- Я буквально с ног валился от усталости. Роль
постоянно держала на пределе. - Только скажи им, что мистер Бонфорт
простудился, и врач прописал ему постельный режим и полный покой. Я
вымотался, как собака!
Корпсмен фыркнул:
- Лучше скажу - пневмония.
- Это - как тебе больше нравится.
Стоило ему выйти, Родж наклонился ко мне:
- Шеф, я бы так делать не стал. В нашей работе от нескольких дней -
вся жизнь порой зависит!
- Родж, мне, правда, нехорошо почему-то. Можете вечером по стерео об
этом упомянуть.
- Но...
- Короче, я иду спать, и все тут! Почему, в конце концов, Бонфорт не
может "простудиться" и оставаться в постели до тех пор, пока он не придет
в норму? Каждый выход в этой роли увеличивает вероятность того, что
кто-нибудь в один прекрасный день углядит фальшь! Да еще Корпсмен этот -
со своими вечными подковырками!.. Даже мастер ни на что путное не
способен, если под руку постоянно тявкают! Так что - пора кончать.
Занавес!
- Да не обращайте на него внимания, шеф. Я уж постараюсь, чтоб
Корпсмен вам не докучал. Здесь ведь не в теснотище на корабле - масса
возможностей не мозолить друг другу глаза!
- Нет, Родж, я уже все обдумал. Сколько можно тут с вами
валандаться?! Останусь, пока мистер Бонфорт не сможет на люди показаться -
но выступать буду лишь в самом крайнем случае.
Вдруг мне стало как-то не по себе - я вспомнил, что император просил
не отступать и понадеялся на меня...
- Мне действительно лучше не вылезать лишний раз. До сих пор все
гладко сходило, но - они ведь знают, что на обряд усыновления явился не
Бонфорт, хотя не осмелились об этом заявить - доказательств не было. Они и
сейчас могут подозревать, что подмена все еще работает, но наверняка уже
не знают: а вдруг он сам уже выздоровел? Настолько, что смог провести
аудиенцию, верно?
Клифтон вдруг виновато как-то смутился:
- Боюсь, они полностью уверены, что вы - дублер, шеф.
- Ка-ак?!
- Мы вам всей правды не выкладывали - не хотели лишнего
беспокойства... Док Чапек после первого же осмотра сказал: он лишь чудом
может стать на ноги к аудиенции. И тот, кто его накачал, отлично знал, что
делал.
- Та-ак. Стало быть, вы меня дурачили, говоря, что с ним все в
порядке. - Я сдвинул брови:
- Родж, что с ним? Только без вранья!
- Когда я вам врал, шеф? Потому и предлагал навестить его, хотя
отказу обрадовался, не скрою.
Помолчав, он добавил:
- Может, пойдете все же с ним побеседуете?
- М-м... Нет, пожалуй.
Причины на то были прежние. Раз уж придется играть и дальше, пусть
хоть подсознание мое не отчебучит какой-нибудь пакости. Изображать нужно
человека здорового.
- И все же, Родж, я верно говорю. Если даже они уверены, что подмена
до сих пор продолжается, тем паче - не следует зря рисковать. Они были
сбиты с толку, а может, просто не успели подготовить разоблачение. Но не
вечно же так будет! Они массу самых гробовых проверок устроить могут, и
стоит хоть одну не пройти... Подобные забавы еще прежде мячика изобрели!
Я еще раз оценил обстановку.
- Да, лучше мне пока "поболеть", и подольше. Билл прав - пусть будет
пневмония.

Такова уж сила внушения - проснулся я наутро с заложенным носом и
воспалением в горле. Док Чапек выкроил время, чтобы меня подлечить, и к
вечеру я вновь почувствовал себя человеком. Все же доктор выпустил
бюллетень о "вирусном заболевании мистера Бонфорта". Лунные города
герметичны и воздухом снабжаются через системы кондиционирования, так что
передачи инфекции респираторным путем можно не опасаться. Тем не менее,
выражать соболезнования никто не торопился. Целых четыре дня провел я в
праздности, роясь в огромной библиотеке и архиве Бонфорта! Оказывается,
статьи о политике и экономике могут быть весьма увлекательным чтением.
Никогда б не подумал. Император прислал цветы из дворцовой оранжереи -
возможно, даже мне лично.
Так-то жить можно! Я бездельничал и наслаждался подзабытой уже
возможностью быть Лоренцо Смайтом, а хоть и просто Лоуренсом Смитом.
Правда, ловил себя на непроизвольных перевоплощениях, стоило кому-нибудь
войти, но тут уж ничего не поделаешь. Необходимости в них, впрочем, не
было: приходили лишь Пенни да доктор Чапек, да еще Дэк разок заглянул.
Однако, даже почивать на лаврах в конце концов надоедает. На
четвертый день я устал от своей комнаты не меньше, чем от продюсерских
приемных, кои немало повидал на своем веку. Одиноко было. Никто за меня не
тревожился, визиты доктора Чапека носили чисто профессиональный характер,
а Пенни заходила всего пару раз, и то - ненадолго. К тому же, она снова
перестала называть меня мистером Бонфортом.
Когда в дверях показался Дэк, я был просто счастлив:
- А, Дэк! Что новенького?
- Да все по-старому. То, да се, и капремонт "Томми" задай, и Роджу с
его политическими закавыками разобраться помоги... Восемь против трех -
наживет он себе язву желудка с этой кампанией. Политика, куда денешься!
Он уселся на диван.
- Слушай, Дэк, а ты-то каким боком влез в это дело? Нет, серьезно?
Всю жизнь считал, что космачи политикой интересуются не больше, чем
актеры. А ты - и подавно...
- Так-то оно так... Они и не касаются всей этой ерунды, пока имеют
возможность спокойно таскать всякий хлам с планеты на планету. Но хлам-то
этот надо заиметь, а заимев - торговать, да с выгодой. Свободно торговать,
стало быть. Без разных там таможенных хреновин и закрытых зон. Свободно! И
вот тут уже - политика! Я-то сам начал с объединения "транзитников" - это,
чтоб не брали пошлину дважды при сделках между тремя планетами. А
требование такое было из списка мистера Бонфорта. А дальше - одно за
другим - и вот я уже шесть лет, как вожу его яхту, да с последних всеобщих
- представляю в Великой Ассамблее наших ребят.
Дэк вздохнул:
- Сам толком не понимаю, как втянулся.
- Так ты, может, бросить все это хочешь? Ну и не выставляй своей
кандидатуры на следующие выборы!
Он вытаращил глаза:
- Это как? Ну, братец... Да кто политикой не занимается, тот не живет
по-настоящему!
- Сам же гово...
- Знаю, что говорил! И грубо оно, и грязно иногда, и тяжело, и
мелочей надоедливых куча. Однако политика - единственная игра, достойная
взрослых людей. Остальное - детские забавы; абсолютно все!
Он поднялся:
- Топать пора.
- Да успеешь, Дэк! Посиди еще.
- Не могу. Завтра - сессия ВА, Родж там один не справится. Вообще
прерываться не следовало, дел - гора!
- Гора? Вот не знал...
Мне было известно, что перед роспуском теперешний состав ВА должен
еще раз собраться и согласовать временный кабинет. Но специально я на эту
тему не думал; ведь - точно такая же формальность, как и утверждение у
императора.
- А он сможет сам за это взяться?
- Нет. Но ты не беспокойся. Родж принесет извинения за твое - то
есть, его - отсутствие и, согласно процедуре, попросит признать его
полномочия. Потом зачитает "тронную речь" - Билл ее сейчас пишет - и, уже
от собственного имени, внесет предложение утвердить список. Минута.
Возражений нет. Голосуем. Единогласно. Все мчатся домой и принимаются
сулить избирателям по две бабы каждый вечер и по сту империалов каждый
понедельник с утра. Это уж - как учили.
Дэк перевел дух.
- А, чуть не забыл. Еще от Партии Человечества пришлют пожелания
крепкого здоровья и корзину цветов, просто ослепляющую лживым
великолепием! Они-то куда охотней прислали бы венок на его могилу!
Он внезапно помрачнел.
- На самом деле все так просто? А вдруг не признают полномочий Роджа?
Я думал, на сессию нужно явиться лично...
- Ну да, обычно так полагается. Договорись с кем-нибудь о неучастии,
или будь любезен явиться и голосовать. Однако им не с руки всю эту
канитель заново раскручивать. Если завтра не признают полномочий Роджа,
самим же дожидаться придется, пока мистер Бонфорт не вылечится. А если не
станут упираться - смогут тут же бежать шаманить перед избирателями. И так
ежедневно без толку собираются, с того самого момента, как Кирога ушел.
Вся эта Ассамблея, фактически, мертвее тени Цезаря - осталось только сей
факт конституционно оформить.
- Ладно. Ну, а все же - вдруг какой-нибудь идиот упрется?
- Тогда, конечно, конституционный кризис. Но такого идиота ни в жизнь
не найдется.
Тема, похоже, иссякла, однако уходить Дэк не спешил.
- Дэк... А легче вам будет, если я выступлю?
- Да ладно, вздор. Утрясется. Ты ж решил не рисковать больше, разве
что - совсем уж гореть станем. И я тебя отлично понимаю. Помнишь, как
индеец сынишку за водой посылал?
- Нет.
- Ну, дает ему горшок глиняный - и порку хорошую на дорожку. "Папа,
за что?!" - "Чтоб горшок не разбил". - "Так я ж еще не разбил!" -
"Разобьешь - поздно будет". Так-то вот.
- Верно... Но - момент ведь - самый что ни на есть проходной! Все
словно по нотам расписано. Или могут подстроить ловушку, из которой я не
выберусь?
- Да нет. Полагается потом еще и с прессой потолковать, но тут уж
можно и на недомогание сослаться. Проведем тебя секретным ходом, и
газетчики останутся с носом.
Он усмехнулся.
- Правда, на галерку какой-нибудь маньяк может протащить пушку.
Мистер Бонфорт ее так и называл: "Линия огня" - это с тех пор, как в него
оттуда стреляли.
"Хромая" нога вдруг напомнила о себе приступом тупой боли...
- Ты пугаешь меня, Дэк?
- Нет, с чего ты взял?
- Значит, такова твоя манера обнадеживать... Слушай, только честно:
ты хочешь, чтобы я завтра выступил с этой речью? Или нет?
- Кончено, хочу! А какого дьявола я, по-твоему, бросил все дела в
такой день?! Чтоб потрепаться?!

Спикер pro tempore постучал председательским молотком, капеллан
воззвал к Господу, позаботившись обо всех межконфессиональных тонкостях, и
наступила тишина. Половина зала пустовала, зато галерка ломилась от
туристов.
Раздался церемониальный стук, усиленный динамиками, и начальник
караула простер к дверям руку с жезлом. Трижды император требовал
позволения войти и трижды получал отказ. Тогда он попросил об оказании
чести, и зал ответил овацией. Мы встретили Виллема стоя и сели, когда он
занял свое место позади стола спикера. Император был в мундире
главнокомандующего и, как полагалось, без эскорта, сопровождаемый лишь
спикером и начальником караула.
Взяв Жезл Жизни под мышку, я встал со своего места на передней скамье
и, обращаясь к спикеру, словно императора в зале не было, произнес речь.
Речь была не та, что написал Корпсмен, - его творчество отправилось в
мусорную корзину, едва я его просмотрел. Билл состряпал обычную
предвыборную речь, коей здесь было не место и не время.
Моя же была нейтральна и лаконична. Я составил ее из различных
выступлений Бонфорта, перефразировав их для периода, предшествовавшего
формированию временного правительства. Я насмерть стоял за улучшение
дорог, и оздоровление климата, и выражал надежду, что каждый возлюбит
ближнего своего, как добрые демократы любят своего императора, а он
отвечает им взаимностью... Вышла настоящая лирическая поэма белым стихом,
слов этак на пятьсот. Где не хватило старых речей Бонфорта - я просто
импровизировал.
Галерку пришлось призывать к порядку.
Поднялся Родж и предложил утвердить названные мной кандидатуры.
Минута. Возражений нет. Клерк опускает белый шар. Тогда я вышел вперед в
сопровождении соратника по партии и члена оппозиции, углядев краем глаза,
что депутаты посматривают на часы, гадая, поспеют ли на полуденный катер.
Я принес присягу императору, сделав поправку на Конституцию, поклялся
свято блюсти и расширять права и привилегии Великой Ассамблеи, а также -
права и свободы граждан Империи, где бы они ни находились, и конечно же -
прилежно отправлять обязанности премьер-министра Его Величества. Капеллан
хотел вставить слово, но это я пресек.
Какое-то время казалось, что говорю я спокойно, будто в кулуарах,
либо за кулисами, однако вскоре я обнаружил, что из-за слез, застилающих
глаза, почти ничего не вижу. Когда я закончил, Виллем шепнул:
- Добрый спектакль, Джозеф!
Не знаю, ко мне он обращался, или к старинному своему другу... И
знать не хочу. Не стирая с лица слез, я дождался ухода Виллема и объявил
сессию закрытой.
Диана Лтд в этот день пустила четыре дополнительных катера. Новая
Батавия опустела. Остался в столице лишь двор, что-то около миллиона
разных колбасников, кондитеров, ремесленников по части сувениров, да
государственные служащие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24