Он разделся, встал под душ и приступил к исследованию никелированной панели, обилием ручек, кнопок и рычажков похожей на пульт управления космического корабля. Он едва не ошпарился, прежде чем научился регулировать температуру воды. Но больше, чем столь очевидное стремление усложнять жизнь, Бориса удивило наличие окна в наружной стене, через которое был виден парк. Впрочем, почему бы и нет, подумал он. Ванная с окном снизу доверху, без штор невозможна в России, но здесь, в Англии, в стране покоя и безопасности, на территории частного владения, куда никто без приглашения не забредет, она уместна, как нигде. Иллюзия единства с природой, да почему иллюзия? Единство. Ведь и портьеры в гостиной – не для того, чтобы кто-нибудь не подглядел, а элемент дизайна, для уюта…
Второго халата не оказалось. Борис закутался в огромное полотенце наподобие древнего римлянина. Вернувшись в гостиную, он вскинул руку в салюте.
– Марк Антоний, начальник конницы и сенатор, приветствует тебя, царица Египта!
– О… Ты похож на Антония. Особенно очки.
– Я Антоний в современной трактовке, – пояснил Борис. – Очки символизируют великий ум.
Пока он принимал душ, гостиная успела согреться. При мягком освещении, дополненном отсветами оранжевого пламени, комната стала еще более уютной и домашней, словно уменьшилась в размере. Оля сервировала стол, приготовив скромную закуску из запасов Слейда, поставила в центр новую бутылку вина. Приспособлением вроде автоматического штопора, найденным Олей, – тоже характерный штрих непривычного быта – Борис откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
– Давай выпьем за корабли, – сказала девушка. Отражение огненных языков плясало в рубиновой сердцевине бокала.
– За те, что идут ко дну?
– Нет. За те, что держат путь к далекому дому… и возвращаются. И за вас, храбрый капитан.
– Корабли не возвращаются, – Борис поднял бокал, – корабли уходят и приходят, а это совсем не одно и то же.
– Я рада.
– Чему?
– Я и сама так думала, а ты правильно угадал.
– Я не угадывал, я теперь знаю.
Они выпили понемногу, просто чтобы ощутить вкус вина.
– Неужели для того, чтобы отличить важное от пустяков, – сказала Ольга, опуская взгляд вниз, к огню, – неужели для этого надо, чтобы в нас стреляли?
– А что, по-твоему, важно?
– Сидеть в кресле у камина.
– Пить вино.
– Говорить ни о чем.
– И молчать о том же.
Они улыбнулись друг другу одними глазами.
– Планировка английских домов, – промолвил Борис, – такая же загадка, как и те штуки в ванной. Например, мистер Слейд упоминал о том, что где-то тут есть спальня. Но вот где?
Оля подошла к Борису, присела на подлокотник его кресла, провела рукой по его влажным волосам.
– Зачем тебе спальня, Антоний? Вот ковер. Это шкура льва, поверженного Гераклом. А за окнами шумит великий Рим, и так близка битва при Акции…
Борис прикоснулся щекой к щеке девушки, глядя, как опадают и становятся красными языки пламени в камине.
– Антоний проиграл битву при Акции, – очень тихо выдохнул он.
– Нет. Если ты сражался, ты уже не проиграл.
10
Джек Слейд очень устал. Так всегда с ним бывало: бюрократическая канитель после операции выматывала сильнее, чем работа на холоде, во враждебном окружении.
Марстенс уехал на какое-то таинственное совещание на Даунинг-стрит, и Слейд получил долгожданную передышку. Он даже позволил себе выпить рюмку французского коньяка – только одну, как лекарство от усталости.
В кабинете было полутемно из-за прикрытых штор. Слейд включил компьютер, вынул из сейфа привезенную из Москвы дискету, посмотрел на нее. Здесь, в Лондоне, еще никто не заглядывал в файл, никто, кроме Слейда, даже не взял дискету в руки, и это было очень странно. Как правило, любая новая информация сразу попадает в оборот специалистов, а уж такая… Ведь из отчета Слейда всем предельно ясно, ЧТО он привез! И Марстенс ничего не объяснил, лишь намекнул, что Даунинг-стрит в растерянности и многое должно проясниться после совещания. Многое? Ну что ж, подождем…
Слейд вложил дискету в дисковод и подумал о пароле, составленном Борисом и Ольгой независимо друг от друга, – о не существующем в языке, но таком трогательном слове «LIVEHOPE»…
Имени файла на экране не появилось. Слейд нахмурился. Сбой компьютера? Нет, все работает нормально. С противным ощущением электрической дрожи вдоль позвоночника Слейд вызвал программу восстановления удаленной информации. Программа утверждала, что с дискеты ничего не удалялось. Это была чистая отформатированная дискета.
Слейд вынул ее из дисковода. Та самая дискета, «Вербатим», со слегка потертой наклейкой, с карандашной пометкой. Да она и не может быть другой. Тогда как же…
Ведь никто не имел возможности форматировать прямо на глазах у Слейда!
Чертовщина… Слейд уперся пустым взором в столь же пустой экран. Из транса его вывел прерывистый сигнал интеркома.
– Мистер Слейд, немедленно зайдите к мистеру Марстенсу.
Вот как – немедленно. Что стряслось? Почему Марстенс вернулся так быстро? Обычно эти совещания бесконечны.
Сунув дискету в карман, Слейд вышел из кабинета. Марстенса он нашел в странном расположении духа – тот выглядел не рассерженным, не озабоченным, а… Если бы Слейд знал Марстенса хуже, он определил бы его вид как виноватый. Но Марстенс и покаяние – понятия несовместимые.
– Садитесь, Джек. – Марстенс кивнул на кресло и замолчал, будто не решался начать.
Тогда решился Слейд – на прыжок в ледяную воду Он достал дискету, положил ее на стол и сказал:
– Сэр, вот дискета, которую я вывез из Москвы. Только что я запускал ее, но…
Марстенс сделал утомленно-останавливающий жест, и Слейд умолк.
– Джек, это совещание… Оно только подвело итог. Вопрос поднимался еще после сообщения Дэвида Сэйла о возможности репликации. Вы удивлены? Это так… Отчасти он увязывался с клонированием. Вам, вероятно, известно, что о клонировании дискутировали и раньше. Отношение самое осторожное. Уже с начала апреля девяносто седьмого года ассигнования на эти программы были урезаны наполовину, а через год финансирование вообще собирались отменить. Но не отменили, оставили тонкий ручеек из-за медицинских надежд на выращивание органов для пересадки. Но ваша репликация – совершенно иное дело. Это поле для невиданных в истории злоупотреблений. Мнение единодушно, Джек не буду ходить вокруг да около, лучше сразу. Ваши усилия напрасны. Ваша операция проведена блестяще, но… впустую.
– Сэр…
Марстенс полуприкрыл глаза.
– Мне очень жаль, Джек. Любые исследования по этой теме категорически запрещены, любая информация, откуда бы она ни исходила, подлежит уничтожению, а ее распространение отныне является тяжким уголовным преступлением. Вы рисковали жизнью, чтобы добыть эту дискету, но у вас хватит мужества и мудрости примириться с тем, что она никому не нужна.
– Но… Русские, сэр… – ошарашенный Слейд не находил слов.
– Русские, да… Они теперь обезврежены, Джек Проект «Коршун» мертв. Не потому, что у них не осталось научной и материальной базы – в этом мы едва ли когда-либо убедимся, наверное, – а потому, что их безумные проекты имели шанс на осуществление только при сохранении полной тайны, и они это понимают. Впрочем, это не снимает с нас обязанности за ними присматривать. Но как конкретно это будет происходить – отдельный вопрос и не нашего с вами уровня.
– Колесо познания катится, – пробормотал Слейд.
– Что?
– Боюсь, развитие науки не остановить запретами.
– Но это НЕ ЗЕМНАЯ наука, Джек.
– Простите, сэр?! – Джек Слейд был бы менее ошеломлен, если бы Марстенс сейчас станцевал перед ним рок-н-ролл на столе.
– Это не земная наука. – Марстенс улыбнулся в ответ на реакцию Слейда – Это чуждое знание, навязанное извне неведомой силой. Разве вы забыли, как вам говорил об этом Дэвид Сэйл?
– Он высказал предположение. – Слейд еще не опомнился.
– Джек, я практик, очень далекий от фантазий любого рода. И если я вижу на улице слона, мне легче признать этот факт, чем исходить из постулата, что слоны в Лондоне не водятся, и хитроумной логикой убеждать себя в том, что это вовсе не слон. Несколько тысячелетий назад люди Земли не могли открыть репликацию. А значит, открыли ее не они. Для меня этот факт так же бесспорен, как увиденный воочию слон.
– Да, наверное… И все же в Англии, да и не только в Англии, немало ученых добровольно пошли бы в тюрьму, лишь бы прикоснуться к тайне репликации. А военные? Неужели они не оказывали давления, чтобы получить этот файл?
– К счастью, нашей страной правят не военные, а ответственные политики, Джек. Я не знаю, что там нас ждет в будущем, может быть, найдется еще десяток таких стилетов или какой-нибудь Франкенштейн сам откроет репликацию. Я не говорю, что это невозможно, это всего лишь противозаконно. Но мы знаем об опасности, и это главное.
Марстенс встал, словно подводя черту под первой частью беседы.
– Теперь об утечке информации из нашего отдела, Джек. Проверка определила круг подозреваемых. И наибольшее подозрение вызывает ваш секретарь.
– Ингрэм?
– Да, Роберт Ингрэм.
– И потому его нет на месте? Я думал, он болен.
– Он временно отстранен под благовидным предлогом. Данных для ареста пока недостаточно, прямых улик нет. Но именно к Ингрэму сходятся все нити.
– Но ведь есть и другие подозреваемые?
– Да, и поэтому я намерен устроить классическую ловушку. Вернуть Ингрэма на службу, затем подсунуть всем подозреваемым псевдоважную информацию, каждому свой «меченый атом». По реакции Москвы мы установим, какая приманка сработает. Но я почти уверен, что это Ингрэм. Так как это задание поручается вам, в ближайшее время жду детальных предложений.
Слейд чуть изменил позу в кресле.
– Это ведь не так срочно, сэр? Мне не хотелось бы бросать на произвол судьбы моих российских друзей.
– Занимайтесь ими параллельно, Джек, но, боюсь, их надежды остаться в Англии беспочвенны. Вы знаете наших крючкотворов… Кажется, у девушки есть родственники в Канаде?
– Родители, сэр.
– Вот и хорошо. Рассмотрите этот вариант. А о дате их вызова для допросов вам сообщат.
Слейд поднялся и взял со стола дискету.
– Я могу идти, сэр?
– Конечно. Сегодня отдыхайте, но завтра жду предложений по Ингрэму. Не забудьте стереть файл. Не скрою, так и тянет заглянуть. Но увы, Джек! Я слишком часто нарушал законы в ходе операций, чтобы делать это еще и в стенах родного учреждения. А все же любопытно…
Не так любопытно, как вы думаете, мелькнуло у Слейда, когда он шел к выходу, сжимая дискету в руке.
11
Красный спортивный автомобиль Джека Слейда подкатил к дому. На звонок в дверь никто не откликнулся. Тогда Слейд открыл запасным ключом и вошел в гостиную. Он увидел закуску и недопитую бутылку вина на столе, поднялся по лестнице на второй этаж, заглянул в спальню.
Борис и Ольга крепко спали под одеялом, тесно прижавшись друг к другу. Руки девушки обвивали шею Бориса, ее голова покоилась на его плече. В этой картине было столько мира и тепла, что Слейд невольно улыбнулся. Он бесшумно закрыл дверь и спустился в гостиную, где снял трубку внутреннего телефона. Наверху раздался звонок.
Спросонья Борис не сразу понял, что это за звук и что он означает. Потом он вытянул руку и схватил трубку.
– Алло.
– Добрый день, – сказал Слейд, разумеется по-русски.
– О, мистер Долтон…
– Называйте меня мистер Слейд. Я больше привык к своему настоящему имени.
– Хорошо, мистер Слейд. Где вы?
– Внизу, в гостиной.
– Вы уже знаете?
– Да.
– Мы одеваемся и идем.
Борис положил трубку. Оля заворочалась во сне, что-то пробормотала. Борис прикоснулся к ее плечу.
– Оля, просыпайся. Он здесь.
– Кто здесь? – Девушка села в постели, хлопнула ресницами, тут же инстинктивно прикрылась одеялом.
– Слейд. Он все узнал.
– О дискете?
– Да, ждет нас на расправу. Может быть, я один с ним поговорю?
Девушка постепенно возвращалась от сна к реальности.
– Ну уж нет. Чтобы станцевать танго, нужны двое, правда?
Они появились в гостиной минут через двадцать, приведя себя в порядок настолько, чтобы не выглядеть беспомощными, какими выглядят люди, вытащенные из постели. Ольга поздоровалась, Борис взял сигарету и закурил.
– Как вы это сделали? – спросил Слейд.
– Это целиком моя вина, – начал Борис, но девушка перебила.
– Не слушайте его, мистер Слейд. Он будет изворачиваться и покрывать меня. Мы придумали это вместе, заранее. В компьютерном магазине мы купили упаковку дискет «Вербатим», таких же как та, с файлом. Потом мы зашли на телеграф, попросили там карандаш, ластик, поработали с наклейкой, чтобы новизна не бросалась в глаза, сделали карандашную пометку. Не сразу получилось, штук пять испортили. Остальные дискеты в упаковке мы выбросили. Вот… А когда мы во второй раз продемонстрировали вам файл, я как будто бы в обморок упала. Пока вы, мистер Блейк и мистер Данияр возились со мной, Борис подменил дискету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Второго халата не оказалось. Борис закутался в огромное полотенце наподобие древнего римлянина. Вернувшись в гостиную, он вскинул руку в салюте.
– Марк Антоний, начальник конницы и сенатор, приветствует тебя, царица Египта!
– О… Ты похож на Антония. Особенно очки.
– Я Антоний в современной трактовке, – пояснил Борис. – Очки символизируют великий ум.
Пока он принимал душ, гостиная успела согреться. При мягком освещении, дополненном отсветами оранжевого пламени, комната стала еще более уютной и домашней, словно уменьшилась в размере. Оля сервировала стол, приготовив скромную закуску из запасов Слейда, поставила в центр новую бутылку вина. Приспособлением вроде автоматического штопора, найденным Олей, – тоже характерный штрих непривычного быта – Борис откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
– Давай выпьем за корабли, – сказала девушка. Отражение огненных языков плясало в рубиновой сердцевине бокала.
– За те, что идут ко дну?
– Нет. За те, что держат путь к далекому дому… и возвращаются. И за вас, храбрый капитан.
– Корабли не возвращаются, – Борис поднял бокал, – корабли уходят и приходят, а это совсем не одно и то же.
– Я рада.
– Чему?
– Я и сама так думала, а ты правильно угадал.
– Я не угадывал, я теперь знаю.
Они выпили понемногу, просто чтобы ощутить вкус вина.
– Неужели для того, чтобы отличить важное от пустяков, – сказала Ольга, опуская взгляд вниз, к огню, – неужели для этого надо, чтобы в нас стреляли?
– А что, по-твоему, важно?
– Сидеть в кресле у камина.
– Пить вино.
– Говорить ни о чем.
– И молчать о том же.
Они улыбнулись друг другу одними глазами.
– Планировка английских домов, – промолвил Борис, – такая же загадка, как и те штуки в ванной. Например, мистер Слейд упоминал о том, что где-то тут есть спальня. Но вот где?
Оля подошла к Борису, присела на подлокотник его кресла, провела рукой по его влажным волосам.
– Зачем тебе спальня, Антоний? Вот ковер. Это шкура льва, поверженного Гераклом. А за окнами шумит великий Рим, и так близка битва при Акции…
Борис прикоснулся щекой к щеке девушки, глядя, как опадают и становятся красными языки пламени в камине.
– Антоний проиграл битву при Акции, – очень тихо выдохнул он.
– Нет. Если ты сражался, ты уже не проиграл.
10
Джек Слейд очень устал. Так всегда с ним бывало: бюрократическая канитель после операции выматывала сильнее, чем работа на холоде, во враждебном окружении.
Марстенс уехал на какое-то таинственное совещание на Даунинг-стрит, и Слейд получил долгожданную передышку. Он даже позволил себе выпить рюмку французского коньяка – только одну, как лекарство от усталости.
В кабинете было полутемно из-за прикрытых штор. Слейд включил компьютер, вынул из сейфа привезенную из Москвы дискету, посмотрел на нее. Здесь, в Лондоне, еще никто не заглядывал в файл, никто, кроме Слейда, даже не взял дискету в руки, и это было очень странно. Как правило, любая новая информация сразу попадает в оборот специалистов, а уж такая… Ведь из отчета Слейда всем предельно ясно, ЧТО он привез! И Марстенс ничего не объяснил, лишь намекнул, что Даунинг-стрит в растерянности и многое должно проясниться после совещания. Многое? Ну что ж, подождем…
Слейд вложил дискету в дисковод и подумал о пароле, составленном Борисом и Ольгой независимо друг от друга, – о не существующем в языке, но таком трогательном слове «LIVEHOPE»…
Имени файла на экране не появилось. Слейд нахмурился. Сбой компьютера? Нет, все работает нормально. С противным ощущением электрической дрожи вдоль позвоночника Слейд вызвал программу восстановления удаленной информации. Программа утверждала, что с дискеты ничего не удалялось. Это была чистая отформатированная дискета.
Слейд вынул ее из дисковода. Та самая дискета, «Вербатим», со слегка потертой наклейкой, с карандашной пометкой. Да она и не может быть другой. Тогда как же…
Ведь никто не имел возможности форматировать прямо на глазах у Слейда!
Чертовщина… Слейд уперся пустым взором в столь же пустой экран. Из транса его вывел прерывистый сигнал интеркома.
– Мистер Слейд, немедленно зайдите к мистеру Марстенсу.
Вот как – немедленно. Что стряслось? Почему Марстенс вернулся так быстро? Обычно эти совещания бесконечны.
Сунув дискету в карман, Слейд вышел из кабинета. Марстенса он нашел в странном расположении духа – тот выглядел не рассерженным, не озабоченным, а… Если бы Слейд знал Марстенса хуже, он определил бы его вид как виноватый. Но Марстенс и покаяние – понятия несовместимые.
– Садитесь, Джек. – Марстенс кивнул на кресло и замолчал, будто не решался начать.
Тогда решился Слейд – на прыжок в ледяную воду Он достал дискету, положил ее на стол и сказал:
– Сэр, вот дискета, которую я вывез из Москвы. Только что я запускал ее, но…
Марстенс сделал утомленно-останавливающий жест, и Слейд умолк.
– Джек, это совещание… Оно только подвело итог. Вопрос поднимался еще после сообщения Дэвида Сэйла о возможности репликации. Вы удивлены? Это так… Отчасти он увязывался с клонированием. Вам, вероятно, известно, что о клонировании дискутировали и раньше. Отношение самое осторожное. Уже с начала апреля девяносто седьмого года ассигнования на эти программы были урезаны наполовину, а через год финансирование вообще собирались отменить. Но не отменили, оставили тонкий ручеек из-за медицинских надежд на выращивание органов для пересадки. Но ваша репликация – совершенно иное дело. Это поле для невиданных в истории злоупотреблений. Мнение единодушно, Джек не буду ходить вокруг да около, лучше сразу. Ваши усилия напрасны. Ваша операция проведена блестяще, но… впустую.
– Сэр…
Марстенс полуприкрыл глаза.
– Мне очень жаль, Джек. Любые исследования по этой теме категорически запрещены, любая информация, откуда бы она ни исходила, подлежит уничтожению, а ее распространение отныне является тяжким уголовным преступлением. Вы рисковали жизнью, чтобы добыть эту дискету, но у вас хватит мужества и мудрости примириться с тем, что она никому не нужна.
– Но… Русские, сэр… – ошарашенный Слейд не находил слов.
– Русские, да… Они теперь обезврежены, Джек Проект «Коршун» мертв. Не потому, что у них не осталось научной и материальной базы – в этом мы едва ли когда-либо убедимся, наверное, – а потому, что их безумные проекты имели шанс на осуществление только при сохранении полной тайны, и они это понимают. Впрочем, это не снимает с нас обязанности за ними присматривать. Но как конкретно это будет происходить – отдельный вопрос и не нашего с вами уровня.
– Колесо познания катится, – пробормотал Слейд.
– Что?
– Боюсь, развитие науки не остановить запретами.
– Но это НЕ ЗЕМНАЯ наука, Джек.
– Простите, сэр?! – Джек Слейд был бы менее ошеломлен, если бы Марстенс сейчас станцевал перед ним рок-н-ролл на столе.
– Это не земная наука. – Марстенс улыбнулся в ответ на реакцию Слейда – Это чуждое знание, навязанное извне неведомой силой. Разве вы забыли, как вам говорил об этом Дэвид Сэйл?
– Он высказал предположение. – Слейд еще не опомнился.
– Джек, я практик, очень далекий от фантазий любого рода. И если я вижу на улице слона, мне легче признать этот факт, чем исходить из постулата, что слоны в Лондоне не водятся, и хитроумной логикой убеждать себя в том, что это вовсе не слон. Несколько тысячелетий назад люди Земли не могли открыть репликацию. А значит, открыли ее не они. Для меня этот факт так же бесспорен, как увиденный воочию слон.
– Да, наверное… И все же в Англии, да и не только в Англии, немало ученых добровольно пошли бы в тюрьму, лишь бы прикоснуться к тайне репликации. А военные? Неужели они не оказывали давления, чтобы получить этот файл?
– К счастью, нашей страной правят не военные, а ответственные политики, Джек. Я не знаю, что там нас ждет в будущем, может быть, найдется еще десяток таких стилетов или какой-нибудь Франкенштейн сам откроет репликацию. Я не говорю, что это невозможно, это всего лишь противозаконно. Но мы знаем об опасности, и это главное.
Марстенс встал, словно подводя черту под первой частью беседы.
– Теперь об утечке информации из нашего отдела, Джек. Проверка определила круг подозреваемых. И наибольшее подозрение вызывает ваш секретарь.
– Ингрэм?
– Да, Роберт Ингрэм.
– И потому его нет на месте? Я думал, он болен.
– Он временно отстранен под благовидным предлогом. Данных для ареста пока недостаточно, прямых улик нет. Но именно к Ингрэму сходятся все нити.
– Но ведь есть и другие подозреваемые?
– Да, и поэтому я намерен устроить классическую ловушку. Вернуть Ингрэма на службу, затем подсунуть всем подозреваемым псевдоважную информацию, каждому свой «меченый атом». По реакции Москвы мы установим, какая приманка сработает. Но я почти уверен, что это Ингрэм. Так как это задание поручается вам, в ближайшее время жду детальных предложений.
Слейд чуть изменил позу в кресле.
– Это ведь не так срочно, сэр? Мне не хотелось бы бросать на произвол судьбы моих российских друзей.
– Занимайтесь ими параллельно, Джек, но, боюсь, их надежды остаться в Англии беспочвенны. Вы знаете наших крючкотворов… Кажется, у девушки есть родственники в Канаде?
– Родители, сэр.
– Вот и хорошо. Рассмотрите этот вариант. А о дате их вызова для допросов вам сообщат.
Слейд поднялся и взял со стола дискету.
– Я могу идти, сэр?
– Конечно. Сегодня отдыхайте, но завтра жду предложений по Ингрэму. Не забудьте стереть файл. Не скрою, так и тянет заглянуть. Но увы, Джек! Я слишком часто нарушал законы в ходе операций, чтобы делать это еще и в стенах родного учреждения. А все же любопытно…
Не так любопытно, как вы думаете, мелькнуло у Слейда, когда он шел к выходу, сжимая дискету в руке.
11
Красный спортивный автомобиль Джека Слейда подкатил к дому. На звонок в дверь никто не откликнулся. Тогда Слейд открыл запасным ключом и вошел в гостиную. Он увидел закуску и недопитую бутылку вина на столе, поднялся по лестнице на второй этаж, заглянул в спальню.
Борис и Ольга крепко спали под одеялом, тесно прижавшись друг к другу. Руки девушки обвивали шею Бориса, ее голова покоилась на его плече. В этой картине было столько мира и тепла, что Слейд невольно улыбнулся. Он бесшумно закрыл дверь и спустился в гостиную, где снял трубку внутреннего телефона. Наверху раздался звонок.
Спросонья Борис не сразу понял, что это за звук и что он означает. Потом он вытянул руку и схватил трубку.
– Алло.
– Добрый день, – сказал Слейд, разумеется по-русски.
– О, мистер Долтон…
– Называйте меня мистер Слейд. Я больше привык к своему настоящему имени.
– Хорошо, мистер Слейд. Где вы?
– Внизу, в гостиной.
– Вы уже знаете?
– Да.
– Мы одеваемся и идем.
Борис положил трубку. Оля заворочалась во сне, что-то пробормотала. Борис прикоснулся к ее плечу.
– Оля, просыпайся. Он здесь.
– Кто здесь? – Девушка села в постели, хлопнула ресницами, тут же инстинктивно прикрылась одеялом.
– Слейд. Он все узнал.
– О дискете?
– Да, ждет нас на расправу. Может быть, я один с ним поговорю?
Девушка постепенно возвращалась от сна к реальности.
– Ну уж нет. Чтобы станцевать танго, нужны двое, правда?
Они появились в гостиной минут через двадцать, приведя себя в порядок настолько, чтобы не выглядеть беспомощными, какими выглядят люди, вытащенные из постели. Ольга поздоровалась, Борис взял сигарету и закурил.
– Как вы это сделали? – спросил Слейд.
– Это целиком моя вина, – начал Борис, но девушка перебила.
– Не слушайте его, мистер Слейд. Он будет изворачиваться и покрывать меня. Мы придумали это вместе, заранее. В компьютерном магазине мы купили упаковку дискет «Вербатим», таких же как та, с файлом. Потом мы зашли на телеграф, попросили там карандаш, ластик, поработали с наклейкой, чтобы новизна не бросалась в глаза, сделали карандашную пометку. Не сразу получилось, штук пять испортили. Остальные дискеты в упаковке мы выбросили. Вот… А когда мы во второй раз продемонстрировали вам файл, я как будто бы в обморок упала. Пока вы, мистер Блейк и мистер Данияр возились со мной, Борис подменил дискету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53