В воздухе парили, жалобно крича, морские птицы.
– Куда ехать? – спросил Силк. Белгарат оглянулся вокруг:
– На север.
– Далеко?
– Я не совсем уверен. Прошло очень много времени, и сейчас я не могу с точностью сказать, где мы находимся.
– Ты не лучший проводник в мире, старина, – недовольно сказал Силк.
– Нельзя быть всем сразу.
Через два дня они достигли донного моста, и Гарион в растерянности уставился на него. Это было совсем не то, что он ожидал увидеть. Мост состоял из бесконечного ряда круглых, отшлифованных волнами белых валунов, которые выступали из темной воды и простирались не правильной линией к темному пятну на горизонте. Ветер дул с севера, принося с собой резкий холод полярного льда. От валуна к валуну тянулись клочья белой пены, поскольку волны вдребезги разбивались о подводные рифы.
– И как же мы пройдем здесь? – протестующе спросил Силк.
– Подождем до отлива, – объяснил Белгарат. – Тогда большая часть рифов окажется над водой.
– Большая?!
– Иногда нам, возможно, придется идти вброд. Но перед тем, как отправиться в путь, нужно спороть меха с нашей одежды. Это даст нам возможность хоть чем-то заняться, пока ждем отлива, вдобавок они начинают несколько благоухать.
Они укрылись за нагромождением вынесенных морем деревьев и спороли с одежды заскорузлые зловонные меха. Затем достали из тюков припасы и поели.
Гарион заметил, что краска, покрывавшая его руки, начала стираться, а татуировка на лицах его спутников стала заметно тусклее.
Темнело. Сумерки, которые отделяли один день от другого, кажется, стали длиннее, чем неделю назад.
– Здешнее лето почти кончилось, – заметил Белгарат, разглядывая в густых сумерках валуны, постепенно выступавшие из убывающей воды.
– Сколько времени осталось до полного отлива? – спросил Силк.
– Еще час или около того.
И они ждали. Порывы ветра беспорядочно налетали на завалы мокрых, осклизлых топляков, пригибали высокую траву, росшую на верхней кромке отлогого берега.
Наконец Белгарат встал.
– Пошли, – коротко сказал он. – Мы поведем лошадей в поводу. Рифы скользкие, так что будьте осторожны.
Переход по первым камням вдоль рифов оказался вовсе не таким уж трудным, но стоило им пройти чуть дальше, как в дело вмешался ветер. Они насквозь промокли от брызг, которыми он обдавал их, и очень часто волны перекатывали через риф и водоворотами крутились вокруг ног, грозя утянуть за собой. Вода же была зверски холодной.
– Как ты думаешь, сможем мы совершить весь переход до того, как снова начнется прилив? – прокричал Силк в окружавшем их шуме.
– Нет! – закричал в ответ Белгарат. – Нам придется переждать его, сидя на одной из наиболее высоких скал.
– Звучит не очень-то приятно.
– Но не более неприятно, чем перспектива поплавать.
Они прошли примерно половину пути, когда стало ясно, что начинается прилив. Волны все чаще перехлестывали через скалы, а одна, особенно большая, сбила с ног лошадь Гариона. Тот старался поднять перепуганное животное, таща скакуна за повод, в то время как копыта лошади скользили по мокрым камням рифа.
– Лучше поискать место для стоянки, дедушка, – сквозь грохот волн прокричал Гарион. Скоро мы окажемся в воде по самую шею.
– Нужно пройти еще два островка, – ответил Белгарат. – Там будет еще один, побольше.
Последняя гряда рифов уже полностью скрылась под водой, и Гарион невольно отступил, сделав шаг в ледяную воду. Разбивавшиеся о рифы волны покрывали пеной поверхность воды, отчего дна не было видно. Гарион продвигался вслепую, прощупывая невидимую тропу онемевшей ступней. Накатила еще большая волна, вода достигла подмышек, а следующий мощный вал сбил его с ног. Гарион уцепился за поводья лошади и забарахтался в воде, пытаясь подняться.
Но самое худшее они миновали. Теперь вода доходила им только до лодыжек, а спустя несколько секунд они взобрались на большой белый валун. Оказавшись в безопасности, Гарион сделал глубокий выдох. Ветер, проникавший сквозь мокрую одежду, пробирал до костей, но, по крайней мере, из воды они выбрались.
Позднее, когда путники сидели, прижавшись друг к другу, на подветренной стороне валуна, Гарион посмотрел через угрюмое, почерневшее море на лежащее впереди низкое, внушающее страх побережье. Как и оставшийся позади берег Мориндленда, оно было усеяно черной галькой, а под серыми тучами, нависшими над ним, темнели низкие холмы. Нигде не было видно никаких признаков жизни, но даже в самих очертаниях этой земли таилась скрытая угроза.
– Это и есть она? – спросил в конце концов Гарион приглушенным голосом.
По лицу Белгарата ничего нельзя было прочитать, когда он смотрел через открытую воду на лежавший впереди берег.
– Да, – ответил он, – это и есть Маллория.
ЧАСТЬ 2
МИШАРАК-АС-ТАЛЛ
Глава 8
Корона была первой ошибкой королевы Ислены. Она оказалась тяжелой и всегда вызывала у нее головную боль. Решение носить ее возникло у нее сначала из чувства боязни: ее пугали бородатые стражи в тронном зале Энхега, и она почувствовала потребность в каком-то зримом символе своей власти. И теперь она боялась появляться без короны. Каждый день она надевала ее со все меньшим удовольствием и входила в главный зал дворца Энхега со все большей неуверенностью.
Прискорбная правда заключалась в том, что королева Чирека Ислена была совершенно не готова к власти. До того дня, когда она, одетая в королевскую бархатную мантию малинового цвета, с золотой короной на голове, вступила в сводчатый тронный зал в Вэл Олорне, чтобы объявить о своем намерении править королевством в отсутствие мужа, самые важные решения Ислены касались платья, которое ей предстояло надеть, или прически, которую она собиралась сделать.
Теперь же казалось, что судьба Чирека висит на волоске всякий раз, когда Ислене предстояло сделать выбор.
Воины же, праздно сидевшие с кружками эля у большого открытого очага или бесцельно бродившие из угла в угол, никакой помощи оказать не могли. Каждый раз, когда Ислена входила в тронный зал, все разговоры сразу прекращались и воины вставали, чтобы посмотреть, как она проходит к украшенному знаменем трону. Но на их лицах не было даже намека на какие-то чувства по отношению к ней. Вопреки здравому смыслу Ислена пришла к заключению, что вся проблема заключается в бородах. Как можно узнать, что думает тот или иной человек, когда лицо его до самых ушей скрыто волосами? Только скорое вмешательство леди Мирел – рассудительной блондинки, жены графа Трелхеймского, – удержало ее от указа о поголовном бритье.
– Вы не можете этого делать, Ислена, – напрямик сказала ей Мирел, снимая перышко с руки королевы, когда она готовилась подписать наспех подготовленный указ. – Они привязаны к своим бородам, как мальчишки к любимым игрушкам. Вы не можете заставить их лишиться своей растительности.
– Но я же королева!
– Только пока они разрешают вам быть ею. Они принимают вас из уважения к Энхегу, вот и все. Если вы затронете их гордость, то они свергнут вас с престола. – И эта ужасная угроза решила вопрос раз и навсегда.
Ислена все больше и больше полагалась на жену Бэйрека, и довольно скоро обе они, одна в зеленых, другая в королевских малиновых одеждах, стали почти неразлучны. Даже когда Ислена начинала, от неуверенности, говорить запинаясь, ледяной взгляд Мирел подавлял любые намерения посмеяться над королевой, которые возникали время от времени – обычно когда эль разносился слишком усердно. В конце концов именно Мирел стала принимать решения, касающиеся жизни в королевстве. Когда Ислена усаживалась на трон, Мирел, с уложенными вокруг головы наподобие короны светлыми косами, стояла так, чтобы всегда быть в поле зрения королевы. Чирек управлялся выражением лица леди Мирел: слабая улыбка означала «да», нахмуренность – «нет», а едва видное пожимание плечами – «возможно». Все это срабатывало прекрасно.
Но был один человек, которого не пугал холодный взгляд Мирел. Гродег, высокий седобородый Верховный жрец Белара, в конце концов попросил личной аудиенции у королевы, и, как только Мирел покинула комнату совещаний, Ислена растерялась.
Несмотря на указ Энхега о всеобщей мобилизации, последователи культа Медведя все еще не приняли участия в этой кампании. Их обещания присоединиться к чирекскому флоту чуть позже производили впечатление весьма искренних, но их отговорки и отсрочки становились все более явными, а время шло. Ислена знала, что за всем этим стоит Гродег. Почти все крепкие, здоровые мужчины в королевстве уже находились на кораблях, которые теперь бороздили широкие просторы реки Олдур, с тем чтобы потом присоединиться к Энхегу в центральной Олгарии. Даже дворцовая охрана в Вэл Олорне состояла теперь из седых стариков да розовощеких мальчишек. Остались лишь последователи культа Медведя, и Гродег полностью использовал это свое преимущество.
Он был достаточно вежлив, кланялся королеве, когда того требовал этикет, и никогда не упоминал о ее прошлой связи с культом Медведя, но его предложения помочь становились все более настойчивыми. А когда Ислена сомневалась по поводу его предложений, Гродег спокойно осуществлял их, как будто ее колебание означало одобрение этих решений. Мало-помалу Ислена упускала власть, и Гродег, опираясь на вооруженную мощь поддерживавшего его культа, прибирал к рукам бразды правления. Все больше и больше членов культа заполняли дворец. Они отдавали приказы, располагались в тронном зале и открыто насмехались, видя попытки Ислены править государством.
– Вам придется что-то с этим делать, Ислена, – твердо заявила леди Мирел, когда однажды вечером они остались одни в личной опочивальне королевы. Мирел прохаживалась по устланной коврами комнате, ее волосы мягко отливали золотом, но в выражении лица не было ничего мягкого.
– А что я могу поделать? – пожаловалась Ислена, сжимая руки. – Он никогда не проявляет открытого неуважения, а его решения всегда кажутся отвечающими интересам Чирека.
– Вы нуждаетесь в помощи, Ислена, – сказала Мирел.
– К кому же я могу обратиться? – Королева Чирека чуть не плакала.
Леди Мирел пригладила свое зеленое бархатное платье.
– Думаю, что пришло вам время написать Поренн, – заявила она.
– И что же я ей скажу? – взмолилась Ислена.
Мирел показала на маленький столик в углу, на котором лежали, словно в ожидании, пергамент и чернила.
– Садитесь, – указала она, – и пишите, что я вам скажу.
«Определенно, посол Толнедры граф Брэдор становится все утомительней», – подумала королева Лейла. Маленькая, пухлая королева Сендарии целеустремленно направилась в комнату, где давала обычно аудиенции и где ее ждал посол с папкой, полной документов.
Когда она проходила по залам дворца, со слегка сдвинутой набок короной и стуча каблучками по отполированному дубовому полу, придворные кланялись ей, но королева Лейла не замечала их, что в общем-то было ей не свойственно. Но теперь не время для вежливого обмена любезностями или пустой болтовни. Сейчас нужно заняться толнедрийцем, она и так слишком долго откладывала это дело.
У посла были редеющие волосы, оливковый цвет кожи и нос крючком. На нем была коричневая мантия с золотой отделкой, которая означала принадлежность к Борунам. Он небрежно опустился в широкое мягкое кресло у окна в залитой солнцем комнате, где ему предстояло встретиться к королевой Лейлой. Когда она вошла, посол поднялся и поклонился с изысканной грацией.
– Ваше величество, – вежливо произнес он.
– Мой дорогой граф Брэдор, – с чувством сказала королева Лейла, придавая своему лицу самое беспомощное и растерянное выражение. – Пожалуйста, садитесь.
Уверена, что мы теперь достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы избежать всех этих утомительных формальностей. – Она опустилась в кресло, обмахиваясь веером.
– Становится жарко, не правда ли?
– Лето здесь, в Сендарии, прекрасно, ваше величество, – ответил граф, усаживаясь в кресло. – Я задаюсь вопросом, была ли у вас возможность подумать над теми предложениями, которые я вам передал во время нашей последней встречи?
Королева Лейла смущенно посмотрела на него:
– О каких предложениях вы говорите, граф Брэдор? – И она беспомощно хихикнула. – Извините, пожалуйста, но мой рассудок в эти дни, кажется, помутился. Так много дел. Удивляюсь, как мой муж мог все их держать в голове.
– Мы обсуждали управление портом Камаар, ваше величество, – мягко напомнил граф.
– Разве? – Королева взглянула на него недоумевающим взглядом и с тайной радостью заметила тень раздражения, мелькнувшую на лице графа. Это был ее лучший трюк. Делая вид, что забыла все предыдущие разговоры, она вынуждала посла начинать все с самого начала каждый раз, как они встречались. Стратегия графа, как она знала, заключалась в том, чтобы постепенно подвести ее к своему окончательному предложению, и ее напускная забывчивость искусно обрекала эти планы на неудачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Куда ехать? – спросил Силк. Белгарат оглянулся вокруг:
– На север.
– Далеко?
– Я не совсем уверен. Прошло очень много времени, и сейчас я не могу с точностью сказать, где мы находимся.
– Ты не лучший проводник в мире, старина, – недовольно сказал Силк.
– Нельзя быть всем сразу.
Через два дня они достигли донного моста, и Гарион в растерянности уставился на него. Это было совсем не то, что он ожидал увидеть. Мост состоял из бесконечного ряда круглых, отшлифованных волнами белых валунов, которые выступали из темной воды и простирались не правильной линией к темному пятну на горизонте. Ветер дул с севера, принося с собой резкий холод полярного льда. От валуна к валуну тянулись клочья белой пены, поскольку волны вдребезги разбивались о подводные рифы.
– И как же мы пройдем здесь? – протестующе спросил Силк.
– Подождем до отлива, – объяснил Белгарат. – Тогда большая часть рифов окажется над водой.
– Большая?!
– Иногда нам, возможно, придется идти вброд. Но перед тем, как отправиться в путь, нужно спороть меха с нашей одежды. Это даст нам возможность хоть чем-то заняться, пока ждем отлива, вдобавок они начинают несколько благоухать.
Они укрылись за нагромождением вынесенных морем деревьев и спороли с одежды заскорузлые зловонные меха. Затем достали из тюков припасы и поели.
Гарион заметил, что краска, покрывавшая его руки, начала стираться, а татуировка на лицах его спутников стала заметно тусклее.
Темнело. Сумерки, которые отделяли один день от другого, кажется, стали длиннее, чем неделю назад.
– Здешнее лето почти кончилось, – заметил Белгарат, разглядывая в густых сумерках валуны, постепенно выступавшие из убывающей воды.
– Сколько времени осталось до полного отлива? – спросил Силк.
– Еще час или около того.
И они ждали. Порывы ветра беспорядочно налетали на завалы мокрых, осклизлых топляков, пригибали высокую траву, росшую на верхней кромке отлогого берега.
Наконец Белгарат встал.
– Пошли, – коротко сказал он. – Мы поведем лошадей в поводу. Рифы скользкие, так что будьте осторожны.
Переход по первым камням вдоль рифов оказался вовсе не таким уж трудным, но стоило им пройти чуть дальше, как в дело вмешался ветер. Они насквозь промокли от брызг, которыми он обдавал их, и очень часто волны перекатывали через риф и водоворотами крутились вокруг ног, грозя утянуть за собой. Вода же была зверски холодной.
– Как ты думаешь, сможем мы совершить весь переход до того, как снова начнется прилив? – прокричал Силк в окружавшем их шуме.
– Нет! – закричал в ответ Белгарат. – Нам придется переждать его, сидя на одной из наиболее высоких скал.
– Звучит не очень-то приятно.
– Но не более неприятно, чем перспектива поплавать.
Они прошли примерно половину пути, когда стало ясно, что начинается прилив. Волны все чаще перехлестывали через скалы, а одна, особенно большая, сбила с ног лошадь Гариона. Тот старался поднять перепуганное животное, таща скакуна за повод, в то время как копыта лошади скользили по мокрым камням рифа.
– Лучше поискать место для стоянки, дедушка, – сквозь грохот волн прокричал Гарион. Скоро мы окажемся в воде по самую шею.
– Нужно пройти еще два островка, – ответил Белгарат. – Там будет еще один, побольше.
Последняя гряда рифов уже полностью скрылась под водой, и Гарион невольно отступил, сделав шаг в ледяную воду. Разбивавшиеся о рифы волны покрывали пеной поверхность воды, отчего дна не было видно. Гарион продвигался вслепую, прощупывая невидимую тропу онемевшей ступней. Накатила еще большая волна, вода достигла подмышек, а следующий мощный вал сбил его с ног. Гарион уцепился за поводья лошади и забарахтался в воде, пытаясь подняться.
Но самое худшее они миновали. Теперь вода доходила им только до лодыжек, а спустя несколько секунд они взобрались на большой белый валун. Оказавшись в безопасности, Гарион сделал глубокий выдох. Ветер, проникавший сквозь мокрую одежду, пробирал до костей, но, по крайней мере, из воды они выбрались.
Позднее, когда путники сидели, прижавшись друг к другу, на подветренной стороне валуна, Гарион посмотрел через угрюмое, почерневшее море на лежащее впереди низкое, внушающее страх побережье. Как и оставшийся позади берег Мориндленда, оно было усеяно черной галькой, а под серыми тучами, нависшими над ним, темнели низкие холмы. Нигде не было видно никаких признаков жизни, но даже в самих очертаниях этой земли таилась скрытая угроза.
– Это и есть она? – спросил в конце концов Гарион приглушенным голосом.
По лицу Белгарата ничего нельзя было прочитать, когда он смотрел через открытую воду на лежавший впереди берег.
– Да, – ответил он, – это и есть Маллория.
ЧАСТЬ 2
МИШАРАК-АС-ТАЛЛ
Глава 8
Корона была первой ошибкой королевы Ислены. Она оказалась тяжелой и всегда вызывала у нее головную боль. Решение носить ее возникло у нее сначала из чувства боязни: ее пугали бородатые стражи в тронном зале Энхега, и она почувствовала потребность в каком-то зримом символе своей власти. И теперь она боялась появляться без короны. Каждый день она надевала ее со все меньшим удовольствием и входила в главный зал дворца Энхега со все большей неуверенностью.
Прискорбная правда заключалась в том, что королева Чирека Ислена была совершенно не готова к власти. До того дня, когда она, одетая в королевскую бархатную мантию малинового цвета, с золотой короной на голове, вступила в сводчатый тронный зал в Вэл Олорне, чтобы объявить о своем намерении править королевством в отсутствие мужа, самые важные решения Ислены касались платья, которое ей предстояло надеть, или прически, которую она собиралась сделать.
Теперь же казалось, что судьба Чирека висит на волоске всякий раз, когда Ислене предстояло сделать выбор.
Воины же, праздно сидевшие с кружками эля у большого открытого очага или бесцельно бродившие из угла в угол, никакой помощи оказать не могли. Каждый раз, когда Ислена входила в тронный зал, все разговоры сразу прекращались и воины вставали, чтобы посмотреть, как она проходит к украшенному знаменем трону. Но на их лицах не было даже намека на какие-то чувства по отношению к ней. Вопреки здравому смыслу Ислена пришла к заключению, что вся проблема заключается в бородах. Как можно узнать, что думает тот или иной человек, когда лицо его до самых ушей скрыто волосами? Только скорое вмешательство леди Мирел – рассудительной блондинки, жены графа Трелхеймского, – удержало ее от указа о поголовном бритье.
– Вы не можете этого делать, Ислена, – напрямик сказала ей Мирел, снимая перышко с руки королевы, когда она готовилась подписать наспех подготовленный указ. – Они привязаны к своим бородам, как мальчишки к любимым игрушкам. Вы не можете заставить их лишиться своей растительности.
– Но я же королева!
– Только пока они разрешают вам быть ею. Они принимают вас из уважения к Энхегу, вот и все. Если вы затронете их гордость, то они свергнут вас с престола. – И эта ужасная угроза решила вопрос раз и навсегда.
Ислена все больше и больше полагалась на жену Бэйрека, и довольно скоро обе они, одна в зеленых, другая в королевских малиновых одеждах, стали почти неразлучны. Даже когда Ислена начинала, от неуверенности, говорить запинаясь, ледяной взгляд Мирел подавлял любые намерения посмеяться над королевой, которые возникали время от времени – обычно когда эль разносился слишком усердно. В конце концов именно Мирел стала принимать решения, касающиеся жизни в королевстве. Когда Ислена усаживалась на трон, Мирел, с уложенными вокруг головы наподобие короны светлыми косами, стояла так, чтобы всегда быть в поле зрения королевы. Чирек управлялся выражением лица леди Мирел: слабая улыбка означала «да», нахмуренность – «нет», а едва видное пожимание плечами – «возможно». Все это срабатывало прекрасно.
Но был один человек, которого не пугал холодный взгляд Мирел. Гродег, высокий седобородый Верховный жрец Белара, в конце концов попросил личной аудиенции у королевы, и, как только Мирел покинула комнату совещаний, Ислена растерялась.
Несмотря на указ Энхега о всеобщей мобилизации, последователи культа Медведя все еще не приняли участия в этой кампании. Их обещания присоединиться к чирекскому флоту чуть позже производили впечатление весьма искренних, но их отговорки и отсрочки становились все более явными, а время шло. Ислена знала, что за всем этим стоит Гродег. Почти все крепкие, здоровые мужчины в королевстве уже находились на кораблях, которые теперь бороздили широкие просторы реки Олдур, с тем чтобы потом присоединиться к Энхегу в центральной Олгарии. Даже дворцовая охрана в Вэл Олорне состояла теперь из седых стариков да розовощеких мальчишек. Остались лишь последователи культа Медведя, и Гродег полностью использовал это свое преимущество.
Он был достаточно вежлив, кланялся королеве, когда того требовал этикет, и никогда не упоминал о ее прошлой связи с культом Медведя, но его предложения помочь становились все более настойчивыми. А когда Ислена сомневалась по поводу его предложений, Гродег спокойно осуществлял их, как будто ее колебание означало одобрение этих решений. Мало-помалу Ислена упускала власть, и Гродег, опираясь на вооруженную мощь поддерживавшего его культа, прибирал к рукам бразды правления. Все больше и больше членов культа заполняли дворец. Они отдавали приказы, располагались в тронном зале и открыто насмехались, видя попытки Ислены править государством.
– Вам придется что-то с этим делать, Ислена, – твердо заявила леди Мирел, когда однажды вечером они остались одни в личной опочивальне королевы. Мирел прохаживалась по устланной коврами комнате, ее волосы мягко отливали золотом, но в выражении лица не было ничего мягкого.
– А что я могу поделать? – пожаловалась Ислена, сжимая руки. – Он никогда не проявляет открытого неуважения, а его решения всегда кажутся отвечающими интересам Чирека.
– Вы нуждаетесь в помощи, Ислена, – сказала Мирел.
– К кому же я могу обратиться? – Королева Чирека чуть не плакала.
Леди Мирел пригладила свое зеленое бархатное платье.
– Думаю, что пришло вам время написать Поренн, – заявила она.
– И что же я ей скажу? – взмолилась Ислена.
Мирел показала на маленький столик в углу, на котором лежали, словно в ожидании, пергамент и чернила.
– Садитесь, – указала она, – и пишите, что я вам скажу.
«Определенно, посол Толнедры граф Брэдор становится все утомительней», – подумала королева Лейла. Маленькая, пухлая королева Сендарии целеустремленно направилась в комнату, где давала обычно аудиенции и где ее ждал посол с папкой, полной документов.
Когда она проходила по залам дворца, со слегка сдвинутой набок короной и стуча каблучками по отполированному дубовому полу, придворные кланялись ей, но королева Лейла не замечала их, что в общем-то было ей не свойственно. Но теперь не время для вежливого обмена любезностями или пустой болтовни. Сейчас нужно заняться толнедрийцем, она и так слишком долго откладывала это дело.
У посла были редеющие волосы, оливковый цвет кожи и нос крючком. На нем была коричневая мантия с золотой отделкой, которая означала принадлежность к Борунам. Он небрежно опустился в широкое мягкое кресло у окна в залитой солнцем комнате, где ему предстояло встретиться к королевой Лейлой. Когда она вошла, посол поднялся и поклонился с изысканной грацией.
– Ваше величество, – вежливо произнес он.
– Мой дорогой граф Брэдор, – с чувством сказала королева Лейла, придавая своему лицу самое беспомощное и растерянное выражение. – Пожалуйста, садитесь.
Уверена, что мы теперь достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы избежать всех этих утомительных формальностей. – Она опустилась в кресло, обмахиваясь веером.
– Становится жарко, не правда ли?
– Лето здесь, в Сендарии, прекрасно, ваше величество, – ответил граф, усаживаясь в кресло. – Я задаюсь вопросом, была ли у вас возможность подумать над теми предложениями, которые я вам передал во время нашей последней встречи?
Королева Лейла смущенно посмотрела на него:
– О каких предложениях вы говорите, граф Брэдор? – И она беспомощно хихикнула. – Извините, пожалуйста, но мой рассудок в эти дни, кажется, помутился. Так много дел. Удивляюсь, как мой муж мог все их держать в голове.
– Мы обсуждали управление портом Камаар, ваше величество, – мягко напомнил граф.
– Разве? – Королева взглянула на него недоумевающим взглядом и с тайной радостью заметила тень раздражения, мелькнувшую на лице графа. Это был ее лучший трюк. Делая вид, что забыла все предыдущие разговоры, она вынуждала посла начинать все с самого начала каждый раз, как они встречались. Стратегия графа, как она знала, заключалась в том, чтобы постепенно подвести ее к своему окончательному предложению, и ее напускная забывчивость искусно обрекала эти планы на неудачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52