Паула смотрела в пустоту, задумавшись, казалось, совсем о другом. Потом ответила:
— Когда-то я была молодой и глупой. Меня вызвала чернокнижница, и мы встретились на арене. Я бы могла убить её. Она лежала у моих ног и не могла пошевелиться, но я почитала Матерь Благословенную и пощадила её. — Она повернула слепые глаза к Келейос. — Но она была зла, и за то, что я оставила её в живых, она мне сделала вот это.
Насколько знала Келейос, из всех учеников только ей была оказана честь услышать это, и она никому не рассказывала. Именно этот рассказ дал Келейос смелость или трусость убивать на арене. Два вызова — две смерти, когда она уже была подмастерьем. С тех пор, как она вернулась из странствий и стала мастером, её не вызывал никто. Когда её лишили ранга мастера, был один вызов, но она когда-то была мастером, и чародей погиб. — Войди, детка. Твой чай готов. — Мастер Паула, я пришла пророчествовать. — Мне это известно. Чай тебе поможет совладать с силой. Вокруг тебя искры магии вьются, как мухи. Выпей, потом пророчествуй.
Келейос протянула руку, и в неё скользнули чашка с блюдцем. Она слишком быстро поднесла чашку к губам, и янтарно-зелёная жидкость плеснулась через край.
— Лотова кровь, что это я сегодня такая безрукая?
— Успокойся, детка. Чай снимет остатки заклятия, которое тебя сегодня дважды чуть не убило.
Изящная белая чашечка была расписана снаружи голубыми лавандовыми веточками. Изогнутая ручка удобно ложилась в пальцы. Келейос глубоко вдохнула ароматный пар. Перечная мята, сильный аромат, напоминавший лето и свежесорванные листья. Аромат ромашки, похожий на слабый запах летних яблок. Келейос коснулась губами позолоченного ободка и отпила глоток. Чай был горячий, но не обжигающий, в нем чувствовалась магия. Угадывалась сладость цветков лаванды, знакомый аромат корня валерианы, укроп, тысячелистник. Келейос хорошо знала это зелье. Каждый глоток укреплял уверенность, каждая капля убирала одно из заклятий. Допив, она осторожно перенесла чашку по воздуху и поставила рядом с небольшим круглым чайником. — Тебе лучше? — Намного, мастер, спасибо. Паула хмыкнула:
— Для того я здесь и сижу. — Она откинулась на стуле, но Келейос сесть не предложила — знала, что это не нужно. — Давай, детка, рассказывай сон.
Келейос стояла и смотрела на затемнённые стены. Глубокий вдох — для контроля и направления силы, — и она коснулась стального спокойствия, удерживавшего её сон. Сталь треснула, и сон выпорхнул на свободу, как бабочка.
— И сон кончился. — Она моргнула, осела и глубоко, судорожно вздохнула. Когда она подняла глаза, Паула сидела неподвижно. — Что нам делать, мастер?
— Давай-ка, детка, сядь и выпей ещё чашечку чая, а пока подумаем.
Келейос с благодарностью села. Если бы не заклинание в чае, она бы сейчас могла только спать. Налив вторую чашку, она предложила: — Налить тебе, Паула?
— Нет, это зелье все тебе, — сказала, не пошевелившись, травница, и продолжила: — Пророк — ты. И это послание — тебе. Что ты о нем думаешь?
Келейос отпила чаю и сказала, подбирая слова: — Все до ужаса ясно, Паула. Великая тьма, будь то дыра или окно, — это символ смерти. В одной смерти я уверена: Фельтан. — Я тебе сочувствую, Келейос. Ты ему скажешь? — Как сказать восьмилетнему мальчику, что ты видела его смерть? — Значит, не скажешь?
— Ещё не знаю. Я его привела в эту школу на обучение. Он уже сумел привлечь фамилиара. Ты сама знаешь, как это редко удаётся необученным травникам.
— У него большие способности, — кивнула Паула.
— Я привела его сюда и, может быть, привела на смерть. — Ты не должна так думать. Келейос глядела на стол. — Но так это мне видится. — Мне нечем тебя утешить, Келейос. Я сама видела смерть в картах. Нелегко и непросто решить, что делать с таким знанием. Келейос кивнула, потягивая чай. — А остальной сон? — спросила Паула. Келейос глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Стены замка падут. Не знаю, от магии или под ударами оружия. Колдунья Фиделис совершит предательство, из-за которого нас победят. Как она это сделала сегодня ночью.
Паула посмотрела на неё и ничего не сказала. — Ты знаешь не хуже меня, что это была Фиделис. Ни одна травница в этой школе на такое заклинание не способна. Кроме, конечно, тебя. — Тебе Фиделис всегда не нравилась. Келейос не была уверена, что это вопрос, но все же ответила:
— Нет, я не в восторге от чёрной магии. Я считаю, что есть чары, которые не предназначены к применению.
— Почему тогда они есть в книгах? Кто-то должен был их создать. — Знаю, знаю. Все тот же старый спор. — Вы с ней уже больше двух лет живёте в одной комнате.
— И я тебе благодарна, что ты за меня боролась. Было бы ещё хуже вернуться в общежитие подмастерьев. — Я знаю, что это было бы хуже. — Паула умолкла, глядя слепыми глазами на свои сплетённые руки. — Ты думаешь, это связывающее заклятие было покушением лично на тебя?
— Нет, я думаю, просто чтобы пророчество сохранилось в тайне. — И фантазм…
— С той же целью. Сохранить секрет о решённой судьбе замка.
— Ты в самом деле думаешь, что Алиса могла спрятаться от фантазма?
— Иначе быть не могло!
— Могло, если на неё сначала наложили связывающее заклинание. Оно привязало её к первому сну, что к ней пришёл. — Но с какой целью? — Келейос.
— Чтобы я кинулась её спасать? Но это бессмысленно. Фантазм почти наверняка покончит с любым пророком.
— Да, но ты здесь, живая и здоровая. И ты закрыла башню от фантазма — задача нелёгкая.
— Ты хочешь сказать, что сегодняшняя ночь была подстроена специально для меня, единственного чародея среди пророков, единственной, имевшей шанс не поддаться фантазму? — Да, дорогая.
— И Фиделис хотела убить меня и сохранить сон в тайне так или иначе. Даже если при этом погибнет Алиса.
— Возможно, у неё была другая причина искать твоей смерти.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — Она почитает Матерь Зла, Келейос, и, убив тебя, она бы не нарушила своих обетов. Особенно если это невыполненное задание её странствий.
— Её странствия? Да кто же будет тратить задания странствий на мою смерть?
— Она странствовала под руководством Харкии-колдуньи.
Келейос откинулась на стуле, молча глядя на Паулу. — А как Зельн мог позволить такое? Харкия — безумна, она опасна, и вы послали подмастерья к ней в странствие?
— Так просила Фиделис. Харкия — травница, жрица Тени и пророчица. Сочетание редкое и отвечает специализации Фиделис. — Фиделис ещё и создательница иллюзий. — Келейос, будь разумной. Полное совпадение найти трудно.
Харкия… Это имя вернуло её назад, к смерти матери, когда ей было пять лет.
— Она преследует меня, как призрак. У меня сегодня был тот же старый кошмар: когда она гонится за мной по коридорам.
— Ты все ещё хранишь обет, который дала столько лет назад?
— Да, Паула. — Она улыбнулась, но золотисто-карие глаза потемнели. — У каждого должна быть цель. Первой целью у меня было — стать полным подмастерьем. Второй — убить Харкию. Шесть лет назад я достигла первой и потерпела неудачу во второй.
— Но при этой попытке вы с Белором едва не погибли. Келейос отмахнулась:
— Белор не хуже меня знал, что мы делаем, и шёл на риск. — Она подняла на Паулу потемневшие глаза. — Белор хотел скормить её бездне, как она сделала с нами.
— Но ты отказалась. Почему? — Я хочу видеть, как умрёт свет в её глазах: так это было с моей матерью. Ты знаешь, что в конце её можно было узнать лишь по глазам? Карие глаза моей матери на распадающемся в гниении лице. Из неё тёк гной, она распухала и лопалась, поедаемая заживо. И восемнадцать лет Харкия преследовала меня в кошмарах. «Где прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?» — и безумный смех. — Келейос встряхнула головой и резко выпрямилась. Руки впились в подлокотники кресла, и дерево заскрипело. Она постаралась овладеть собой и сцепила ладони на коленях. — Я увижу, как она умрёт от моей руки.
— Точно так же, как умерла твоя мать? — спокойно спросила Паула.
Келейос согнула левую руку, поднеся к щеке кожаную перчатку.
— Нет. Я об этом думала, но нет. Сталь будет лучше.
— Ненависть самоубийственна. — Да. Но кто-то должен её уничтожить. Шесть лет назад она была ещё безумнее, чем тогда, восемнадцать лет назад. Харкию надо остановить. И не вижу причин, по которым я не могу это сделать.
— И ты ещё удивляешься, почему она хочет подстроить твою смерть с безопасного расстояния.
— Паула, мы ускользнули, но нам помогли демоны и нам сопутствовала удача. С нами были боги. За несколько дней до того она могла убить нас легко и быстро. Зачем ей так меня бояться, чтобы тратить на меня задание на странствие? Если на то пошло, почему не вызвать меня на арену?
— Не знаю, детка, — вздохнула Паула. — Может быть, все эти годы её страшит поражение от твоей матери. Или твоё избавление из бездны с этой меткой.
Келейос поглядела на руку, потирая её через кожу перчатки.
— Может, она боится кончить, как Элвин. — В это можно поверить. Она всегда боялась, что её накажут её методами. Она послала нас умирать в бездну, но мы выбрались на поверхность и обрели силу — особого рода. Силу, которую слишком страшно даже пробовать. — Келейос внимательно изучала лицо травницы. — Паула, а зачем вы поместили меня в одну комнату с Фиделис?
Та рассмеялась глубоким грудным смехом, и Келейос, как всегда, представила себе при этом смехе то лицо: молодое, с огромными блестящими глазами, желанное — и ушедшее.
— Детка, это была единственная свободная комната. Мы хотели все поменять, когда уйдёт очередной учитель, но ты не жаловалась, и она тоже.
— Поэтому ты всегда спрашивала меня, как мы уживаемся?
— Да, но мы не знали, что Фиделис замыслила против тебя дурное. Да и кого другого можно было бы поместить с Фиделис, такой, какая она есть? Джодду, белую целительницу? Нет. Аланна — та отказывается жить в одной комнате с простолюдинкой. А ты могла поставить её на место и, — Паула замешкалась, подбирая слова, — тебе, отмеченной демонами, зло не так уж незнакомо. — Но теперь она пытается меня убить. — Я так думаю.
— Так не лучше ли вызвать её на арену и решить все в открытую? — Нет, не вызывай её. — А почему? На неё смотрели слепые глаза. — Потому что я за тебя боюсь. Фиделис знает твою репутацию и даже видела тебя в бою. Она мастерица иллюзий и одна из сильнейших травниц, которых мне приходилось обучать.
— И ты хочешь, чтобы я вернулась в комнату, зная, что она снова готовится убить меня? Паула кивнула:
— Нам нужны доказательства, чтобы представить их Совету.
Келейос ничего не сказала, но все знали, что Паула опасается песков. Она предпочитала решать вопросы законным путём, а не на песках арены. Если бы все было так просто, то система дуэлей была бы отменена и убийство было бы убийством. — Но веди себя осторожно. — И так, чтобы она ничего не заметила?
— Желательно.
— У меня на кровати есть старое защитное заклинание, из упражнений по чародейству. Я его активизирую. Если кто-то нарушит мой сон, оно завопит так, что мёртвый проснётся. Если Фиделис спросит, я скажу, что хотела испытать, действует ли оно до сих пор.
— Твои магические щиты действуют необыкновенно долго — может быть, потому, что ты ещё и заклинатель.
— Я не думаю об этом, — пожала плечами Келейос. — Я просто этим пользуюсь. Вспомню права пророчицы и поставлю защиту. Запечатаю на три дня замок, и опасность минует. — И что ещё?
— У меня было видение в библиотеке. Сгорели книги, кроме тех, что я спасла. Я думаю, что этот замок и эта школа сгорят.
Келейос держала в руках фарфоровую чашку, как будто у той не было ручки, и смотрела на чай, вдыхая поднимавшийся от него пар, и к ней возвращались силы и спокойствие. Паула сказала:
— Я свяжусь с кем-нибудь из мастеров-чародеев и попрошу поставить щит. Что ещё можно сделать для защиты школы?
— Пошли к мастеру Зельну и остальным. Каррика предупреди, пусть удвоит стражу. Кто-нибудь пусть проследит за Фиделис. В ней, по-моему, все дело. — Келейос положила руки на стол. — Но все это может не помочь. Даже, скорее, повредить. Паула кивнула.
Ключевой вопрос любого пророчества. Предвиденное — непременное будущее, или чьи-то действия могут его изменить? Или вызвать к жизни? — Так или иначе, Паула, а что-то делать надо. — Верно. Я предупрежу Зельна и прочих через Башню Связи. В замке Несбита другие виды магических посланий запрещены. Келейос рассмеялась:
— Уж очень Первый в Совете Астранты опасается заговоров и убийц.
— Они с твоей сестрой Метией все ещё вместе? Келейос вспыхнула, и скрыть это ей не удалось. — Он больше не посещает ни мою сестру, ни их ребёнка.
— Он и в самом деле вызывал тебя на пески? Келейос кивнула:
— Он собирается убить меня, когда я выйду из этой школы мастером чародейства. — Келейос, а что ты ему сделала? Келейос удивлённо посмотрела на Паулу: — Что я ему сделала? Паула, он обошёлся с моей сестрой хуже, чем с последней шлюхой.
— И ты, мой горячий подмастерье, обратила на это его внимание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Когда-то я была молодой и глупой. Меня вызвала чернокнижница, и мы встретились на арене. Я бы могла убить её. Она лежала у моих ног и не могла пошевелиться, но я почитала Матерь Благословенную и пощадила её. — Она повернула слепые глаза к Келейос. — Но она была зла, и за то, что я оставила её в живых, она мне сделала вот это.
Насколько знала Келейос, из всех учеников только ей была оказана честь услышать это, и она никому не рассказывала. Именно этот рассказ дал Келейос смелость или трусость убивать на арене. Два вызова — две смерти, когда она уже была подмастерьем. С тех пор, как она вернулась из странствий и стала мастером, её не вызывал никто. Когда её лишили ранга мастера, был один вызов, но она когда-то была мастером, и чародей погиб. — Войди, детка. Твой чай готов. — Мастер Паула, я пришла пророчествовать. — Мне это известно. Чай тебе поможет совладать с силой. Вокруг тебя искры магии вьются, как мухи. Выпей, потом пророчествуй.
Келейос протянула руку, и в неё скользнули чашка с блюдцем. Она слишком быстро поднесла чашку к губам, и янтарно-зелёная жидкость плеснулась через край.
— Лотова кровь, что это я сегодня такая безрукая?
— Успокойся, детка. Чай снимет остатки заклятия, которое тебя сегодня дважды чуть не убило.
Изящная белая чашечка была расписана снаружи голубыми лавандовыми веточками. Изогнутая ручка удобно ложилась в пальцы. Келейос глубоко вдохнула ароматный пар. Перечная мята, сильный аромат, напоминавший лето и свежесорванные листья. Аромат ромашки, похожий на слабый запах летних яблок. Келейос коснулась губами позолоченного ободка и отпила глоток. Чай был горячий, но не обжигающий, в нем чувствовалась магия. Угадывалась сладость цветков лаванды, знакомый аромат корня валерианы, укроп, тысячелистник. Келейос хорошо знала это зелье. Каждый глоток укреплял уверенность, каждая капля убирала одно из заклятий. Допив, она осторожно перенесла чашку по воздуху и поставила рядом с небольшим круглым чайником. — Тебе лучше? — Намного, мастер, спасибо. Паула хмыкнула:
— Для того я здесь и сижу. — Она откинулась на стуле, но Келейос сесть не предложила — знала, что это не нужно. — Давай, детка, рассказывай сон.
Келейос стояла и смотрела на затемнённые стены. Глубокий вдох — для контроля и направления силы, — и она коснулась стального спокойствия, удерживавшего её сон. Сталь треснула, и сон выпорхнул на свободу, как бабочка.
— И сон кончился. — Она моргнула, осела и глубоко, судорожно вздохнула. Когда она подняла глаза, Паула сидела неподвижно. — Что нам делать, мастер?
— Давай-ка, детка, сядь и выпей ещё чашечку чая, а пока подумаем.
Келейос с благодарностью села. Если бы не заклинание в чае, она бы сейчас могла только спать. Налив вторую чашку, она предложила: — Налить тебе, Паула?
— Нет, это зелье все тебе, — сказала, не пошевелившись, травница, и продолжила: — Пророк — ты. И это послание — тебе. Что ты о нем думаешь?
Келейос отпила чаю и сказала, подбирая слова: — Все до ужаса ясно, Паула. Великая тьма, будь то дыра или окно, — это символ смерти. В одной смерти я уверена: Фельтан. — Я тебе сочувствую, Келейос. Ты ему скажешь? — Как сказать восьмилетнему мальчику, что ты видела его смерть? — Значит, не скажешь?
— Ещё не знаю. Я его привела в эту школу на обучение. Он уже сумел привлечь фамилиара. Ты сама знаешь, как это редко удаётся необученным травникам.
— У него большие способности, — кивнула Паула.
— Я привела его сюда и, может быть, привела на смерть. — Ты не должна так думать. Келейос глядела на стол. — Но так это мне видится. — Мне нечем тебя утешить, Келейос. Я сама видела смерть в картах. Нелегко и непросто решить, что делать с таким знанием. Келейос кивнула, потягивая чай. — А остальной сон? — спросила Паула. Келейос глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Стены замка падут. Не знаю, от магии или под ударами оружия. Колдунья Фиделис совершит предательство, из-за которого нас победят. Как она это сделала сегодня ночью.
Паула посмотрела на неё и ничего не сказала. — Ты знаешь не хуже меня, что это была Фиделис. Ни одна травница в этой школе на такое заклинание не способна. Кроме, конечно, тебя. — Тебе Фиделис всегда не нравилась. Келейос не была уверена, что это вопрос, но все же ответила:
— Нет, я не в восторге от чёрной магии. Я считаю, что есть чары, которые не предназначены к применению.
— Почему тогда они есть в книгах? Кто-то должен был их создать. — Знаю, знаю. Все тот же старый спор. — Вы с ней уже больше двух лет живёте в одной комнате.
— И я тебе благодарна, что ты за меня боролась. Было бы ещё хуже вернуться в общежитие подмастерьев. — Я знаю, что это было бы хуже. — Паула умолкла, глядя слепыми глазами на свои сплетённые руки. — Ты думаешь, это связывающее заклятие было покушением лично на тебя?
— Нет, я думаю, просто чтобы пророчество сохранилось в тайне. — И фантазм…
— С той же целью. Сохранить секрет о решённой судьбе замка.
— Ты в самом деле думаешь, что Алиса могла спрятаться от фантазма?
— Иначе быть не могло!
— Могло, если на неё сначала наложили связывающее заклинание. Оно привязало её к первому сну, что к ней пришёл. — Но с какой целью? — Келейос.
— Чтобы я кинулась её спасать? Но это бессмысленно. Фантазм почти наверняка покончит с любым пророком.
— Да, но ты здесь, живая и здоровая. И ты закрыла башню от фантазма — задача нелёгкая.
— Ты хочешь сказать, что сегодняшняя ночь была подстроена специально для меня, единственного чародея среди пророков, единственной, имевшей шанс не поддаться фантазму? — Да, дорогая.
— И Фиделис хотела убить меня и сохранить сон в тайне так или иначе. Даже если при этом погибнет Алиса.
— Возможно, у неё была другая причина искать твоей смерти.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — Она почитает Матерь Зла, Келейос, и, убив тебя, она бы не нарушила своих обетов. Особенно если это невыполненное задание её странствий.
— Её странствия? Да кто же будет тратить задания странствий на мою смерть?
— Она странствовала под руководством Харкии-колдуньи.
Келейос откинулась на стуле, молча глядя на Паулу. — А как Зельн мог позволить такое? Харкия — безумна, она опасна, и вы послали подмастерья к ней в странствие?
— Так просила Фиделис. Харкия — травница, жрица Тени и пророчица. Сочетание редкое и отвечает специализации Фиделис. — Фиделис ещё и создательница иллюзий. — Келейос, будь разумной. Полное совпадение найти трудно.
Харкия… Это имя вернуло её назад, к смерти матери, когда ей было пять лет.
— Она преследует меня, как призрак. У меня сегодня был тот же старый кошмар: когда она гонится за мной по коридорам.
— Ты все ещё хранишь обет, который дала столько лет назад?
— Да, Паула. — Она улыбнулась, но золотисто-карие глаза потемнели. — У каждого должна быть цель. Первой целью у меня было — стать полным подмастерьем. Второй — убить Харкию. Шесть лет назад я достигла первой и потерпела неудачу во второй.
— Но при этой попытке вы с Белором едва не погибли. Келейос отмахнулась:
— Белор не хуже меня знал, что мы делаем, и шёл на риск. — Она подняла на Паулу потемневшие глаза. — Белор хотел скормить её бездне, как она сделала с нами.
— Но ты отказалась. Почему? — Я хочу видеть, как умрёт свет в её глазах: так это было с моей матерью. Ты знаешь, что в конце её можно было узнать лишь по глазам? Карие глаза моей матери на распадающемся в гниении лице. Из неё тёк гной, она распухала и лопалась, поедаемая заживо. И восемнадцать лет Харкия преследовала меня в кошмарах. «Где прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?» — и безумный смех. — Келейос встряхнула головой и резко выпрямилась. Руки впились в подлокотники кресла, и дерево заскрипело. Она постаралась овладеть собой и сцепила ладони на коленях. — Я увижу, как она умрёт от моей руки.
— Точно так же, как умерла твоя мать? — спокойно спросила Паула.
Келейос согнула левую руку, поднеся к щеке кожаную перчатку.
— Нет. Я об этом думала, но нет. Сталь будет лучше.
— Ненависть самоубийственна. — Да. Но кто-то должен её уничтожить. Шесть лет назад она была ещё безумнее, чем тогда, восемнадцать лет назад. Харкию надо остановить. И не вижу причин, по которым я не могу это сделать.
— И ты ещё удивляешься, почему она хочет подстроить твою смерть с безопасного расстояния.
— Паула, мы ускользнули, но нам помогли демоны и нам сопутствовала удача. С нами были боги. За несколько дней до того она могла убить нас легко и быстро. Зачем ей так меня бояться, чтобы тратить на меня задание на странствие? Если на то пошло, почему не вызвать меня на арену?
— Не знаю, детка, — вздохнула Паула. — Может быть, все эти годы её страшит поражение от твоей матери. Или твоё избавление из бездны с этой меткой.
Келейос поглядела на руку, потирая её через кожу перчатки.
— Может, она боится кончить, как Элвин. — В это можно поверить. Она всегда боялась, что её накажут её методами. Она послала нас умирать в бездну, но мы выбрались на поверхность и обрели силу — особого рода. Силу, которую слишком страшно даже пробовать. — Келейос внимательно изучала лицо травницы. — Паула, а зачем вы поместили меня в одну комнату с Фиделис?
Та рассмеялась глубоким грудным смехом, и Келейос, как всегда, представила себе при этом смехе то лицо: молодое, с огромными блестящими глазами, желанное — и ушедшее.
— Детка, это была единственная свободная комната. Мы хотели все поменять, когда уйдёт очередной учитель, но ты не жаловалась, и она тоже.
— Поэтому ты всегда спрашивала меня, как мы уживаемся?
— Да, но мы не знали, что Фиделис замыслила против тебя дурное. Да и кого другого можно было бы поместить с Фиделис, такой, какая она есть? Джодду, белую целительницу? Нет. Аланна — та отказывается жить в одной комнате с простолюдинкой. А ты могла поставить её на место и, — Паула замешкалась, подбирая слова, — тебе, отмеченной демонами, зло не так уж незнакомо. — Но теперь она пытается меня убить. — Я так думаю.
— Так не лучше ли вызвать её на арену и решить все в открытую? — Нет, не вызывай её. — А почему? На неё смотрели слепые глаза. — Потому что я за тебя боюсь. Фиделис знает твою репутацию и даже видела тебя в бою. Она мастерица иллюзий и одна из сильнейших травниц, которых мне приходилось обучать.
— И ты хочешь, чтобы я вернулась в комнату, зная, что она снова готовится убить меня? Паула кивнула:
— Нам нужны доказательства, чтобы представить их Совету.
Келейос ничего не сказала, но все знали, что Паула опасается песков. Она предпочитала решать вопросы законным путём, а не на песках арены. Если бы все было так просто, то система дуэлей была бы отменена и убийство было бы убийством. — Но веди себя осторожно. — И так, чтобы она ничего не заметила?
— Желательно.
— У меня на кровати есть старое защитное заклинание, из упражнений по чародейству. Я его активизирую. Если кто-то нарушит мой сон, оно завопит так, что мёртвый проснётся. Если Фиделис спросит, я скажу, что хотела испытать, действует ли оно до сих пор.
— Твои магические щиты действуют необыкновенно долго — может быть, потому, что ты ещё и заклинатель.
— Я не думаю об этом, — пожала плечами Келейос. — Я просто этим пользуюсь. Вспомню права пророчицы и поставлю защиту. Запечатаю на три дня замок, и опасность минует. — И что ещё?
— У меня было видение в библиотеке. Сгорели книги, кроме тех, что я спасла. Я думаю, что этот замок и эта школа сгорят.
Келейос держала в руках фарфоровую чашку, как будто у той не было ручки, и смотрела на чай, вдыхая поднимавшийся от него пар, и к ней возвращались силы и спокойствие. Паула сказала:
— Я свяжусь с кем-нибудь из мастеров-чародеев и попрошу поставить щит. Что ещё можно сделать для защиты школы?
— Пошли к мастеру Зельну и остальным. Каррика предупреди, пусть удвоит стражу. Кто-нибудь пусть проследит за Фиделис. В ней, по-моему, все дело. — Келейос положила руки на стол. — Но все это может не помочь. Даже, скорее, повредить. Паула кивнула.
Ключевой вопрос любого пророчества. Предвиденное — непременное будущее, или чьи-то действия могут его изменить? Или вызвать к жизни? — Так или иначе, Паула, а что-то делать надо. — Верно. Я предупрежу Зельна и прочих через Башню Связи. В замке Несбита другие виды магических посланий запрещены. Келейос рассмеялась:
— Уж очень Первый в Совете Астранты опасается заговоров и убийц.
— Они с твоей сестрой Метией все ещё вместе? Келейос вспыхнула, и скрыть это ей не удалось. — Он больше не посещает ни мою сестру, ни их ребёнка.
— Он и в самом деле вызывал тебя на пески? Келейос кивнула:
— Он собирается убить меня, когда я выйду из этой школы мастером чародейства. — Келейос, а что ты ему сделала? Келейос удивлённо посмотрела на Паулу: — Что я ему сделала? Паула, он обошёлся с моей сестрой хуже, чем с последней шлюхой.
— И ты, мой горячий подмастерье, обратила на это его внимание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39