– Девушка, вот только что тут был мужчина… Куда он пошел?
– Какой мужчина? – кассирша округлила глаза. – А, зритель? Так я не знаю, купил билет и ушел.
– Куда?!
– Откуда я знаю? Не мешайте работать!
– Но он выходил в эту…
– Да не видела я! – рассердилась девушка. – Я деньги считала. Отвяжитесь, а то милицию вызову.
Сотрудник АЦНБ с досадой ударил кулаком по ладони.
Несколько минут спустя Слейд звонил Левандовскому из телефона-автомата.
– Илья Владимирович? Здравствуйте, это Мищенко.
– Здравствуйте, – ответил Левандовский таким тоном, будто разговаривал с необязательным должником.
– Вы узнали, в какой больнице Антон Калужский?
– Он в институте Склифосовского. Рана не очень опасная, он поправляется, ходит, я ему звонил…
– Спасибо.
В институт Склифосовского Слейд ехал на такси. Он испытывал некоторую тревогу: не следит ли кто-то за контактами Антона? Но так или иначе, а «кого-то» все равно приходится принимать в расчет.
Выяснив в регистратуре, в какой палате лежит Калужский, Слейд позвонил ему и попросил спуститься.
– А кто вы? – пробурчал Антон.
– Друг твоего отца, – последовал краткий ответ.
Антон появился через пять минут – он справедливо рассудил, что личная встреча предпочтительнее расспросов по телефону. Завидев Слейда, он остановился. Англичанин подошел к нему.
– Не нужно меня бояться, – сказал Слейд. – Я в самом деле хочу помочь тебе.
– Помочь? – Антон отступил на шаг. – Разве мои беды еще не позади?
– Возможно, не только твои. Давай прогуляемся по аллее, поговорим.
– На сей раз у вас нет с собой автомата? – съязвил
Антон.
Слейд искренне рассмеялся.
– У меня его и тогда не было, пришлось отобрать… Знаешь, не очень хочется на кладбище.
– Знаю!
Они вышли и углубились в аллею.
– У вас нет сигарет? – спросил Антон.
Слейд протянул ему пачку «Питера Стивесанта».
– Спасибо. И, если можно, огня. – Он закурил, смачно затянулся. – В палате не покуришь. Так кто же вы, друг отца, чего вы хотите?
– Моя фамилия Долтон, – сказал Слейд. – Я англичанин.
– Не может быть, – не поверил Антон.
– Почему?
– Акцент. У вас его нет.
– Столь же свободно, как по-русски, я говорю на паре десятков языков, включая арабский, иврит, хинди…
Антон взглянул на собеседника с еще большим недоверием.
– Я пришел потому, – продолжал Слейд, – что история не закончена. А мне очень хочется опустить занавес.
– Подождите, подождите, – Антон прищурился, – а может, вы агент британских спецслужб? Или еще каких?
– А какая разница? Существенно не это, а то, что умирают люди, и мне это не нравится. Ты пострадал незначительно, а кто поручится, что в следующий раз…
– Хорошо, – перебил Антон. – Что от меня требуется?
– Ты запомнил молодого человека в очках? Того, что пришел вслед за нами и сказал, что разыскивает тебя.
– У которого вымогали какую-то дискету? Не представляю, кто это может быть. Но его я запомнил. А что?
– А то, Антон, что тому молодому человеку, по-видимому, угрожает опасность. И тебе тоже.
– Да, но что я могу сделать?
– Зачем-то он искал тебя, – задумчиво произнес Слейд. – И скорее всего, Антон, он все же тебя найдет. И задаст тебе вопросы, пытаясь решить свою проблему, в чем бы она ни заключалась. Но и вдвоем вы ничего не решите.
– Значит, решите вы? – хмыкнул Антон.
– Постараюсь, – невозмутимо ответил Слейд. – По крайней мере, у меня больше возможностей. Так вот, когда он найдет тебя, убеди его, что он должен позвонить по этому телефону. – Слейд вынул записную книжку и ручку, написал номер, вырвал листок и вручил его Антону. – Мистеру Стэну Долтону. Я не рассчитываю, что он позвонит сразу. Он не знаком со мной, и у него нет оснований доверять мне. Но он попал в скверную историю, и она будет становиться все хуже. В конце концов у него не останется иного выхода, кроме как позвонить мистеру Долтону. Это не идеальное решение, однако лучшее из существующих. Пожалуйста, передай ему это слово в слово.
Антон стоял, глядя на листок с телефонным номером.
– Мистер Долтон…
– Да?
– За этим парнем охотится мафия?
– Вероятно.
– И вы думаете, что они охотятся также и за мной? Но почему?
– Я не думаю, что они охотятся за тобой, – покачал головой Слейд. – Но ты близок к эпицентру… И попадаешь в радиус поражения.
– Тогда, может быть, мне скрыться… Бежать? Слейд пожал плечами.
– Во-первых, куда и как? А во-вторых, бежать – значит, привлечь к себе внимание и переместиться в самый центр мишени. Возвращайся домой, Антон. Поговори с тем парнем, когда он появится, попытайся его убедить. И не вздумай игнорировать мой совет. Со мной ты выиграешь, без меня проиграешь.
– Но скажите хотя бы, – взмолился Антон, – чего именно я должен остерегаться?
Ему показалось, что в долгом взгляде англичанина промелькнула тень печали.
– Не знаю, – сказал Слейд. – Не знаю.
15
Это был мир причудливых форм и очертаний, мир иллюзий и недоговоренности. Тут вздымались к небесам сотканные из паутины серебряные лестницы, хрустальные двери завлекали и обманывали, зеркальные лабиринты томили предчувствием разгадки. Но стоило заглянуть за последний поворот, как все начиналось сначала… Этот мир населяли добрые гномы в изумрудных одеждах, небывалые звери с огромными грустными глазами, смеющиеся феи, колдуны и волшебники. Здесь случалось то, чего не могло случиться нигде и никогда, и на недоуменные вопросы давались лукавые ответы. Здесь было весело и страшновато, и отсюда не хотелось уходить.
Борис Градов целый час бродил по выставке живописи Ольги Иллерецкой. В уголке обнаружилась пара-тройка обещанных теледикторшей «лаконичных пейзажей» и столько же этих, как их… «глубинных психологических портретов». Борис мысленно похвалил телевидение за правдивость, но если он надеялся встретить на выставке саму художницу, то пока надежды не оправдывались.
Подойдя к пожилой смотрительнице зала, Градов отрекомендовался репортером газеты «Культура» и вежливо спросил:
– Как бы мне повидаться с Иллерецкой? Редакция заказала интервью.
– Да вон она, – указала рукой старушка, – беседует с Павловым, критиком.
– Как же я ее не заметил, – пробормотал Борис.
– А она только что пришла.
Изящная девушка в джинсовом костюме, с короткими светлыми волосами стояла спиной к Борису и что-то увлеченно доказывала вальяжному дяде, который меланхолично кивал.
Градов отошел к дальней стене и тронул за плечо молодого человека, созерцавшего картину с мистико-косми-ческим сюжетом.
– Видите того толстого дяденьку?
– Вижу, а что? – с недоумением отреагировал молодой человек.
– Это критик Павлов. Пожалуйста, скажите ему, что его срочно требуют в дирекцию, к телефону.
– А вы сами?
– А я ему коньяк должен, – подмигнул Борис. Юноша улыбнулся.
– А если он спросит, кто просил передать?
– Ваша легенда? Ну, вы в дирекции были по делам. Когда уходили, кто-то вас и попросил – мол, загляните в зал, кликните скоренько оттуда Павлова – и описал его в двух словах. Да не станет он выяснять!
– Сделаем.
Борис наблюдал, как молодой человек подходит к Павлову и что-то ему говорит, как тот разводит руками, извиняясь перед девушкой, и отчаливает. Иллерецкая оказалась в одиночестве, чем Градов тут же воспользовался. Он молча предстал перед ней, глядя в ее синие глаза с мужественным ироничным прищуром – по меньшей мере, так он это задумывал.
Иллерецкая смотрела на Бориса в полнейшей растерянности. Потом она, видимо, решила, что следует применить против нахала его же оружие – иронию, но не молчаливую.
– Что вам угодно? – Ирония, прозвучавшая в этой фразе, выплескивалась через край.
Борис поразился ее самообладанию. Ничто во взгляде девушки не подтверждало, что она узнала его, – а ведь несомненно узнала, не могла не узнать!
– Мне угодно… Гм… Получить ответы на некоторые вопросы.
– Вы журналист?
– Какой к черту журналист! – разозлился Борис. – Послушайте, я понимаю, что у вас могут быть свои секреты, свой скелет в шкафу. Но поймите и меня. Я попал в идиотское положение. Информация для меня – шанс выжить.
Изумление на лице Иллерецкой сменилось испугом.
– О чем вы?
– Ольга… Простите, не знаю отчества…
– Обойдетесь.
– Нет, это невозможно! – Борис сцепил руки, хрустнул пальцами. – Да это просто неблагодарность! Не хотелось напоминать, но я спас вам жизнь!
Иллерецкая неуверенно рассмеялась.
– Вот как? И где, когда?
– На даче Калужского, черт возьми! Или, по-вашему, не я застрелил бандюгу вот из этого пистолета?
Рука Бориса метнулась к карману, но он вовремя отдернул ее. Иллерецкая же испугалась уже по-настоящему.
– Кто вы? Уходите… Я позову на помощь! Градов колебался – страх в глазах девушки был неподдельным.
– Оля, не волнуйтесь… – Бориса пронзила догадка. – У вас есть сестра-близнец?
– Нет у меня никаких сестер.
– Нет?.. – И тут Градов увидел родинку на шее девушки. – Конечно нет! Даже у близнецов не бывает одинаковых родинок! Это вы!
Вокруг них начинала кучковаться любопытствующая публика, в зале появился рассерженный глупым розыгрышем критик Павлов. Еще слово, подумал Борис, и разразится скандал, который вполне может закончиться в отделении милиции.
– Извините, – буркнул он. – Извините, обознался.
Растолкав любопытных, он ринулся к выходу. Никто не окликнул его.
Оказавшись на улице, Борис закурил, перебрался на противоположный тротуар. Итак, это, без сомнения, она, та девушка, которую он встретил при драматических обстоятельствах на даче профессора. И у нее могут быть тысячи причин, чтобы отказаться узнавать Градова. Что ж, у него не меньше причин следить за ней.
Ждать пришлось долго. Иллерецкая вышла часа через полтора. Она была одна, что обрадовало Бориса. Девушка направилась по Кузнецкому Мосту в сторону Петровки, свернула на Рождественку. Она шла не оглядываясь, не быстро и не медленно, не прогулочным шагом, а обычной походкой спешащего человека. Так что, уже забыла о происшествии на выставке? Или… Сердце Бориса подпрыгнуло. А вдруг она не хотела разговаривать с ним при свидетелях? А сейчас идет одна и не торопится именно для того, чтобы он догнал ее?
Борис ускорил шаг. Девушка свернула в Варсонофьевский переулок и зашагала к Большой Лубянке.
Переулок был пустынным. Лишь одинокий прохожий, двигавшийся параллельным курсом чуть впереди, отделял Бориса от Ольги. Борис упирался взглядом в его широкую спину, обтянутую темным пиджаком. Этот пиджак смущал Градова. Зачем человеку пиджак в жаркий солнечный день? Сам Борис носил ветровку только из-за того, что в ней удобно прятать пистолет…
Борис тряхнул головой. Не заболевает ли он манией преследования? Ну пиджак, и что дальше? Тысячи людей носят пиджаки в любую погоду. Какие-нибудь клерки, служащие банков, кому там надо солидно выглядеть.
Но когда прохожий начал оборачиваться, Борис шмыгнул за стоящий на обочине автобус раньше, чем осознал свое намерение.
Человек в пиджаке отражался в оконном стекле дома напротив. Борис отчетливо видел, как он осматривается, как достает из внутреннего кармана пистолет с глушителем, прицеливается в затылок Иллерецкой…
– Оля-а-а!!! – истошно завопил Борис, выскакивая из-за автобуса.
Иллерецкая повернулась так стремительно, что потеряла равновесие и упала на тротуар. Прозвучал негромкий хлопок выстрела. Прицелиться вторично киллер не успел, потому что Борис рванул его за рукав. Беспомощная попытка… В следующее мгновение крепкие пальцы сдавили горло Бориса, горячий металл глушителя прижался к его лбу.
Грянул выстрел. Борис мысленно отметил, что именно грянул, а не прошипел, как было бы, по логике, при стрельбе в упор с глушителем. В следующий миг он сообразил, что ЭТОГО выстрела он вообще бы не услышал.
Пальцы, сжимавшие горло Бориса, ослабели. Градов отшатнулся, и киллер рухнул на тротуар, уткнувшись лицом в асфальт. Под его левой лопаткой зияло окровавленное отверстие.
Борис поднял голову. Переулок по-прежнему был совершенно безлюдным. Градов подбежал к ошеломленной Иллерецкой, помог ей подняться.
– Вы не ранены? Скорее отсюда!
– Куда?..
– Все равно… К людям.
Держась за руки, точно влюбленные, они мчались со всех ног куда глаза глядят. Только у Сретенского бульвара, возле станции метро «Тургеневская» они наконец остановились, прерывисто дыша.
– Что это было? – Голос девушки дрожал.
Борис зажмурился, представил себе залитый солнцем переулок, выстрел ниоткуда, медленно падающего убийцу… Неужели это произошло всего лишь в полукиметре отсюда? Борис чувствовал себя так, словно они с Ольгой прошли в невидимую дверь, разделяющую времена и пространства, и вернулись в свой привычный мир. А то, страшное, осталось где-то на безмолвной планете, где существуют лишь зловещие законы абсурда.
– Не знаю, – выдохнул Борис, открывая глаза.
– Теперь вы обязаны мне все рассказать!
– Я?! Но ведь это в вас стреляли, а не в меня! Вот и расскажите кто и почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53