Тогда пришли к компромиссу: потомки Хрегана награждались одним даром от одного из Богов, но каждый раз – от того, чья очередь дарить подходила к тому времени. Своеобразное решение проблемы! Но оно устраивало всех…. Ну, пожалуй, за исключением тех самых потомков – ведь никто из них не знал, что же достанется ему от щедрот Божественных. Может, способность проходить сквозь стены, а может – воспламенять взглядом предметы. И ее нужно было не просто демонстрировать (а без этого наследник имел не больше прав на трон, чем любой нищий в стране), а еще и привыкнуть к оной способности. Талигхилл вот, судя по всему, не привык. (Кстати, еще одна интересная деталь. Боги догадывались, что в новообразовавшейся династии мужчины смогут зачать и поболее чем одного наследника. А если каждому бастарду давать Божественную способность, оглянуться не успеешь, как в мире наступит неразбериха. Опять же, война таких претендентов на трон могла закончиться весьма плачевно. Поэтому Боги решили, что только первый законный сын или дочь правителя получает дар. В случае смерти дар обретает второй сын или ближайший родственник. Конечно, принимая такое решение, Боги взваливали на себя непомерные хлопоты, но обещание – не воробей…) А титул «Пресветлый» возник уже потом, видимо, по ассоциации. Фаал-Загур считался Богом тьмы, ну а его противники – соответственно – Богами света. Дальнейшее ясно и трехлетнему ребенку.
Я пролистал все эти страницы, посвященные истории возникновения династии и ее правления, удивляясь тому, что осталось нынче от древнего Ашэдгуна. Упадок начался еще до Талигхилла, но лишь при нем он проявился в полной мере. Например, сам наследник не верил в Богов и, даже когда принял правление страной, не избавился от этого неверия, вопреки немалым усилиям жрецов наставить правителя на путь истинный. Все остались с носами, а Талигхилл с собственными заблуждениями. Он в открытую признавал, что видит сны, но называл их не пророческими, а лишь «предвидческими». Можно подумать, это что-то меняло! В другое время (лет сто спустя) его вполне могли бы сместить, продолжай он отказываться от дара Богов – ведь именно на этом строилась вся система наследования власти. Но обстоятельства сложились так, что больше на тот момент править страной было некому – да никто и не хотел бы взваливать на себя то бремя, которое досталось Талигхиллу. А потом, после Крина, позиции Пресветлого в народе слишком укрепились, чтобы его можно было просто сместить очередным дворцовым переворотом. Да и не происходило таковых уже много лет, а без практики, как говорится…
В общем, упадок веры в Богов ярко выразился именно во время правления Талигхилла. И очень скоро людям «аукнулось» соответственно. Уже внука Талигхилла сместили с трона, поскольку он (внук, конечно) не обладал даром. Да и откуда было взяться дару – Боги перестали властвовать, и династия Хрегана пресеклась. Все оказалось очень просто. Правда, иногда все-таки сверхъестественные способности проявляются – как это видно в случае с Мугидом.
А древний Ашэдгун развалился Его поглотил Хуминдар в то время как раз поднимавшийся на ноги Поглотить поглотил, но проглотить не смог, так как подпал под сильное влияние более ранней и более могущественной культуры Ашэдгуна. В результате две прежде враждовавшие страны стали одной, с политическим центром в Хуминдаре и культурным – в Ашэдгуне. Вот такие причудливые фокусы вытворяет со всеми нами время.
Я как раз справился с историческим разделом книги и добрался до описания исследований этих самых «феноменов», то бишь сверхспособностей Пресветлых, когда меня отвлекли
– Весьма разумное занятие, молодой человек.
Рядом со мной стоял господин Чрагэн. Не знаю, как он подошел так неслышно, но вряд ли мне это нравится.
Господин Чрагэн заглянул через мое плечо в книгу и улыбнулся:
– Подумать только! Вы решили узнать побольше о предмете, которому посвящены повествования! А знаете, глядя на вас, не скажешь, что вы способны на такое.
– Как видите. – Я смущенно развел руками.
«Академик» извлек на свет носовой платок и промокнул им свою лысину. Потом недоверчиво покачал головой и спрятал платок обратно:
– Нет, как же можно иногда ошибиться в человеке! Вот смотрел я на вас и думал… Знаете, что я о вас думал?
Я честно ответил: «Нет», догадываясь, впрочем, что это было необязательно.
– Я думал, что вы обычный стиляга, попавший в «Башню» исключительно потому, что это модно. Чтобы потом, пыжась от сознания собственной значимости, бросать в разговоре между делом «А я внимал Мугиду в ущелье Крина. Как, вы там не были?»
– Простите, что разочаровал вас, – пробурчал я, задетый его словами. Конечно, именно подобное впечатление я и намеревался создать, но все-таки…
– Нет-нет, – замахал руками «академик» – Это вы простите, что я так плохо о вас думал Поддался, знаете ли, первому впечатлению. А оно, оказывается, бывает ошибочным. Простите великодушно.
Я заверил его, что обид не держу, мы пожали друг другу руки и вынесли вердикт не верь глазам своим В смысле, не верь глазам господина Чрагэна.
Потом он заметил, что уже давным-давно пора обедать и знания – это великолепно, но без соответствующей физической поддержки организм может выйти из строя раньше, чем… Короче, я поспешно кивнул и полностью согласился со всем высказанным и невысказанным. Потом поставил книгу наместо и пошел вместе с «академиком» обедать. Право слово, так было намного проще, чем отказаться и выслушивать его поучительную (вернее, поучающую) болтовню о том, что «это вам кажется, а на самом-то деле вам очень даже хочется кушать».
После обеда (который по времени больше напоминал ужин) я смог-таки отвязаться от господина Чрагэна и ускользнуть в свою комнату. В подобных условиях было нетрудно напомнить себе, что нужно ведь когда-то и работать. Я извлек диктофон, бумагу, письменные принадлежности и занимался этим весь вечер. В библиотеку я решил сегодня не возвращаться, потому что подозревал: «академик» может устроить там засаду.
Заработался, поэтому ужинать спустился поздно и, ни с кем из гостей так и не повстречавшись, лег спать. К тому времени я, признаться, позабыл и обо всех странностях Данкэна, и о Мугиде, даже о Карне. Я думал о том, как бы выбраться отсюда невредимым и передать заказчику результаты своей работы. И еще я думал о том, на что потрачу деньги, 'когда получу их.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Конечно же за завтраком мне пришлось вспомнить обо всем. Данкэн смотрел на меня глазами величиной с порядочное блюдце каждый и так выразительно подрагивал бровями, ч о и самый непроходимый тупица мог догадаться: журналисту не терпится закидать меня вопросами. Я, впрочем, посмотрел на него не менее выразительно и состроил при этом такую рожу, что Данкэн тут же прекратил все эти мимические упражнения и занялся едой Очень вовремя, потому что толстуха с крашеными волосами и чета Валхирров уже начали пялиться на нас
Когда все выходили из зала и спускались в комнатку для повествований, журналист, естественно, вцепился в меня и с тяжелым выдохом спросил:
– Ну что?
Со стороны послушать – всякие гадости в голову лезть начнут. Про сексуальных извращенцев.
– Что «что»?! – прошипел я. – Желаете слышать отчет о проделанной работе? Не будет вам отчета! Ничего я не узнал, понятно! А вы ожидали, что я стану бегать по «Башне» и приказывать всем немедленно встать на уши?
– Успокойтесь, – попросил Данкэн, и в голосе его прозвучала нотка усталости. – Не нервничайте так.
– Я – не нервничаю. И не понимаю, с чего бы вдруг нервничать вам. – Лицемерие, конечно, но пускай хоть немного успокоится. Еще свихнется, а мне потом всю жизнь мучиться и себя винить. – Ведь мы здесь не навечно. Пройдет несколько дней, закончатся повествования, и я с вами распрощаюсь, чтобы никогда больше не встретиться. Так что навсегда подпасть под мое дурное влияние вам не грозит. А уж здесь я постараюсь воздержаться от необдуманных высказываний. Довольны?
Он обреченно вздохнул:
– Нет.
Псих. По-моему, процесс уже пошел. Нужно будет справиться у слуг о медпункте. Клиент готов, так сказать.
– Почему же нет?
– Потому что это ведь не решает проблемы. – Данкэн словно объяснял прописную истину пятилетнему умственно отсталому мальчонке. Мне то есть.
– А вам нужно непременно посадить меня под стеклышко и исследовать, желательно – с детальным расчленением? – Я начал постепенно выходить из себя.
– Да нет же! Я…
Дальше договорить нам не дали. Мы оказались в повествовательной комнате, а здесь было слишком тесно для подобных разговоров. И так уже на нас стали поглядывать.
Ладно, договорим…
ПОВЕСТВОВАНИЕ ТРЕТЬЕ
– Ладно, поговорю с ним, когда вернусь. – Руалнир был недоволен, но старался этого не показывать. Да мало ли из-за чего принцу не удалось приехать в Гардгэн, чтобы попрощаться с отцом. Ничего страшного.
Армахог, верховный главнокомандующий армией Ашэдгуна (иными словами – старэгх), отрывисто кивнул, не отводя глаз от занавесей на окне. Армахогу было неловко. Он знал, что Руалнир расстроен поступком сына, но ничем помочь правителю не мог. Оба они чувствовали неловкость ситуации, но не говорили об этом. Настоящим мужчинам не нужны слова, которые суть форма. Женщины предпочитают играть формами, мужчины умеют молчать о содержании.
– Пора, – вздохнул Пресветлый.
Все было готово, и он отправился бы в Хуминдар часом раньше, но тянул время и надеялся: а вдруг сын просто опаздывает. Дальше ждать не имело смысла. И так понятно: Талигхилл не приедет. Жаль, конечно, но – ничего страшного.
– Съезди в усадьбу и передай ему письмо, – напомнил Руалнир.
Армахог заверил Пресветлого, что обязательно передаст. Сегодня же отправится. Правитель рассеянно кивнул – мысли его уже были далеко отсюда.
Пресветлый и старэгх вышли из комнаты и спустились по широким ступенькам во двор, где недовольно взмахивали хвостами заждавшиеся кони и отирали пот люди. Руалниру подвели жеребца, Пресветлый вскочил в седло и оглядел процессию.
– В путь! – скомандовал он зычным голосом.
Процессия зашевелилась, постепенно выползла из дворцового дворика и устремилась к парадным воротам. Те с легким, еле слышным скрипом распахнулись, и делегация Ашэдгуна выехала на улицы столицы.
Этого Армахог уже не видел. Он велел конюху седлать жеребца и отошел в сторонку, чтобы не стоять на пути у снующих туда-сюда слуг. Этот пожилой вояка с длинными обвислыми усами и копной рыжих, как грива матерого льва, волос когда-то начинал службу в войске простым пехотинцем и помнил, что жизнь простолюдина достаточно тяжела. Он достиг своего нынешнего положения в государстве собственными силами и поэтому знал цену куску хлеба и мягкой постели, знал даже в большей степени, чем некоторые из придворных финансистов.
А еще Армахог знал, что на душе у него сейчас неспокойно. Ему не нравилось то, что Руалнир должен ехать к новому правителю Хуминдара, о котором, к удивлению, ничего толком не известно. Все ашэдгунские осведомители как-то в одночасье заболели или пропали, а официальных данных было слишком мало. Слишком мало!
Армахог неодобрительно покачал головой, вспоминая о поступке наследного принца. Старэгх не сомневался: неотложных дел у Талигхилла на сегодня не было. В чем же тогда причина его отсутствия?
Конюх подвел взнузданного и оседланного жеребца, Армахог кивком поблагодарил и вставил ногу в стремя.
/смещение во времени и в пространстве, оно бьет по глазам и выжигает на сетчатке прямые параллельные линии – рисунок фантастического пера/
После завтрака Талигхилл снова сел играть. Раф-аль-Мон сегодня выглядел воодушевленным, он несколько раз взмахивал руками и увлеченно принимался что-то объяснять, но потом ловил удивленный взгляд принца и останавливался. Пресветлый, наоборот, – чувствовал себя мерзко, но не понимал, что же стало причиной подобного настроения.
Они закончили партию, и Талигхилл, разумеется, проиграл. Глупо было ожидать чего-либо другого, ведь так?
Старик задумчиво пожевал губами, повертел в руках фигурку латника с воздетым кверху мечом и спросил:
– Знаете, господин, в чем ваша ошибка?
– Нет, – покачал головой Талигхилл. – Но буду весьма признателен, если ты объяснишь мне.
– Вне всякого сомнения, – пробормотал торговец, – вне всякого сомнения.
Потом он вздрогнул, словно вспомнил, где находится и с кем разговаривает.
– Вы, господин, – пояснил старик, – дорожите каждым своим воином, печетесь о части, а в результате теряете целое. – И Раф-аль-Мон схематически показал, как шел бой и в какие моменты принц поступил так, как поступать не следовало.
– Теперь понимаете?
Талигхилл кивнул, хотя совсем не был в этом уверен. Махтас оказался более сложной игрой, чем представлялось на первый взгляд, но и более интересной.
– Еще партию?
– Как будет угодно Пресветлому, – поклонился старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Я пролистал все эти страницы, посвященные истории возникновения династии и ее правления, удивляясь тому, что осталось нынче от древнего Ашэдгуна. Упадок начался еще до Талигхилла, но лишь при нем он проявился в полной мере. Например, сам наследник не верил в Богов и, даже когда принял правление страной, не избавился от этого неверия, вопреки немалым усилиям жрецов наставить правителя на путь истинный. Все остались с носами, а Талигхилл с собственными заблуждениями. Он в открытую признавал, что видит сны, но называл их не пророческими, а лишь «предвидческими». Можно подумать, это что-то меняло! В другое время (лет сто спустя) его вполне могли бы сместить, продолжай он отказываться от дара Богов – ведь именно на этом строилась вся система наследования власти. Но обстоятельства сложились так, что больше на тот момент править страной было некому – да никто и не хотел бы взваливать на себя то бремя, которое досталось Талигхиллу. А потом, после Крина, позиции Пресветлого в народе слишком укрепились, чтобы его можно было просто сместить очередным дворцовым переворотом. Да и не происходило таковых уже много лет, а без практики, как говорится…
В общем, упадок веры в Богов ярко выразился именно во время правления Талигхилла. И очень скоро людям «аукнулось» соответственно. Уже внука Талигхилла сместили с трона, поскольку он (внук, конечно) не обладал даром. Да и откуда было взяться дару – Боги перестали властвовать, и династия Хрегана пресеклась. Все оказалось очень просто. Правда, иногда все-таки сверхъестественные способности проявляются – как это видно в случае с Мугидом.
А древний Ашэдгун развалился Его поглотил Хуминдар в то время как раз поднимавшийся на ноги Поглотить поглотил, но проглотить не смог, так как подпал под сильное влияние более ранней и более могущественной культуры Ашэдгуна. В результате две прежде враждовавшие страны стали одной, с политическим центром в Хуминдаре и культурным – в Ашэдгуне. Вот такие причудливые фокусы вытворяет со всеми нами время.
Я как раз справился с историческим разделом книги и добрался до описания исследований этих самых «феноменов», то бишь сверхспособностей Пресветлых, когда меня отвлекли
– Весьма разумное занятие, молодой человек.
Рядом со мной стоял господин Чрагэн. Не знаю, как он подошел так неслышно, но вряд ли мне это нравится.
Господин Чрагэн заглянул через мое плечо в книгу и улыбнулся:
– Подумать только! Вы решили узнать побольше о предмете, которому посвящены повествования! А знаете, глядя на вас, не скажешь, что вы способны на такое.
– Как видите. – Я смущенно развел руками.
«Академик» извлек на свет носовой платок и промокнул им свою лысину. Потом недоверчиво покачал головой и спрятал платок обратно:
– Нет, как же можно иногда ошибиться в человеке! Вот смотрел я на вас и думал… Знаете, что я о вас думал?
Я честно ответил: «Нет», догадываясь, впрочем, что это было необязательно.
– Я думал, что вы обычный стиляга, попавший в «Башню» исключительно потому, что это модно. Чтобы потом, пыжась от сознания собственной значимости, бросать в разговоре между делом «А я внимал Мугиду в ущелье Крина. Как, вы там не были?»
– Простите, что разочаровал вас, – пробурчал я, задетый его словами. Конечно, именно подобное впечатление я и намеревался создать, но все-таки…
– Нет-нет, – замахал руками «академик» – Это вы простите, что я так плохо о вас думал Поддался, знаете ли, первому впечатлению. А оно, оказывается, бывает ошибочным. Простите великодушно.
Я заверил его, что обид не держу, мы пожали друг другу руки и вынесли вердикт не верь глазам своим В смысле, не верь глазам господина Чрагэна.
Потом он заметил, что уже давным-давно пора обедать и знания – это великолепно, но без соответствующей физической поддержки организм может выйти из строя раньше, чем… Короче, я поспешно кивнул и полностью согласился со всем высказанным и невысказанным. Потом поставил книгу наместо и пошел вместе с «академиком» обедать. Право слово, так было намного проще, чем отказаться и выслушивать его поучительную (вернее, поучающую) болтовню о том, что «это вам кажется, а на самом-то деле вам очень даже хочется кушать».
После обеда (который по времени больше напоминал ужин) я смог-таки отвязаться от господина Чрагэна и ускользнуть в свою комнату. В подобных условиях было нетрудно напомнить себе, что нужно ведь когда-то и работать. Я извлек диктофон, бумагу, письменные принадлежности и занимался этим весь вечер. В библиотеку я решил сегодня не возвращаться, потому что подозревал: «академик» может устроить там засаду.
Заработался, поэтому ужинать спустился поздно и, ни с кем из гостей так и не повстречавшись, лег спать. К тому времени я, признаться, позабыл и обо всех странностях Данкэна, и о Мугиде, даже о Карне. Я думал о том, как бы выбраться отсюда невредимым и передать заказчику результаты своей работы. И еще я думал о том, на что потрачу деньги, 'когда получу их.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Конечно же за завтраком мне пришлось вспомнить обо всем. Данкэн смотрел на меня глазами величиной с порядочное блюдце каждый и так выразительно подрагивал бровями, ч о и самый непроходимый тупица мог догадаться: журналисту не терпится закидать меня вопросами. Я, впрочем, посмотрел на него не менее выразительно и состроил при этом такую рожу, что Данкэн тут же прекратил все эти мимические упражнения и занялся едой Очень вовремя, потому что толстуха с крашеными волосами и чета Валхирров уже начали пялиться на нас
Когда все выходили из зала и спускались в комнатку для повествований, журналист, естественно, вцепился в меня и с тяжелым выдохом спросил:
– Ну что?
Со стороны послушать – всякие гадости в голову лезть начнут. Про сексуальных извращенцев.
– Что «что»?! – прошипел я. – Желаете слышать отчет о проделанной работе? Не будет вам отчета! Ничего я не узнал, понятно! А вы ожидали, что я стану бегать по «Башне» и приказывать всем немедленно встать на уши?
– Успокойтесь, – попросил Данкэн, и в голосе его прозвучала нотка усталости. – Не нервничайте так.
– Я – не нервничаю. И не понимаю, с чего бы вдруг нервничать вам. – Лицемерие, конечно, но пускай хоть немного успокоится. Еще свихнется, а мне потом всю жизнь мучиться и себя винить. – Ведь мы здесь не навечно. Пройдет несколько дней, закончатся повествования, и я с вами распрощаюсь, чтобы никогда больше не встретиться. Так что навсегда подпасть под мое дурное влияние вам не грозит. А уж здесь я постараюсь воздержаться от необдуманных высказываний. Довольны?
Он обреченно вздохнул:
– Нет.
Псих. По-моему, процесс уже пошел. Нужно будет справиться у слуг о медпункте. Клиент готов, так сказать.
– Почему же нет?
– Потому что это ведь не решает проблемы. – Данкэн словно объяснял прописную истину пятилетнему умственно отсталому мальчонке. Мне то есть.
– А вам нужно непременно посадить меня под стеклышко и исследовать, желательно – с детальным расчленением? – Я начал постепенно выходить из себя.
– Да нет же! Я…
Дальше договорить нам не дали. Мы оказались в повествовательной комнате, а здесь было слишком тесно для подобных разговоров. И так уже на нас стали поглядывать.
Ладно, договорим…
ПОВЕСТВОВАНИЕ ТРЕТЬЕ
– Ладно, поговорю с ним, когда вернусь. – Руалнир был недоволен, но старался этого не показывать. Да мало ли из-за чего принцу не удалось приехать в Гардгэн, чтобы попрощаться с отцом. Ничего страшного.
Армахог, верховный главнокомандующий армией Ашэдгуна (иными словами – старэгх), отрывисто кивнул, не отводя глаз от занавесей на окне. Армахогу было неловко. Он знал, что Руалнир расстроен поступком сына, но ничем помочь правителю не мог. Оба они чувствовали неловкость ситуации, но не говорили об этом. Настоящим мужчинам не нужны слова, которые суть форма. Женщины предпочитают играть формами, мужчины умеют молчать о содержании.
– Пора, – вздохнул Пресветлый.
Все было готово, и он отправился бы в Хуминдар часом раньше, но тянул время и надеялся: а вдруг сын просто опаздывает. Дальше ждать не имело смысла. И так понятно: Талигхилл не приедет. Жаль, конечно, но – ничего страшного.
– Съезди в усадьбу и передай ему письмо, – напомнил Руалнир.
Армахог заверил Пресветлого, что обязательно передаст. Сегодня же отправится. Правитель рассеянно кивнул – мысли его уже были далеко отсюда.
Пресветлый и старэгх вышли из комнаты и спустились по широким ступенькам во двор, где недовольно взмахивали хвостами заждавшиеся кони и отирали пот люди. Руалниру подвели жеребца, Пресветлый вскочил в седло и оглядел процессию.
– В путь! – скомандовал он зычным голосом.
Процессия зашевелилась, постепенно выползла из дворцового дворика и устремилась к парадным воротам. Те с легким, еле слышным скрипом распахнулись, и делегация Ашэдгуна выехала на улицы столицы.
Этого Армахог уже не видел. Он велел конюху седлать жеребца и отошел в сторонку, чтобы не стоять на пути у снующих туда-сюда слуг. Этот пожилой вояка с длинными обвислыми усами и копной рыжих, как грива матерого льва, волос когда-то начинал службу в войске простым пехотинцем и помнил, что жизнь простолюдина достаточно тяжела. Он достиг своего нынешнего положения в государстве собственными силами и поэтому знал цену куску хлеба и мягкой постели, знал даже в большей степени, чем некоторые из придворных финансистов.
А еще Армахог знал, что на душе у него сейчас неспокойно. Ему не нравилось то, что Руалнир должен ехать к новому правителю Хуминдара, о котором, к удивлению, ничего толком не известно. Все ашэдгунские осведомители как-то в одночасье заболели или пропали, а официальных данных было слишком мало. Слишком мало!
Армахог неодобрительно покачал головой, вспоминая о поступке наследного принца. Старэгх не сомневался: неотложных дел у Талигхилла на сегодня не было. В чем же тогда причина его отсутствия?
Конюх подвел взнузданного и оседланного жеребца, Армахог кивком поблагодарил и вставил ногу в стремя.
/смещение во времени и в пространстве, оно бьет по глазам и выжигает на сетчатке прямые параллельные линии – рисунок фантастического пера/
После завтрака Талигхилл снова сел играть. Раф-аль-Мон сегодня выглядел воодушевленным, он несколько раз взмахивал руками и увлеченно принимался что-то объяснять, но потом ловил удивленный взгляд принца и останавливался. Пресветлый, наоборот, – чувствовал себя мерзко, но не понимал, что же стало причиной подобного настроения.
Они закончили партию, и Талигхилл, разумеется, проиграл. Глупо было ожидать чего-либо другого, ведь так?
Старик задумчиво пожевал губами, повертел в руках фигурку латника с воздетым кверху мечом и спросил:
– Знаете, господин, в чем ваша ошибка?
– Нет, – покачал головой Талигхилл. – Но буду весьма признателен, если ты объяснишь мне.
– Вне всякого сомнения, – пробормотал торговец, – вне всякого сомнения.
Потом он вздрогнул, словно вспомнил, где находится и с кем разговаривает.
– Вы, господин, – пояснил старик, – дорожите каждым своим воином, печетесь о части, а в результате теряете целое. – И Раф-аль-Мон схематически показал, как шел бой и в какие моменты принц поступил так, как поступать не следовало.
– Теперь понимаете?
Талигхилл кивнул, хотя совсем не был в этом уверен. Махтас оказался более сложной игрой, чем представлялось на первый взгляд, но и более интересной.
– Еще партию?
– Как будет угодно Пресветлому, – поклонился старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73