– Нет, нет, маленький, оставь его в покое, – проговорил кузнец, беря мальчика на руки.
– Что за чудесный ребенок! – заметила королева Ислена. – Кто он такой?
– Это наш воришка, – ответил Белгарат. – Зидар где-то подобрал его и воспитал совершенно честным. В настоящее время в мире только он один может прикасаться к камню.
– Который лежит в этом мешочке? – спросил Энхег.
– Он доставляет массу беспокойств, – вздохнул старик. – Мальчишка постоянно пытается кому-то его всучить. Если он решит предложить что-нибудь тебе, мой совет – не прикасайся к подарку.
– Я не смею даже мечтать об этом, – согласился Энхег.
Как случалось и раньше, едва внимание Миссии было отвлечено, он тут же позабыл о камне и принялся внимательно разглядывать младенца, которого держал Бэйрек. После того как Дерник посадил его на место, Миссия снова поднялся и подошел к малышу. Унрак ответил ему долгим и внимательным взглядом, и Гариону почудилось, будто между ними установилось взаимопонимание. Затем Миссия осторожно поцеловал младенца на коленях Бэйрека, и Унрак, улыбнувшись, схватил того за палец. Гундред с Терзи подошли и повисли на шее отца, так что из этого детского цветника виднелось лишь довольное лицо папаши. Гарион заметил слезы, блеснувшие на глазах Бэйрека, когда тот взглянул на Мирел. Она ответила ему взглядом, полным нежности, и впервые за многие месяцы Гарион увидел, как она улыбнулась мужу.


Глава 11

Ночью страшной силы шторм налетел с северо-запада на крошечный кусок земли под названием остров Ветров. Гигантские волны с глухим стоном разбивались о прибрежные скалы, и ветер выл и стонал у старых башен цитадели Железной хватки. Твердая как скала крепость, казалось, не устоит под натиском неистового урагана – еще немного и её стены рухнут.
Гариону плохо спалось. Ему мешали не только пронзительные завывания ветра, дождь со снегом, барабанивший в закрытые ставни, и хлопанье незапертых дверей от гулявших по коридорам сквозняков, но также редкие приступы тишины, приходившие на смену гулу и грохоту. Странные сновидения преследовали его в ту ночь Ему казалось, будто очень важное и необъяснимое событие должно произойти, и ему придется совершить самые героические поступки, чтобы быть готовым к наступлению этого события. Было только непонятно, зачем он должен делать все это, и никто не подскажет, правильно или не правильно он поступает. Все будет происходить в страшной спешке, и люди будут подгонять его, не давая времени опомниться или завершить начатое.
Даже шторм был против него. Подобно неведомому страшному зверю, призвавшему на помощь силы природы, он путал мысли и мешал сосредоточиться.
– …Ты готов? – Это была тетя Пол. Она водрузила ему на голову чайник с длинным носиком, которому предстояло быть шлемом, и дала крышку от котла да деревянную палку вместо меча.
– И что мне с ними делать? – спросил Гарион.
– Сам знаешь, – ответила она. – Торопись, а то будет поздно.
– Нет, тетя Пол, я не…
– Да нет же, справишься. Не теряй зря время.
Он беспокойно оглянулся вокруг, сбитый с толку. Неподалеку стоял Рандориг с глупым, как всегда, выражением лица. На нем также был чайник; в одной руке он держал такую же крышку, в другой – палку. По всей видимости, им предстояло что-то сделать. Гарион улыбнулся другу, и тот усмехнулся в ответ.
– А теперь, – приказала тетя Пол, – убей его. Торопись, Гарион. Тебе надо управиться к обеду.
Он резко обернулся и уставился на тетю. А когда повернул голову, то не увидел Рандорига, вернее, его лица Из-под чайника на него глядело мерзкое бесформенное существо.
– Нет, нет, – нетерпеливо проговорил Бэйрек. – Оружие так не держи. Схвати его обеими руками и направь прямо в сердце. Когда он бросится на тебя, то не сумеет выбить клыками копье. А теперь снова. Постарайся достать его на этот раз. Торопись, Гарион, мы не можем заниматься им весь день, понимаешь? – Варвар пнул ногой мертвого вепря. Вепрь поднялся и начал скрести снег. Бэйрек бросил на Гариона быстрый взгляд и требовательно спросил:
– Готов?..
Потом он очутился на неведомой бесцветной равнине в окружении статуй. Нет, не статуй – то были фигуры. Король Энхег был среди них, или фигура, похожая на него, король Кородаллин, королева Ислена; были также граф Джарвик с Нечеком, послом мергов в Во Мимбре.
– Какую из фигур ты хочешь двинуть? – спросил сухой голос в подсознании.
– Я не знаю правил, – возразил Гарион.
– Не имеет значения. Твой ход. Наступила твоя очередь.
Когда Гарион повернулся спиной, одна из фигур устремилась на него. На ней был надет плащ с капюшоном, а глаза налились бешеной злобой. Не раздумывая, Гарион поднял руку, пытаясь отвести удар.
– Именно такой ход ты хотел сделать? – спросил все тот же голос.
– Не знаю.
– Сейчас слишком поздно что-либо менять. Ты уже прикоснулся к нему. С этих пор тебе придется самому делать ходы.
– Это одно из правил?
– Так принято. Ты готов?….Запахло глиной и старым дубом.
– Нет, тебе, право, надо научиться сдерживать свой язык, Полгара, – льстиво улыбаясь, произнес мерг Эшарак и резко ударил её по лицу.
– Опять за тобой, – в третий раз сказал голос. – У тебя остался только один ход.
– И я должен сделать его? У меня нет выбора?
– Он один единственный. Торопись! Испустив тяжелый вздох, Гарион вытянул руку, и Эшарак вспыхнул ярким пламенем…
От резкого порыва ветра дверь комнаты, в которой спали Гарион с Леллдорином, с громким стуком распахнулась.
– Пойду закрою, – сказал Леллдорин, откидывая одеяло, и, спотыкаясь, направился по холодному каменному полу к двери.
– И долго так будет дуть? – недовольно спросил Гарион. – Разве заснешь при таком шуме?
Леллдорин закрыл дверь на задвижку, и Гарион услышал, как он возится в темноте. Послышалось легкое постукивание одного камня о другой, мелькнула искра, которая тут же погасла, и Леллдорин принялся снова высекать огонь Через пять-шесть ударов трут засветился, и молодой астуриец принялся дуть на него, пока не затеплилось пламя.
– Ты случайно не знаешь, сколько сейчас времени? – спросил Гарион, когда его друг зажег свечу.
– Думаю, что скоро будет светать, – ответил Леллдорин.
– У меня такое чувство, будто эта ночь длится десять лет, – простонал Гарион.
– Можно поболтать, – предложил Леллдорин. – К рассвету шторм должен утихнуть.
– Говорить лучше, чем лежать в темноте, вскакивая при каждом шорохе, – согласился Гарион, приподнимаясь в постели и накидывая одеяло на плечи.
– Ты, наверное, повидал всякое после того, как мы виделись в последний раз, Гарион? – спросил Леллдорин, залезая обратно в постель.
– Да, довелось, – согласился Гарион, – и не только хорошее, надо признаться.
– Ты сильно изменился, – добавил Леллдорин.
– Меня изменила жизнь. Это не совсем одно и то же. Я не хотел этих перемен. Знаешь, ты тоже переменился.
– Я? – расхохотался Леллдорин. – Боюсь, что нет, мой друг. То, что я натворил за неделю, подтверждает одно – я такой же, как прежде.
– Давай уточним кое-что, – сказал Гарион. – Самое интересное то, что здесь существует некая порочная логика. Все твои поступки, взятые по отдельности, вполне логичны и нормальны. Только когда рассматриваешь их в целом, получается катастрофа.
– Теперь я и моя бедная Ариана обречены на вечную ссылку, – вздохнул он.
– Я попытаюсь вам помочь, – обнадежил его Гарион. – Твой дядя простит тебя, Торазин, возможно, тоже. Он тебя слишком любит, чтобы долго сердиться. Барон Олторейн, судя по всему, на тебя очень сердится, но он мимбратский аренд. И простит все, если это было сделано из-за любви. Впрочем, подождем, пока не заживет его нога.
Вот здесь ты допустил серьезную ошибку, Леллдорин. Ногу никак нельзя было ломать.
– В следующий раз постараюсь избежать этого, – тут же пообещал Леллдорин.
– В следующий раз?
Они рассмеялись и продолжили разговор под мерное колебание пламени свечи. Спустя час шторм понемногу стих, и их снова потянуло ко сну.
– Почему бы нам не попытаться опять заснуть? – предложил Гарион.
– Я задую свечу, – сказал Леллдорин. Он встал и направился к столу. – Ты готов? – спросил он Гариона.
Гарион почти мгновенно уснул и почти мгновенно почувствовал чье-то легкое прикосновение и еле слышимый шепот над ухом.
– Ты готов? – он повернул голову и увидел перед собой королеву Солмиссру, которая принимала облик то женщины, то змеи…
…Затем он очутился под мерцающим куполом пещеры богов и, не отдавая себе отчета, направился к чистокровному и родившемуся мертвым жеребенку, вытянув вперед руку.
– Ты готов? – торжественно спросил его Белгарат.
– Мне кажется, да.
– Хорошо. Собери свою волю и направь на него.
– Мне очень тяжело, дедушка.
– Ни о чем не думай. Только направь её. Он перевернется на другой бок, если ты сделаешь все правильно. Торопись. У нас еще много работы…
Гарион начал напрягать силу воли.
…В следующий раз он очутился на склоне холма с Адарой, своей двоюродной сестрой. В руке у него была засохшая ветка.
– Ты готов? – спросил его голос из глубины подсознания.
– Это имеет какое-то значение? – в свою очередь спросил Гарион. – Я хочу сказать, есть ли тут какая-нибудь разница?
– Все зависит от тебя и как ты с этим справишься.
– Это не очень хороший ответ.
– Это не очень хороший вопрос. Если ты готов, преврати ветку в цветок.
Гарион сделал, как ему было сказано, и внимательно осмотрел результат своей работы.
– Он не очень удачный, – как бы оправдываясь, сказал он.
– Так и должно было случиться, – вторил ему голос.
– Разреши, я попытаюсь еще раз.
– Что ты собираешься с ним делать?
– Я как раз хотел… – Гарион поднял руку, чтобы уничтожить неудавшийся цветок.
– Это запрещено, ты же знаешь, – напомнил ему все тот же голос.
– Разве не я сделал его?
– При чем здесь ты? Ничего нельзя переделывать. Он расцветет пышным цветом. А теперь пошли. Нам надо торопиться.
– Я пока не готов.
– Очень плохо. Мы больше не можем ждать…
…Гарион проснулся. В голове ощущалась странная легкость – видимо, от беспокойного сна. Леллдорин крепко спал. Гарион в темноте нащупал свою одежду, оделся и вышел. Необычайные сновидения продолжали преследовать его и в полутемных коридорах цитадели, воздвигнутой Железной хваткой. Ему даже стало казаться, что все ждут не дождутся от него каких-то подвигов.
Он вышел в продуваемый ветрами внутренний двор, в углах которого намело сугробы, а черные каменные плиты блестели ото льда. Забрезжила заря, и на фоне плывущих облаков уже были различимы зубчатые стены, окружающие двор.
За двором располагалась конюшня, где пахло теплым сеном и лошадьми. Дерник был уже на ногах. Как всегда, он стеснялся присутствия именитых дворян и предпочитал побольше времени проводить с животными.
– Тебе тоже не спится? – спросил кузнец Гариона, когда тот вошел в конюшню.
– От сна только муторно на душе, – ответил Гарион. – У меня такое чувство, будто моя голова набита соломой.
– Веселого Эрастайда, Гарион, – поздравил его Дерник.
– Да, да. – Из-за сновидений он совершенно забыл о наступлении праздника. – Веселого Эрастайда, Дерник.
Его жеребенок, спавший в дальнем стойле, проснулся и негромко заржал, почуяв запах Гариона.
– Веселого Эрастайда, маленький, – улыбаясь, приветствовал тыкающегося в него мордой жеребенка Гарион. – Как ты думаешь, шторм совсем прекратился? – спросил он Дерника, почесывая уши животного. – Или вернется?
– Подозреваю, что ушел в сторону, – ответил Дерник. – Хотя на этом острове погода меняется неожиданно.
Гарион кивнул головой в знак согласия, потрепал жеребенка по гриве и пошел к двери.
– Пожалуй, пойду проведаю тетю Пол. Вечером она говорила, что хочет починить мою одежду. Если она примется меня разыскивать, можно нарваться на неприятности, сам понимаешь.
– С годами ты, как я вижу, мудреешь, – усмехнулся Дерник. – Если я кому-нибудь понадоблюсь, то я тут.
Гарион коснулся плеча кузнеца и, выйдя из конюшни, стал искать тетю Пол.
Он нашел её в окружении женщин в апартаментах, которые вот уже много столетий отводились только для неё одной. Там также были Адара, королева Лейла, Ариана и мимбратская девушка, обступившие принцессу Се'Недру, на которой было кремовое платье.
– Ты пришел рано, – заявила тетя Пол, быстро орудуя иголкой.
– Плохо спалось, – ответил он, оглядывая принцессу с некоторым удивлением, словно не узнавая.
– Не смотри так на меня, Гарион.
– Что ты сделала с волосами?
Пышная копна волос Се'Недры была тщательно уложена и украшена диадемой из сплетающихся дубовых листьев. На затылке волосы перехватывали красивые ленты, и вся отливающая медью масса ниспадала через плечо.
– Нравится? – спросила она
– У тебя обычно другая прическа, – заметил Гарион.
– Обычно – да, – ответила она высокомерно, затем повернулась и, взглянув критически на себя в зеркало, недовольно протянула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49