там во время дежурств. Вчера утром я увидел этого юнца у могилы. Я не обратил на это особенного внимания, так как получил по радиосвязи сообщение о том, что происходит кража со взломом и что я должен, не теряя времени, ехать к винному магазину. Но этим утром я снова проезжал мимо кладбища и опять увидел там этого мальчика. Тогда я сказал себе: “Подожди-ка минутку”, — и остановился. Он у вас не очень-то разговорчивый, не так ли?
— Это точно, — сказала тетя.
— Даже когда я подошел к нему, он не обратил на меня никакого внимания. Он все продолжал смотреть на могилы. Я обошел его сзади и увидел, что фамилии на обеих плитах одинаковы.
— Маклейн, — сказал дядя.
— Да. Мужчина и женщина.
— Роберт и Сьюзен.
— Верно. Я спросил его, что он тут делает, и единственное, что он сказал мне, было: “Я разговариваю с мамой и папой”.
— О Боже.
— Затем он вытер глаза, но странно, я не увидел в них слез. Я подумал, что он, наверное, не один, но, оглянувшись, никого не нашел. Большинство детей, как вы знаете, обращают внимание на людей в полицейской форме. А он — ноль внимания. Только продолжал смотреть на могилы. Он не хотел назвать ни имени, ни сказать, где живет. Такой самостоятельный. Почему он не в школе? Что я мог сделать? Я привел его в участок.
— Правильно сделали, — сказал дядя.
— Я даже купил ему шоколадный батончик, но он так и не захотел говорить со мной, а в его бумажнике не было ни адреса, ни имени. Поэтому я стал звонить подряд всем Маклейнам из телефонной книги. Вы его опекун?
— Он сказал правду, — произнес дядя. — Там похоронены его родители.
— Мне его так жалко.
— Да, — сказал дядя, — это длинная печальная история. О, позвольте, я заплачу вам за шоколад, который вы ему купили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52