А она - знает, что давно ей надо убить себя, прекратить эту муку. Но
все никак не решится, хотя надежды нет никакой. Так и осталась - молодой,
красивой, но для всех живущих хуже чумы. Хотя, Корич еще остался...

- А как же... - начала Цыганочка, но замолчала - все было очевидно и
страшно.
- А никак, - ответила Летеста. - Послушала - и ступай. Ступай, а то
чувствую - сыпется песочек. Твоя жизнь в меня перетекает. А зачем она мне?
Мучиться подольше? Ступай, только... Ты уж меня прости - поцелую я тебя
разочек, а потом иди.
Она встала, подошла вплотную к Цыганочке (та с места сдвинуться не
могла) и крепко поцеловала в губы. Потом отшатнулась и сказала через силу:
- Иди теперь. Спасибо, что навестила...
У Цыганочки от ее поцелуя потемнело в глазах, а когда вернулось
зрение, то она увидела вдруг, что в окошко хижины уже бьет солнце. И
удивилась вяло - как же так, она же недолго здесь пробыла. Ах да,
перетекло ее время... И вспомнила, что обоз отправляется утром. Тут
раздался бешеный стук в двери, и послышался голос Радича:
- Эй! Выходи! Уходить надо! - войти он не решался.
Цыганочка помедлила еще чуточку, сказала матери:
- Я буду помнить про тебя, и жалеть, - повернулась и вышла наружу.
Здесь в нее вцепился Радич, потащил по тропинке, убиваясь: "Как я мог
уснуть!" Она послушно торопилась, но думала о другом, и даже когда
выяснилось, что обоз уже ушел, осталась равнодушной. Радич велел ей ждать
здесь, перед дворцом, и ушел. Цыганочка и ждала, ничуть не переживая, хотя
молодой цыган отсутствовал долго. Потом он вернулся на лохматом цыганском
коньке, усадил ее в седло впереди себя и принялся нахлестывать бедную
животину.
Они проезжали маленькие селения, и всюду несчастный Радич спрашивал,
далеко ли обоз. В одном из селений им сказали, что они, если поторопятся,
могут нагнать его у Переметного поля, и цыган принялся с новой силой
нахлестывать коня. Но ничто не вечно: едва выехав из лесу на Переметное
поле, конь под ними завалился на бок и захрипел. Поднявшись на ноги,
Цыганочка некоторое время наблюдала, как Радич хлопочет вокруг конька,
пытаясь поднять его, и спокойно пошла дальше, через поле, отметив про
себя, что он закричал вдруг далеко позади: "Куда ты? Не ходи!" - но
подумала только, что она это уже слышала.
Цыганочка миновала могилу фельдмаршала с обломками пушки и вступила
на дорогу через болото. Она была уверена, что догонит обоз - когда конек
завалился, ей показалось, что она увидела мелькнувшую между деревьев на
другой стороне поля телегу. Но она шла и шла, а обоза все не было. Потом
появилось на дороге странное существо с арбузно-круглой головой, в чем-то
пятнистом, и направлялось оно прямо к ней навстречу. Цыганочка не боялась,
пока не увидела его глаза - черные, с прорезанным вертикально белым
зрачком. Тогда она запоздало поняла, что перед нею Ботало, и закричала
отчаянным криком, но глаза уже сверлили ее, лишая воли, а губы
зашевелились, произнося что-то не очень понятное и путаное, но как будто
умное, и ей интересно стало. Она замолчала, стала вслушиваться. Говорило
Ботало гнусаво и без выражения, время от времени в нем как будто что-то
прокручивалось со странным неживым шорохом, обрывая речь на полуслове:
- Куда ты хшш...хшш существо торопишься. Всю жизнь - торопишься. Но
если жизнь есть движе хшш...хшш ние, то всякое движение стремится к
некоему пределу. А истинный хшш...хшш предел всякому движению есть покой
хшш...хшш. Зачем же так много двигаться, чтобы хшш...хшш достичь
недвижимости. Надо просто оста хшш...хшш новиться. Я могу дать тебе покой
сразу хшш...хшш сейчас. Покой созерцание безропотность хшш...хшш вот
истинные ценности. Ничего не надо решать хшш...хшш ни о чем не надо
тревожиться. За тебя все решат о тебе позаботятся. Только смотри созер
хшш...хшш цай постигай. Пойдем со мной хшш...хшш я устрою твою жизнь
по-новому. Не верь разговорам несведущих. Хшш...хшш у меня хорошо...
Цыганочке было приятно верить Боталу. Ему хотелось верить. Она
сделала шаг, другой - и пошла за ним, как привязанная, прямо в болото, по
которому Ботало шло словно посуху.
Когда на крик подбежали люди с обоза, который действительно был
недалеко, они только успели увидеть, как сомкнулась над ее головою
болотная ржавая ряска. Приварок рвался спасать ее, лез в болотную жижу, но
его удержали. И правильно: незачем пропадать обоим, а Цыганочку уже не
вернешь.

Сметлив и Верен, возвратившись в город, снова остановились на
постоялом дворе у Грымзы Молотка. Не те они вернулись, что уходили:
позадумчивей стали, помолчаливее. Даже Сметлив, которого на обратном пути
грело ожидание встречи с Цыганочкой, а о Верене и говорить ничего.
Обнаружилось, что денег у них опять нет, и Верен засел за сети, а
Сметлив целых два дня ходил кругами вокруг дома Цыганочки, надеясь на
случайную встречу. Но она так и не состоялась. А на третий день его
окликнул Учитель. Увидев отца Цыганочки, Сметлив сначала обрадовался, но
тут же сердце его сжалось от недоброго предчувствия: Учитель выглядел
постаревшим, во взгляде была боль. "Что-то с Цыганочкой", - подумал
Сметлив, но нашел в себе силы вежливо поздороваться:
- Долгих лет!
Учитель не ответил на приветствие и не стал ждать вопроса. Он сказал:
- Нет больше Цыганочки... - и подбородок его задрожал.
- Как - нет? - Сметлив уже ожидал плохого, но не настолько.
- А так... - И рассказал ему Учитель, как нашел недавно на столе у
себя записку, что Цыганочка с соляным обозом едет в Семихолм, и с обозом
же вернется. Но обоз вернулся три дня назад, а она - нет...
- Так может... - начал Сметлив, но Учитель его перебил:
- Обозники слышали ее крик. Но когда вернулись - увидели, только, как
утащило Цыганочку Ботало.
- Ботало? - Сметлив задыхался. - Что же она - отстала?
Учитель пожал плечами: вроде бы так.
- А зачем она вообще поехала?
- Мать ее там, в Семихолме...
Темень стояла в глазах у Сметлива, не знал он теперь, куда идти и что
делать. Хорошо, Учитель сказал:
- Пойдем ко мне, посидим...
Они долго пили старое вино, и потихоньку вернулась к Сметливу
способность соображать. Стал он вспоминать, что рассказывал про Ботало
Смел, выпытывать недостающее у Учителя. Тот отвечал безразлично, не видя в
вопросах Сметлива пользы, но рассказал однако, что люди, попавшие в лапы к
Боталу, не совсем мертвы - если Ботало лопнет, они вернутся к жизни, хотя
это, так сказать, теория. А на деле ни разу никто одолеть Ботало не смог.
Само же оно помрет нескоро - живет Ботало и по четыреста, и по пятьсот
лет, а нынешнее совсем еще новенькое, меньше века. Возникает эта тварь
сама по себе, из болотных газов, мертвых корней и грязи, а потом при
удобном случае выходит на свет.
- А вот насчет одолеть... Что для этого нужно?
Э-э... Пустое дело. Ботало считает, что оно всегда во всем право и
терпеть не может, если ему возражают. И даже не возражают, а хотя бы
просто отвечают. Оно ужасно тогда раздражается и может лопнуть, но как это
- никто никогда не видел. Потому что от взгляда Ботала человек цепенеет.
Были умники, говорили: глаза, мол, надо закрыть - и все в порядке. Да
только их и видели: Ботало и болтовней своей затаскивает.
- Но зачем это все Боталу нужно?
Смут его знает. Говорят, искренне Ботало верит, что призвано дать
людям счастье. А счастье понимает по-своему. И поскольку люди не понимают
Ботало, оно затаскивает их в свое счастье болотное силком. Э-эх, да что
говорить об этом. Все равно толку нет. Цыганочку не вернешь, одно остается
- бобылем век доживать...
До ночи просидели они, а потом Сметлив пошел на постоялый двор -
пьяноватый, но на удивление трезвый в каком-то уголке головы. Там он снова
и снова вспоминал все, что говорил Учитель про Ботало. Какая-то догадка
посетила Сметлива во время его рассказа, или не догадка, а только тень
догадки - но что-то такое мелькнуло, что показалось исключительно важным,
важнее даже, чем постигшее их обоих горе. Что бы такое могло быть?
Когда он вернулся, Верен уже спал. Сметлив не стал его будить, а лег
потихоньку и стал думать. Сам не заметил, как уснул, а на следующее утро
проснулся с той же мыслью, и крутил ее так и эдак весь день, чем бы ни
занимался - обедал или пил брагу, гулял по ярмарке или ставил сеть в Живой
Паводи (поскольку возобновил свой договор с Грымзой Молотком). Но в тот
день ни до чего не додумался.
Как и на следующий.
Как и на третий.
Тогда он отчаялся и стал просто горевать, безуспешно заливая горе
ячменной брагой. А наутро через день или два, гуляя по ярмарке и
равнодушно взирая на товары, вдруг подумал, что на ней чего-то не хватает.
Попытался вспомнить - чего, и не вспомнил. Хотел отбросить бездельную
заковыку, про которую и думать-то стыдно, когда горе такое, но она никак
не отлипала. Тогда Сметлив стал вспоминать как все было: вот здесь, у
этого прилавка стояла Цыганочка, когда он увидел ее с яблоком в руке. Там,
дальше, рядком сидели могулы. А вот тут был... был... ах, да. Мужик с
попугаем. Сметлив над ними до слез смеялся. Мужик с попугаем?!
И все в единый момент встало в его голове на места. Тень догадки
окрепла и превратилась в счастливую мысль, в удивительный шанс,
позволявший еще надеяться. Поняв это, Сметлив кинулся к первой попавшейся
тетке, скучавшей над кучкой молодых огурцов:
- Слушай, тетенька, а где тот мужик - ну, помнишь? - с попугаем тут
все торчал.
Торговка оказалась словоохотливой:
- Это какой же с попугаем? Желток, што ль? Дома сидит, небось, где ж
ему быть. А на што он тебе?
- Попугая хочу купить, - нетерпеливо ответил Сметлив. - Где он живет,
скажи!
Но тетка не отпустила его прежде, чем поведала, заходясь от смеха,
что попугая этого продал дураку Желтку моряк-эльмаран за сумасшедшие
деньги - сказал, слышь, будто он будущее предсказывает. Пока Желток понял,
что его обманули, корабля того уже - ищи-свищи! А Желток поклялся, что
вернет свои деньги назад. Вот и торчал на ярмарке чуть не месяц, думал -
еще дурак найдется. Только недавно ходить перестал. А живет он...
Выяснив все что нужно, Сметлив отправился на Потрошку - район
городской бедноты. Там он довольно долго плутал среди узких кривых улиц,
завалившихся плетней и просторных, как озера, луж, пока нашел наконец
требуемый дом. Хозяин встретил его хмуро:
- Ну, я Желток. Чего надо?
- Попугая хочу купить.
Желток сжал мосластые кулаки:
- Издеваешься, хвост собачий?
- Нет, я серьезно.
- Хм... - Желток поскреб в затылке. - А цену знаешь?
- Знаю. Она меня устраивает. Попугай-то - жив?
- Жив, жив... Что ему станет? Прям сейчас заберешь?
- Сейчас у меня денег с собой нет.
- Ну вот, как будут - так и приходи, - и злой Желток с треском
захлопнул дверь у Сметлива перед носом.

Опять все уперлось в деньги. Но случай был такой, что стоило плюнуть
на все. Пятьдесят монет он занял у Учителя - ничего ему не объясняя. Еще
семьдесят одолжил у Грымзы Молотка. Последние тридцать отнял у Верена,
успевшего продать пару сетей. Верен возмущался, что нечем будет платить за
комнату, но Сметлив не слушал. А когда он явился со своей покупкой, Верен
вообще вышел из себя. Он спросил сухо и коротко:
- Ты что, сдурел?
- Сдур-рел? - подхватил попугай с довольным видом.
Сметлив молча сел за стол с попугаем на плече, взял кусочек сахара на
ладонь и подставил ему. Тот принялся долбить сахар клювом, удовлетворенно
мурлыкая:
- Сахар-рок, сахар-рок...
- На кой Смут он тебе пригодился? - не унимался Верен.
- Пр-ригодился! - торжествующе заорал попугай.
- Пригодился, - рассеянно подтвердил Сметлив. Он думал о том, что
завтра надо выходить, а Верена брать не стоит - одному не опаснее, чем
вдвоем. Смел ведь говорил, что двоих Ботало тоже забалтывает. Да и незачем
Верену рисковать...
- Объясни наконец, что ты придумал? - Верен уже почувствовал, что все
это неспроста.
- Пр-ридумал, пр-ридумал, - деловито заметил попугай, приканчивая
сахар.
- Да нет, ничего, - так же рассеянно ответил Сметлив. И вспомнил
вдруг: - Чуть не забыл. Смел записку мне отдал - ну, ту, для Черного
норика, - полез в карман. - Ты забери ее, если...
- Что - "если"? - Верен уже не на шутку встревожился. - Долго ты мне
будешь голову морочить?
- Нет, недолго, - спокойно ответил Сметлив.

Хозяин постоялого двора в Прогалине, одинокий занюханный мужичок,
долго уговаривал Сметлива продать ему попугая. "Хоть с ним поговорить..."
- жаловался он, и отвел гостю лучшую комнату, и угощал старательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39