- человек в Солнечной Системе.
Потрясенное мое сознание заметалось в поисках разгадки и нашло
единственно возможный ответ. Бонфорт пережил уже три покушения. По крайней
мере, так утверждали газетчики. Два раза из трех спасался он лишь чудом.
Но чудес, как известно, не бывает. Может, все три попытки увенчались
успехом? Только старый, добрый дядюшка Джо Бонфорт каждый раз оказывался
совсем в другом месте, а?!
Много же актеров им потребуется!

3
Я не встревал в политику. Папаша всегда предупреждал меня на этот
счет.
- Ларри, - говорил он, - не суйся в эти дела. Заслужишь дурную славу,
а публике это не нравится.
Вот я и не совался. Даже голосовать не ходил ни разу - и после
поправки в 98-м, позволившей голосовать людям "кочевым", в том числе,
конечно, мне и моим коллегам.
Но если кого из политиков и уважал, то никак не Бонфорта! Всегда
считал, что человек этот просто опасен и - вполне возможно - предаст
человечество при первом удобном случае. Перспектива встать вместо него под
пулю была мне - как бы это сказать - неприятна.
Зато - какова роль!
Я играл однажды главного героя в "Орленке", и еще Цезаря в двух
пьесах, вполне достойных его имени. Но сыграть подобное в жизни - слишком
велик соблазн заменить кого-нибудь на гильотине! С другой стороны -
возможность хоть на несколько минут создать нечто высшее и совершенное...
Не зря говорят, Искусство требует жертв!
А кто же из собратьев пошел на это в трех предыдущих случаях? Да, то
были мастера, и лучшая похвала им - безвестность... Я попытался
припомнить, когда состоялись покушения и кто из коллег, способных сыграть
его роль, умер в то время, или просто пропал. Но ничего не вышло. Не
только из-за невнимания к политическим интригам - актеры вообще часто
пропадают из вида, это у нас профессиональное. Что ж, даже лучшие из людей
не застрахованы от случайностей.
Внезапно я поймал себя на том, что внимательно изучаю оригинал.
Я понял, что сыграю его. А, дьявол, да я сыграл бы его с ведром на
ноге и горящими подмостками за спиной! Начать с телосложения: мы могли
спокойно обменяться одеждой - она сидела бы идеально! Эти
горе-конспираторы, затащившие меня сюда, слишком уж большое значение
придавали внешнему сходству - оно, без поддержки мастерства, ничего не
значит, а потому для мастера совсем необязательно. Нет, с ним, конечно,
проще, и им очень повезло, когда, играя с компьютером в "подкидного", они
выбрали - совершенно случайно - мастера, да еще - настоящего близнеца
своему политикану! И профиль точь-в-точь мой, и даже руки! Такие же
длинные, узкие, как у аристократа, - а ведь руки подделать куда сложней!
Что касается хромоты - результат неудачного покушения - это и вовсе
не составляло труда. Понаблюдав за ним несколько минут, я уже знал, что
могу встать из компенсатора (при нормальной гравитации, конечно) и
пройтись точно так же, даже не думая об этом. Как он поглаживает вначале
ключицу, а затем подбородок, собираясь изречь нечто глобальное, уже сущие
пустяки - подобные мелочи я впитывал, словно песок - воду.
Правда, он лет на пятнадцать-двадцать постарше, но играть старшего
гораздо легче, чем наоборот. Вообще, возраст для актера - вопрос
внутреннего отношения и с естественным процессом старения ничего общего не
имеет.
Через двадцать минут я мог бы сыграть его на сцене, или сказать за
него речь. Но этого, похоже, недостаточно. Дэк говорил, я должен ввести в
заблуждение тех, кто очень хорошо знает Бонфорта, возможно, даже общаясь с
ними в кулуарах. Это будет посложней. Кладет ли он сахар в кофе? Если да -
сколько ложечек? Которой рукой - и как - прикуривает? Стоило мне задать
последний вопрос, как Бонфорт на экране закурил, и сознание мое четко
запечатлело его давнюю привычку к старомодным, дешевым папиросам и
спичкам, приобретенную, видать, задолго до того, как он вступил в колонну
борцов за так называемый прогресс.
Хуже всего, что человек - вовсе не какой-нибудь набор постоянных
качеств. Черты его характера все, знающие этого человека, воспринимают
по-разному. И чтобы добиться успеха, мне нужно играть роль для всякого
знакомого Бонфорта - персонально; смотря, кто передо мной. Это не то что
трудно - невозможно! Какие отношения были между оригиналом и, скажем,
Джоном Джонсом? А с сотней, тысячей Джонов Джонсов?! Откуда мне знать? И
сколько таких я смогу запомнить?
Сценическое действо само по себе - как всякое творчество - процесс
отвлеченный, не требующий подробной детализации. Но вот при перевоплощении
важна каждая деталь. Иначе скоро любая глупость - скажем, вы жуете
сельдерей, не чавкая, - выдаст вас с головой.
Тут я вспомнил, что должен быть достоверен, лишь пока снайпер не
прицелится. И все же продолжал изучать человека, которого мне предстояло
заменить, - а что оставалось?
Отворилась дверь, и Дэк, собственной персоной, заорал:
- Эй, есть кто живой?!
Зажегся свет, трехмерное изображение поблекло. Меня словно встряхнули
как следует, не дав досмотреть сон. Я обернулся. Девушка по имени Пенни в
соседнем компенсаторе безуспешно пыталась приподнять голову, а Дэк с
бодрым видом стоял на пороге. Выпучив на него глаза, я изумленно спросил:
- Ты еще ходить ухитряешься?!
А тем временем профессиональный отдел моего сознания - он у меня
полностью автономен - подмечал все и складывал в особый ящичек: "Как стоят
при двух g." Дэк усмехнулся:
- Да ерунда, я же в корсете.
- Хммммм!
- Хочешь - тоже вставай. Обычно мы пассажиров не выпускаем, пока идем
больше, чем при полутора. Обязательно найдется идиот - поскользнется на
ровном месте и ногу сломает. Но раз я такого качка видел - при пяти g
вылез из компенсатора да еще ходил - правда, пупок надорвал. А двойное -
ничего, все равно, что на плечах кого-нибудь нести.
Он обратился к девушке:
- Объясняешь ему, Пенни?
- Он еще ни о чем не спрашивал.
- Да ну? А мне показалось, Лоренцо - юноша любознательный...
Я пожал плечами:
- Думаю, теперь это неважно. Судя по обстоятельствам, я не проживу
срок, достаточный для наслаждения знанием.
- А?! Старина, о чем это ты?
- Капитан Бродбент, - язвительно начал я. - В выражении моих чувств я
связан присутствием дамы. Таким образом, я лишен возможности пролить свет
на ваше происхождение, привычки, нравственный облик и смысл жизни. Будем
считать, я знаю, во что вы меня втравили. Я раскусил вас, едва увидев,
кого предстоит играть. Теперь мне любопытно одно: кто собирается
покушаться на Бонфорта на сей раз? Даже глиняный голубь вправе знать, кто
пустит в него пулю.
В первый раз я видел Дэка удивленным. Потом он вдруг захохотал так,
что, не в силах бороться с ускорением, сполз по переборке на пол.
- И не вижу ничего смешного, - зло сказал я.
Дэк оборвал смех и стер проступившие слезы.
- Ларри, старичок, ну неужели ты вправду думаешь, что я тебя в
подсадные утки нанимал?
- А что, может, нет?!
И я поделился с ним соображениями насчет прошлых попыток устранить
Бонфорта. Дэку хватило такта не рассмеяться вновь.
- Ясно. Вы, значит, решили, что будете пробу снимать, как при столе у
средневекового короля. Что ж, попытаюсь разубедить. А то вряд ли вам будет
приятно чувствовать себя мишенью. Так я с шефом уже шесть лет. И знаю: за
это время он ни разу не пользовался дублерами! При двух покушениях на него
я сам был - и сам пристрелил одного из "горилл"! Пенни, ты с шефом дольше
- при тебе он приглашал хоть раз дублера?
Девушка смерила меня ледяным взглядом:
- Никогда! И сама мысль о том, что шеф мог бы подвергнуть опасности
другого, спрятавшись за его спиной... Я просто обязана дать вам по
физиономии - вот что я должна сделать!
- Успокойся, Пенни, - мягко сказал Дэк. - Вам обоим и кроме этого
есть чем заняться на пару. И он не так уж глупо рассудил - для
постороннего, конечно. Кстати, Лоренцо, это - Пенелопа Рассел, личный
секретарь шефа и ваш главный режиссер.
- Рад познакомиться, мадемуазель.
- Сожалею, но ответить тем же не могу!
- Прекрати, Пенни! Иначе - отшлепаю по попке - и два g меня не
остановят! Лоренцо, я понимаю, играть Бонфорта малость рискованней, чем
править инвалидной коляской. Мы оба знаем, что находились уже желающие
прикрыть его страховой полис. Но сейчас это исключено! В сложившейся
ситуации, по причинам, которые вы вскоре поймете, парни, играющие против
нас, даже пальцем не посмеют тронуть шефа - либо вас в его роли! Вы уже
видели - они играют грубо. Они при первом удобном случае прикончат меня
или даже Пенни. В данный момент они и вас убили бы, кабы дотянулись! Но
стоит вам выйти на публику в роли шефа - вы все равно, что в сейфе
швейцарского банка! Они просто не смогут убить вас при нынешних
обстоятельствах!
Он пристально вгляделся в мое лицо.
- Ну как?
Я помотал головой.
- Не улавливаю смысла.
- Скоро уловите. Тут дело тонкое - оно касается марсианского образа
жизни. Обещаю вам: еще до посадки вы все поймете.
Однако дело не становилось более привлекательным. Пока что Дэк меня
впрямую не обманывал - насколько я могу судить, но вполне мог говорить не
все, что знает, такое я за ним уже замечал.
- Слушайте, Дэк, а почему я должен верить вам или этой леди?
Извините, мисс? Я хоть и не питаю особых симпатий к мистеру Бонфорту, но у
публики он пользуется славой человека, болезненно - до отвращения даже -
честного. С ним я когда смогу побеседовать? Только по прибытии на Марс?
На угловатом, располагающем лице Дэка вдруг проступило уныние.
- Похоже, что нет. Пенни вам не говорила?
- Чего?
- Старина, мы просто вынуждены подменять шефа. Его похитили.
У меня вдруг ужасно разболелась голова. От двойной тяжести, а может,
от обилия впечатлений.
- Вот теперь, - продолжал Дэк, - вы знаете, отчего Джок Дюбуа не
хотел доверяться вам на Земле. Это - самая крупная сенсация для
газетчиков; со времен первой высадки на Луну. Поэтому нам приходится
крутиться, как проклятым, лишь бы никто ничего не разнюхал. Так что, пока
не разыщем шефа и не вернем его обратно, вся надежда на вас. И вы, похоже,
уже начали входить в роль. Этот кораблик на самом деле - вовсе не
"Рискуй". Он - личная яхта и походная канцелярия шефа; имя ему - "Том
Пейн". "Рискуй" крутится на рейде возле Марса и передает наши позывные - и
знают об этом только его капитан и старший помощник. А "Томми" тем
временем на всех парусах мчится к Земле за подходящей заменой для шефа.
Улавливаете, старина?
- Допустим... Однако, капитан, если мистер Бонфорт похищен
политическими противниками - зачем делать из этого тайну? Я бы на вашем
месте у каждого столба об этом кричал!
- Верно - на Земле. И в Новой Батавии. И на Венере. Но не на Марсе!
Вы, может, знаете легенду о Кккахграле Юном?
- Э-э... Боюсь, что нет.
- Тогда слушайте внимательно. Она - наглядная иллюстрация марсианской
щепетильности. Короче говоря, этот парень, Кккахграл Юный - а жил он
тысячи лет назад - должен был прийти в определенное время к определенному
месту, чтобы удостоиться высокой чести - вроде посвящения в рыцари. Не по
своей - на наш взгляд - вине, но он опоздал. В силу марсианских приличий -
за опоздание ему полагалась казнь. Учтя его молодость и выдающиеся подвиги
некоторые радикалы предложили повторить испытание. Кккахграл и не подумал
согласиться! Настоял на своем праве лично выступать в качестве обвинителя
на суде чести, выиграл дело и был казнен. Что сделало его живым
воплощением и святым покровителем марсианских приличий. Так-то.
- Но... Бред ведь!
- Ой ли? Мы же - не марсиане. А они - очень древняя раса; у них
сложена целая система требований и обязанностей для любого случая жизни.
Марсиане - величайшие из всех мыслимых формалистов! Древние японцы со
своими "гиму" и "гири" в сравнении с марсианами - отъявленнейшие из
анархистов! У марсиан нет понятий "верно - неверно", есть лишь "пристойно
- непристойно" - в квадрате, в кубе и со всякими довесками. Тут в чем дело
- шефа усыновляет Гнездо того самого Кккахграла Юного, ясно вам теперь?
Но я упорно не хотел понимать. По-моему, этот Ккках больше всего
смахивал на одну из самых отвратительных кукол "Ле Гран Гиньоль". Бродбент
между тем продолжал:
- Да ведь просто! Шеф сейчас - похоже, крупнейший из исследователей
марсианских обычаев и психологии. Он уже четыре года ими занимается. А в
среду в Лэкус Соли состоится обряд его усыновления. Если шеф будет на
месте и выдержит экзамен - все отлично!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24