Поворачиваясь лицом к аудитории, Моркасл закричал:
– А теперь поднимите руки те из вас, кто хочет посмотреть, как великий и могучий волшебник отдается в руки этому очаровательному ребенку!
Толпа ответила лесом рук и громкими аплодисментами. Моркасл драматически поклонился, разведя в стороны концы своего широкого плаща. Потом он медленно повернулся к гильотине, торжественно прошествовал несколько шагов и лег на лобное место. Анна наблюдала за ним широко открытыми глазами, хотя больше всего ее внимание притягивал кончик букета, торчащий на широкой перекладине. Устраиваясь поудобнее, волшебник положил голову так, чтобы шея оказалась в специальной выемке, и отогнул воротник рубашки.
Зрители затихли, и отчаянные крики Панола и Банола стали слышаться гораздо яснее.
Девочка медленно и торжественно приблизилась к гильотине, где лежал, обливаясь холодным потом, Моркасл. Он ободрил ребенка, подмигнув одним глазом в сторону рычага.
Ребенок смотрел на волшебника широко открытыми испуганными глазами. Приподнявшись на цыпочках, она нажала на рычаг, но тут Моркасл краешком глаза увидел, что ее свободная ручонка оказалась там, куда сейчас должна была упасть гильотина, и закричал:
– Подожди! Убери руку!
Слишком поздно. Она освободила рычаг, и с угрожающим глухим звуком нож покатился вниз. Вскрикнув, девочка отскочила назад, успев убрать пальчики буквально за секунду до того, как по ним полоснула бы острая сталь. Нож упал, толпа ахнула. Костяшки пальцев Моркасла побелели от напряжения, но все прошло нормально, лезвие вовремя убралось в ножны, хотя толпе со стороны должно было показаться, что гильотина упала прямо на шею волшебнику.
Даже толпа у сцены Панола и Банола затихла.
– Ну, что испугались? – насмешливо спросил Моркасл.
Толпа с облегчением выдохнула и взорвалась аплодисментами. Моркасл поднял над собой раму и встал, кланяясь во все стороны.
– Представление закончено, дорогие друзья! Гильотина всегда кладет чему-то конец!
Толпа разочарованно потянулась к выходу, и тут Моркасл почувствовал, как кто-то дергает его сзади за рубашку. Он обернулся и увидел Анну, которая ждала своего букетика. Моркасл улыбнулся и потрепал ее по голове, а потом вынул букет, встал на одно колено и протянул его ребенку.
– У меня никогда не было такого очаровательного палача, – заметил он с ласковой улыбкой, поглаживая кончики своих фальшивых усов.
Весело помахивая букетом, Анна побежала со сцены. Представление прошло нормально, вздохнул Моркасл, провожая ее глазами. Они собрали немало монеток. Вытирая шелковым шарфом потный лоб, Моркасл быстро подсчитал в уме: после того как он отдаст долю Кукольнику и расплатится с мальчиком, который сидел у входа, ему самому останется не меньше трех лоринов.
– Неплохо, – пробормотал он. – Хотя, конечно, учитывая, что это моя собственная шея, платить должны бы больше.
Он принялся поправлять гильотину, возвращая ее в рабочее положение и раздумывая, как прошло представление Панола и Банола. Он еще никогда не слышал, чтобы зрители так бурно реагировали на их трюки. Попечители обычно с отвращением относились к Панолу и его паразиту-близнецу. А тут толпа казалась сначала возмущенной, а теперь подозрительно спокойной. «Странно», – думал Моркасл. Он укрепил нож гильотины наверху и закрыл ее покрывалом, а потом отдернул раскрашенный занавес, который отделял его сцену от аллеи, и направился в сторону площадки Панола и Банола.
Ни у помоста, ни на нем самом никого не было. В центре грубо сколоченной сцены валялся стул Панола, тут же был и перевернутый вверх ногами стол. Моркасл поднялся по ступенькам и нагнулся, чтобы поднять стул. Рука наткнулась на что-то мокрое и липкое.
Это была лужа крови, растекавшаяся между стулом и столом. Моркасл тут же отступил назад, и перед глазами встала обезображенная и перепачканная кровью комната Марии. На холщовом заднике сцены он заметил узкий вертикальный разрез, вполне достаточный для того, чтобы пропустить человека. «Неудивительно, что задник так хлопал на ветру», – подумал Моркасл, раздвигая ткань.
На земле был уже знакомый отпечаток ноги.

***
Палатка, где питались артисты, была самым шумным, темным и неопрятным местом во всем лагере. Ее холщовая крыша прохудилась за долгие годы использования и была неуклюже залатана во многих местах. Лица артистов, собирающихся за столиками, были грубы и испачканы остатками грима и краски. Они шумели и хохотали, как солдаты за едой после тяжелого боя.
За одним из столиков одиноко сидел Гермос, ковыряясь в треснутой тарелке трезубой вилкой. Пар уже не поднимался над вареной морковкой, которую подали на ужин, и оранжевые продолговатые плоды лежали перед великаном подернутые серебристой испариной. Гермос не обращал внимания на то, что его ужин остыл. Взгляд его был устремлен вдаль – на столик, за которым сидела слепая женщина. Ее иссиня-черные волосы и ярко-красная блузка контрастировали с белизной невидящих глаз и мягкой застенчивой улыбкой.
Но она была не одна, как Гермос. Ее окружала толпа приятных молодых людей: арлекинов, гимнастов, акробатов, с радостью толпившихся вокруг слепой красавицы.
– Тут четыре монеты от четверых, – заметил Антон, возглавлявший толпу вздыхателей. Он поднял со стола шляпу, в которой позвякивали медяки, и, пересчитав, высыпал их в кошелек. – Ставлю три против одного, ребята, что она узнает любого из наших уродов, стоит только протянуть ей свою руку.
Мария меланхолично улыбнулась.
– Любого из тех, кого я знаю, – уточнила она.
– А ты уверен, что она слепая? – спросил худой конюх, который уже потерял четыре монетки.
Коротенький плотный шут по имени Тор начал яростно махать рукой перед самым носом Марии. Она никак не реагировала, даже не моргнула слепым глазом. Все еще водя рукой туда-сюда, Тор пригладил черные волосы, кивая зрителям. Шутовская усмешка скривила его губы, он смешно скосил глаза, и все рассмеялись.
Рука Марии взлетела со стола, как молния. Она поймала руку шута.
– Кажется, у нас появился новый доброволец, а, Антон? – спросила она, сжимал пальцы.
Тор, покраснев, попытался освободиться.
– Скажи мне, кто это? – насмешливо предложил Антон.
– Это будет нетрудно, – отозвалась Мария. – Это мужская рука, но кожа такая мягкая, будто он целый день ходит в перчатках. Ясно, что парень, которому принадлежит рука, ленивец и не занимается настоящей работой. Наверное, он арлекин!
– Она поймала тебя! – воскликнул мужчина с языком ящерицы.
Акробат в голубом трико заметил:
– Хорошо, что я на этот раз не стал делать ставку.
– К тому же, – продолжала Мария, – у тебя плотная ладонь и короткие пальцы, значит; ты невысокий и упитанный. Я бы подумала на арлекина Герикола, но он уехал три недели назад. Пушистая шерсть на запястье говорит о том, что, возможно, ты сын обезьяны. – Она подняла голову и устремила слепой взгляд на арлекина. – Значит, ты Тор Васалбааб. Тор раздраженно вздохнул:
– Я просто убит, Мария.
Его дружки, посмеиваясь над проигрышем приятеля, похлопывали Тора по плечу.
– Придется тебе сделать маникюр, а Тор?
Шут стал смеяться со всеми и попытался отнять у слепой руку, но она не отпускала ее.
– Ты что это пристаешь ко мне, Мария? – спросил он. – Я хочу получить назад свою руку.
Мария сжала губы и слегка покраснела.
– Раскошеливайся, Тор.
Улюлюканье и свист раздались из группки, окружавшей стол. Громче всех кричал Антон:
– Лучше делай так, как она хочет, Тор. Не забудь, она еще и метательница кинжалов.
Мария холодно улыбнулась.
Дрожа от злости, Тор поставил ногу на стол и достал из ботинка монету. Он высоко поднял ее, чтобы все увидели деньги, и заявил:
– Может, я и не буду платить, тогда я "могу держать эту очаровательную ручку весь остаток вечности.
Подбородок Марии потяжелел, и она усилила хватку.
– Хорошо-хорошо, – засуетился Тор, бросая деньги в шляпу. Мария отпустила его, и он отошел, потирая руку, на которой остались заметные красные отпечатки.
– Кто следующий? Кто еще? – выкрикнул Антон.
Тут сквозь толпу протиснулась воронообразная фигура в черном плаще. Человека, который сел напротив Марии, окружал темный ореол, и толпа замолчала. Костлявой рукой человек бросил золотой в угодливо подставленную шапку.
Голос Марии стал неожиданно серьезным:
– Мне не нужно брать твою руку, чтобы узнать, кто ты, Кукольник.
– Не сомневаюсь, – последовал ответ. Кукольник сделал всем жест отойти. – Я хочу поговорить с Марией.
Антон подхватил шляпу, вынул деньги и смешался с остальными зрителями. Через три удара сердца вокруг уже никого не было, и Мария с Кукольником остались за столом вдвоем.
– Хорошо, – констатировал Кукольник. – Теперь мы спокойно можем поговорить. – Он вынул из кармана маленькую фигурку женщины с черными как смоль волосами, в красной шелковой кофте и черной шерстяной юбке. Глаза куклы были закрашены белым. Следом за ней из кармана появился деревянный брусок, и Кукольник усадил игрушку на столе точно так, как сидела Мария.
– Жандарм сказал, что вчера в твоем вагончике что-то произошло, – начал он.
Мария механически водила пальцем по ровному краю тарелки.
– Нашли мертвое тело, – сказала она. – Никаких неприятностей, если верить жандарму.
– Сарказм, – прорычал Кукольник, беря куклу за руку и воспроизводя монотонное кружение пальцев Марии. – Это именно то, что сначала привлекло меня к тебе, дорогая. Ты умнее, гораздо умнее остальных моих артистов. Поэтому-то тебе надо было немножко подумать, прежде чем звать жандармов. Тебе следовало бы помнить, что я сам слежу за своими артистами и что я представляю их интересы перед Советом Л'Мораи. Ты должна была бы сообразить, что жандарму глубоко плевать на уродов.
– Да, – согласилась Мария, приглаживая черные волосы. – В следующий раз, когда ты будешь говорить перед Советом, не забудь упомянуть о том, что жандарм уничтожил улики преступления.
– Обязательно, – отозвался Кукольник, проводя игрушечной рукой маленькой Марии по ее искусственным волосам. – Значит, офицер отказался признать убийство, да? Сказал, что это несчастный случай? – Кукольник кивнул сам себе и продолжил, обращаясь к игрушке на столе:
– Жандармы заботятся только о гражданах Л'Мораи – нормальных людях, а не об уродах.
– В следующий раз я буду об этом помнить.
– Конечно, будешь. Нам надо решать проблемы Карнавала самим. Борго убили, ты знаешь это не хуже меня… Возможно, его убил нормальный человек. Нам никогда не добиться справедливости от жандармов или судей. У них есть толстая книга законов Л'Мораи. Тебя могут посадить в тюрьму только за то, что ты нахмуришься вслед свободному гражданину. Но уроды – не граждане, а значит, убить урода – не преступление.
Мария вздохнула, складывая руки на груди.
– Ты что – предлагаешь убить для ровного счета горожанина?
– Нет, – ответил он, смеясь, наконец выпуская фигурку из рук. – Я придумаю, что делать. Артистов больше не будут убивать.
Мария наклонилась вперед через стол.
– Дай мне потрогать твои руки, Кукольник.
Неуловимым и быстрым движением отодвигая куклу, человек вложил свои когтистые руки в ладони слепой. Ее нежные пальцы сомкнулись в нежном прикосновении к его грубой коже.
Хорошо.
– с нервным смешком констатировала она. – У тебя все пальцы на месте.
– А у твоего убийцы – нет? – спросил Кукольник, убирая руки.
– Моркасл сказал, что на всех отпечатках левой руки убийцы не хватало указательного пальца, – просто ответила Мария. – Я рада, что это не ты.
– А какие еще улики уничтожил жандарм?
– След ботинка с какой-то пылью, – ответила девушка. – Да, а еще я бросила ему в спину нож и оцарапала от правого плеча до левого бедра. – Она провела прямую линию по столу и задела куклу. Мария успела схватить фигурку до того, как Кукольник убрал ее, и тут же нахмурилась. Собеседник девушки издал короткий сухой смешок, а Мария кинула ему игрушку со словами:
– Оставь свою магию для невежд, мсье Сиен.
Его дрожащая от ярости рука накрыла ее ручку.
– Я хозяин этого Карнавала, дорогая. Не переходи мне дорогу!
Пара рук, узких и костлявых, опустилась на плечи Марии. Она чувствовала, что Кукольник по-прежнему крепко держит ее руки, и поэтому испуганно спросила:
– Кто?…
– Ты нужна мне, Мария, – раздался голос Гермоса. Великан убрал свои руки-грабли и поднял девушку со стула.
Мария попятилась и прижалась к его худому длинному телу.
– Мне надо идти, мсье, – быстро бросила она Кукольнику.
– Помни, что я тебе сказал, – прорычал он.
Гермос пробормотал «до свидания» человеку в черном плаще и, обняв Марию, стал вместе с ней пробираться на улицу. На каждый его шаг она делала два коротеньких шажка, но он крепко держал ее за руку, чтобы не потерять. Они были почти у двери, когда Гермос наклонился и прошептал:
– Тебя ищет Моркасл.
– Зачем? – едва слышно выдохнула Мария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38