Предполагая, что беседа будет нелегкой и продолжительной, он вместо черного костюма и белого епископского воротника оделся более удобно: выбрал серые мокасины, темно-синие вельветовые брюки свободного покроя, светло-голубой, застегивающийся на пуговицы оксфордский ватник и поверх него шерстяной бургундский свитер, из-под слегка засученных рукавов которого виднелись часы фирмы “Ролекс”. Стальные, отнюдь не золотые.
Дрю он напоминал политика, и это было совершенно верное ощущение, ибо должностное лицо церкви такого ранга обязано быть политиком. Спокойная, на грани с вкрадчивостью, манера говорить, тщательный выбор наиболее подходящих в данный момент слов объяснялись скорее всего не привычкой к воскресным проповедям, а умением вести переговоры с местными католическими бизнесменами о пожертвованиях на строительство епархии.
Епископ сидел за столом, откинувшись на стуле, и напряженно слушал то, что сначала сообщил ему отец Хафер, а затем пояснял Дрю.
Четыре раза епископ просил повторить те или иные подробности. Он внимательно рассмотрел мышонка в мешочке, кивнул и жестом предложил Дрю продолжить рассказ.
Наконец Дрю закончил то, что он непроизвольно назвал своим отчетом — второй раз за эту ночь. Он посмотрел на часы. Было семь минут второго. Хотя окна были задернуты плотными бежевыми занавесями, он услышал приглушенный звук проехавшего автомобиля, нарушившего наступившую в комнате тишину.
Епископ с видимой безмятежностью переводил взгляд с Дрю на отца Хафера и обратно. Он оставался неподвижным и безмолвным. Внезапно тишину комнаты нарушил скрип стула, — епископ наклонился вперед, положив локти на стол.
В его глазах появился стальной блеск.
— Вы пережили, несомненно, необыкновенные события. — Его голос по-прежнему звучал ясно и спокойно. — И, конечно, чрезвычайно тревожные. — Помедлив, он нажал кнопку селектора. — Поль?
Такой же спокойный мужской голос произнес:
— Ваше Высокопреосвященство?
— О, хорошо, что вы еще не ушли к себе.
— Я подумал, что, может быть, понадоблюсь вам.
— Я не знаю, как бы обошелся без вас. Помните Пета Келли?
— Смутно. Но могу заглянуть в его дело.
— Нет необходимости. Он занимается строительным бизнесом. Прошлым летом вместе с женой совершил путешествие в Рим. Он тогда просил меня помочь ему получить благословение у Его Святейшества.
— Да, вспомнил. — Поль хихикнул. — Он заключил сертификат о благословении в рамочку и повесил на стенку в своем кабинете.
— Если память мне не изменяет, в его фирме есть вертолет. Он говорил, что вертолет нужен для поднятия грузов на большую высоту, но я всегда подозревал, что для него это просто игрушка, которую он записывает в счет своего подоходного налога. Не могли бы вы позвонить ему? Скажите, что его церковь нуждается в его помощи. Не может ли он одолжить на время вертолет? Скажите, что я, как только смогу, свяжусь с ним, чтобы выразить ему свою благодарность.
— Хорошо, Ваше Высокопреосвященство. Я постараюсь поговорить с ним до его ухода в офис.
— Нет, нет, поговорите немедленно.
— Разбудить его сейчас?
— Мне надо, чтобы вертолет был у нас на рассвете. Если он будет колебаться, намекните, что Рыцари Колумба устроят банкет в его честь. Кроме того, проверьте по компьютеру, кто из священников епархии имеет опыт работы в больницах или участвовал в военных действиях. Достаточно троих, но один из них должен уметь управлять вертолетом.
— Хорошо, Ваше Высокопреосвященство. Что-нибудь еще?
— Да, принесите нам кофе, может быть, несколько пончиков. Я буду занят еще некоторое время.
Сняв палец с селектора, епископ Ханхаран на несколько минут погрузился в размышления.
— Позвольте мне задать вам еще несколько вопросов, брат Маклейн. Я хочу быть уверен, что правильно понимаю ситуацию. Исчезнув, вы тревожились, кроме своей безопасности, что вполне естественно, еще и о благополучии церкви. Поэтому вы не обращались к властям, а решили прийти к вашему исповеднику и затем ко мне.
— Совершенно верно.
— Тогда, я полагаю, у вас есть практические предложения относительно того, как мне следует поступить с этими сведениями. Дрю кивнул.
— Какие именно?
— Три возможности. — Дрю свел вместе указательные пальцы. — Первая. Монахи-картезианцы сами удалили себя от мира. Они продали все свое имущество, закрыли банковские счета, уволились с работы. Они попрощались навеки с друзьями и родственниками, дали ясно понять всем, что никто из прежней жизни не сможет никогда больше войти с ними в какое-либо соприкосновение. Никаких посещений, телефонных звонков, писем. Они даже заявили правительству, что прекращают заполнять налоговые декларации.
— Я знаю и об этом. Продолжайте, пожалуйста.
— Поэтому по отношению к внешнему миру эти люди уже давно могли бы считаться умершими. Они сами себя сделали невидимыми, и при обычном ходе событий ничего бы не изменилось после их смерти. Насколько я знаю, картезианцы не используют гробы. Полностью одетое тело кладется на доску, а лицо закрывается капюшоном. Одежда прибивается к доске. Погребение совершается на частном кладбище, и могила отмечается только простым белым крестом. Чтобы подчеркнуть смиренность, не делают никакой надписи.
— Я знаю об этом. Но что же вы предлагаете?
— Следовать обычной процедуре.
— Что?
— Сделать все как обычно и похоронить их.
— И никому ничего не сообщать?
— Как об этом могут узнать? Если бы они умерли от эпидемии или случайного пищевого отравления, разве церковь сообщила бы об этом публично? Она похоронила бы их тихо и спокойно. Они бы так и остались невидимками. Тайна церкви.
— Другими словами, вы предлагаете, чтобы церковь сокрыла факт массового убийства?
— Это одна из возможностей. Епископ пристально посмотрел на него.
— Но если власти не смогут заняться расследованием, если они будут лишены возможности выйти на след виновных, то кто, спрашиваю я вас, кто сможет наказать?..
— Бог.
Епископ откинул голову назад.
— Кажется, я совсем забыл, что вы тоже были картезианцем. Ваша вера восхищает.
— О, прошу вас, не говорите так. Вера? Я верю в ад.
— Я понимаю. — Епископ вздрогнул. — Следовательно, чтобы защитить репутацию церкви, мы вверяем убийц Божьему суду, а сами тем временем делаем вид, что убийств вообще не было?
— Я сказал уже, что это только один из возможных вариантов. Но он заслуживает рассмотрения.
— Но вы поддерживаете этот вариант?
— Нет.
— Почему?
— Слишком большой риск, что история выплывет наружу. Такого рода процедуры — омовение, погребение — требуют участия многих людей, поэтому возможно появление слухов. Если бы этим занимались профессионалы или работники разведки, я бы не беспокоился. Но священников эта работа приведет в такое шоковое состояние, что они вряд ли смогут держать язык за зубами.
Епископ немного помолчал, раздумывая.
— Возможно. Но не забывайте, что священники привыкли к обетам, требующим хранить тайну. Я бы мог заставить их поклясться.
— Даже если и так, зачем выбирать такой сложный способ? Зачем посвящать в это дело многих? Проблема ведь не в том, что эти монахи убиты. Проблема в…
— В вас, — заговорил отец Хафер, впервые после продолжительного молчания.
Дрю мрачно кивнул.
— Во мне.
— А также и в вас, — сказал епископ, обращаясь к отцу Хаферу. — Если бы не вы, не было бы этого массового убийства.
— Я это хорошо сознаю. Ваше Высокопреосвященство. Mea Culpa! Моя душа вскоре предстанет перед судом. — Отец Хафер безуспешно пытался подавить приступ кашля.
Взгляд епископа смягчился.
— Простите меня. Я не должен был говорить так резко. — Он обернулся к Дрю. — Ваше второе предложение?
— Не скрывайте факт убийства. Устраните лишь свидетельство моего пребывания в монастыре. Унесите все из моей кельи. Пусть у нее будет нежилой вид. Уберите папку с моим делом. Затем поднимите тревогу, сообщите властям, а когда они спросят о пустой келье, объясните, что у ордена были трудности с пополнением новыми членами, и потому монастырь не полностью заселен. Церковь избежит скандала, поскольку полиция не сможет узнать, что вы дали убежище бывшему убийце.
— И вы советуете избрать этот путь?
— Его преимущество в простоте. Полиция сможет начать расследование. Вероятность того, что кто-нибудь проговорится, ничтожна. Будем знать только мы трое и те, кто уберут келью. — Он помолчал. — Конечно, есть и третий путь.
— Да?
— Самый простой.
— И это?
— Рассказать полиции всю правду.
Глаза епископа сузились.
Зазвенел селектор. Епископ нажал кнопку.
— Да.
— Ваше Высокопреосвященство, с вертолетом все в порядке.
— А команда?
— Иезуиты. До вступления в орден служили во Вьетнаме. Один из них летал на военном вертолете.
— Подходит. Коммандос церкви. Еще несколько поручений, — сказал епископ. — Я хотел бы встретиться с кардиналом и как можно скорее.
— Хотите, чтобы я разбудил его?
— Боже упаси, конечно, нет. Подождите до семи. До его утренней мессы. Кроме того, Поль, я не очень помню, кто осуществляет правосудие над картезианцами в Вермонте. Выясните.
— Сейчас, Ваше Высокопреосвященство. Епископ снял руку с селектора и отклонился назад.
— Вы, должно быть, задаете себе вопрос, что я хочу предпринять?
— Да нет, — ответил Дрю. — Вы хотите послать этих иезуитов в монастырь. Убедиться, говорю ли я правду. Епископ молча смотрел на него.
— И вы хотите поскорее встретиться с кардиналом, чтобы успеть остановить этот полет, если кардинал будет против. Но вы сомневаетесь в этом. Вероятней всего, он похвалит вас за проявленную оперативность. Однако самое тяжелое, окончательное решение, вы оставляете за ним.
— Вы должны признать, что в вашу историю не так легко поверить. Монастырь, полный трупов? Я был бы дураком, если бы принял решение, не зная всех фактов.
— Но зачем мне врать?
— Наверное, вы не врете. Но после шести лет затворничества вы можете просто ошибиться. Перепутать реальное с воображаемым.
— Иначе говоря, сойти с ума? — Дрю был рассержен.
— Ну, зачем же так. Просто быть немного не в себе. Я знаю о вас только то, что вы уже несколько дней носите в кармане дохлую мышь. На моем месте были бы вы уверены в такого рода свидетельствах?
Епископ посмотрел на лежащий на столе полиэтиленовый пакет. Нарочито небрежным движением он поднес к нему руку.
Импульсивно Дрю перехватил ее. Епископ пожал плечами. Дрю снова положил пакет к себе в карман.
— Привязаны к своему маленькому другу?
— Скажем иначе, я сентиментален. Выражение лица епископа стало более жестким.
— Значит, так. Если Его Сиятельство кардинал согласится, вертолет прибудет в монастырь в полдень. Если все рассказанное окажется правдой, мы будем решать, какой из предложенных вами вариантов самый разумный.
— А до этого?
— Вам нужно где-то отдохнуть. Независимо от того, правдива ваша информация или нет. Вы измучены. Кроме того, мне кажется, что вам следовало бы переодеться.
Дрю смущенно оглядел свою весьма потрепанную одежду.
— Куда же вы меня отошлете?
— Пока точно не знаю. Мне надо посоветоваться с Полем. Отец Хафер кашлянул.
— А что со мной? Должен ли я отправиться с ним? Епископ поморщился.
— Я думаю, нет. Не следует привлекать к себе излишнее внимание. Пока ситуация не ясна, нам лучше заниматься своими обычными делами. Хочу сказать только еще об одном. Этот человек исповедовался вам?
— Конечно. Перед тем, как я рекомендовал картезианцам принять его. Отшельническая жизнь должна была стать ему искуплением.
— Нет, нет, я имею в виду недавно. Сегодня.
— Нет. Это… — Отец Хафер поежился. — Я не подумал об этом.
— Он заявил, что убил человека два дня назад. Если это правда, душа его в опасности. Он должен получить отпущение.
Дрю вспомнил о распятии, которым он воспользовался как оружием: его охватило сомнение, возможно ли для него вообще отпущение грехов.
5
— Просыпайтесь. Мы приехали.
Дрю лежал на заднем сиденье черного “кадиллака”, присланного епископом. Водитель — молодой атлетически сложенный элегантный молодой человек с голубыми глазами, постриженный под ежик, в парусиновых туфлях на толстой каучуковой подошве, джинсах и бумажном спортивном свитере с надписью “U. Of Mass” — представился ему отцом Логан. Священник выглядел так, будто он член университетской легкоатлетической команды. Дрю не сразу осознал двойное значение слова “Mass” на свитере.
Они покинули резиденцию епископа незадолго до рассвета. Когда машина выехала на скоростную магистраль, идущую на запад к Бостону, на которой им лишь изредка попадались встречные машины, Хол сказал:
— Мы еще какое-то время будем ехать. Вы можете вздремнуть. Но Дрю совсем не чувствовал себя усталым. К тому же ему было о чем подумать. Только потом, после завтрака, он, снова сев в машину, сразу же уснул. Уже после ему пришло в голову, что, может быть, ему подсыпали снотворное. Но Хол не притрагивался к его еде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52