<Он ожидает пыточных тисков, передала она Тисифоне. Сказать бедному придурку, что ты уже все узнала?>
<А надо бы его в тиски…>
<Ну-ну. Не надо быть такой жестокой.> Алисия ухмылялась, в то время как Тисифона лопотала что-то о наглых смертных. Их пленник был партнером грузополучателя Еренского, а его план украсть груз, предназначенный для коллег, и убить всех, кто мог оказаться свидетелем, зацепил за живое мстительность Тисифоны.
<Ты должна была его убить.>
<Не могу. Это будет несправедливо,> невинно ответила Алисия, косясь в сторону зари и отмечая пыльную тучу, приближающуюся к «шаттлу». То же самое она видела и через сенсоры «бенгала» с помощью Мегеры, и ее улыбка ширилась по мере того, как Тисифона бушевала все сильнее.
<Несправедливо? Какая может быть справедливость или несправедливость в отношении этого подонка? Я много от тебя терпела, малышка, но это…>
<Ой, перестань! Фурия замерла, пылая негодованием, а Алисия развила свое преимущество. <Я говорила, что верю в справедливость,> сказала она, поднимаясь на ноги. Голова пленника тоже повернулась, когда он услышал отдаленный вой приближающихся турбин, и его лицо побелело. <Еще я говорила, что верю в наказание. И если я правильно догадываюсь, это люди, которых мы должны были встретить.> Она почувствовала понимание Тисифоны, и ее улыбка стала холодной, губы сузились.<Сейчас мне кажется, что справедливым будет предоставить ему возможность объяснить друзьям свое поведение.>
Глава 21
Листы последнего доклада полковника МакИлени разлетелись по ковру, куда их швырнул генерал-губернатор Тредвелл. Губернатор, чье обычно вежливое лицо приобрело апоплексический оттенок, стоял, опершись на свой стол, нависая над леди Росарио Гомес.
— Мне надоели оправдания, адмирал, — скрежетал он. — Если они вообще оправдания, а не прикрытие чего-то иного. Я нахожу странным, что ваши силы всегда где-то вдали от места, на которое нападают пираты.
Гомес пожирала его взглядом, полным едва сдерживаемой ярости. Губернатор криво усмехнулся:
— Ваша полнейшая неэффективность стоила жизни по меньшей мере девяти миллионам жителей Элизиума, а теперь это! — Его ноздри возмущенно задвигались, он резко выпрямился. — Вам должно быть легче от того, что полтора миллиона обитателей Рафаэля не имперские подданные. А вы и ваши люди, вне сомнения, таковыми являетесь. И это не требует от вас противостоять противнику в бою!
Леди Росарио Гомес медленно выпрямилась и тоже оперлась о стол. Она наклонилась к губернатору и произнесла тихо и четко:
— Губернатор, вы дурак. Мои люди не нанимались к вам в мальчики для битья.
— Вы забываетесь, адмирал! — огрызнулся Тредвелл.
— Ничего подобного. — Слова Гомес падали, как осколки льда. — Ничто в военном уставе не требует от меня выслушивать оскорбления только потому, что мой политический начальник попал в стесненное положение. Ваше предположение, что мне безразлична гибель гражданских лиц — любых гражданских лиц, будь то подданные Империи или Эль-Греко, — почти так же мерзко, как и ваше оскорбительное заявление о честности и храбрости моих людей. Я представила вам диспозицию, которой требует ситуация. Вы отвергли мои требования. Я делилась с вами всей разведывательной информацией, которая была в моем распоряжении. Вы не предложили ни одного варианта дальнейших действий. Я неоднократно представляла на ваше рассмотрение мое собственное мнение и мнение моего штаба, что в наших рядах есть предатель, причем на самом высоком уровне. Вы пренебрегли этими сигналами. Я готова к любому расследованию, которое назначит Флот или министерство колоний. Между тем ваши высказывания дают более чем достаточно оснований для суда чести, и, если вы не возьмете их обратно, я вам этот суд обещаю, потому что не намерена выслушивать клевету политического назначенца, который никогда в жизни не командовал флотом в космосе.
Тредвелл смертельно побелел, когда отгремел последний залп канонады, а МакИлени затаил дыхание. Оба гранитных профиля почти ощутимо дымились гневом. Полковник знал своего адмирала. Последний удар был рассчитан с холодной точностью. Железная Дева не знала, что такое отступление, но была справедливым человеком, прекрасно сознававшим, сколько несправедливости в последнем замечании. Она не могла не чувствовать, как оно ранит, и это говорило о ее эмоциональном состоянии. Но причиной была не только ее ярость. Это было предупреждение, что существует точка, за которую леди Росарио Гомес не сможет столкнуть ни Бог, ни дьявол и уж тем более ни какой-то имперский губернатор. МакИлени молился, чтобы Тредвеллу хватило здравого смысла это осознать.
Возможно, Бог внял его мольбам. Тредвелл сжал кулаки, костяшки побелели, но он заставил себя опуститься в кресло. Длинное мгновение было заполнено молчанием, затем губернатор глубоко и медленно вздохнул:
— Хорошо, леди Росарио. — Его голос напоминал замороженный гелий, но злость исчезла, и Гомес тоже села, все еще не сводя с него глаз. — Я… сожалею о всех оскорбительных замечаниях, которые у меня вырвались и которые задевают честь ваших людей и лично вас. Эта… эта бойня повлияла на мою уравновешенность, что не оправдывает моего поведения. Я приношу вам свои извинения. — Она резко кивнула, и он продолжил тем же ледяным, тщательно контролируемым тоном: — Тем не менее, каковы бы ни были наши расхождения по структуре сил, положение намного усложнилось. Империя не несла таких жертв, как гражданских, так и военных, со времен Второй Ришской войны. Потери Эль-Греко еще тяжелее. Думаю, вы согласитесь, что сейчас уже недостаточно просто устрашить и остановить этих рейдеров. Становится категорически необходимым найти их и уничтожить.
— Да, — кратко ответила адмирал Гомес.
— Благодарю вас. — Тредвелл изобразил кривую горькую улыбку, лишенную какого-либо налета теплоты. — Возможно, я ошибался, возражая против ваших запросов легких кораблей. Теперь это, однако, в прошлом. Я информировал графиню Миллер и Великого Герцога Филиппа о ситуации. Я уверен, что они сознают ее серьезность. Великий Герцог сообщил мне, что сенаторы Элвин и Моджахек требуют немедленных действий. Поэтому я полагаю, что вероятность положительного решения лорда Журавского о предоставлении нам дополнительных сил возросла, и я хочу возобновить запрос. При вашей поддержке.
Гомес поджала губы, МакИлени чувствовал ее эмоции. Месяцы прошли с тех пор, как Тредвелл запросил тяжелые силы. Месяцы, за которые Гомес могла добиться успеха, если бы был удовлетворен ее запрос, гораздо более скромный. А этого не произошло лишь по одной причине: Тредвелл не захотел поддержать ее. Втайне МакИлени был убежден, что Гомес разделяла его подозрения о том, что Тредвелл видел здесь свою последнюю возможность командовать крупными силами Флота, хотя бы и не непосредственно. Он подумал: как же совесть губернатора мирилась с потерями на Элизиуме и Эль-Греко?
Очевидно, не совсем мирилась, судя по только что закончившемуся конфликту.
По крайней мере в одном отношении Тредвелл был прав: ситуация изменилась. Пираты, или кем они там были, должны быть обнаружены и уничтожены, а не просто остановлены. Политическое давление нельзя было больше игнорировать, и ограничения на размер требуемого кулака были сняты.
— Я все же не считаю эту реакцию наилучшей и вообще желательной, — сказала наконец Гомес. Она бросила взгляд на Амоса Бринкмана, который все это время хранил благоразумное молчание. Он и сейчас не выказал никакого желания прервать молчание, и Гомес вернулась к Тредвеллу. — Тем не менее, сэр, все, что сдвинет нас с мертвой точки, я могу только приветствовать и поддержу вас, если вы потребуете немедленно откомандировать сюда все доступные легкие единицы.
Тредвелл сидел, окаменев и так же поджав губы, как и она, и мерил ее таким же взглядом. Потом он наконец кивнул.
Под тихие звуки музыки Бенджамин МакИлени внимательно изучал доклад доверенного сотрудника внутренней безопасности, лежавший перед ним на столе. Содержание доклада только усиливало не оставлявшую его последнее время тревогу.
Было опрошено достаточное число выживших на Элизиуме, чтобы с определенностью заключить, что коммодор Транг был обманут и подпустил противника на дальность решающего удара, даже не подняв тревогу. На тактическом тренажере полковник промоделировал все возможные причины такой самоубийственной сверхдоверчивости, и лишь одна имела какое-то объяснение. Пираты не могли остаться необнаруженными на подходе, значит, они были опознаны как свои. Исходя из повышенной степени боеготовности, введенной в секторе, ни один командир не мог быть введен в заблуждение. Таким образом, приближавшееся судно было своим… или прибыло в такое время и при таких обстоятельствах, что люди Транга имели очень веские причины считать его своим.
Значит, это был корабль Флота, или его прибытие совпадало с запланированным прибытием корабля Флота. Только вот запланированных прибытий не было. МакИлени точно знал это, он лично проверил весь обмен сообщениями с Элизиумом. Было много путей, которыми пираты могли заполучить бывшие корабли Флота. В министерстве годами шли дискуссии о том, что принципы списания отслуживших судов должны быть пересмотрены. Но это не помогло бы пиратам, если у них нет кодов опознавания и запланированного прибытия. Добыть коды — или, по крайней мере, достаточно данных, чтобы скомпоновать нечто похожее, — мог и удачливый агент нижнего уровня. Но никто ниже командного звена не мог сфабриковать фальшивых данных прибытия, чтобы распахнуть дверь перед пиратами.
Никто ниже ранга коммодора или — МакИлени передернуло, — пожалуй, выше не мог ввести фальшивый график в рутинный обмен данными коммодора Транга. Кто-то имевший доступ к протоколам распознавания и имевший возможность выделить и стереть обычное подтверждение, которое коммодор Транг должен был послать в ответ. Еще хуже, кто-то, знавший, что в системе не будет тяжелых боевых кораблей к моменту прибытия рейдеров.
Инфильтрация была более зловещей, чем он предполагал. Она была тотальной. Тот, кто за этим стоял, имел доступ к его собственным докладам и к приказам о развертывании адмирала Гомес. Он даже знал, что силы Эль-Греко оттянуты от Рингболта на маневры.
Полковник закрыл глаза от боли, причиненной масштабом предательства. Но он не был сильно удивлен.
Так. Ко всем этим данным имели доступ сорок человек, не более. Он знал их всех персонально. Любой из них имел возможность передать информацию на сторону, чтобы обмануть коммодора Транга. Во избежание обнаружения их цепь связи должна быть очень короткой и чертовски хорошо законспирированной. Размышляя таким образом, он сузил круг подозреваемых до дюжины человек-каждый из которых неоднократно проходил проверки службы внутренней безопасности. Никто из них не мог быть предателем, но кто-то был им.
Он выпрямился и взял со стола один из чипов. Слава Богу, он поддерживал связь с Кейта. Он стал настолько болезненно подозрительным, что ему за каждым углом мерещились убийцы. Он перестал доверять даже адмиралу Гомес. Все это было достаточно неприятно, но хуже всего, что он не в состоянии предотвратить убийства мирного населения, которое он призван защищать.
И все-таки еще болезненней было ощущение, даже абсолютная убежденность полковника МакИлени, что извращенная стратегия, определявшая действия пиратов, двигала события к еще более страшному апофеозу. Время истекало. Если он не узнает эту тайну — если ему не дадут дожить до этого, — мерзость, организовавшая все, восторжествует, и это будет ужасно.
Он встал и сунул чип в карман, рядом с другим, уже лежавшим там некоторое время. На лице отразилась непреклонность принятого решения. Один чип по секретному каналу известит Кейта, другой получит адмирал Гомес. Они содержат сообщение, что кто-то из высшего командования напрямую связан с рейдерами. Но чип адмирала Гомес содержал добавление, отсутствовавшее в сообщении Кейта и извещавшее, что МакИлени узнает имя предателя в течение ближайших недель.
Бенджамин МакИлени был морским пехотинцем, присяга и собственная совесть требовали, чтобы он не щадил своей жизни во имя Империи. Он определится с этими чипами, а потом отправится в краткосрочный отпуск… не соблюдая излишне строгих мер безопасности. Это был единственный способ проверить правильность своей гипотезы. Если он прав, предатель не оставит его в живых. Покушение на его жизнь продемонстрирует его правоту сэру Артуру. Кейта и Кадры найдут решение.
И кто знает?.. Может быть, он все-таки уцелеет…
Глава 22
Алисия сделала еще один глоток и решила, что ошибалась: Чинг-Хай имеет и свои положительные стороны.
Она прокатила прохладную бутылку по лбу, наслаждаясь богатым, чистым вкусом пива. Контора мсье Лабена гордилась тем, что на Чинг-Хае великодушно называли кондиционированием воздуха, но температура в помещениях все же на семь градусов превышала ту, которую Мегера поддерживала на борту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55