Потом села на кровать
к Зебу. Зеб зажег еще одну сигарету и протянул ей. Она взяла ее,
затянулась и выпустила дым так естественно, будто курила всю жизнь.
Никогда в жизни я не видел, чтобы женщина курила. Никогда. Я понимал,
что Зеб следит за мной, и тщательно делал вид, что меня это совсем не
шокирует. Вместо того, чтобы продолжать спор, я сказал:
- Как хорошо, что мы снова все встретились. Вот если бы еще...
- Знаю, - сказала Магги, - если бы Юдифь была с нами. Вы не получили
от нее писем?
- Разве это возможно?
- Я не помню номер почтового ящика, но вы можете заглянуть ко мне в
комнату. Будете писать, не запечатывайте. Мы проверяем письма, чтобы вы не
написали лишнего. Я сама написала ей на прошлой неделе, но еще не получила
ответа.
Я подумал, что надо извиниться и убежать писать письмо, но не сделал
этого. Уж очень было в самом деле приятно сидеть с ними обоими, и мне не
хотелось, чтобы этот вечер кончался. Я решил, что напишу перед сном, и тут
же, к собственному удивлению, подумал, что не удосужился вспомнить о Юдифи
с самого... самого Денвера, по крайней мере.
Но я не написал письма в тот вечер. Было уже больше одиннадцати,
Магги сказала, что завтра рано вставать, и тут вошел ординарец.
- Командующий просит легата Лайла немедленно прибыть к нему.
Я быстро причесался и поспешил к генералу, жалея, что одет не в
форму, а в гражданский костюм.
Дом Администрации был темен, и даже мистер Джайлс отсутствовал в этот
поздний час. Я нашел дверь в кабинет, постучал, вошел и, щелкнув
каблуками, сказал:
- Легат Лайл прибыл по вашему приказанию, сэр.
Пожилой человек, сидевший спиной ко мне за столом, обернулся, и у
меня дух перехватило от удивления.
- А, Джон Лайл, - сказал он, встал из-за стола и подошел ко мне,
протягивая руку. - Давно не виделись, не так ли?
Это был полковник Хаксли, начальник отдела прикладных чудес в Вест
Пойнте и единственный мой друг среди офицеров. Не раз по воскресеньям я
отсиживался у него дома, отдыхая от гнета мертвой дисциплины.
- Полковник... Я хотел сказать, генерал, сэр. Я думал, что вы умерли.
- Мертвый полковник становится живым генералом. Неплохо звучит. Нет,
Лайл, я только считаюсь мертвым. На самом деле ушел в подполье. Они всегда
так объявляют, если пропал офицер. Так лучше для общественного мнения. Ты
тоже мертв, разве ты не знаешь?
- Нет, не знаю. Впрочем, это не играет роли. Как хорошо, что вы с
нами, сэр.
- Хорошо.
- А как вы...
- Как я попал сюда и стал большим начальником? Я состою в движении
много лет, Лайл. Но я не переходил на нелегальное положение, пока мне не
пришлось это сделать, - никто из нас не скрывается в подполье по своей
воле. Они хотели, чтобы я постригся в монахи. Им не нравилось, что мирской
офицер знает слишком много о том, как организуются чудеса. Я взял отпуск и
умер. Очень печально. - Он улыбнулся и продолжал. - Но ты садись, садись.
Я ведь собирался тебя позвать, да очень был занят. Только сейчас выбрал
время, чтобы прослушать запись твоего доклада.
Мы поболтали немного. Я уважал Хаксли больше, чем любого другого
офицера. И его присутствие здесь развеяло бы любые сомнения в правоте
нашего дела, если бы они у меня еще оставались. Раз уж полковник здесь,
значит здесь и мое место.
В конце беседы Хаксли сказал:
- Как ты понимаешь, Лайл, я тебя вызвал в этот поздний час не только
для того, чтобы просто поболтать. У меня есть для тебя работа.
- Да, сэр?
- Без сомнения, ты уже обратил внимание, что среди нас мало
профессиональных военных. Не думай, что я недоволен моими товарищами, -
каждый из них посвятил нашему делу жизнь. Все они сознательно отдали себя
под власть военной дисциплины, что не всегда легко сделать, если ты уже не
мальчик. Но все-таки нам остро не хватает настоящих кадровых солдат. У
меня уходит масса лишних усилий на то, чтобы превратить Главный штаб в
успешно функционирующий организм. Я буквально завален административными
делами. Не поможешь ли ты мне?
Я поднялся.
- Я сочту за честь служить с вами.
- Отлично! Назовем тебя пока моим личным адъютантом. На сегодня все.
Увидимся утром, капитан.
Я уже был на полпути к двери, когда до меня дошли его последние
слова. Но я решил, что генерал оговорился.
Оказалось, нет. На следующее утро я отыскал свой кабинет по табличке:
"Капитан Лайл", приколотой к двери. С точки зрения профессионального
военного, революция имеет большое преимущество - она дает возможность
быстро расти по службе... Даже если жалованье получаешь нерегулярно.
Мой кабинет примыкал к кабинету генерала Хаксли, и теперь я
практически жил в кабинете - даже поставил раскладушку в углу, за
письменным столом. В первый же день, стараясь разобрать груду входящих
бумаг, я поклялся себе, что как только разделаюсь с бумагами, первым делом
напишу длинное письмо Юдифи. Но мне пришлось довольствоваться короткой
запиской, потому что на самом дне груды я обнаружил меморандум,
адресованный не генералу, а лично мне.
На меморандуме было написано: "Легату Лайлу", затем кто-то вычеркнул
слово "легат" и написал сверху "капитану". Далее следовал текст:
Для сведения вновь зачисленного персонала:
1. От Вас требуется составление подробного доклада, включающего с
возможной полнотой все события, мысли, соображения, инциденты, приведшие
Вас к решению присоединиться к борьбе за свободу. Доклад должен быть
подробным и максимально субъективным. Доклад, составленный в спешке,
слишком коротко или поверхностно, будет возвращен Вам на предмет
корректировки и дополнений, а в случае невозможности это сделать, Вам
будет предложено пройти гипноэкзамен.
2. Ваш доклад будет рассматриваться как строго конфиденциальный, и Вы
можете объявить секретной любую его часть. При желании Вы можете заменить
буквами или цифрами имена собственные лиц, о которых идет речь, если это
поможет Вам высказываться с полной откровенностью.
3. Доклад должен быть написан в свободное от работы время, однако без
промедления. Черновик Вашего доклада должен быть представлен (далее
чьей-то рукой была написана дата - сорок семь часов от той минуты, когда я
закончил чтение. Можете представить, какими нецензурными выражениями я
мысленно охарактеризовал автора этой приписки!)
По распоряжению Командующего
полковник М.Новак
Начальник департамента психологии
Я был крайне возмущен этими требованиями и решил, что все же сначала
я напишу Юдифи. Но письмо не получалось: как вы прикажете писать любовное
послание, когда вы знаете, что его обязательно увидят чужие глаза и будут
подозрительно вдумываться в смысл самых ваших нежных слов.
Пока я писал Юдифи, мои мысли вновь вернулись к той ночи у парапета
дворца Пророка, когда я впервые ее увидел. И я подумал, что перемены во
мне начались именно с этого момента, хотя кое-какие сомнения у меня
возникали и раньше. Так что настырный полковник Новак с его анализами был
совершенно ни при чем. Закончив короткое письмо, я решил не ложиться
спать, а взяться сначала за проклятый доклад.
Через какое-то время я обнаружил, что уже второй час ночи, а я все
еще не добрался до момента, когда был принят в Братство. С сожалением я
прекратил исповедь) хоть уже начал получать от ее создания определенное
удовольствие) и запер рукопись в стол.
На следующее утро за завтраком я отвел Зеба в сторону, показал ему
меморандум и спросил:
- Зачем этот допрос? Неужели они нас все еще в чем-то подозревают?
Зеб не удостоил меморандум внимательного взгляда.
- Ничего подобного, - сказал он. - Хотя, конечно же, любой шпион
попадется на таком докладе, стоит его подвергнуть семантическому анализу.
- Но зачем же тогда этот доклад?
- Не все ли равно? Напиши его как следует и сдай куда надо.
Мне его реакция не понравилась.
- Сомневаюсь, что буду его дописывать. Лучше сначала поговорю об этом
с генералом.
- Пожалуйста, если хочешь выглядеть дураком. Но, поверь,
психоматематикам, которые будут анализировать доклад, твоя персона
неинтересна. Им даже неважно, как тебя зовут. Перед началом анализа девица
пройдется по всему докладу и заменит все имена, включая твое собственное.
Ты для них - источник информации, не больше. Наш шеф замыслил какой-то
грандиозный проект; я сам не знаю, какой, и ему надо набрать для него
ворох статистических данных.
Я несколько успокоился.
- Чего ж они прямо об этом не скажут? А то я решил, что этот
меморандум - приказ. И, естественно, разозлился.
Зеб пожал плечами:
- Все произошло оттого, что меморандум готовил отдел семантики. Если
бы над ним поработали пропагандисты, ты бы вскочил с кровати на рассвете и
до завтрака закончил бы работу - так тебе не терпелось бы отличиться.
Он добавил:
- Между прочим, до меня донеслись слухи, что тебя повысили в чине.
Прими мои поздравления.
- Спасибо, - неожиданно для самого себя я смутился. - Каково тебе
теперь чувствовать себя подчиненным?
- Как? Неужели ты взлетел так высоко? Я-то решил, что ты
всего-навсего капитан?
- Я и есть капитан.
- Извини меня, что я лезу к тебе со всякой чепухой, но я уже майор.
- Ничего себе! Поздравляю.
- Не стоит благодарности. Здесь надо быть по крайней мере
полковником, чтобы не застилать по утрам свою койку.
По правде сказать я был слишком занят, чтобы каждый день убирать свою
койку. Спал я в основном на раскладушке в моем кабинете, и как-то раз мне
пришлось неделю обойтись без душа.
Мне стало ясно, что организация была куда больше и сложнее, чем я
предполагал раньше. Более того, она все время росла. Я стоял слишком
близко к деревьям, чтобы увидеть лес, несмотря на то, что все бумаги,
кроме сверхсекретных, проходили через мои руки.
Я заботился о том, чтобы генерал Хаксли не утонул в ворохах бумаг, и
в результате утонул в них сам. Моя задача была решить, что он стал бы
делать с той или иной бумагой, если бы у него была свободная минута. Потом
делать это самому. Попервоначалу я совершил положенное число ошибок, но,
очевидно, их было не столь много, чтобы генерал меня уволил, и месяца
через три я уже стал майором с приятным для слуха званием: "Помощник
начальника Генерального штаба". Зеб обогнал меня снова и уже исполнял
обязанности начальника отдела пропаганды, так как его шефа перевели в
региональный штаб под кодовым названием "Иерихон".
Но я забегаю вперед. Я получил письмо от Юдифи недели через две после
приезда. Это было приятное письмо, но сильно сокращенное в процессе
пересылки. Я собирался ей ответить немедленно, но протянул с ответом
неделю. Мне нечего было ей написать, кроме того, что я здоров и чертовски
занят. Если я напишу три раза подряд, что я ее люблю, то какой-нибудь
идиот шифровальщик обязательно это выкинет.
Почта достигла Мексики через длинный подземный туннель, большей
частью естественный, в некоторых местах пробитый в известняке. Маленькая
электрическая дорога перевозила не только документы и переписку, но также
продовольствие и припасы, необходимые для нашего городка. Подземелье,
известное под названием Главный штаб, использовалось нашими уже лет
двадцать. Никто не знал всех переходов и залов подземного мира. Мы
просто-напросто освещали и использовали столько места, сколько нам было
нужно. Любимыми развлечениями трогов (нас, постоянных жителей подземелья,
называли троглодитами или трогами, а посетители назывались летучими
мышами, потому что появлялись по ночам) были прогулки и пикники в не
известных никому коридорах и залах, что требовало некоторого знания
спелеологии.
Такие путешествия никогда не запрещались, но начальство требовало,
чтобы мы принимали тщательные меры предосторожности и не ломали ног и рук.
Генерал лично одобрял эти прогулки, потому что они были одним из очень
немногих средств размяться и не терять формы - многие работали здесь
месяцами и годами, не видя дневного света.
Мы с Зебом и Магги несколько раз выбирались в дальние пещеры. Магги
всегда приглашала с собой какую-нибудь девушку. Сначала я протестовал, но
она убедила меня, ибо это необходимо, чтобы избежать сплетен: девушки как
бы оберегали друг дружку. Магги говорила мне, что Юдифь не стала бы
возражать против таких пикников, потому что они совершенно невинны. Каждый
раз спутницы Магги менялись, и так получалось, что Зеб куда больше обращал
внимания на этих девушек, оставляя Магги на мое попечение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21