Я понял вдруг, почему жизнь швыряла меня от берега к
берегу, не давая осесть, обрасти домом, семьей, друзьями. Словно слепец я
всякий раз проплывал мимо уготованного мне острова. Иногда, вероятно, я
угадывал его очертания в туманной дали, но то ли принимал за мираж, то ли
вообще пытался делать вид, что ничего не вижу. Это ведь не самая простая
штука - увидеть самого себя... Ну, а теперь я наконец-то пристал к своему
острову, успел выбраться на берег и, как мне кажется, стою на нем довольно
твердо, - Виктор возбужденно потянулся за папиросами. Лицо его порозовело,
со стороны вполне могло показаться, что он принял рюмку коньяка.
- Бытие требует, чтобы человек перестал отсутствовать там, где он
только и мечтает найти себя. Лучше не скажешь... Как только я перестал
противиться, я в самом деле прозрел.
- Уж не о религии, дорогой дружок, ты толкуешь?
Виктор словно не услышал моих слов. А возможно, посчитал их
неуместными.
- Ты помнишь ту старую легенду о лососе? Нам рассказывали ее еще в
школе.
- Даруя жизнь, находим смерть... Что-то о рыбьем фатализме.
- Вот именно. Это тоже пример судьбы, Сережа. Сильная здоровая рыба в
состоянии жить еще долгие годы, но, отметав икру, погибает.
- Верно, погибает. Только судьба здесь абсолютно ни причем. Лосось
отдает концы по причинам весьма прозаическим: он голодает, ранит себя о
камни, проходит десятки порогов и водопадов. Он доползает до финиша
измученным калекой. Селекция сильнейших и выживание достойнейших - только
и всего.
- Однако, перед угрозой смерти он мог бы и отступить. Какого дьявола
ему было калечиться и идти до конца?
Я нервно покусал губу. Виктор опять клонил к тому же.
- Мда... Пусть ты, конечно, хитрый, но мы все равно ничего друг другу
не докажем.
- Ошибаешься. Иначе меня бы здесь не было. К сожалению, временем на
подробный анализ мы не располагаем, но некоторые факты я тебе все-таки
изложу. Вернее, мне придется их изложить. - Виктор пальцами приплющил
кончик папироски, картинным движением вставил в рот и чиркнул спичкой. -
Так вот, Сергуня, это случилось не вдруг. Я уже объяснял, что долгое время
противился обстоятельствам, как мог. Хотя многое настораживало меня уже
тогда. В самом деле! Я срывался на ничтожнейших пустяках! Но именно эти
пустяки странным стечением обстоятельств влияли на мою судьбу самым
роковым образом. Я так и не сумел жениться. Все мои невесты в конце концов
покинули меня. Ни я, ни они так и не разобрались, что же, в сущности,
послужило причиной разрыва, - Виктор шумно вздохнул. - Ты не поверишь, но
мне грозила холера с проказой. Врачи не сомневались, что этот букет я
приобрел на острове ссыльных. Они ошиблись. Я проскучал в карантине около
двух месяцев и вышел оттуда здоровехоньким. Мое растущее безрассудство
становилось следствием безнаказанности. Десятки раз я рисковал жизнью,
отделываясь легкими царапинами. Провидение продолжало меня опекать, но и
оно же не забывало время от времени отвешивать мне крепкие затрещины. Мои
первые разработки в институте считались многообещающими. В некотором
смысле я наткнулся на золотую жилу. Это без ложной скромности, поверь мне!
И посмотрел бы ты на меня тогда! Замечательные протекали деньки. Я готов
был работать, как черт, недосыпая и недоедая. Я и работал, подгоняя
лаборантов, многообещающе улыбаясь начальству, еще не ведая, что судьба
вновь собирается преподнести мне сюрприз. Как-то внезапно все пошло
прахом, начались какие-то нелепые интриги, совершенно беспричинные козни.
Я и не заметил, как по горло увяз в этом клейком болоте, хотя всю жизнь
думал, что способен избегать подобных глупостей. Работа встала, я
познакомился с приступами хандры, а через месяц и вовсе решил распрощаться
с карьерой ученого. Вот такое вот внезапное решение!.. Тему я подарил
институту. Просто взял и подарил. Роскошный жест молодого сопляка!.. -
Виктор разогнал дым ладонью. - С тех пор я сменил, пожалуй, не менее
дюжины профессий. Работал спасателем, пожарным, глубоководником,
программистом... Всего и не упомнишь. Нигде особенно не задерживался.
Как-то уж так получилось, что жизнь постепенно превращалась в груду фактов
и полуфактов, иногда совершенно ничтожных нюансов, осмыслить которые
довелось значительно позже. Не помню в точности, когда это случилось, но
одним пасмурным вечером, может быть, особенно безрадостным и тягостным, я
вдруг ясно понял, что НЕЧТО управляет мной.
- Нечто? - я поднял голову.
- Да. Тогда я не выдумывал имен. Не было никакого желания... Именно
так я и назвал неведомого хозяина своей судьбы. И, придя к такому выводу,
вновь обрел почву под ногами, - Виктор сделал многозначительную паузу. - Я
приступил к ГЛАВНОМУ своему анализу и сделал первую осмысленную попытку
расставить все по полочкам. Потихоньку-полегоньку у меня стало получаться.
Целыми днями я лежал дома на диване, заново конструируя в памяти всю свою
жизнь, стыкуя ее неделя к неделе, месяц к месяцу...
- Тогда-то ты, наверное, и свихнулся, - не удержался я.
Виктор взглянул на меня жутко и пристально. Нет, он и не думал
обижаться. Он был сосредоточен на одной-единственной мысли. И мне вдруг
стало понятно, что он взялся за меня всерьез. Не то чтобы я испугался, но
в определенном смысле мне стало не по себе.
- Ты наверняка помнишь тот давний мой провал в школе. На том
помпезном собрании, где неожиданно для всех и прежде всего для самого себя
я понес околесицу?
- Не припоминаю, - попытался уклониться я.
- А я вот помню и довольно отчетливо... Я ведь был у вас этаким
щеголеватым вожачком. Чего скрывать, мне нравилось это. И, наверное, не
таким уж плохим вожачком я был. Все шло удачливо до того самого собрания,
которое мы с тобой, собственно, и затеяли.
- Затеял его ты. Я только чуточку помог.
- Ага, значит, все-таки помнишь, - Виктор удовлетворенно кивнул. -
Тогда, вероятно, согласишься, что это был мой звездный час, - и этот час я
самым бездарным образом прохлопал. Мда... А ведь сколько разного мы
задумали на тот вечер, сколько энергии ухлопали! Нам удалось невозможное.
Мы собрали на вечер почти всю школу. Нам казалось, что тема увлечет всех.
Да и сама мотивация вечеров была задумана интересно. Так сказать, первые
философские семинары. Ученики против учителей. Все действительно могло
получиться здорово...
- И наверняка бы получилось, если бы не твое выступление.
- Да, если бы не мое выступление... - Виктор задумчиво посмотрел на
кончик папиросы. - Судьба, Сергуня! Это тоже была она. Вернее сказать, ее
подножка. Даже сейчас с содроганием вспоминаю те минуты. Какую же чушь я
молол! Откуда что бралось? И главное! - это было совсем не то, что я
заготовил накануне в качестве вступительной речи. Но ведь ораторствовал -
и еще как! Невозможно было остановить! А когда кто-то из учителей
попробовал деликатно возразить, я немедленно затеял спор. Уж на это гонора
у меня хватило. Словом, философия пошла кувырком, атмосфера наполнилась
грозовым электричеством. Я чувствовал, что творится неладное, что надо бы
остановиться, а поделать ничего не мог. Меня несло и несло... Учителя - те
ладно, - испытали разочарование и не более того. Но для меня и моих
поклонников, а были ведь и такие, - все пошло прахом... Ты должен был
заметить, сколь сильно я стал меняться после того вечера. В сущности тогда
и произошел мой первый надлом.
- По-моему, ты сгущаешь краски. У всех случаются неудачи...
- Нет, Сереж! Давай-ка обойдемся без кисельных соплей! Неудачами там
не пахло. Это было одно из звеньев в цепи событий, которые подобно команде
загонщиков гнали меня к неизбежному... Когда я погибал, случай вмешивался
и спасал незадачливого героя, когда дела шли в гору, тот же случай
наотмашь бил по макушке... Знаешь, я как-то заплутал в тайге. Еще в
глубоком детстве. Родители брали меня погостить в деревеньку к родным. И
вот уже на второй день меня ухитрились потерять. Вернее, я сам потерялся.
А началось все с того, что мы пустились в путешествие с одним мальцом. В
лес. Уж не знаю, какой полюс мы вознамерились открыть, но отчетливо помню
ту вспышку страха, захлестнувшего нас, когда мы поняли, что заблудились.
Бегая по полянам, мы в панике звали на помощь, карабкались на деревья,
тщетно озирали окрестности. Увы, место было глухое, таежное, а убрели мы,
по всей видимости, далеко. Никто на наши крики не откликался. Помню, как
мы отдыхали на сером, иссохшем от времени пне и жевали какие-то веточки.
Малец предположил, что они съедобные. Может, так оно и было, не знаю...
Наверное, мы выбирались целый день. Оба жутко устали, даже на слезы не
оставалось сил. А ближе к вечеру нам повстречался медведь. Я оказался
проворнее своего малолетнего спутника и уже на бегу слышал позади истошные
вопли. Затем звериное сопение стало настигать и меня. Медвежьи когти
зацепили сандалик на ноге, я полетел на землю. Мне еще удалось как-то
перевернуться на спину, но подняться я не успел. В памяти сохранился лишь
миг, когда, заслоняя небо, на меня обрушилась мохнатая громадина зверя. А
потом мир завертелся перед глазами и вспыхнул розовым... - Виктор пожевал
губами. - Людям, очнувшимся после обморока, зачастую непонятно что
произошло. Своего беспамятства они совершенно не помнят. Нечто похожее
получилось и со мной. Наверное, уже через секунду, дрожащий и жалкий, с
кровоточащей лодыжкой, я сидел на пне и плакал. Ни приятеля, ни медведя
поблизости не было. Пень же показался мне удивительно знакомым. На этом
самом пне мы отдыхали с дружком в начале пути. Впрочем, особенно долго
голову над этим я не ломал. Пять лет - не возраст для размышлений...
Поражаюсь тогдашней своей отваге, тоже, кстати, мало чем объяснимой. Не
тратя времени даром, я встал и пошел. Направление было выбрано наобум, и
тем не менее, едва не утонув в болоте, из леса я в конце концов выбрел.
Уже в сгущающихся сумерках приблизился к железной дороге и по насыпи
пополз вверх. Тогда она показалась мне гигантским холмом. Я полз и думал,
что насыпи не будет конца. Битый щебень царапал кожу на локтях и ладонях,
несколько раз я срывался. Мне бы догадаться спуститься и поискать более
пологий подъем, но я упрямо карабкался все тем же крутогором. Вероятно,
болотная грязь залепила мне уши, а может быть, я просто устал, но так или
иначе шума приближающегося поезда я не услышал. Конечно же, он отчаянно
сигналил - как иначе! - но я слишком поздно повернул голову. Локомотив
ударил меня решеткой и сбросил с полотна. На короткое мгновение мир вновь
провернулся искристой мозаикой, и все чудовищным образом повторилось. Ей
богу, все эти эпитеты про мозаику и проворачивающийся мир - не для
красного словца! Так оно все и было. По крайней мере мне оно запомнилось
именно так. Спустя какое-то, видимо, очень малое время я снова сидел на
знакомом пне и, всхлипывая, сколупывал с ногтей корку присохшей грязи.
Поезд перешел в область воспоминаний, но ребра и грудь болели - это я
помню точно. Сумерки вновь пропали, солнце вернулось на исходную позицию.
В очередной раз мне предстояло тронуться в путь, что я и сделал, чуть
передохнув. Мне повезло. Уже через какой-нибудь час я наткнулся на избушку
лесника, в которой нашел мешок с вермишелью, соль и каменной твердости
комковый сахар. Что делать с вермишелью я не знал и потому грыз вместе с
сахаром. А после, завернувшись в чужой ватник, уснул на деревянных,
пахнущих свежей смолой нарах. На следующее утро меня разбудил бородатый
мужчина, оказавшийся лесником, и, накормив страшно вкусной похлебкой, на
плечах отнес в деревню... - Виктор замолчал, прикуривая новую папиросу.
- А что же случилось... - Я споткнулся. - Тот мальчик? Твой
одногодка... Он тоже нашелся?
- С этим сложнее, - Виктор выдохнул облако дыма, глухо кашлянул в
кулак.
- Тогда у меня, понятно, не было возможности узнать об этом. Детским
моим россказням, разумеется, не верили, и, честно сказать, не очень-то я
вспоминал о своем несчастном напарнике. Счастлив был, что снова дома, что
снова с родителями. Проверить всю эту подозрительную историю мне довелось
много позже, уже после работы в институте и после того, как я побывал на
островах алеутов. Как раз в ту пору я стал задавать себе странные вопросы,
пытаясь воедино собрать основные казусы жизни. Вернувшись в ту деревеньку,
в течение нескольких дней я наводил справки о мальчике, сверяясь с
картотекой сельской милиции, по датам сопоставляя информацию о всех
несчастных случаях на близлежащих железнодорожных ветках, и мне
удалось-таки добраться до него!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11