В центре одной висело поношенное зеленое одеяло, которое служило дверью. Отто отодвинул его в сторону и вышел к посетителям. Хотя его рост составлял всего четыре с половиной фута, фигура серебряных дел мастера была мускулистой и идеально пропорциональной, а руки – как у миниатюрного кузнеца. У него были густая, аккуратно подстриженная седая борода и пронзительные черные глаза.
– Да, это Джилл, – сказал он. – Рад снова увидеть тебя. Где твой отец и кто этот парень?
– Папа в Элдисе. Он получил место капитана боевого отряда тьерины.
– Правда? – Отто улыбнулся с искренним удовольствием. – Я всегда думал, что он слишком хорош для того, чтобы носить серебряный кинжал. Но что ты сделала? Сбежала с этим симпатягой?
– Эй, послушай! – рявкнул Родри. – Каллин позволил ей уехать.
Отто фыркнул, выказывая глубочайшее недоверие.
– Это правда, – вставила Джилл. – Папа даже поручился за него, как за серебряного кинжала.
– Правда? – мастер явно не поверил услышанному окончательно, но решил оставить вопрос без дальнейшего обсуждения. – Что привело тебя ко мне, парень? Нужно продать что-то из боевых трофеев?
– Нет. Я пришел из-за своего серебряного кинжала.
– Что ты с ним сделал? На нем осталась зазубрина или что-то в этом роде? Не представляю, как кто-либо мог оставить зазубрину на этом металле.
– Он хочет, чтобы с него сняли двеомер, – пояснила Джилл. – Ты можешь это сделать, Отто? Снять заговор с лезвия?
Мастер повернулся и открыл от удивления рот.
– Я знаю, черт побери, что на него наложен заговор, – продолжала Джилл. – Родри, достань кинжал и покажи ему.
Родри нехотя вынул кинжал из потертых ножен. Лезвие было красивым, блестящим, как обычное серебряное, но тверже стали – его сделали из сплава, который умели получать только несколько мастеров. Гравировка – разящий сокол (старая метка Каллина, потому что кинжал когда-то принадлежал ему) – в руке Родри оставалась почти невидимой из-за мерцания двеомерного света, который лился из лезвия, подобно воде.
– В твоих венах течет эльфийская кровь! – рявкнул Отто. – Причем ее немало.
– Ну… немного, – признал Родри. – Видишь ли, я родом с запада. Есть старая поговорка о том, что в венах Элдиса течет эльфийская кровь. Она, вероятно, правдива.
Когда Отто схватился за кинжал, то свет значительно потускнел. Теперь кинжал едва мерцал.
– Я не пущу тебя в свою мастерскую, – объявил он. – Вы все воры. Предполагаю, что просто не можете устоять. Вероятно, вас так воспитывают.
– Клянусь всеми богами в Других Землях, я не вор! Я рожден и воспитывался, как Майлвад, и не моя вина, черт побери, что в мой клан затекла дикая кровь.
– Ха! А я все равно не пущу тебя в мою мастерскую, – Отто отвернулся и демонстративно обратился к одной Джилл: – Ты просишь о сложной вещи, девушка. Я не обладаю настоящим двеомером. Я могу только заговаривать кинжалы. И даже толком не понимаю, что делаю. Мы просто передаем заговор от отца к сыну.
– Я боялась этого, – вздохнула Джилл. – Но мы что-то должны предпринять. Родри не может пользоваться этим кинжалом за столом. Каждый раз, стоит ему его достать, кинжал заливается двеомерным светом.
Отто задумался, пожевывая нижнюю губу.
– Ну, если бы это был обычный кинжал, то я бы просто обменял его вам на незаговоренный, но поскольку кинжал принадлежал Каллину, попытаюсь снять двеомер. Не исключено, поможет, если я произнесу заговор задом наперед. Но это будет дорого вам стоить. Вмешиваться в подобные штуки рискованно.
После нескольких минут яростной торговли Джилл вручила Отто пять серебряных монет, примерно половину того, что мастер запросил вначале.
– Возвращайтесь на закате, – сказал Отто. – Посмотрим, получится у меня что-то или нет.
Вторую половину дня Родри провел в поисках нанимателя. Хотя дело близилось к зиме и погода не способствовала ведению войны, он нашел купца, который вез товар назад в Кермор. Несмотря на то, что серебряные кинжалы считались обесчещенными, в охране караванов на них имелся большой спрос, поскольку они обладали репутацией настоящих бойцов и отличались большей честностью, чем другие. Далеко не любой человек мог стать серебряным кинжалом. Если положение какого-либо воина оказывалось достаточно отчаянным, чтобы он возжелал присоединиться к этому племени отверженных наемников, то новичок вначале обязан найти другого серебряного кинжала и какое-то время побродить вместе с ним, чтобы показать себя. После этого ему позволялось встретиться с одним из редких серебряных дел мастеров, которые служили наемникам. Только тогда он мог по-настоящему «ехать по долгой дороге», как серебряные кинжалы называли свою жизнь.
И если Отто удастся снять заговор, то Родри больше не придется держать кинжал в ножнах из опасения раскрыть свое странное происхождение. Он торопил Джилл за ужином и незадолго до заката поспешно потащил ее к лавке серебряных дел мастера. Борода Отто стала значительно короче, и у него совершенно не осталось бровей.
– Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем оказывать услугу жалкому эльфу, – объявил он.
– Отто, наши искренние извинения, – Джилл схватила его за руку и сжала ее. – Я так рада, что ты не сильно обжегся!
– Ты рада? Ха! Ну, иди сюда, парень, – заговорил кузнец с Родри. – Попробуй.
Когда тот взял кинжал, лезвие осталось обычным. Никакого свечения. Убирая кинжал в ножны, Родри улыбался.
– Спасибо, добрый мастер, тысячу раз спасибо. На самом деле я хотел бы наградить тебя побольше за тот риск, которому ты себя подвергал.
– И я бы тоже хотел этого. Обычное дело для вашего брата: много красивых слов и никаких денег.
– Отто, пожалуйста, – взмолилась Джилл. – В нем же совсем немного эльфийской крови!
– Ха! Вот что я тебе отвечаю на это, юная Джилл. Ха!
Весь день Народ ехал на алардан. На покрытую травой лужайку, расположенную так далеко к западу от Элдиса, что ее видел только один человек, они приезжали маленькими группами и гнали впереди табуны лошадей и отары овец. Выгнав животных на пастбище, эльфы поставили кожаные шатры, ярко раскрашенные изображениями животных и цветов. По лагерю носились дети и собаки, расцветали костры, на которых готовилась еда. В воздухе усиливался запах приближающегося пира. К закату на месте встречи стояло уже больше сотни шатров. Когда разгорелся последний костер, какая-то женщина начала петь длинную заунывную песню о Донабеле и его первой любви Адарио. Присоединилась арфа, затем барабан и наконец кто-то достал конабер – три соединенные между собой тростниковые басовые волынки.
Девабериэль Серебряная Рука, которого все считали лучшим бардом в этой части эльфийских земель, подумал было о том, что стоит распаковать свою арфу и присоединиться к музыкантам, но очень уж сильно он проголодался.
Поэтому вместо арфы Девабериэль взял деревянную миску и ложку и отправился гулять по пиру.
Каждая приехавшая группа, или алар, если назвать их эльфийским словом, наготовила большое количество одного определенного кушанья. Все гуляли вокруг костров и лакомились – немного здесь, немного там. По лагерю разносились музыка, разговоры и смех. Девабериэль искал Манаверра, чей алар традиционно зажаривал в яме целого барашка.
Наконец он нашел своего друга на краю лагеря. Пара молодых людей как раз выкапывали барашка, а остальные выкладывали зеленые листья, на которые его положат. Манаверр прекратил руководить операцией и поспешил поприветствовать барда. Его волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, а глаза с кошачьими зрачками блестели сочным пурпурным цветом. В знак приветствия каждый из них положил левую руку на правое плечо друга.
– Это большое сборище, – сказал Манаверр.
– Они все знали, что ты будешь жарить барашка.
Манаверр рассмеялся и тряхнул головой. Небольшой зеленый леший внезапно материализовался и устроился у него на плече, Когда Манаверр протянул руку, чтобы ласково похлопать существо, оно улыбнулось, демонстрируя многочисленные остренькие зубки.
– Ты уже видел Калондериэля? – спросил Манаверр.
– Военачальника? Нет. А что?
– Он расспрашивает всех бардов о Чьей-то генеалогии. Возникла какая-то проблема. Вероятно, в конце концов он доберется и до тебя.
Леший внезапно потянул Манаверра за волосы, а потом исчез – до того, как эльф смог ему хорошо поддать. Алардан был полон Диких, которые носились вокруг, возбужденные не меньше детей. Все они – лешие, гномы, сильфы и саламандры – являлись элементарными духами, которые временами принимали материальную форму. Их дом находился где-то в другом месте многоуровневой Вселенной. Девабериэль не мог бы точно сказать, где именно; такие вещи знали лишь мастера двеомера.
Приложив последнее усилие, мужчины наконец вытащили барашка, завернутого в обугленную грубую ткань, и бросили его на выложенные листья. Запах мяса, зажаренного с большим количеством специй и приготовленного с фруктами, был таким зазывающим, что Девабериэль бессознательно придвинулся поближе. Однако ему пришлось подождать своей порции. Калондериэль, двоюродной брат Манаверра, внешне сильно на него похожий, подошел широкими шагами и поприветствовал Девабериэля.
– Что там за таинственный вопрос? – осведомился Девабериэль. – Манаверр сказал мне, что ты выспрашиваешь про чьих-то предков.
– Простое любопытство. Ты знаешь, что я путешествовал вместе с Адерином, когда он ездил на восток в земли людей?
– Ты имеешь в виду прошлое лето? Да, что-то слышал об этом.
– Так вот, я встретил военачальника-человека по имени Родри Майлвад, парня двадцати лет. Странно, но в его венах течет довольно много нашей крови. Хотелось бы знать, как эта кровь оказалась в его клане.
– Женщина из Народа вышла замуж за Пертика Майлвада… О, когда же это случилось?.. ну, скажем, лет двести назад. Если я ничего не путаю, Пертик был важным человеком. Я знаю, что у него родился сын, который унаследовал его положение и вместе с титулом передал наследникам и эльфийскую кровь.
– Двести лет назад? Так давно? Я видел, как Родри держал кусок серебра карликов, и оно светилось у него в руках.
– Неужели? Хм. Ты прав – кровь такого далекого предка должна быть к этому времени достаточно сильно разбавлена для подобного эффекта. А как звали его отца?
– Тингир Майлвад, а его мать – Ловиан из Клу Кока.
Девабериэль замер на месте. Когда же это было? В его памяти снова встало ее лицо – красивая девушка, несмотря на маленькие человеческие уши и круглые зрачки. И она из-за чего-то сильно грустила. Но когда это было? Тем необычно сухим летом, не так ли? Приблизительно двадцать один год назад.
– О, клянусь самой Богиней Черное Солнце! – выпалил Девабериэль. – И я даже никогда не знал, что сделал Ловве ребенка!
Калондериэль разразился смехом. Все находившиеся поблизости мужчины и женщины повернулись и уставились на них. Девабериэль слышал тихие голоса:
– Что он там сказал? Он сказал то, что мне послышалось? Я правильно услышал то, что он сказал?
– Разве это не прекрасная шутка? – Калондериэль мимолетно улыбнулся. – Я определенно выбрал нужного барда, чтобы ответить на мой вопрос. Ты как-то странно привязан к этим женщинам с круглыми ушами, друг мой.
– Ну, их у меня не было не так уж и много.
Когда Калондериэль начал смеяться, Девабериэль замахнулся на него.
– Прекрати выть, Тсак-гоблин! Я хочу знать об этом сыне. Все детали, какие ты только помнишь.
Несколько дней спустя Родри стал предметом еще одного обсуждения, на сей раз – в Бардеке, далеко за Южным морем. Разговор происходил в удаленной горной местности, на главном острове. Там, на верхнем этаже изолированно стоящей усадьбы, двое мужчин лениво раскинулись на пурпурном диване, наблюдая за третьим, который сидел за столом, покрытым свернутыми пергаментами и книгами.
Этот третий был очень полным и морщинистым. Его кожа настолько обвисла, что он напоминал порванный кожаный мяч. На его темном черепе осталось лишь несколько пучков седых волос.
Когда бы он ни поднимал взгляд, его веки неконтролируемо опускались, наполовину прикрывая карие глаза. Он так тщательно и так давно занимался черным двеомером, что у него больше не было имени. Он назывался просто Старцем.
Двое других приехали из Дэверри. Аластир, плотный человек с квадратным лицом и седыми волосами, выглядел на пятьдесят, но на самом деле ему было ближе к семидесяти. На первый взгляд он казался типичным купцом из Кермора, в бриггах в клетку и красиво вышитой рубашке. Он действительно прилагал усилия, чтобы выглядеть похожим на торговца.
Второго звали Саркин; ему только что исполнилось тридцать. Его отличали густые светлые волосы, синие глаза и правильные черты лица, которые должны были бы сделать его красивым, если бы что-то в улыбке, в выражении горящих глаз не заставляло большинство людей находить его отталкивающим.
Они оба не произнесли ни слова, пока Старец не поднял голову и не откинул ее назад, чтобы видеть обоих своих собеседников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Да, это Джилл, – сказал он. – Рад снова увидеть тебя. Где твой отец и кто этот парень?
– Папа в Элдисе. Он получил место капитана боевого отряда тьерины.
– Правда? – Отто улыбнулся с искренним удовольствием. – Я всегда думал, что он слишком хорош для того, чтобы носить серебряный кинжал. Но что ты сделала? Сбежала с этим симпатягой?
– Эй, послушай! – рявкнул Родри. – Каллин позволил ей уехать.
Отто фыркнул, выказывая глубочайшее недоверие.
– Это правда, – вставила Джилл. – Папа даже поручился за него, как за серебряного кинжала.
– Правда? – мастер явно не поверил услышанному окончательно, но решил оставить вопрос без дальнейшего обсуждения. – Что привело тебя ко мне, парень? Нужно продать что-то из боевых трофеев?
– Нет. Я пришел из-за своего серебряного кинжала.
– Что ты с ним сделал? На нем осталась зазубрина или что-то в этом роде? Не представляю, как кто-либо мог оставить зазубрину на этом металле.
– Он хочет, чтобы с него сняли двеомер, – пояснила Джилл. – Ты можешь это сделать, Отто? Снять заговор с лезвия?
Мастер повернулся и открыл от удивления рот.
– Я знаю, черт побери, что на него наложен заговор, – продолжала Джилл. – Родри, достань кинжал и покажи ему.
Родри нехотя вынул кинжал из потертых ножен. Лезвие было красивым, блестящим, как обычное серебряное, но тверже стали – его сделали из сплава, который умели получать только несколько мастеров. Гравировка – разящий сокол (старая метка Каллина, потому что кинжал когда-то принадлежал ему) – в руке Родри оставалась почти невидимой из-за мерцания двеомерного света, который лился из лезвия, подобно воде.
– В твоих венах течет эльфийская кровь! – рявкнул Отто. – Причем ее немало.
– Ну… немного, – признал Родри. – Видишь ли, я родом с запада. Есть старая поговорка о том, что в венах Элдиса течет эльфийская кровь. Она, вероятно, правдива.
Когда Отто схватился за кинжал, то свет значительно потускнел. Теперь кинжал едва мерцал.
– Я не пущу тебя в свою мастерскую, – объявил он. – Вы все воры. Предполагаю, что просто не можете устоять. Вероятно, вас так воспитывают.
– Клянусь всеми богами в Других Землях, я не вор! Я рожден и воспитывался, как Майлвад, и не моя вина, черт побери, что в мой клан затекла дикая кровь.
– Ха! А я все равно не пущу тебя в мою мастерскую, – Отто отвернулся и демонстративно обратился к одной Джилл: – Ты просишь о сложной вещи, девушка. Я не обладаю настоящим двеомером. Я могу только заговаривать кинжалы. И даже толком не понимаю, что делаю. Мы просто передаем заговор от отца к сыну.
– Я боялась этого, – вздохнула Джилл. – Но мы что-то должны предпринять. Родри не может пользоваться этим кинжалом за столом. Каждый раз, стоит ему его достать, кинжал заливается двеомерным светом.
Отто задумался, пожевывая нижнюю губу.
– Ну, если бы это был обычный кинжал, то я бы просто обменял его вам на незаговоренный, но поскольку кинжал принадлежал Каллину, попытаюсь снять двеомер. Не исключено, поможет, если я произнесу заговор задом наперед. Но это будет дорого вам стоить. Вмешиваться в подобные штуки рискованно.
После нескольких минут яростной торговли Джилл вручила Отто пять серебряных монет, примерно половину того, что мастер запросил вначале.
– Возвращайтесь на закате, – сказал Отто. – Посмотрим, получится у меня что-то или нет.
Вторую половину дня Родри провел в поисках нанимателя. Хотя дело близилось к зиме и погода не способствовала ведению войны, он нашел купца, который вез товар назад в Кермор. Несмотря на то, что серебряные кинжалы считались обесчещенными, в охране караванов на них имелся большой спрос, поскольку они обладали репутацией настоящих бойцов и отличались большей честностью, чем другие. Далеко не любой человек мог стать серебряным кинжалом. Если положение какого-либо воина оказывалось достаточно отчаянным, чтобы он возжелал присоединиться к этому племени отверженных наемников, то новичок вначале обязан найти другого серебряного кинжала и какое-то время побродить вместе с ним, чтобы показать себя. После этого ему позволялось встретиться с одним из редких серебряных дел мастеров, которые служили наемникам. Только тогда он мог по-настоящему «ехать по долгой дороге», как серебряные кинжалы называли свою жизнь.
И если Отто удастся снять заговор, то Родри больше не придется держать кинжал в ножнах из опасения раскрыть свое странное происхождение. Он торопил Джилл за ужином и незадолго до заката поспешно потащил ее к лавке серебряных дел мастера. Борода Отто стала значительно короче, и у него совершенно не осталось бровей.
– Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем оказывать услугу жалкому эльфу, – объявил он.
– Отто, наши искренние извинения, – Джилл схватила его за руку и сжала ее. – Я так рада, что ты не сильно обжегся!
– Ты рада? Ха! Ну, иди сюда, парень, – заговорил кузнец с Родри. – Попробуй.
Когда тот взял кинжал, лезвие осталось обычным. Никакого свечения. Убирая кинжал в ножны, Родри улыбался.
– Спасибо, добрый мастер, тысячу раз спасибо. На самом деле я хотел бы наградить тебя побольше за тот риск, которому ты себя подвергал.
– И я бы тоже хотел этого. Обычное дело для вашего брата: много красивых слов и никаких денег.
– Отто, пожалуйста, – взмолилась Джилл. – В нем же совсем немного эльфийской крови!
– Ха! Вот что я тебе отвечаю на это, юная Джилл. Ха!
Весь день Народ ехал на алардан. На покрытую травой лужайку, расположенную так далеко к западу от Элдиса, что ее видел только один человек, они приезжали маленькими группами и гнали впереди табуны лошадей и отары овец. Выгнав животных на пастбище, эльфы поставили кожаные шатры, ярко раскрашенные изображениями животных и цветов. По лагерю носились дети и собаки, расцветали костры, на которых готовилась еда. В воздухе усиливался запах приближающегося пира. К закату на месте встречи стояло уже больше сотни шатров. Когда разгорелся последний костер, какая-то женщина начала петь длинную заунывную песню о Донабеле и его первой любви Адарио. Присоединилась арфа, затем барабан и наконец кто-то достал конабер – три соединенные между собой тростниковые басовые волынки.
Девабериэль Серебряная Рука, которого все считали лучшим бардом в этой части эльфийских земель, подумал было о том, что стоит распаковать свою арфу и присоединиться к музыкантам, но очень уж сильно он проголодался.
Поэтому вместо арфы Девабериэль взял деревянную миску и ложку и отправился гулять по пиру.
Каждая приехавшая группа, или алар, если назвать их эльфийским словом, наготовила большое количество одного определенного кушанья. Все гуляли вокруг костров и лакомились – немного здесь, немного там. По лагерю разносились музыка, разговоры и смех. Девабериэль искал Манаверра, чей алар традиционно зажаривал в яме целого барашка.
Наконец он нашел своего друга на краю лагеря. Пара молодых людей как раз выкапывали барашка, а остальные выкладывали зеленые листья, на которые его положат. Манаверр прекратил руководить операцией и поспешил поприветствовать барда. Его волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, а глаза с кошачьими зрачками блестели сочным пурпурным цветом. В знак приветствия каждый из них положил левую руку на правое плечо друга.
– Это большое сборище, – сказал Манаверр.
– Они все знали, что ты будешь жарить барашка.
Манаверр рассмеялся и тряхнул головой. Небольшой зеленый леший внезапно материализовался и устроился у него на плече, Когда Манаверр протянул руку, чтобы ласково похлопать существо, оно улыбнулось, демонстрируя многочисленные остренькие зубки.
– Ты уже видел Калондериэля? – спросил Манаверр.
– Военачальника? Нет. А что?
– Он расспрашивает всех бардов о Чьей-то генеалогии. Возникла какая-то проблема. Вероятно, в конце концов он доберется и до тебя.
Леший внезапно потянул Манаверра за волосы, а потом исчез – до того, как эльф смог ему хорошо поддать. Алардан был полон Диких, которые носились вокруг, возбужденные не меньше детей. Все они – лешие, гномы, сильфы и саламандры – являлись элементарными духами, которые временами принимали материальную форму. Их дом находился где-то в другом месте многоуровневой Вселенной. Девабериэль не мог бы точно сказать, где именно; такие вещи знали лишь мастера двеомера.
Приложив последнее усилие, мужчины наконец вытащили барашка, завернутого в обугленную грубую ткань, и бросили его на выложенные листья. Запах мяса, зажаренного с большим количеством специй и приготовленного с фруктами, был таким зазывающим, что Девабериэль бессознательно придвинулся поближе. Однако ему пришлось подождать своей порции. Калондериэль, двоюродной брат Манаверра, внешне сильно на него похожий, подошел широкими шагами и поприветствовал Девабериэля.
– Что там за таинственный вопрос? – осведомился Девабериэль. – Манаверр сказал мне, что ты выспрашиваешь про чьих-то предков.
– Простое любопытство. Ты знаешь, что я путешествовал вместе с Адерином, когда он ездил на восток в земли людей?
– Ты имеешь в виду прошлое лето? Да, что-то слышал об этом.
– Так вот, я встретил военачальника-человека по имени Родри Майлвад, парня двадцати лет. Странно, но в его венах течет довольно много нашей крови. Хотелось бы знать, как эта кровь оказалась в его клане.
– Женщина из Народа вышла замуж за Пертика Майлвада… О, когда же это случилось?.. ну, скажем, лет двести назад. Если я ничего не путаю, Пертик был важным человеком. Я знаю, что у него родился сын, который унаследовал его положение и вместе с титулом передал наследникам и эльфийскую кровь.
– Двести лет назад? Так давно? Я видел, как Родри держал кусок серебра карликов, и оно светилось у него в руках.
– Неужели? Хм. Ты прав – кровь такого далекого предка должна быть к этому времени достаточно сильно разбавлена для подобного эффекта. А как звали его отца?
– Тингир Майлвад, а его мать – Ловиан из Клу Кока.
Девабериэль замер на месте. Когда же это было? В его памяти снова встало ее лицо – красивая девушка, несмотря на маленькие человеческие уши и круглые зрачки. И она из-за чего-то сильно грустила. Но когда это было? Тем необычно сухим летом, не так ли? Приблизительно двадцать один год назад.
– О, клянусь самой Богиней Черное Солнце! – выпалил Девабериэль. – И я даже никогда не знал, что сделал Ловве ребенка!
Калондериэль разразился смехом. Все находившиеся поблизости мужчины и женщины повернулись и уставились на них. Девабериэль слышал тихие голоса:
– Что он там сказал? Он сказал то, что мне послышалось? Я правильно услышал то, что он сказал?
– Разве это не прекрасная шутка? – Калондериэль мимолетно улыбнулся. – Я определенно выбрал нужного барда, чтобы ответить на мой вопрос. Ты как-то странно привязан к этим женщинам с круглыми ушами, друг мой.
– Ну, их у меня не было не так уж и много.
Когда Калондериэль начал смеяться, Девабериэль замахнулся на него.
– Прекрати выть, Тсак-гоблин! Я хочу знать об этом сыне. Все детали, какие ты только помнишь.
Несколько дней спустя Родри стал предметом еще одного обсуждения, на сей раз – в Бардеке, далеко за Южным морем. Разговор происходил в удаленной горной местности, на главном острове. Там, на верхнем этаже изолированно стоящей усадьбы, двое мужчин лениво раскинулись на пурпурном диване, наблюдая за третьим, который сидел за столом, покрытым свернутыми пергаментами и книгами.
Этот третий был очень полным и морщинистым. Его кожа настолько обвисла, что он напоминал порванный кожаный мяч. На его темном черепе осталось лишь несколько пучков седых волос.
Когда бы он ни поднимал взгляд, его веки неконтролируемо опускались, наполовину прикрывая карие глаза. Он так тщательно и так давно занимался черным двеомером, что у него больше не было имени. Он назывался просто Старцем.
Двое других приехали из Дэверри. Аластир, плотный человек с квадратным лицом и седыми волосами, выглядел на пятьдесят, но на самом деле ему было ближе к семидесяти. На первый взгляд он казался типичным купцом из Кермора, в бриггах в клетку и красиво вышитой рубашке. Он действительно прилагал усилия, чтобы выглядеть похожим на торговца.
Второго звали Саркин; ему только что исполнилось тридцать. Его отличали густые светлые волосы, синие глаза и правильные черты лица, которые должны были бы сделать его красивым, если бы что-то в улыбке, в выражении горящих глаз не заставляло большинство людей находить его отталкивающим.
Они оба не произнесли ни слова, пока Старец не поднял голову и не откинул ее назад, чтобы видеть обоих своих собеседников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63