– В Бонне?
– Это так, к примеру.
Генрих Рудольфович отметил про себя «Бонн» – он почитывал Фрейда и знал кое-что о симптоматических оговорках.
– Нет, – холодно улыбнулся Бек, – не проходит.
– Почему?
– Потому что вы не могли не удостовериться, что это ИМЕННО ТОТ файл.
– Логично, – кивнул Борис. – Генрих Рудольфович, давайте закончим роман вместе. У вас детективный склад ума.
– Спасибо за лестное предложение, – усмехнулся Бек. – Почему бы и нет? Засядем где-нибудь на вилле, на Лазурном Берегу… Но сначала – пароль и ваши связи.
– Мне нужно все обдумать, – заявил Борис.
– Что тут обдумывать? Альтернатива вам известна.
– Не советую, – угрожающе проговорил Градов.
– Что? – Брови всесильного магната приподнялись.
– У вас все в порядке со слухом? Я сказал – не советую. Вместе с тем я готов подумать, как помочь вам выбраться из этой ужасно неприятной для вас истории.
– Для меня? – Бек был ошеломлен. Он не помнил, когда в последний раз с ним разговаривали в подобном тоне. Может, в школе? Да и то в начальных классах… Черт, либо этот Градов – наглец каких поискать, либо (что намного вероятнее, учитывая ход событий!) за ним немалая сила… Но какая? Кропотливейшие изыскания службы безопасности Бека ни к чему не привели. «Надо продвигаться осторожнее, в потемках недолго и шею свернуть», – подумал Генрих Рудольфович.
– Да, для вас, – подтвердил Градов. – Но не паникуйте. Может статься, мы и выработаем приемлемые формы сотрудничества. А пока предварительные условия…
– Какие?
– Немедленного освобождения не требую, вы верно подметили, что я не дурак. Но из подвала переведите меня куда-нибудь наверх. Пусть решетки, замки, охрана – но свет и комфорт. Телевизор, магнитофон, бритва «Браун». Получше кормить, бутылка сухого вина в день – обязательно. Я люблю сигареты «Честерфилд»… И верните очки.
В глазах Бека вспыхнули зловещие огоньки.
– Хорошо, Борис Михайлович. Все, о чем вы просите, будет вам предоставлено.
Бек вышел. Охранник запер дверь. Шагая по коридору, Генрих Рудольфович улыбался. Да, он обеспечит Градову свет и комфорт. Но, если выяснится, что уважаемый Борис Михайлович – прыщ на ровном месте, он умрет не сразу. Он заплатит страшную цену за каждую выпитую им бутылку вина…
29
На столе перед Слейдом выстроились египетские приобретения Кострова – статуэтки из вулканического камня, инкрустированные цветным стеклом, миниатюрные бронзовые модели парусных лодок, фигурки фантастических животных из слоновой кости, отделанные голубым фаянсом. Слейд брал в руки то один, то другой предмет, не особенно прислушиваясь к рекламным трелям Михаила Игнатьевича.
Наконец он остановился на статуэтке из яшмы с вкраплениями ляпис-лазури, изображающей бога Осириса.
– Сколько вы хотите за это?
Костров рассчитывал продать Осириса максимум долларов за двести, поэтому в соответствии с идеей о прибавлении нулей без колебаний заявил:
– Две тысячи.
Слейд немедленно полез в карман и вручил ошеломленному Кострову две тысячи долларов сотенными.
– Небольшие суммы у меня всегда с собой, – спокойно пояснил он.
У Михаила Игнатьевича перехватило дыхание. Этот Мищенко может сделать его богачом… Но уже следующая фраза Слейда оказалась для Кострова ушатом холодной воды.
– К сожалению, в вашей коллекции меня больше ничто не привлекает. Это все, что у вас есть?
– Да… Постойте… Нет, не все, – Костров вспомнил о стилете, – есть еще одна очаровательная вещица, но она у моего друга.
– Что за вещица?
– Бронзовый стилет изумительной работы.
– Гм… А как бы взглянуть на него?
– Нет ничего проще. – Костров взялся за телефон, набрал номер Левандовского, но никто не ответил. Михаил Игнатьевич посмотрел на часы – А, понятно, он в институте… Да нет, скорее уже направляется домой. Если мы поедем к нему сейчас, наверняка застанем.
Слейд склонил голову набок, будто взвешивая, стоит ли тратить время на один-единственный, неизвестно какой предмет.
– Ну хорошо, поедем… Правда, у меня на сегодня намечена встреча… Да ладно, не так это важно. Далеко живет ваш друг?
– Совсем близко. Могу отвезти вас на моей машине, если вы устали за рулем.
– Напротив, я за рулем отдыхаю. Так что с удовольствием сам нас обоих доставлю, а потом сразу на мою встречу – может, успею. Стоп, нет – как вы обратно тогда доберетесь? Любезность требует вернуть вас домой.
– Не беспокойтесь, я доеду и на такси.
– Да? Вот и отлично.
На «опеле» Слейда они подъехали к дому Левандовского.
– Подождите меня, – попросил Костров. – Если он успел вернуться, я принесу вещь.
Слейд не возражал, чем немало обрадовал Кострова, ведь Михаилу Игнатьевичу хотелось без посторонних поговорить о цене стилета.
Левандовский оказался дома, но, похоже, не очень обрадовался приходу приятеля.
– Привет, – буркнул он и пошел в глубь квартиры. – Чаю выпьешь?
– Спасибо, Илья, тороплюсь. Я за стилетом… Ну и узнать, что ты о нем выяснил.
– Немало выяснил, – произнес Левандовский, поворачиваясь к Кострову. – Значит, сорок фунтов, а?
– Да, а что?
– А то, что страховая стоимость аналога, хранящегося в Египетском археологическом музее, – пятьдесят тысяч долларов…
– С ума сойти, – опешил Костров.
– И это не главное. Стилет представляет огромную научную ценность. Вообрази: внутри находится второе лезвие, покрытое иероглифами, да не простыми. Мне удалось частично расшифровать криптограмму – речь там идет о каком-то открытии ученых Древнего Египта. А может, оно и заимствовано у более древней культуры. Когда текст будет прочитан полностью, в наших исторических… воззрениях может кое-что измениться… А стилет, конечно, необходимо передать в музей.
– Разумеется, – поспешно согласился Костров. Его меньше всего волновали споры историков об уровне развития древнеегипетской науки, зато цифра – пятьдесят тысяч – дразняще вспыхивала в сознании. А упомянутое Левандовским второе лезвие делало стилет презанятной игрушкой. Какую цену заломить? Восемьдесят тысяч? Сто?
– Вот, кстати, – продолжал он, – внизу в машине ждет специалист, сотрудник музея.
– А меня, – обиделся Левандовский, – уже недостаточно?
– Это мой хороший знакомый, я хотел просто показать ему… Но раз такое дело, я вместе с ним поеду в дирекцию, оформим дарственную.
Костров пока не думал о том, как станет выкручиваться впоследствии. Эту проблему он решит потом.
– А какой это музей? – полюбопытствовал египтолог.
– Музей… – Костров запнулся. – Илья, почему ты так мрачно глядишь, что случилось?
– Видишь ли… стилета у меня нет. Михаил Игнатьевич похолодел.
– Как нет?..
– Не беспокойся, все в порядке, – поспешил успокоить приятеля Левандовский. – Понимаешь, смысл криптограммы относится не к моей сфере. Грубо говоря, я в таких материях ноль. Поэтому я отдал стилет профессору Калужскому, чтобы он помог с расшифровкой и растолковал мне что к чему.
– Ну ты молодец! – воскликнул Костров. – Отдать музейную редкость невесть кому!
– Не невесть кому, – с некоторым раздражением сказал Левандовский. – Профессор Калужский – ученый от Бога и честнейший человек…
– А когда честнейший человек вернет стилет?
– По первому требованию.
– Считай, оно предъявлено.
Что ж, – вздохнул Левандовский. – Как угодно, я позвоню ему. Только жаль прерывать исследования.
– Угомонись. Ребята из музея исследуют наш стилет вдоль и поперек.
– В том-то и дело, – с досадой сказал египтолог. – А приоритет? Я собирался опубликовать статью. Уверен, Калужский подумывает о том же…
– Никто не отнимет твой приоритет, – утешил Костров. – Как даритель экспоната, я поставлю условия…
– Да что за спешка?
– Илья, мне хочется получить мою вещь. Пока еще мою. На это я имею право?
Левандовский исподлобья взглянул на Михаила Игнатьевича и поднял телефонную трубку. Послушав длинные гудки, он сказал:
– Не отвечают. Какой сегодня день? Ах, да, суббота, у меня же в институте были консультации. Тогда понятно, профессор с сыном на даче.
– А там есть телефон?
– Нет. Если только подъехать…
– Полагаешь, профессор потащил стилет с собой на дачу?
– Он обещал мне никогда не расставаться с ним. А обещания профессора Калужского неизменно выполняются.
– Да, дела… – Костров поскреб в затылке. – Ну так поехали! Собирайся, а я поговорю со своим музейным знакомым. Думаю, он не откажется нас отвезти, когда узнает…
Михаил Игнатьевич покинул квартиру, сбежал по лестнице и сел на переднее сиденье «опеля» рядом со Слейдом.
– Небольшая заминка, – голос Кострова прозвучал заискивающе, – если бы вы согласились подбросить нас на дачу к одному профессору… Стилет у него.
– Мм… А где его дача?
– Понятия не имею. Но, уверяю вас, вы не пожалеете! Стилет представляет гораздо большую ценность, чем то, что я вам показывал. Это просто чудо…
– И цена чудесная, а? – съязвил Слейд.
– Вам по карману, – льстиво изрек Михаил Игнатьевич. Слейд пожал плечами.
– Поехали… Я все равно опоздал на свою встречу, так что было бы глупо и здесь застрять на полдороге.
– Отлично… Только вот еще что…
– Да?
– Мой друг не приемлет коммерческих сделок подобного рода. Он бессребреник, жрец науки… Я представил вас сотрудником музея – кстати, придумайте какого. И с профессором придерживайтесь той же версии.
– Пожалуйста, – не стал принципиальничать Слейд. – Ваши дела меня не интересуют. Но знаете, Михаил Игнатьевич…
– Да?
– Стилет, признаться, меня заинтриговал, но и то, что осталось у вас дома… Я тут подумал… Не бог весть что, а все-таки по возвращении с дачи заедем к вам.
Слейд не забыл данного начальнику каирской полиции обещания вернуть экспонаты в Египет. Но сначала – стилет. Костров никуда не денется.
– Однако и не надейтесь, – добавил Слейд, – что я заплачу по две тысячи за каждую безделушку.
– В цене сойдемся, – заверил Михаил Игнатьевич. У подъезда замаячила нескладная фигура Левандовского. Костров из окна машины призывно махнул рукой.
30
Магнитола «Панасоник» извергала истошные вопли Брайана Джонсона – Борис нарочно заказал кассеты покрикливее, чтобы раздражать меланхоличных тюремщиков. Бек скрупулезно учел все капризы Градова, вплоть до сигарет «Честерфилд».
Бориса поместили на первом этаже виллы, о размерах и местоположении которой он мог только догадываться. В окна были вделаны решетки, по виду декоративные, но по сути – несокрушимые, дверь мог взломать разве что Шварценеггер, вернее его персонаж – Терминатор. Однако Борис был не настолько наивен, чтобы рассчитывать на побег таким путем. Его план базировался на трех вытребованных у Бека привилегиях – телевизоре, электробритве «Браун» и сухом вине.
За трое суток, проведенных Борисом в комфортабельном заточении, Бек не наведывался ни разу. Возможно, он выжидал, пока Градов дозреет и сам попросит о встрече. Так это было или нет, но Бориса вполне устраивало, что его временно оставили в покое.
Трижды в день один и тот же парень приносил еду и уносил пустые тарелки – всегда молча, словно глухонемой. При комнате-камере имелись ванная и туалет, так что Бориса никуда не выпускали.
Вселившись в новые апартаменты, Градов сразу переставил телевизор к стене с дверью, напротив кровати. Эта небольшая перестановка не вызвала ни протестов, ни комментариев, что и требовалось Борису.
Утром четвертого дня Градов решил, что откладывать больше нельзя – каждый лишний час мог принести нежелательные перемены. Когда ему доставили завтрак с пресловутой бутылкой вина, он быстро подкрепился и принялся за приготовления. Первым делом отсоединил шнур от электробритвы, сжег изоляцию на противоположном от вилки конце. Затем выдвинул телескопическую антенну «Панасоника», сломал ее у основания и переломил на две равные части. К получившимся металлическим усам Борис прикрутил провода шнура и, разорвав простыню, обмотал усы на половину длины полосками ткани. Этот импровизированный электрошокер он включил в одну из розеток сетевого ограничителя «вектор», разведя усы на сто восемьдесят градусов, потом вырубил Брайана Джонсона и нажал клавишу телевизора. Экран засветился.
Замысел Бориса учитывал то, что дверь комнаты открывалась внутрь, образовывая нечто вроде ниши в углу. Градов подвинул стул к двери, поставил на него нетронутую бутылку вина. Стиснув в руках увесистую электробритву, он стал ждать.
Обычно на завтрак отводилось полчаса, и этот интервал выдерживался довольно точно. Так произошло и сейчас: послышались шаги, в двери повернулся ключ.
– Спокойствие, только спокойствие, – сам себе шепнул Борис в духе незабвенного Карлсона.
Дверь начала открываться. Когда она отворилась примерно наполовину, Борис со всего размаха метнул электробритву, как гранату, в экран телевизора.
Оглушительно взорвался кинескоп, в комнате остро запахло паленым. Охранник среагировал так, как и должен был среагировать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53