— Верно! Верно! — подтвердил искатель приключений, посмеиваясь. — Между мечетью и пуританской молельней большое расстояние. Но, пожалуйста, не горячитесь, мой друг. У вас нет сдержанности в характере. Я уверен, что с годами ваш характер сделается более ровным. Как же, помилуйте? Едва познакомившись со мною и не успев поговорить и пяти минут, вы уже собирались мне проломить голову. А после этого вы все время гонялись за мной, как злая собака, и кусали меня каждый раз, когда вам казалось, будто я уклоняюсь от истинного пути. Я должен вам напомнить, что вы теперь вступаете в военную среду, в среду людей, которые дерутся на дуэлях из-за всякого пустяка. Вы скажете одно неосторожное слово, а вам всадят рапиру в живот.
— Прошу и вас помнить о том же самом, — ответил я запальчиво. — Характер у меня мирный, но я не выношу двусмысленных слов и угроз.
— Боже мой! — воскликнул Саксон. — Я вижу, что вы уже хотите изрубить меня в куски и привезти в лагерь Монмауза в разобранном виде. Ну-ну! Мы ещё успеем с вами повоевать, так ссориться друг с другом совершенно лишнее. Скажите, что это за дома виднеются перед нами там налево?
— Это деревня Сватлинг, — ответил я. — А там направо в ложбине — видите огоньки? — это город Бишопсток.
— Значит, мы отъехали уже на пятнадцать миль. Поглядите-ка — на востоке розовые пятна: это уже заря занимается. Эге! Но что такое? Должно быть, кроватей мало стало, если люди спят на больших дорогах.
Тёмное пятно на дороге, которое я видел ещё издали, оказалось при нашем приближении человеческой фигурой. Человек лежал ничком, вытянувшись во весь рост и положив на голову скрещённые руки.
— Должно быть, какой-нибудь пьяный из ближайшей гостиницы, — заметил я.
Саксон поднял свой крючковатый нос кверху. Он был похож на коршуна, почуевшего падаль.
— Нет, — сказал он, — тут пахнет кровью. Этот человек, кажется, спит тем сном, от которого не просыпаются.
Он соскочил с лошади и перевернул лежащего человека на спину. При холодном бледном свете утренней зари мы увидели неподвижные, широко раскрытые глаза и белое как мел лицо. Чутьё старого солдата не обмануло его. Перед нами лежало существо, испустившее своё последние дыхание.
— Чистая работа, — произнёс Саксон, опускаясь на колени возле убитого и шаря у него в карманах. — Конечно, тут орудовали разбойники. В карманах ни гроша, то есть ни одного грошика; даже на погребение не оставили ничего.
— Как он был убит? — спросил я, в ужасе глядя на неподвижное лицо, которое напоминало мне опустевший дам, брошенный жильцом.
— Удар кинжалом сзади и удар прикладом пистолета по голове. Он, должно быть, умер недавно, а вместе с его жизнью исчезли все деньги, бывшие у него в кармане. А человек, должно быть, был с положением. Камзол из тонкого сукна, даже на ощупь видно, что товар дорогой. Панталоны атласные, а пряжки на башмаках серебряные. Плуты, должно быть, здорово поживились. Знаете что, Кларк: поедем им вдогонку! Это будет хорошее, большое дело.
— О да, это будет хорошее дело! — воскликнул я пылко. — Что может быть лучше, как учинить правосудие над этими подлыми убийцами?
— Пфуй! — воскликнул Саксон. — Юстиция прененадежная дама, и притом в руках у неё есть палка о двух концах. Ведь мы с вами — не забывайте этого — мятежники и, как таковые, подлежим благодетельному воздействию правосудия. Не будем же соваться ему на глаза без надобности. Я вам предлагал отправиться вдогонку за разбойниками совсем с другой целью. Я имел в виду отнять у них деньги, взятые у этого человека, да заодно отобрать уж и все то, что при них имеется. Ведь все их состояние приобретено незаконными путями, а мой учёный друг Флеминг вполне выяснил, что ограбление грабителя — не грабительство. Но спрашивается: куда нам спрятать труп?
— А зачем нам его прятать? — спросил я.
— Ах, молодой человек, молодой человек! Не знаете вы, что значит война и военные предосторожности. Представьте себе, что тело это будет найдено сегодня. Крик и гам поднимутся по всему околотку, и нас с вами, как людей неизвестных, заподозрят и арестуют. Предположим, мы оправдаемся, хотя это вовсе не так легко, как кажется. Но судьи, во всяком случае, станут нас допрашивать, кто мы такие, откуда едем и куда направляемся. Поверьте мне, что от этих расспросов добра нам не будет. Поэтому, — и обратившись к трупу, Саксон произнёс, — извините меня, мой неизвестный и молчаливый друг, что я позволю себе сволочь вас вон в те кусты. Вы полежите там денёк или два никем не замеченные, и вследствие этого из-за вас не пострадают порядочные люди.
И он уже схватил труп за ноги. Но я соскочил с лошади и, взяв товарища за руку, воскликнул:
— Ради Бога, не обращайтесь с телом таким образом! Зачем вы тащите его за ноги? Уж если, по вашему мнению, нужно его отсюда удалить, то я его отнесу с должным уважением.
Говоря таким образом, я взял труп на руки и отнёс его к кустам жёлтого терновника недалеко от дороги. Я положил тело на землю и закрыл его ветвями.
— У вас бычьи мускулы, но сердце женщины, — пробормотал мой товарищ. — Клянусь обедней, что старый псалмопевец с седой бородой был прав. Кажется, он сказал о вашем характере именно что-то в этом смысле. Ну, теперь надо набросать немного пыли на кровавые пятна, а затем мы можем двигаться в дальнейший путь, не опасаясь быть привлечёнными к ответу за чужие грехи. Дайте я только подтяну хорошенько подпругу, и мы скорее выберемся из опасного места.
Мы поехали дальше, и Саксон заговорил:
— Много я видал на своём веку этих дворян большой дороги. Приходилось мне иметь дело и с албанскими разбойниками, и с пьемонтскими бандитами, и с ландскнехтами, и со свободными рыцарями Рейна, и с алжирскими пикаронами, и со всякой дрянью. Я положительно не знаю ни одного человека этой профессии, который мог бы рассчитывать дожить до старости. Опасное это ремесло, и рано или поздно, а дело кончается тем, что вам надевают тесный галстук и заставляют танцевать по воздуху. А какой-нибудь добрый друг стоит внизу и дёргает вас за ноги для того, чтобы облегчить вас от дыхания, которое случайно осталось ещё в вашей глотке.
— Но и здесь ещё не конец, — сказал я.
— Конечно, не конец. За виселицей следует ад с огнём и вечные мученья. Так, по крайней мере, нам говорят наши добрые друзья пасторы. Да, нечего сказать, человек живёт всю жизнь живёт без денег, затем его вешают, и, наконец, он горит в вечном огне. Это в полном смысле слова тернистый путь. Но с другой стороны, если представляется случай взять туго набитый кошелёк, как это удалось, например, этим плутам, которых я предлагал догнать, то почему и не рискнуть будущим блаженством?
— Но какую пользу им может принести этот туго набитый кошелёк? — спросил я. — Эти кровожадные негодяи зарезали человека, чтобы овладеть несколькими десятками золотых монет. И каково будет им самим от этих монет, когда наступит их смертный час?
— Верно, верно, — сухо сказал Саксон. — Но смерть-то когда ещё наступит, а деньги могут пригодиться между тем. Так вы говорите, что это Бишопсток? А вон там огоньки, видите? Это что такое?
— Это, по всей вероятности, Бальзам, — ответил я.
— Ну, нам; в таком случае, надо поспешать. Я хотел бы быть в Солсбери, прежде чем окончательно рассветёт. Там мы поставим лошадей в конюшню и будем отдыхать до вечера. Нет никакого толку, если человек или животное прибывает на войну в изнурённом виде. И кроме того, днём по дорогам то и дело скачут курьеры, а может быть, разосланы уже и конные разъезды. Зачем нам подвергаться опасности? Нас могут остановить, начнут расспрашивать. Мы днём будем отдыхать, а ночью ехать. Кроме того, надо держаться подальше от больших дорог. Самое лучшее, мы поедем Солсберийской равниной, а в Сомерсетском графстве — лугами. Таким образом, мы сделаем наш путь безопасным.
— Ну, а что, — спросил я, — если Монмауз даст сражение прежде, чем мы успеем к нему прибыть?
— Что ж! Тогда мы потеряем удобный случай окончить жизнь насильственной смертью. Представьте себе, молодой человек, что Монмауз разбит и его войско рассеяно? Тогда мы можем проделать прекраснейшую шутку. Мы появимся в качестве двух верноподданных граждан, которые ехали от самого Гэмпшира, чтобы сразиться с врагами короля. Мы можем себе даже выпросить вознаграждение за наше усердие деньгами или землёй. Ну-ну, не хмурьтесь, я ведь шучу.
Давайте подымемся на эту гору пешком: пусть лошади передохнут. Моя лошадь ещё совсем свежая, а вот ваша-то, кажется, начала сдавать.
Светлая полоска на востоке постепенно увеличивалась и ширилась, и скоро все небо покрылось маленькими, розовыми перистыми облачками. Выехав на небольшое взгорье, близ Чандлер-Фордо и Ромсея, мы в юго-восточном направлении увидали дым из домов Саутгемптона, а позади, на горизонте, сквозь утренний туман виднелась широкая, чёрная линия Нового леса. Нас обогнали несколько скачущих всадников, но они были слишком заняты своим делом, чтобы приставать к нам с расспросами.
Проехала пара телег, а по боковой дороге тянулся целый караван вьючных лошадей, нагруженных главным образом деревянными ящиками. Погонщики снимали свои шляпы с широкими полями и кричали нам приветствия. В Ренбридже, когда мы проезжали мимо, обыватели ещё только подымались, открывали ставни, и заспанные люди подходили к заборчикам садиков, чтобы посмотреть на нас. Наконец мы достигли Дина. Большое красное солнце внезапно появилось на горизонте, в ароматном утреннем воздухе послышалось жужжание насекомых. В этой деревне мы отдохнули немного, дали лошадям напиться, а сами выпили по кружке эля. Расспрашивали у трактирщика про восстание, но он ничего не мог сообщить; он очень мало интересовался политикой. Трактирщик сказал нам:
— За водку мне приходится платить пошлины шесть шиллингов и восемь пенсов за галлон. Прибавьте к этому полкроны на перевозку и убыль. Продаю же я водку по двенадцати шиллингов. Вот и вся моя политика, и кто будет королём Англии, мне, право, неинтересно. Вот если бы вы мне дали короля, который сумеет предохранить хмель от порчи, тогда другое дело; я сделаюсь его рьяным приверженцем.
Так говорил трактирщик, и очень многие люди придерживались его воззрений на политику.
От Дина к Солсбери дорога идёт степью, болотами и низинами. Только на берегах Вельдшира есть одинокая деревушка. Лошади наши, немного отдохнув, бодро двинулись вперёд. Утро было чудное, солнечное, и мы приободрились. Скучная ночная поездка и история с мёртвым телом привели было нас в уныние. Дикие утки, кулики, бекасы, испуганные топотом наших лошадей, то и дело перелетали дорогу. Лежавшее между папоротниками стадо красивых ланей вскочило при нашем приближении и помчалось к далёкому лесу. Проезжая мимо густой древесной чащи, я увидел неопределённые очертания какого-то большого белого животного, прятавшегося между деревьями.
Думаю, что это был один из тех диких быков, о которых я так много слышал от крестьян. Эти быки обитали на юге Англии в лесах и отличались такой дикостью и свирепостью, что ни одно живое существо не осмеливалось к ним приближаться.
Перед нами открывался широкий горизонт. Воздух был прохладный, бодрящий. Бодрило также и совершенно новое для меня чувство, что вот я еду делать большое дело. Я почувствовал сильный прилив энергии; такого ощущения мне ни разу не дала тихая сельская жизнь. Обстановка действовала также и на моего опытного товарища. Его трескучий голос стал громче, и он затянул какую-то заунывную песню на непонятном языке.
В объяснение он мне сказал, что это восточная ода, которой его выучила вторая сестра валахского господаря.
— Да, что касается Монмауза, — вдруг сказал он, возвращаясь к действительности. — Непохоже на то, чтобы он дал сражение вскорости, хотя, в сущности, для него было бы выгодно нанести удар как можно скорее, прежде чем войска короля успеют собраться. Дух его последователей был бы этим сильно поднят. Но едва ли он может это сделать.. Ему не только ещё нужно собрать войско, но и вооружить его, а это вовсе не лёгкое дело. Представьте себе, что Монмауз может поднять пять тысяч людей — с меньшим количеством ему двинуться нельзя. Мушкетом будет вооружён только один из пятерых. У остальных будут только пики, дубины или что-нибудь в этом роде. Для того, чтобы превратить весь этот сброд в войско — нужно время. На основании всего этого я думаю, что сначала будут происходить только мелкие стычки. Генерального сражения ждать ещё долго.
— Мы приедем, наверное, к нему на четвёртый или пятый день после его высадки, — сказал я.
— Да, за это время он со своим маленьким штабом офицеров едва ли успеет собрать войско. Хоть нам и приказано ехать в Таунтон, но едва ли мы найдём его там. А не слыхали ли вы, нет ли в этой части страны богатых папистов?
— Не знаю, — ответил я.
— Если там есть богатые паписты, то есть и сундуки с драгоценной посудой и серебряные блюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77