— в общем, заметных изменений в его фигуре.
— Неплохо, — оценив его мускулистое телосложение, заметила она и затянулась дымом. — Немного широк в бедрах (она показала кончиком сигареты). А задница немного узковата. С такой кормовой частью мне пришлось бы жить на пособие для безработных. Но все равно неплохо.
— Этим я обязан диете и гимнастическим упражнениям, — засмеялся Дрю.
— Упражнениям? Не смеши, ты не похож на тех ребят, что бегают по дорожкам.
У Дрю потеплело в груди: в свое время он был не худшим из бегунов.
— Да, — улыбнулся он. — На Джима Фикса, на Билла Роджерса.
— Господи, не шути так! Фикс умер. Дрю вздрогнул.
— Это правда?
Она выпустила дым из ноздрей и покачала головой.
— Представь себе, правда. Скончался на беговой дорожке. Счастливая участь, — она задумчиво посмотрела на него. — Ты что, с Луны свалился? Если ты неравнодушен к спорту, то должен знать, что Фикса давно нет в живых. У него был врожденный порок сердца. И все эти соревнования, все эти…
Дрю попытался оправиться от потрясения.
— Полагаю, от этого никто не застрахован, — сказал он и встал под душ.
Внезапно она подалась вперед.
— Вот дьявол!
Готовый выхватить пистолет из-под стопки одежды, он резко обернулся.
— В чем дело?
— В чем дело? Господи, твоя спина! Что с тобой случилось?
— Пожалуйста, говори тише.
— Извини, я забыла. Мой дружок.
— Что с моей спиной?
— Шрамы.
— Что?
— Она выглядит так, будто тебя высекли. Дрю похолодел. Вот что он упустил из виду! Годы епитимьи, когда он смирял себя ударами скакалки, не могли не пройти для него бесследно.
— Я был во Вьетнаме. Попал в плен, меня пытали.
— Наверное, это было ужасно.
— Я не люблю говорить на эту тему. Не хочу вспоминать. Держась к ней боком, он перешагнул через борт ванны. Затем завернул кран и медленно погрузился в горячую воду, испытывая блаженное ощущение того, как расслабились его уставшие мышцы. Он не принимал горячей ванны со дня своего вступления в монастырь и теперь смутно осознавал себя виноватым за минутное удовольствие. Запах мыла приятно щекотал ноздри. Уставившись на мочалку так, точно впервые в жизни видит ее, он некоторое время не двигался, но вскоре вышел из оцепенения и стал намыливать голову.
Она снова затянулась сигаретой с наркотиком и надолго задержала дым в легких.
— Пожалуй, я была не права. Ты не из застенчивых.
— Это всего лишь тело.
— Да? А я и не знала. Шампунь на полке, у тебя над головой. Ну и грязен же ты, милый. Посмотри на воду. Тебе придется слить ее и начать сначала. Что ты делал? Кувыркался в луже?
Ее ирония показалась ему забавной.
— Ты даже не представляешь, насколько близка к истине, — сказал он, почесывая бороду. — Кстати, мы достигли согласия в том, что мне нужна бритва.
— Она на полке, рядом с шампунем.
У нее не было крема для бритья, и он воспользовался мылом.
— Ты, наверное, сочтешь мой вопрос странным, — сказал он. — Кто сейчас президент?
Она поперхнулась дымом.
— Ты смеешься надо мной?
— Увы, нет.
— Но послушай, это уже во второй раз. Сначала Фикс, теперь… Ты не смотришь телевизор? Не читаешь газет?
— Там, где я был, их не было.
— Но ведь даже в тюрьмах есть телевизоры и газеты.
— Значит, ты можешь кое-что понять из моих слов.
— Ты не был в тюрьме? Но у меня создалось впечатление…
— Поверь мне, чем меньше я скажу тебе…
— Тем лучше будет для меня. Ладно, ты хочешь, чтобы я считала тебя священником.
— Почти священником. Тем, кого называют братом.
— Хорошо, если не хочешь говорить, я сделаю вид, будто поверила в то, что ты был в монастыре. Рейган президент. Дрю удивленно замер.
— Стало быть. Картера не избрали на второй срок.
— Не нужно было позволять иранцам дурачить нас.
— Иранцам?
— Послушай, мы живем во времена холодной войны. Ты что, вообще ничего не слышал?
— Полагаю, это становится очевидным. Расскажи мне хоть что-нибудь.
И она начала рассказывать. Он узнал о нападении на американское посольство в Тегеране в 1979. Узнал о том, что Советы, заявив о своем беспокойстве за будущее Ирана, оккупировали Афганистан — якобы для создания буферной зоны перед своими границами. Содрогнувшись в душе, он понял, что оба кризиса произошли из-за него — из-за того, что он сделал, а точнее, не сделал. По крайней мере, отчасти из-за него. Если бы он выполнил свое последнее задание, если бы убил того человека, которого его организация определила ему в качестве мишени, то последствия могли бы быть иными. Но он вступил в монастырь, и его несостоявшаяся жертва пришла к власти в Иране.
Неужели я был не прав? — думал Дрю. Сколько людей пострадало по моей вине? Но разве можно быть виноватым в том, что не стал убивать человека?
Тем временем женщина продолжала рассказывать.
Из-за Афганистана президент Картер не позволил американским спортсменам участвовать в Московских Олимпийских Играх 1980 года. В ответ Советы не позволили своим спортсменам принять участие в Олимпийских Играх в Лос-Анджелесе, в 1984-м. Русские заявили, что они не могут поехать на Олимпиаду, поскольку опасаются террористов. Но все знали, что они так поступили только из-за действий Картера.
Террористы. Дрю едва удержался, чтобы не выругаться. Ведь он уже надеялся, что больше никогда не услышит этого слова.
Но это было еще не все. Закурив новую сигарету с марихуаной, она стала вспоминать о других важнейших событиях последних шести лет. Оказывается, на жизнь Рейгана покушался один маньяк, который хотел привлечь к себе внимание какой-то восходящей кинозвезды. Папа Римский был ранен на площади Святого Петра. Говорили, что турецкий религиозный фанатик, совершивший нападение, работал на болгарские секретные службы. Южнокорейский авиалайнер с пассажирами на борту, в том числе и с американцами, был сбит в воздушном пространстве над Советским Союзом, и никаких ответных мер не последовало.
— А почему? — возмущенно спросила она. — Сколько еще мы будем терпеть их?
Дрю никак не мог объяснить ей, что внешняя сторона событий не всегда позволяет судить о том, что за ними стоит на самом деле, и что коммерческие авиалайнеры просто так не вторгаются в чужое воздушное пространство.
Суть была ясна. Все эти катастрофы, что казались ей почти заурядными происшествиями, — после шести лет, проведенных в монастыре, не могли не повергнуть в отчаяние. Он неизбежно приходил к заключению, что неприемлемое стало обычным и что весь мир впал в безумие.
— А как же разрядка? — спросил он.
— Что?
— Ну, переговоры о разоружении, о предотвращении ядерной угрозы.
— Ах, это. Да, они ведутся. Но знаешь, что заявляют все те задницы, которые называют себя военными экспертами? Они говорят, что мы можем победить, то есть выжить в ядерной войне. Они даже говорят, что это предсказано в Библии. Что христиане одержат победу над коммунистами.
— Ох, не надо, не рассказывай больше, — простонал Дрю. Он уже встал и теперь ждал, пока с него стечет вода. Она бросила ему полотенце.
— Прикройся, дорогой. Я и так пойму, когда заинтересую тебя. Он улыбнулся и обмотал полотенце вокруг пояса. Затем взглянул на свою одежду.
— По-моему, мне лучше самому постирать ее.
— Ну уж нет. Должна же я сделать хоть что-то за деньги, которые ты заплатил мне.
Он не успел вовремя остановить ее. Она с брезгливым видом взяла в руки его вещи. И уставилась на маузер, лежавший под ними.
— Ты полон сюрпризов, милый, — не двигаясь, выговорила она. Он напряженно посмотрел на нее.
— Ну, и что же мы будем делать с этим?
— Сейчас я закричу, и сюда прибежит мой дружок.
— Прошу тебя, не надо.
Она внимательно вгляделась в его глаза.
Он не хотел причинять ей вреда. Но что если она начала бы кричать?
— Ладно, не буду. Он выдохнул.
— Половина моих знакомых носит оружие, но они не так следят за своими манерами, как ты. Мне нравится твое поведение. За двести долларов с тобой можно интересно провести время, — все еще держа в руках его одежду, она поморщила нос. — Что это за пакет у тебя в кармане? Он смердит какой-то гнилью.
— Я же говорил тебе, лучше не спрашивать.
Он взял у нее одежду; несколько раз сменив воду в ванне, выстирал носки, белье, и свитер. Затем попросил у женщины полиэтиленовый пакет и, пока она по телефону пыталась выяснить, кому достались ее сэндвичи и почему их так долго не несут, герметично запаковал раздувшееся тельце Крошки Стюарта. Этот пакет вместе с маузером и фотографиями он положил в карман махрового халата, который женщина дала ему. Она заметила оттопыривавшийся карман, но уже приобрела кое-какой опыт общения со своим посетителем.
— Знаю, — сказала она. — И не задаю лишних вопросов.
8
Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Сжав в кармане пистолет, он встал справа от входа. Она спросила:
— Кто там?
— Доставка ужинов на дом, Джина, больше ничего . Она кивнула в сторону Дрю и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы отдать деньги и взять пакет. Затем плотно затворила дверь.
— Джина? Это твое имя?
— Почти. Моя мать звала меня Региной. Мне пришлось сократить его, когда я занялась своей нынешней профессией. Мне не нужны шутки насчет королевских имен.
Он усмехнулся.
— Джина, ты не будешь возражать, если мы запрем дверь?
— А вдруг нам понадобится помощь моего дружка?
— Послушай, мы же оба знаем, что не понадобится. Она внимательно помотрела на него.
— Яне понимаю, почему все время уступаю тебе.
Тем не менее, она выполнила его просьбу, и у он сразу почувствовал себя раскованнее. Он сел за стол и с жадностью набросился на сэндвичи. Хлеб был черствым, а салат и томаты слишком водянистыми, но после недавней полуголодной диеты, состоявшей из шоколадных батончиков, земляных орехов и сухофруктов, он не обращал на это внимания. Даже чересчур теплое молоко было приятным на вкус.
Сытная еда быстро разморила его. Он не спал тридцать шесть часов, и сейчас у него начали слипаться веки; тело изнывало от усталости. Он посмотрел на кровать.
— У меня не поворачивается язык попросить тебя еще об одной любезности.
Она обмакнула французскую булочку в кетчуп.
— До сих пор я ни в чем не отказывала тебе.
— Я бы хотел лечь спать.
— Ну, и какие проблемы? — Она откусила кусочек булочки, уронив каплю соуса на стол. — Значит, ложись спать.
— Я хочу, чтобы ты легла со мной.
— Что? — Ее глаза вспыхнули. — Послушай, ты не мог бы определиться со своими намерениями? Сначала ты кричишь, что даешь мне на ночь отставку, а теперь…
— Рядом со мной. И все. Ничего больше.
— Просто лечь в постель рядом с тобой? — нахмурилась она. — Ну-ну, давай. Ты же наверняка хочешь, чтобы я что-то делала?
— Чтобы ты легла спать. Так же, как и я.
Она явно была сбита с толку.
Он не знал, как объяснить ей, что не смог бы заснуть, не имея понятия, где и чем она займется. Если бы он сказал правду — что не мог полностью доверять ей свою жизнь, — она бы обиделась. Он заерзал на стуле, делая вид, будто испытывал замешательство.
— Видишь ли… В этом трудно признаться… Я… Мне… — Она выжидательно постукивала ногтями по столу.
— Мне нужно кого-нибудь держать за руку. Напряженное выражение медленно сползло с ее лица.
— Ничего более печального мне еще не доводилось… — она протянула ему ладонь.
Они прошли к софе, и он помог ей постелить простыню и надеть наволочки на две подушки, которые она достала из шкафа.
— Ночью будет холодно, — сказала она, расстелив два одеяла, и, вопреки своему замечанию о холоде, начала снимать халат.
— Нет, — прошептал он.
— Извини, сила привычки.
Она усмехнулась, застегнула халат и выключила свет.
Он забрался к ней под одеяло. В темноте ему было легче не поддаваться соблазнам ее близости. Он не лежал с женщиной в постели с 1979 года, и поэтому снова вспомнил Арлен. Прежняя профессия не позволяла ему лишний раз рисковать, связывая себя со многими женщинами. Для него была важна только Арлен, член его организации, — та, которую он решился полюбить. При мысли о ней у него пересохло в горле. Джина повернулась на другой бок, устраиваясь поудобнее, и он отвлек себя тем, что еще раз нащупал маузер, лежавший справа — там, куда бы она не добралась, не разбудив его.
Он вытянулся на мягком матраце — первом с того дня, как поступил в монастырь, — и попытался расслабиться.
— Приятного сна, — прошептала она ему на ухо.
Он очень надеялся, что ее пожелание сбудется. Как ни удивительно, именно так и случилось.
Точнее сказать, сновидений не было . Он спал мертвым сном, как убитый. Его разбудил какой-то странный мерцающий свет. Джины рядом уже не было. Он вздрогнул, резким движением сел на постели и понял, что мерцал телевизор. Чередующиеся изображения на экране заставили его подумать, что он еще спит и видит какой-то кошмарный сон. Перед ним мелькали бледные, как у покойников, лица подростков, одетых в униформу нацистских штурмовиков, — нет, он не мог не галлюцинировать — с большими круглыми серьгами в мочках ушей, со стоявшими торчком, как у могауков, лиловыми волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52