Там было так темно — а вдруг у мальчишки в засаде приятели?
— Пойдем за навес, — быстро предложил он.
— Нет, я не...
Но мужчина на удивление сильно схватил Эда за плечи. В надежде, что приятели все видят, мальчик позволил затащить себя за боковую стенку деревянного строения. С этих ублюдков станется тянуть до последней минуты.
Они шлепали по грязи, и мужчина раздвигал ветки, царапавшие их лица. Как только они свернули за угол, мужчина прижал Эда к стенке и склонился над ним, почти касаясь его лица губами. Эд почувствовал нестерпимое омерзение. Пальцы нашарили и дернули «молнию» на его джинсах.
— Нет, — сказал он, мотнув головой.
— Брось. Не прикидывайся скромником. Ты хочешь этого не меньше, чем я.
— Отвали! — крикнул Эд и пнул мужчину в грудь. Лицо у него раскраснелось, глаза заволокло слезами ярости:
Мужчину это ошеломило. Он сделал шаг назад и уставился на мальчика. Хотел что-то сказать, но Эд бросился на него с кулаками.
— Перестань! — падая, закричал мужчина. Эд начал бить его ногами.
— Ты, грязный педераст!
Мужчина попытался встать на ноги. Надо удирать, не то мальчишка его искалечит. Да и полиция может услышать шум.
— Оставь меня! Возьми деньги! — Мужчина умудрился достать из внутреннего кармана бумажник и бросил его Эду. — Возьми, подонок! Только оставь меня в покое!
Не обращая внимания на бумажник, Эд продолжал избивать скорчившееся на земле тело кулаками и башмаками до тех пор, пока его руки и ноги не отяжелели и гнев не начал стихать. Он прислонился к стене, чтобы перевести дух; ноги дрожали, грудь тяжело вздымалась. Он слышал крики избитого мужчины, но почему-то больше не видел на земле его тела. Ночная тьма каким-то образом сгустилась.
— Вин! Уэз! — крикнул он, немного отдышавшись. — Где вы, черт бы вас побрал?!
— Мы тут, Эд.
Мальчик вздрогнул от неожиданной близости их голосов. Они прозвучали так, будто находились у него в голове. Теперь он разглядел во тьме неподалеку их темные силуэты.
— Вы опоздали, подонки. Мне пришлось уложить его в одиночку. Давайте поделим деньги.
— Нет, Эд, погоди. — Это был голос Вина. — Давайте сперва немного позабавимся.
При этих словах Уэзли захихикал.
«Это глупо, — подумал Эд. — Лучше побыстрей убраться отсюда... хотя было бы неплохо сделать что-нибудь с этой бабой... какую-нибудь гадость... он беспомощен... вокруг ни души... как-нибудь помучить...»
В голове Эда, помимо его собственного, звучали теперь еще и какие-то посторонние голоса. Что-то ползло по закоулкам его сознания, ощупывая его холодными пальцами, нашептывая и смеясь. И Эд сам указывал этому путь, помогал ему. Совершив внезапный выпад и заключив Эда в свои ледяные объятия, холод окончательно овладел им, и мальчик охотно принял его, так как после шока мгновенно наступило блаженство, совсем как после обезболивающего укола. Отныне он не был одинок. С ним были эти голоса, и они подсказывали ему, что делать.
Вин и Уэз между тем уже начали, и сырая земля, которую они запихивали в рот отбивающегося мужчины, заглушила его крики.
Заправочная станция казалась оазисом света в окружающей темноте. К ней подъехал желтый «форд-эскорт» и мягко затормозил у бензонасоса. Водитель выключил двигатель и откинулся на сиденье, ожидая, пока оператор выйдет из своей будки. Пассажиры машины не знали, что дежурный, который на самом деле был владельцем гаража, отлучился минут двадцать назад, чтобы запереть туалеты на заднем дворе: он не желал, чтобы ночью там шлялись посторонние. К сожалению, ему пришлось отпустить домой оператора — парень буквально валился с ног от гриппа, и хозяин испугался, что может подхватить заразу. Уровень его доходов был не настолько высок, чтобы можно было позволить себе заболеть и оставить гараж на попечение персонала. Эти мошенники за неделю его разорят. По ночам дежурить в одиночку было опасно, так как станция являлась для бандитов легкой добычей, но сегодня другого выбора не было. Дверь своей будки он постоянно держал на запоре и внимательно изучал каждого клиента, приехавшего за бензином, прежде чем открыть. Если вид клиента не внушал ему доверия, он просто переворачивал табличку, на одной стороне которой было написано «Открыто», а на другой — «Закрыто», и не обращал никакого внимания на их приглушенные проклятия. Про то, что туалеты все еще не заперты, он вспомнил далеко за полночь.
— Ты уверен, что здесь открыто, Джордж? — раздраженно спросила женщина, сидевшая рядом с водителем.
— У въезда было написано «Открыто», — ответил ее муж. — И на двери кассира, посмотри. Там тоже табличка «Открыто».
— Я бы на вашем месте посигналил, Джордж, — подал голос с заднего сиденья тесть водителя.
— Подожду еще минуту. Возможно, он где-то за будкой. — Джордж был начисто лишен напористости.
Олуэн, его жена, собрала на коленях ворох своих пышных юбок с многочисленными оборками, чтобы шифон и кружева не соприкоснулись с какой-нибудь грязью в кабине. На ее сиденье был расстелен большой полиэтиленовый пакет для защиты ее роскошного бального платья и меховой накидки от незаметной пыли. Задевая потолок кабины высокой прической, она смотрела невидящими глазами в лобовое стекло и плотно сжимала губы.
— Мы должны были победить, — решительно объявила она.
— Олуэн, прошу тебя, — терпеливо отозвался муж. — Найджел и Барбара были очень хороши.
— Правильно, защищай их. И то, что они дважды толкнули нас на площадке, ровно ничего не значит. Даже не извинились потом. Можно подумать, что кроме них в зале никого не было, — так они скакали. Нам следовало заявить протест. Эти проклятые судьи никогда ничего не замечают.
— Но, дорогая, мы все-таки заняли второе место.
— Второе место! Это символ всей твоей жизни, не так ли, Джордж? Это все, на что ты способен.
— По-моему, ни к чему затевать подобные разговоры, — заметил отец Олуэн.
— Замолчи, Хью, — сказала мать Олуэн, сидевшая на заднем сиденье рядом со своим мужем. — Олуэн совершенно права. Она уже давно могла стать чемпионкой в бальных танцах, наша девочка. — Она не прибавила «с другим партнером». В этом не было необходимости.
— Не обращайте внимания, Джордж, — сказал Хью. — "Они никогда ничем не бывают довольны.
— Довольны? Чем же это я должна быть довольна? Что ты мне дал?
— Я дам тебе затрещину, если не замолчишь.
— Папа, не смей так разговаривать с мамой.
— Я буду разговаривать так, как я...
— Нет, не будешь. Олуэн, ты видишь? Ты видишь, кого мне приходилось терпеть все эти годы?
— Терпеть? Да ты только и делала, что пилила меня!
— Пилила?
— Мама никогда зря не придирается.
— Пилит постоянно. Точно так же, как ты пилишь бедного Джорджа.
— Я — Джорджа? Никогда! Джордж, разве я тебя когда-нибудь пилю?
— Что-то оператор задерживается, — сказал Джордж.
— Так позови его. — Доведенная до белого каления, Олуэн дотянулась до руля и резко посигналила. — Наверняка этот бездельник дрыхнет под прилавком.
Джордж расправил свои тонкие, словно нарисованные, усики, пригладил напомаженные бриллиантином волосы и почему-то подумал о том, что будет, если он щелкнет Олуэн по носу. Она ответит тем же, вот что будет. Только она щелкнет сильнее.
— А вот и он, — сказал Джордж, показывая на вынырнувшего из тьмы человека.
— Давно пора, черт бы его побрал, — сказала Олуэн.
— Не ругайся, дорогая, это не очень красиво.
— Я буду ругаться сколько захочу.
— Джордж прав, Олуэн, — сказал ее отец. — Леди это не к лицу.
— Оставь ее в покое, Хью, — сказала мать. — Сегодня она пережила такой стресс. Когда она шлепнулась на задницу, от Джорджа было мало пользы.
— Самый яркий эпизод за весь вечер, — заметил отец, улыбаясь при этом воспоминании.
— Папа!
— Не обращай внимания, Олуэн. Это так на него похоже — радоваться, когда дочь ставит себя в идиотское положение.
— Мама!
— О, я не хотела...
— Пять галлонов трехзвездного, пожалуйста. — Обращаясь к приближающемуся человеку, Джордж опустил боковое стекло.
Тот остановился, улыбнулся пассажирам автомобиля, затем перевел взгляд на бензонасосы и медленно побрел к ним.
— Он не очень-то торопится, — заметила мать Олуэн. — И к чему эта дурацкая усмешка, спрашивается?
— Посмотрите, на кого он похож, — сказала Олуэн. — Можно подумать, вылез из рудника. Интересно, знает ли хозяин, что его подчиненные расхаживают в таком виде?
— Возможно, это и есть хозяин, — со смешком отозвался отец, не подозревая, что хозяин после многочисленных ударов кирпичом по голове валяется мертвый на полу туалета с треснувшим, как яйцо, черепом.
Они молча наблюдали, как этот тип медленно снял пистолет шланга с рычага колонки и подошел к машине, держа его на уровне головы, как дуэлянт. Он еще не приспособился к яркому свету, больно резавшему глаза после тьмы, из которой он вышел, поэтому сильно щурился. И ухмылялся людям, наблюдавшим за ним из машины.
— Тупая скотина, — изрекла Олуэн. Джордж высунул голову из окна:
— Э нет, старина. Я же сказал: трехзвездного. А вы подключили четырехзвездный. — Увидев перед собой черную дыру пистолета, он отпрянул.
На заднем сиденье «эскорта» отец Олуэн недоуменно хмурился. Он заметил какое-то движение в темноте, окружающей заправочную станцию. Показались неясные очертания человеческих фигур. Они вступили в освещенную зону и остановились. И ждали. Смотрели. За ними в темноте стояли другие. Что, черт возьми, происходит? Почему они таращатся на их машину? Он отвернулся от окна, собираясь что-то сказать, но осекся, увидев направленный в кабину пистолет шланга и потрясенного Джорджа, отклоняющегося от него. Онемевшему от изумления отцу Олуэн осталось только смотреть, как указательный палец руки, державшей пистолет, начал нажимать на спусковой крючок.
Бензин хлынул на голову и плечи Джорджа. Олуэн закричала. Ее отец пытался пролезть вперед и схватить пистолет, но струя направилась в его сторону, и старик упал, захлебываясь бензином, попавшим в его разинутый рот. Закричала и мать Олуэн, понимая, что на заднем сиденье автомобиля с двумя дверцами они с мужем были в западне.
Когда вонючая жидкость плеснула на платье Олуэн, она завопила еще громче и попыталась открыть дверь, но ее рука соскользнула с мокрой металлической ручки.
Ее отец, отплевываясь от горючего, которое он проглотил, в ужасе наблюдал, как наконечник шланга мотается во все стороны, наполняя кабину машины ядовитыми парами и смертельной жидкостью. Джордж отбивался вслепую — нестерпимое жжение лишило его зрения. Олуэн пронзительно визжала, закрыв лицо руками и изо всех сил барабаня ногами по полу кабины. Ее мать пыталась спрятаться в щели между сиденьями. Внезапно поток бензина прекратился, и шланг исчез.
Через окно отец Олуэн видел только живот и руки того, кто держал шланг, но этого было достаточно, чтобы заметить, как он бросил шланг на землю и полез за чем-то в карман. Хью взвыл — показался коробок спичек, одна из них ярко вспыхнула и, описав дугу, полетела в машину.
Поджигатель стоял всего в нескольких шагах от «эскорта», кабина которого превратилась в жерло вулкана, и его лизнули языки пламени, мгновенно опалив лицо. Но он, казалось, не почувствовал боли и, нагнувшись к шлангу, подтянул к себе пистолет. Схватив его, он нажал на спусковой крючок.
Он обошел территорию станции, насколько позволяла длина шланга, обливая бензином все подряд и нисколько не беспокоясь, что промок насквозь. Затем вернулся к охваченному пламенем маленькому желтому автомобилю, из которого уже не доносились крики пассажиров, и направил туда струю горючего. Пламя перекинулось на него и быстро превратило кричащего человека в черный обуглившийся комок. Его собратья испугались жара и света и нырнули во тьму, которой тоже пришлось отступить, когда заправочная станция, осветив ночное небо гигантским огненным шаром, взлетела на воздух.
Тьма надвигалась. То была лишенная субстанции зловещая чернота, пронизанная незримой энергией; расползающаяся тень, существующая только за счет других теней; бесплотный паразит, присасывающийся к человеческому сознанию в поисках подавленных влечений родственной ему природы. Темные плотные существа внутри нее были оболочками тех мужчин и женщин, которыми она не просто овладела, но через которых проявлялась материально; тех мужчин и женщин, которые физически воплощали зло, которым она была; его земную мощь. Она обладала запахом, и пространство, которое она заполняла, пропитывалось какой-то неуловимой едкостью, похожей на тот горьковатый аромат, который человек сразу чувствует при ударе молнии. Даже на фоне ночи она темнела черным пятном.
Зарево пожара, завывание сирен и отдаленные крики остались позади, и Тьма наслаждалась чернотой, в которую она вползла, зондируя своими щупальцами расстилавшиеся перед ней тени и чувствуя, что где-то поблизости скрываются свежие силы, какой-то мощный источник энергии, до сих пор не использованный ей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Пойдем за навес, — быстро предложил он.
— Нет, я не...
Но мужчина на удивление сильно схватил Эда за плечи. В надежде, что приятели все видят, мальчик позволил затащить себя за боковую стенку деревянного строения. С этих ублюдков станется тянуть до последней минуты.
Они шлепали по грязи, и мужчина раздвигал ветки, царапавшие их лица. Как только они свернули за угол, мужчина прижал Эда к стенке и склонился над ним, почти касаясь его лица губами. Эд почувствовал нестерпимое омерзение. Пальцы нашарили и дернули «молнию» на его джинсах.
— Нет, — сказал он, мотнув головой.
— Брось. Не прикидывайся скромником. Ты хочешь этого не меньше, чем я.
— Отвали! — крикнул Эд и пнул мужчину в грудь. Лицо у него раскраснелось, глаза заволокло слезами ярости:
Мужчину это ошеломило. Он сделал шаг назад и уставился на мальчика. Хотел что-то сказать, но Эд бросился на него с кулаками.
— Перестань! — падая, закричал мужчина. Эд начал бить его ногами.
— Ты, грязный педераст!
Мужчина попытался встать на ноги. Надо удирать, не то мальчишка его искалечит. Да и полиция может услышать шум.
— Оставь меня! Возьми деньги! — Мужчина умудрился достать из внутреннего кармана бумажник и бросил его Эду. — Возьми, подонок! Только оставь меня в покое!
Не обращая внимания на бумажник, Эд продолжал избивать скорчившееся на земле тело кулаками и башмаками до тех пор, пока его руки и ноги не отяжелели и гнев не начал стихать. Он прислонился к стене, чтобы перевести дух; ноги дрожали, грудь тяжело вздымалась. Он слышал крики избитого мужчины, но почему-то больше не видел на земле его тела. Ночная тьма каким-то образом сгустилась.
— Вин! Уэз! — крикнул он, немного отдышавшись. — Где вы, черт бы вас побрал?!
— Мы тут, Эд.
Мальчик вздрогнул от неожиданной близости их голосов. Они прозвучали так, будто находились у него в голове. Теперь он разглядел во тьме неподалеку их темные силуэты.
— Вы опоздали, подонки. Мне пришлось уложить его в одиночку. Давайте поделим деньги.
— Нет, Эд, погоди. — Это был голос Вина. — Давайте сперва немного позабавимся.
При этих словах Уэзли захихикал.
«Это глупо, — подумал Эд. — Лучше побыстрей убраться отсюда... хотя было бы неплохо сделать что-нибудь с этой бабой... какую-нибудь гадость... он беспомощен... вокруг ни души... как-нибудь помучить...»
В голове Эда, помимо его собственного, звучали теперь еще и какие-то посторонние голоса. Что-то ползло по закоулкам его сознания, ощупывая его холодными пальцами, нашептывая и смеясь. И Эд сам указывал этому путь, помогал ему. Совершив внезапный выпад и заключив Эда в свои ледяные объятия, холод окончательно овладел им, и мальчик охотно принял его, так как после шока мгновенно наступило блаженство, совсем как после обезболивающего укола. Отныне он не был одинок. С ним были эти голоса, и они подсказывали ему, что делать.
Вин и Уэз между тем уже начали, и сырая земля, которую они запихивали в рот отбивающегося мужчины, заглушила его крики.
Заправочная станция казалась оазисом света в окружающей темноте. К ней подъехал желтый «форд-эскорт» и мягко затормозил у бензонасоса. Водитель выключил двигатель и откинулся на сиденье, ожидая, пока оператор выйдет из своей будки. Пассажиры машины не знали, что дежурный, который на самом деле был владельцем гаража, отлучился минут двадцать назад, чтобы запереть туалеты на заднем дворе: он не желал, чтобы ночью там шлялись посторонние. К сожалению, ему пришлось отпустить домой оператора — парень буквально валился с ног от гриппа, и хозяин испугался, что может подхватить заразу. Уровень его доходов был не настолько высок, чтобы можно было позволить себе заболеть и оставить гараж на попечение персонала. Эти мошенники за неделю его разорят. По ночам дежурить в одиночку было опасно, так как станция являлась для бандитов легкой добычей, но сегодня другого выбора не было. Дверь своей будки он постоянно держал на запоре и внимательно изучал каждого клиента, приехавшего за бензином, прежде чем открыть. Если вид клиента не внушал ему доверия, он просто переворачивал табличку, на одной стороне которой было написано «Открыто», а на другой — «Закрыто», и не обращал никакого внимания на их приглушенные проклятия. Про то, что туалеты все еще не заперты, он вспомнил далеко за полночь.
— Ты уверен, что здесь открыто, Джордж? — раздраженно спросила женщина, сидевшая рядом с водителем.
— У въезда было написано «Открыто», — ответил ее муж. — И на двери кассира, посмотри. Там тоже табличка «Открыто».
— Я бы на вашем месте посигналил, Джордж, — подал голос с заднего сиденья тесть водителя.
— Подожду еще минуту. Возможно, он где-то за будкой. — Джордж был начисто лишен напористости.
Олуэн, его жена, собрала на коленях ворох своих пышных юбок с многочисленными оборками, чтобы шифон и кружева не соприкоснулись с какой-нибудь грязью в кабине. На ее сиденье был расстелен большой полиэтиленовый пакет для защиты ее роскошного бального платья и меховой накидки от незаметной пыли. Задевая потолок кабины высокой прической, она смотрела невидящими глазами в лобовое стекло и плотно сжимала губы.
— Мы должны были победить, — решительно объявила она.
— Олуэн, прошу тебя, — терпеливо отозвался муж. — Найджел и Барбара были очень хороши.
— Правильно, защищай их. И то, что они дважды толкнули нас на площадке, ровно ничего не значит. Даже не извинились потом. Можно подумать, что кроме них в зале никого не было, — так они скакали. Нам следовало заявить протест. Эти проклятые судьи никогда ничего не замечают.
— Но, дорогая, мы все-таки заняли второе место.
— Второе место! Это символ всей твоей жизни, не так ли, Джордж? Это все, на что ты способен.
— По-моему, ни к чему затевать подобные разговоры, — заметил отец Олуэн.
— Замолчи, Хью, — сказала мать Олуэн, сидевшая на заднем сиденье рядом со своим мужем. — Олуэн совершенно права. Она уже давно могла стать чемпионкой в бальных танцах, наша девочка. — Она не прибавила «с другим партнером». В этом не было необходимости.
— Не обращайте внимания, Джордж, — сказал Хью. — "Они никогда ничем не бывают довольны.
— Довольны? Чем же это я должна быть довольна? Что ты мне дал?
— Я дам тебе затрещину, если не замолчишь.
— Папа, не смей так разговаривать с мамой.
— Я буду разговаривать так, как я...
— Нет, не будешь. Олуэн, ты видишь? Ты видишь, кого мне приходилось терпеть все эти годы?
— Терпеть? Да ты только и делала, что пилила меня!
— Пилила?
— Мама никогда зря не придирается.
— Пилит постоянно. Точно так же, как ты пилишь бедного Джорджа.
— Я — Джорджа? Никогда! Джордж, разве я тебя когда-нибудь пилю?
— Что-то оператор задерживается, — сказал Джордж.
— Так позови его. — Доведенная до белого каления, Олуэн дотянулась до руля и резко посигналила. — Наверняка этот бездельник дрыхнет под прилавком.
Джордж расправил свои тонкие, словно нарисованные, усики, пригладил напомаженные бриллиантином волосы и почему-то подумал о том, что будет, если он щелкнет Олуэн по носу. Она ответит тем же, вот что будет. Только она щелкнет сильнее.
— А вот и он, — сказал Джордж, показывая на вынырнувшего из тьмы человека.
— Давно пора, черт бы его побрал, — сказала Олуэн.
— Не ругайся, дорогая, это не очень красиво.
— Я буду ругаться сколько захочу.
— Джордж прав, Олуэн, — сказал ее отец. — Леди это не к лицу.
— Оставь ее в покое, Хью, — сказала мать. — Сегодня она пережила такой стресс. Когда она шлепнулась на задницу, от Джорджа было мало пользы.
— Самый яркий эпизод за весь вечер, — заметил отец, улыбаясь при этом воспоминании.
— Папа!
— Не обращай внимания, Олуэн. Это так на него похоже — радоваться, когда дочь ставит себя в идиотское положение.
— Мама!
— О, я не хотела...
— Пять галлонов трехзвездного, пожалуйста. — Обращаясь к приближающемуся человеку, Джордж опустил боковое стекло.
Тот остановился, улыбнулся пассажирам автомобиля, затем перевел взгляд на бензонасосы и медленно побрел к ним.
— Он не очень-то торопится, — заметила мать Олуэн. — И к чему эта дурацкая усмешка, спрашивается?
— Посмотрите, на кого он похож, — сказала Олуэн. — Можно подумать, вылез из рудника. Интересно, знает ли хозяин, что его подчиненные расхаживают в таком виде?
— Возможно, это и есть хозяин, — со смешком отозвался отец, не подозревая, что хозяин после многочисленных ударов кирпичом по голове валяется мертвый на полу туалета с треснувшим, как яйцо, черепом.
Они молча наблюдали, как этот тип медленно снял пистолет шланга с рычага колонки и подошел к машине, держа его на уровне головы, как дуэлянт. Он еще не приспособился к яркому свету, больно резавшему глаза после тьмы, из которой он вышел, поэтому сильно щурился. И ухмылялся людям, наблюдавшим за ним из машины.
— Тупая скотина, — изрекла Олуэн. Джордж высунул голову из окна:
— Э нет, старина. Я же сказал: трехзвездного. А вы подключили четырехзвездный. — Увидев перед собой черную дыру пистолета, он отпрянул.
На заднем сиденье «эскорта» отец Олуэн недоуменно хмурился. Он заметил какое-то движение в темноте, окружающей заправочную станцию. Показались неясные очертания человеческих фигур. Они вступили в освещенную зону и остановились. И ждали. Смотрели. За ними в темноте стояли другие. Что, черт возьми, происходит? Почему они таращатся на их машину? Он отвернулся от окна, собираясь что-то сказать, но осекся, увидев направленный в кабину пистолет шланга и потрясенного Джорджа, отклоняющегося от него. Онемевшему от изумления отцу Олуэн осталось только смотреть, как указательный палец руки, державшей пистолет, начал нажимать на спусковой крючок.
Бензин хлынул на голову и плечи Джорджа. Олуэн закричала. Ее отец пытался пролезть вперед и схватить пистолет, но струя направилась в его сторону, и старик упал, захлебываясь бензином, попавшим в его разинутый рот. Закричала и мать Олуэн, понимая, что на заднем сиденье автомобиля с двумя дверцами они с мужем были в западне.
Когда вонючая жидкость плеснула на платье Олуэн, она завопила еще громче и попыталась открыть дверь, но ее рука соскользнула с мокрой металлической ручки.
Ее отец, отплевываясь от горючего, которое он проглотил, в ужасе наблюдал, как наконечник шланга мотается во все стороны, наполняя кабину машины ядовитыми парами и смертельной жидкостью. Джордж отбивался вслепую — нестерпимое жжение лишило его зрения. Олуэн пронзительно визжала, закрыв лицо руками и изо всех сил барабаня ногами по полу кабины. Ее мать пыталась спрятаться в щели между сиденьями. Внезапно поток бензина прекратился, и шланг исчез.
Через окно отец Олуэн видел только живот и руки того, кто держал шланг, но этого было достаточно, чтобы заметить, как он бросил шланг на землю и полез за чем-то в карман. Хью взвыл — показался коробок спичек, одна из них ярко вспыхнула и, описав дугу, полетела в машину.
Поджигатель стоял всего в нескольких шагах от «эскорта», кабина которого превратилась в жерло вулкана, и его лизнули языки пламени, мгновенно опалив лицо. Но он, казалось, не почувствовал боли и, нагнувшись к шлангу, подтянул к себе пистолет. Схватив его, он нажал на спусковой крючок.
Он обошел территорию станции, насколько позволяла длина шланга, обливая бензином все подряд и нисколько не беспокоясь, что промок насквозь. Затем вернулся к охваченному пламенем маленькому желтому автомобилю, из которого уже не доносились крики пассажиров, и направил туда струю горючего. Пламя перекинулось на него и быстро превратило кричащего человека в черный обуглившийся комок. Его собратья испугались жара и света и нырнули во тьму, которой тоже пришлось отступить, когда заправочная станция, осветив ночное небо гигантским огненным шаром, взлетела на воздух.
Тьма надвигалась. То была лишенная субстанции зловещая чернота, пронизанная незримой энергией; расползающаяся тень, существующая только за счет других теней; бесплотный паразит, присасывающийся к человеческому сознанию в поисках подавленных влечений родственной ему природы. Темные плотные существа внутри нее были оболочками тех мужчин и женщин, которыми она не просто овладела, но через которых проявлялась материально; тех мужчин и женщин, которые физически воплощали зло, которым она была; его земную мощь. Она обладала запахом, и пространство, которое она заполняла, пропитывалось какой-то неуловимой едкостью, похожей на тот горьковатый аромат, который человек сразу чувствует при ударе молнии. Даже на фоне ночи она темнела черным пятном.
Зарево пожара, завывание сирен и отдаленные крики остались позади, и Тьма наслаждалась чернотой, в которую она вползла, зондируя своими щупальцами расстилавшиеся перед ней тени и чувствуя, что где-то поблизости скрываются свежие силы, какой-то мощный источник энергии, до сих пор не использованный ей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54