Это делается для вашего же блага.
- Как так?
- Мы считаем, что чем меньше вы знаете того, что знать не
обязательно, тем меньше вы сможете рассказать, если попадетесь в руки
полиции, - это лучше и для вас, и для наших товарищей. Например, знаете ли
вы, где сейчас находитесь? Могли бы указать это место на карте?
- Нет.
- Я тоже. Мне никто не рассказал об этом, потому что это знание мне в
данный момент не нужно. Однако, - продолжал он, - я думаю, вам можно
сказать в общих чертах: вы несли в себе обычные сводки и доклады,
подтверждающие те данные, что мы получили другими путями. Раз уж вы все
равно ехали к нам, то они нагрузили вас всякой всячиной. Я с вас три
пленки списал.
- Обычные сводки? Почему же Питер ван Эйк сказал мне, будто я несу
послание особой важности. Что же, он шутил?
Техник улыбнулся.
- Я знаю, что он имел в виду. Вы содержали в себе одно важное
сообщение, касающееся, в первую очередь, вас самого. Вы несли в себе
гипнотически собственное удостоверение личности...
Мои путешествия по врачам, психотехникам, отделам снабжения и так
далее дали мне почувствовать размеры помещения. "Игрушечный городок" был
административным центром. Энергетическая станция и склад находились в
другом зале и отделялись от нас десятками метров скалы. Женатые пары
устраивались, где им было удобнее. Примерно треть живущих там составляли
женщины, и они чаще предпочитали строить свои "курятники" подальше от
центра. Арсенал и склад боеприпасов находились в боковом туннеле, на
безопасной дистанции от жилых помещений. Свежей воды было достаточно, хотя
она была довольно жесткая, и в некоторых проходах текли подземные ручьи -
источник, кстати, дополнительной вентиляции. Воздух всегда оставался
свежим. Температура была постоянно 20°, а относительная влажность 32%
зимой и летом, днем и ночью.
К обеду я был уже на работе и трудился в арсенале, проверяя и
налаживая оружие. Я мог бы и оскорбиться, потому что обычно это работа
сержантов, но я понимал, что тут никто не заботился о чинопочитании
(например, каждый сам мыл за собой посуду после еды). Да и разве плохо
было после всех переживаний сидеть в прохладном арсенале и заниматься
спокойным делом?
В тот же день перед ужином я вошел в гостиную и хотел присесть. И тут
услышал знакомый баритон:
- Джонни! Джон Лайл!
Я подпрыгнул на месте от неожиданности и увидел бегущего ко мне Зеба
Джонса, здорового старика Зеба, весьма некрасивое лицо которого украшала
улыбка до ушей.
Мы долго хлопали друг друга по спине и плечам и ругались последними
словами.
- Когда ты сюда попал? - спросил я наконец.
- Недели две назад.
- Как так? Ты же был еще в Новом Иерусалиме, когда я уезжал?
- Меня перевезли в виде трупа, в глубоком трансе. Запаковали в гроб и
написали "заразно".
Я рассказал ему о своем путешествии, и мой рассказ явно произвел
впечатление на Зеба; это очень поддержало мой дух. Затем я спросил, что он
здесь делает.
- Я в бюро пропаганды, - сказал он. - У полковника Новака. Сейчас,
например, пишу серию в высшей степени уважительных статей о жизни Пророка
и его аколитов, о том, сколько у них слуг, сколько стоит содержать дворец,
сколько стоят церемонии, ритуалы и так далее. Все это, разумеется,
абсолютная правда, и пишу я с большим одобрением. Правда, я довольно
сильно нажимаю на действительную стоимость драгоценностей и несколько раз
упоминаю о том, какая великая честь для народа - содержать наместников
бога на земле.
- Не понимаю я тебя, Зеб, - сказал я, нахмурившись. - Ведь люди любят
глядеть на эти штуки. Вспомни, как туристы в Новом Иерусалиме бьются за
билеты на храмовый праздник.
- Правильно. Но мы не собираемся распространять мои творения среди
сытых туристов в Новом Иерусалиме, мы отдадим их в маленькие газеты долины
Миссисипи и Юга - мы распространим их среди самых бедных слоев населения
Штатов, среди людей, которые твердо убеждены: благочестие не должно быть
роскошным, что бедность и добродетель - не синонимы. Пусть они начнут
сомневаться.
- Вы серьезно думаете, что можно поднять восстание таким способом?
- Это тоже входит в подготовку к нему.
После обеда мы с Зебом отправились в его комнатку. Мне было спокойно
и уютно. В тот момент меня мало волновало, что мы с ним участвуем в
движении, которое имеет мало шансов на победу, и вернее всего мы или
погибнем вскоре в бою или будем сожжены как бунтовщики. Кроме Зеба, у меня
никого не осталось, и я себя чувствовал, как в детстве, когда мать сажала
меня на стул в кухне и кормила пирогами.
Мы болтали о том о сем, и постепенно я многое узнал о нашей
организации, в частности, обнаружил и был этим весьма удивлен, что не все
наши товарищи были братьями. Я имею в виду братьев по Ложе.
- Разве это не опасно? - спросил я.
- А что ты, старина, ожидал? Некоторые из самых ценных наших
товарищей не могут по религиозным соображениям присоединиться к Ложе. Но
нам никто не давал монополии на ненависть к тирании и на любовь к свободе.
В нашей борьбе нам нужна поддержка как можно большего числа людей. Любой
идущий с нами по одной дороге - наш попутчик и товарищ. Любой.
Я подумал, что эта идея логична, хотя чем-то она мне не понравилась.
И я решил смириться с действительностью.
- Наверное, ты прав. Можно допустить, что, когда дело дойдет до
сражений, мы используем даже парий, хотя, конечно же, их нельзя принимать
в братство.
Зеб уставился на меня уже знакомым мне взглядом:
- Ради бога, Джон! Когда же, наконец, ты снимешь шоры?
- А что?
Неужели тебе до сих пор не пришло в голову, что само существование
парий является частью пропагандистского трюка тирании, которая всегда ищет
козла отпущения?
- Но какое это имеет отношение?..
- Заткнись! И слушай старших! Отберите у людей секс, запретите его,
объявите греховным, замените ритуальным размножением. Затолкайте
человеческие инстинкты вглубь, превратите их в подспудное стремление к
садизму. А потом представьте толпе козла отпущения, дозвольте порабощенным
людям время от времени убивать этого козла отпущения и в этом находить
выход темным эмоциям... Этот механизм отработан тиранами за многие
столетия. Тираны использовали его задолго до того, как было придумано
слово "психология". И этот механизм по-прежнему эффективен. Не веришь -
погляди на себя.
- Ты меня не так понял, Зеб! Я ничего не имею против парий.
- Вот и молодец! Продолжай в том же духе. Тем более, что у тебя есть
все шансы встретиться с ними в Высшем совете Ложи. Кстати, забудь это
слово - "пария". В нем заключается, как мы говорим, высокий негативный
индекс.
Он замолчал. Молчал и я. Мне нужно было время, чтобы разобраться в
собственных мыслях. Поймите меня правильно: легко быть свободным, когда
тебя воспитали свободным. А если ты воспитан рабом? Тигр, взращенный в
зверинце, убежав, вновь возвращается в темноту и безопасность клетки. А
если клетку убрать, он будет ходить вдоль несуществующей решетки, не смея
перейти невидимую линию, отделяющую его от свободы. Подозреваю, что я был
таким тигром и не мог перейти границу.
Мозг человека невероятно сложен. В нем есть отделения, о которых сам
его владелец не подозревает. Мне казалось, что я уже устроил в собственном
мозгу уборку и выкинул оттуда все суеверия, которые мне положено было в
себе таскать. Но, оказывается, моя "уборка" - не более, как заметание сора
под ковры. Настоящая же уборка завершится не раньше, чем через годы.
Только тогда чистый воздух заполнит все комнаты моего разума.
- Хорошо, - сказал я себе, - если я встречу одного из этих пар...
нет, одного из этих "товарищей", я буду с ним вежлив до тех пор, пока он
сам вежлив со мной!
И в тот момент я не чувствовал ханжества в таком мысленном условии.
Зеб лежал на койке и курил. Я знал и раньше, что он курит, и он знал,
что я не одобряю этой греховной привычки. Но это был не очень крупный
грех, и мне даже в голову не приходило донести на Зеба, когда мы жили с
ним во дворце. Я даже знал, что его обеспечивал контрабандными сигаретами
один из сержантов.
- А кто тебе здесь достает сигареты? - спросил я.
- Зачем просить других, когда можно купить их в лавке?
Он покрутил в пальцах эту отвратительную штуку и сказал:
- Мексиканские сигареты крепче тех, которыми я пользовался раньше. Я
подозреваю, что в них кладут настоящий табак вместо заменителей, к которым
я привык. Хочешь закурить?
- Нет уж, спасибо.
Он сухо усмехнулся.
- Давай, прочти мне обычную лекцию. Тебе самому станет легче.
- Послушай, Зеб, я тебя не критикую. Может быть, я и здесь
заблуждался.
- Ну уж нет. Это гадкая привычка, которая разрушает мне зубы, портит
дыхание и в конце концов убьет меня, породив во мне рак легких. - Он
глубоко затянулся, выпустил клуб дыма и был, по-видимому, вполне доволен
жизнью. - Но я не могу устоять против этой гадкой привычки. К тому же
господь бог не обращает на это никакого внимания.
- Не богохульствуй.
- А я и не богохульствую.
- Да? Ты нападаешь на одно из основных положений религии. Господь
всегда следит за нами.
- Кто тебе сказал?
На секунду я лишился дара речи.
- Это же... это же аксиома. Это...
- Я повторяю вопрос: "Кто тебе сказал об этом?" Допустим, что за мной
следит сам господь бог и накажет меня вечными муками ада за то, что я
курю. Но кто тебе сказал об этом? Джонни, ты уже достиг в своем воспитании
момента, когда ты понимаешь, что Пророка стоит скинуть и повесить на
высоком-высоком дереве. И в то же время ты пытаешься навязать мне
собственные религиозные убеждения. Поэтому я еще раз спрашиваю: "Кто тебе
сказал?" На каком холме ты стоял, когда с неба упала молния и просветила
тебя? Какой архангел принес тебе эту новость?
Я не смог ничего ответить.
- Я знал разных людей, - продолжал Зеб. - И хороших, и скромных, и
преданных. Но как ты назовешь человека, который уверяет, будто знает, о
чем думает сам господь бог? Человека, уверяющего, что он - его поверенный?
И это помогает ему чувствовать себя всемогущим и править мной и тобой.
Итак, появляется человек с громким голосом и средними умственными
способностями. Он слишком ленив, чтобы стать фермером, слишком глуп, чтобы
работать инженером, ненадежен, чтобы быть банкиром, но, братишка, он может
молиться! Он собирает вокруг себя других таких же. И вот родился Первый
Пророк.
Я готов был согласиться с Зебом, пока он не назвал Первого пророка. Я
уже пришел к внутреннему заключению, что наш теперешний пророк плох, но
это еще не поколебало основы моей веры, впитанной с молоком матери. Я
хотел реформировать церковь, но не хотел ее ломать.
- Что-то не так? - спросил Зеб, разглядывая с интересом мое лицо. - Я
опять тебя чем-то обидел?
- Нисколько, - ответил я тихо и принялся объяснять ему, что если
власть в стране держит в своих руках дьявольская банда, это еще не значит,
что неверна сама вера.
Зеб вздохнул, будто устал от нашего разговора.
- Повторяю, Джонни, что совсем не собираюсь спорить с тобой о
религии. По натуре я не агрессор - вспомни, что даже в подполье меня
пришлось тащить чуть ли не силой... - Он помолчал. - Ты полагаешь, что
доктрины - дело логики?
- Конечно, это завершенное логическое построение.
- Тогда фигура бога очень удобна. Ты можешь с его помощью доказать
все, что тебе хочется. Ты просто подбираешь выгодные тебе постулаты, а
затем уверяешь, что они тебе внушены свыше. И никто не может доказать, что
вы врешь.
- Ты хочешь сказать, что Первый Пророк не был назначен свыше?
- Я ничего не хочу сказать. Насколько я знаю, я сам и есть Первый
Пророк, прибывший вновь на землю для того, чтобы изгнать торгующих из
храма.
- Не смей... - начал я, но тут раздался стук в дверь. Я осекся и
сказал: "Войдите!"
Вошла сестра Магдалина.
Она кивнула Зебу, улыбнулась, глядя на мою глупую физиономию, и
сказала:
- Привет, Джон Лайл. Добро пожаловать.
Я впервые увидел ее без сутаны и капюшона. Она показалась мне
удивительно хорошенькой и совсем молоденькой.
- Сестра Магдалина!
- Нет. Сержант Эндрюс. Для друзей - Магги.
- Но почему вы здесь?
- Сейчас потому, что узнала за ужином о вашем приезде. Не найдя вас
нигде, я решила искать у Зеба. А вообще-то, я не могла вернуться во
дворец, а так как наш тамошний подпольный центр переполнен, меня перевели
сюда.
- Очень приятно видеть вас здесь!
- И мне тоже, Джон.
Она потрепала меня по щеке и снова улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
- Как так?
- Мы считаем, что чем меньше вы знаете того, что знать не
обязательно, тем меньше вы сможете рассказать, если попадетесь в руки
полиции, - это лучше и для вас, и для наших товарищей. Например, знаете ли
вы, где сейчас находитесь? Могли бы указать это место на карте?
- Нет.
- Я тоже. Мне никто не рассказал об этом, потому что это знание мне в
данный момент не нужно. Однако, - продолжал он, - я думаю, вам можно
сказать в общих чертах: вы несли в себе обычные сводки и доклады,
подтверждающие те данные, что мы получили другими путями. Раз уж вы все
равно ехали к нам, то они нагрузили вас всякой всячиной. Я с вас три
пленки списал.
- Обычные сводки? Почему же Питер ван Эйк сказал мне, будто я несу
послание особой важности. Что же, он шутил?
Техник улыбнулся.
- Я знаю, что он имел в виду. Вы содержали в себе одно важное
сообщение, касающееся, в первую очередь, вас самого. Вы несли в себе
гипнотически собственное удостоверение личности...
Мои путешествия по врачам, психотехникам, отделам снабжения и так
далее дали мне почувствовать размеры помещения. "Игрушечный городок" был
административным центром. Энергетическая станция и склад находились в
другом зале и отделялись от нас десятками метров скалы. Женатые пары
устраивались, где им было удобнее. Примерно треть живущих там составляли
женщины, и они чаще предпочитали строить свои "курятники" подальше от
центра. Арсенал и склад боеприпасов находились в боковом туннеле, на
безопасной дистанции от жилых помещений. Свежей воды было достаточно, хотя
она была довольно жесткая, и в некоторых проходах текли подземные ручьи -
источник, кстати, дополнительной вентиляции. Воздух всегда оставался
свежим. Температура была постоянно 20°, а относительная влажность 32%
зимой и летом, днем и ночью.
К обеду я был уже на работе и трудился в арсенале, проверяя и
налаживая оружие. Я мог бы и оскорбиться, потому что обычно это работа
сержантов, но я понимал, что тут никто не заботился о чинопочитании
(например, каждый сам мыл за собой посуду после еды). Да и разве плохо
было после всех переживаний сидеть в прохладном арсенале и заниматься
спокойным делом?
В тот же день перед ужином я вошел в гостиную и хотел присесть. И тут
услышал знакомый баритон:
- Джонни! Джон Лайл!
Я подпрыгнул на месте от неожиданности и увидел бегущего ко мне Зеба
Джонса, здорового старика Зеба, весьма некрасивое лицо которого украшала
улыбка до ушей.
Мы долго хлопали друг друга по спине и плечам и ругались последними
словами.
- Когда ты сюда попал? - спросил я наконец.
- Недели две назад.
- Как так? Ты же был еще в Новом Иерусалиме, когда я уезжал?
- Меня перевезли в виде трупа, в глубоком трансе. Запаковали в гроб и
написали "заразно".
Я рассказал ему о своем путешествии, и мой рассказ явно произвел
впечатление на Зеба; это очень поддержало мой дух. Затем я спросил, что он
здесь делает.
- Я в бюро пропаганды, - сказал он. - У полковника Новака. Сейчас,
например, пишу серию в высшей степени уважительных статей о жизни Пророка
и его аколитов, о том, сколько у них слуг, сколько стоит содержать дворец,
сколько стоят церемонии, ритуалы и так далее. Все это, разумеется,
абсолютная правда, и пишу я с большим одобрением. Правда, я довольно
сильно нажимаю на действительную стоимость драгоценностей и несколько раз
упоминаю о том, какая великая честь для народа - содержать наместников
бога на земле.
- Не понимаю я тебя, Зеб, - сказал я, нахмурившись. - Ведь люди любят
глядеть на эти штуки. Вспомни, как туристы в Новом Иерусалиме бьются за
билеты на храмовый праздник.
- Правильно. Но мы не собираемся распространять мои творения среди
сытых туристов в Новом Иерусалиме, мы отдадим их в маленькие газеты долины
Миссисипи и Юга - мы распространим их среди самых бедных слоев населения
Штатов, среди людей, которые твердо убеждены: благочестие не должно быть
роскошным, что бедность и добродетель - не синонимы. Пусть они начнут
сомневаться.
- Вы серьезно думаете, что можно поднять восстание таким способом?
- Это тоже входит в подготовку к нему.
После обеда мы с Зебом отправились в его комнатку. Мне было спокойно
и уютно. В тот момент меня мало волновало, что мы с ним участвуем в
движении, которое имеет мало шансов на победу, и вернее всего мы или
погибнем вскоре в бою или будем сожжены как бунтовщики. Кроме Зеба, у меня
никого не осталось, и я себя чувствовал, как в детстве, когда мать сажала
меня на стул в кухне и кормила пирогами.
Мы болтали о том о сем, и постепенно я многое узнал о нашей
организации, в частности, обнаружил и был этим весьма удивлен, что не все
наши товарищи были братьями. Я имею в виду братьев по Ложе.
- Разве это не опасно? - спросил я.
- А что ты, старина, ожидал? Некоторые из самых ценных наших
товарищей не могут по религиозным соображениям присоединиться к Ложе. Но
нам никто не давал монополии на ненависть к тирании и на любовь к свободе.
В нашей борьбе нам нужна поддержка как можно большего числа людей. Любой
идущий с нами по одной дороге - наш попутчик и товарищ. Любой.
Я подумал, что эта идея логична, хотя чем-то она мне не понравилась.
И я решил смириться с действительностью.
- Наверное, ты прав. Можно допустить, что, когда дело дойдет до
сражений, мы используем даже парий, хотя, конечно же, их нельзя принимать
в братство.
Зеб уставился на меня уже знакомым мне взглядом:
- Ради бога, Джон! Когда же, наконец, ты снимешь шоры?
- А что?
Неужели тебе до сих пор не пришло в голову, что само существование
парий является частью пропагандистского трюка тирании, которая всегда ищет
козла отпущения?
- Но какое это имеет отношение?..
- Заткнись! И слушай старших! Отберите у людей секс, запретите его,
объявите греховным, замените ритуальным размножением. Затолкайте
человеческие инстинкты вглубь, превратите их в подспудное стремление к
садизму. А потом представьте толпе козла отпущения, дозвольте порабощенным
людям время от времени убивать этого козла отпущения и в этом находить
выход темным эмоциям... Этот механизм отработан тиранами за многие
столетия. Тираны использовали его задолго до того, как было придумано
слово "психология". И этот механизм по-прежнему эффективен. Не веришь -
погляди на себя.
- Ты меня не так понял, Зеб! Я ничего не имею против парий.
- Вот и молодец! Продолжай в том же духе. Тем более, что у тебя есть
все шансы встретиться с ними в Высшем совете Ложи. Кстати, забудь это
слово - "пария". В нем заключается, как мы говорим, высокий негативный
индекс.
Он замолчал. Молчал и я. Мне нужно было время, чтобы разобраться в
собственных мыслях. Поймите меня правильно: легко быть свободным, когда
тебя воспитали свободным. А если ты воспитан рабом? Тигр, взращенный в
зверинце, убежав, вновь возвращается в темноту и безопасность клетки. А
если клетку убрать, он будет ходить вдоль несуществующей решетки, не смея
перейти невидимую линию, отделяющую его от свободы. Подозреваю, что я был
таким тигром и не мог перейти границу.
Мозг человека невероятно сложен. В нем есть отделения, о которых сам
его владелец не подозревает. Мне казалось, что я уже устроил в собственном
мозгу уборку и выкинул оттуда все суеверия, которые мне положено было в
себе таскать. Но, оказывается, моя "уборка" - не более, как заметание сора
под ковры. Настоящая же уборка завершится не раньше, чем через годы.
Только тогда чистый воздух заполнит все комнаты моего разума.
- Хорошо, - сказал я себе, - если я встречу одного из этих пар...
нет, одного из этих "товарищей", я буду с ним вежлив до тех пор, пока он
сам вежлив со мной!
И в тот момент я не чувствовал ханжества в таком мысленном условии.
Зеб лежал на койке и курил. Я знал и раньше, что он курит, и он знал,
что я не одобряю этой греховной привычки. Но это был не очень крупный
грех, и мне даже в голову не приходило донести на Зеба, когда мы жили с
ним во дворце. Я даже знал, что его обеспечивал контрабандными сигаретами
один из сержантов.
- А кто тебе здесь достает сигареты? - спросил я.
- Зачем просить других, когда можно купить их в лавке?
Он покрутил в пальцах эту отвратительную штуку и сказал:
- Мексиканские сигареты крепче тех, которыми я пользовался раньше. Я
подозреваю, что в них кладут настоящий табак вместо заменителей, к которым
я привык. Хочешь закурить?
- Нет уж, спасибо.
Он сухо усмехнулся.
- Давай, прочти мне обычную лекцию. Тебе самому станет легче.
- Послушай, Зеб, я тебя не критикую. Может быть, я и здесь
заблуждался.
- Ну уж нет. Это гадкая привычка, которая разрушает мне зубы, портит
дыхание и в конце концов убьет меня, породив во мне рак легких. - Он
глубоко затянулся, выпустил клуб дыма и был, по-видимому, вполне доволен
жизнью. - Но я не могу устоять против этой гадкой привычки. К тому же
господь бог не обращает на это никакого внимания.
- Не богохульствуй.
- А я и не богохульствую.
- Да? Ты нападаешь на одно из основных положений религии. Господь
всегда следит за нами.
- Кто тебе сказал?
На секунду я лишился дара речи.
- Это же... это же аксиома. Это...
- Я повторяю вопрос: "Кто тебе сказал об этом?" Допустим, что за мной
следит сам господь бог и накажет меня вечными муками ада за то, что я
курю. Но кто тебе сказал об этом? Джонни, ты уже достиг в своем воспитании
момента, когда ты понимаешь, что Пророка стоит скинуть и повесить на
высоком-высоком дереве. И в то же время ты пытаешься навязать мне
собственные религиозные убеждения. Поэтому я еще раз спрашиваю: "Кто тебе
сказал?" На каком холме ты стоял, когда с неба упала молния и просветила
тебя? Какой архангел принес тебе эту новость?
Я не смог ничего ответить.
- Я знал разных людей, - продолжал Зеб. - И хороших, и скромных, и
преданных. Но как ты назовешь человека, который уверяет, будто знает, о
чем думает сам господь бог? Человека, уверяющего, что он - его поверенный?
И это помогает ему чувствовать себя всемогущим и править мной и тобой.
Итак, появляется человек с громким голосом и средними умственными
способностями. Он слишком ленив, чтобы стать фермером, слишком глуп, чтобы
работать инженером, ненадежен, чтобы быть банкиром, но, братишка, он может
молиться! Он собирает вокруг себя других таких же. И вот родился Первый
Пророк.
Я готов был согласиться с Зебом, пока он не назвал Первого пророка. Я
уже пришел к внутреннему заключению, что наш теперешний пророк плох, но
это еще не поколебало основы моей веры, впитанной с молоком матери. Я
хотел реформировать церковь, но не хотел ее ломать.
- Что-то не так? - спросил Зеб, разглядывая с интересом мое лицо. - Я
опять тебя чем-то обидел?
- Нисколько, - ответил я тихо и принялся объяснять ему, что если
власть в стране держит в своих руках дьявольская банда, это еще не значит,
что неверна сама вера.
Зеб вздохнул, будто устал от нашего разговора.
- Повторяю, Джонни, что совсем не собираюсь спорить с тобой о
религии. По натуре я не агрессор - вспомни, что даже в подполье меня
пришлось тащить чуть ли не силой... - Он помолчал. - Ты полагаешь, что
доктрины - дело логики?
- Конечно, это завершенное логическое построение.
- Тогда фигура бога очень удобна. Ты можешь с его помощью доказать
все, что тебе хочется. Ты просто подбираешь выгодные тебе постулаты, а
затем уверяешь, что они тебе внушены свыше. И никто не может доказать, что
вы врешь.
- Ты хочешь сказать, что Первый Пророк не был назначен свыше?
- Я ничего не хочу сказать. Насколько я знаю, я сам и есть Первый
Пророк, прибывший вновь на землю для того, чтобы изгнать торгующих из
храма.
- Не смей... - начал я, но тут раздался стук в дверь. Я осекся и
сказал: "Войдите!"
Вошла сестра Магдалина.
Она кивнула Зебу, улыбнулась, глядя на мою глупую физиономию, и
сказала:
- Привет, Джон Лайл. Добро пожаловать.
Я впервые увидел ее без сутаны и капюшона. Она показалась мне
удивительно хорошенькой и совсем молоденькой.
- Сестра Магдалина!
- Нет. Сержант Эндрюс. Для друзей - Магги.
- Но почему вы здесь?
- Сейчас потому, что узнала за ужином о вашем приезде. Не найдя вас
нигде, я решила искать у Зеба. А вообще-то, я не могла вернуться во
дворец, а так как наш тамошний подпольный центр переполнен, меня перевели
сюда.
- Очень приятно видеть вас здесь!
- И мне тоже, Джон.
Она потрепала меня по щеке и снова улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21