Одина прошла мимо них в цветущий кустарник, окаймляющий соседнюю
лужайку. Найл хотел окликнуть брата, но одумался, вспомнив злые глаза
служительницы. Послышался страдальческий вскрик.
Из кустарника вышла Одина, волоча брата за ухо. Найл не выдержал и
расхохотался, но под сердитым взглядом Одины тут же осекся. Сзади с
удрученным видом тянулась блондинка. Одина молча указала на повозку. Вайг
влез и уселся рядом с Найлом.
Разъяренная женщина, не удостоив братьев взглядом, пошла обратно в
здание с розовым фасадом. Нарушительницы как ни в чем не бывало взялись за
прерванную работу.
- Как ты думаешь, она сильно рассердилась? - осторожно спросил Вайг.
- Кажется, да. Но я-то разве виноват? Я думал, девица просто хочет мне
что-то показать.
- Вот и показала,- хихикнул Вайг. Прошло минут пятнадцать. В конце
концов показалась Одина, за ней Сайрис.
- Пошли скорее! - злобно рыкнула служительница, отчего возницы пугливо
сорвались на рысь. Одина смерила взглядом Вайга, затем Найла, и оба отвели
глаза.- Повезло же вам, что это я, а не кто-нибудь другой,- сказала она.-
За незаконную случку полагается полсотни ударов плетьми.
- За случку?
- Что вы такое натворили? - Сайрис не могла взять в толк, что
произошло.
- Она просила помочь докатить тяжелую тачку,- стал оправдываться
Вайг.- А когда зашли в кусты, набросилась на меня. Да так, что я думал,
сожрет.
Одина строго посмотрела на Найла:
- А та, с темными волосами, тоже попросила, чтобы ты ей помог?
- Нет. Она сделала пальцами вот так, и я пошел узнать, что ей надо.
- Простаки вы оба. Неужто не ясно, что женский квартал для мужчин -
заповедная территория? Доложи я все как есть, вас обоих лишили бы ушей.
В ее голосе, однако, слышались сочувственные, покровительные нотки.
- Но что такого в том, что кто-то целуется? Почему нельзя?
Одина глубоко вздохнула, словно сдерживая в себе ярость, и,
снисходительно улыбнувшись, покачала головой:
- Вы еще много не знаете. Ничего страшного в поцелуях нет, если
целуются те, кому положено. Но иногда случается так, что целуются не те.
- Что значит "не те"?
- Вы рабов еще не видели?
- Да, в общем-то, проезжали мимо поутру.
- Обратили внимание, какие это образины?
- Да.
- Это потому, что у них были "не те" родители. Видите, какая я
здоровая, крепкая? - Она вытянула красивую руку и согнула ее в локте,
показывая мускулы.
- Да.
- Потому что у меня родители были те, что надо.
Она улыбнулась открыто и по-доброму, будто этим объясняла все.
Какое-то время братья сидели молча, обдумывая ее слова. Затем Найл спросил:
- А кто были твои родители?
В глазах у Одины мелькнуло недоумение:
- Откуда же мне знать?
Все трое удивленно посмотрели на нее.
- Ты не знаешь?
- Конечно, нет.
- А я вот знаю, кто мои родители. Одина кивнула:
- Да, но вы-то дикари, никто не следит за тем, как вы размножаетесь.
Почему, думаете, все служительницы такие рослые и красивые? Потому что их
родителей тщательно отбирали. А мужчины почему такие все статные, сильные?
Потому что их растят не как попало, а пристально за этим следят.
- А скажи, все ли детишки появляются здесь на свет сильными и
здоровыми? - спросила Сайрис.
- Разумеется, нет. От больных и слабых мы сразу же избавляемся.
- Но ведь это жестоко,- прошептала Сайрис.
- Вовсе нет. Жестоко сохранять им жизнь: они могут дать неполноценное
потомство. Не допуская этого, мы очищаем наш род от убогих и больных.
- А рабы? Они как поступают? - спросил Вайг.
- Рабы - неполноценные. Их держат, потому что надо же кому-то делать
черную работу. Ну и, конечно, паукам... - Она осеклась.- Хозяевам они нужны
на пирах.
- Как прислуга? - неуверенно спросил Найл.
- Нет, нет.- В голосе Одины послышалось даже раздражение от такой
непонятливости.- Как самое лакомое блюдо. Им нравится человеческая плоть.
Мы, разумеется, держим коров, лошадей, овец. Но человечина, говорят, для
хозяев вкуснее всего.
От таких слов пленники тревожно притихли. После долгой паузы Вайг
спросил:
- А насчет своей участи... Никогда не опасаетесь?
Одина покачала головой:
- Конечно, нет, что ты! Своих слуг они никогда не трогают, кроме тех,
конечно, которые выходят на улицу ночью. Или как-то иначе нарушают закон.
Например, пытаются пробраться в женский квартал.- Она выразительно
посмотрела на братьев.
Все это время - минут десять - повозка ехала по тому же широкому
проспекту, направляясь к реке. Возницы теперь усиленно тормозили (дорога
шла под уклон), не давая повозке разогнаться. Река находилась как раз перед
ними - широкая лента, переливчато посверкивающая под солнцем. Гигантский
мост, соединявший некогда оба берега, провалился, ржавые железные фермы
изогнуты, покорежены. Колесничим велели остановиться. Одина указала на
невысокое белое здание на той стороне:
- Вон она, детская.
- Но как туда перебраться? - спросила Сайрис, заметно волнуясь.
Ничего не отвечая, Одина ткнула пальцем в сторону лодки, лежащей на
самой кромке берега, возле ступеней каменной лестницы, а затем хлопнула по
спинам двоих колесничих:
- Можете нас перевезти. Остальные пусть подождут здесь.
Через несколько минут они уже были на середине реки.
Лодка гладко скользила по воде, продвигаясь все дальше с каждым
взмахом весел.
- А как сломался мост? - поинтересовался Найл.
- Жучиные слуги взорвали.
- Чтоб матери не бегали навещать детей? - воскликнула Сайрис.
- Почему же? Можно встречаться два раза в год. Находиться вместе хоть
целые сутки. Но многие предпочитают не обременять себя такими заботами. Я
своих детей не видела с рождения.
- У тебя есть дети?
- Я их вынашивала и рожала,- пояснила Одина.- Но называть их своими я
бы не стала.
- И тебе не хотелось с ними увидеться?
Женщина пожала плечами:
- Вначале скучала, с недельку, а потом все как-то забывалось. Я знала,
что за ними хорошо ухаживают.
-А кто твой... Кто их отец?
- Одного звали Врукис, другого Мардак, а еще одного Крифон.
- И... - Сайрис сделала робкую паузу.- Ты с ними по-прежнему видишься?
Одина вздохнула. Вопросы Сайрис, очевидно, казались ей наивными.
- Я несколько раз видела их на улице. Но было бы невежливо показывать,
что мы знакомы друг с другом. Понимаешь, они всего-навсего слуги. Их дело -
производить детей. Они бы смутились, заговори я с ними.
- А у тебя нет к ним... Чувства?
- Это еще зачем? Неужели я должна испытывать чувство к этим вот,- она
показала пальцем на колесничих,- за то, что они перевозят нас через реку?
Найл исподтишка посмотрел на мужчин, не смущает ли их такое замечание.
Но те смотрели только вперед. Похоже, слова Одины нисколько не затронули
их.
Лодка, ткнувшись о берег, замерла возле уходящей вверх каменной
лестницы. Один из мужчин, выпрыгнув и привязав ее к камню, помог Одине
выйти.
Наверху их встретила высокая женщина в синих одеждах. Как и
большинство служительниц, она походила на Одину, как сестра. Женщина
держала в руках огромную секиру с длинным шипом на конце лезвия.
Поприветствовав Одину, служительница посмотрела на живот Сайрис:
- На каком месяце?
- Она не беременна,- ответила за нее Одина.- Ей разрешено навестить
детей, их доставили сюда несколько дней назад.
- Надеюсь, ты сумеешь ее сдержать,- сказала женщина, церемонно
вытягивая руку с секирой, когда они проходили мимо.
- О чем это она?- спросила Сайрис шепотом. Одина пожала плечами:
- Некоторые матери не хотят разлучаться со своими детьми. Как раз на
прошлой неделе ей пришлось одну такую прикончить.
- Прикончить?!
- Да, смахнуть ей голову.
- Она что, не могла ее просто оглушить? - спросил Найл.
Одина решительно покачала головой:
- Зачем? У той мамаши был неизлечимый душевный разлад. Она могла
заразить других.
- Душевный разлад?
- Мы называем так между собой людей, которые не могут или не хотят
себя сдерживать. И разумеется, эта женщина могла произвести на свет
ущербных детей. Таких надо уничтожать.- Она указала на деревянную скамью у
края газона.- Вы двое будете дожидаться здесь. Мужчинам заходить в детский
городок запрещено. Ни в коем случае никуда не отлучайтесь до нашего
возвращения. Страже приказано убивать любого мужчину, который слоняется
здесь без разрешения.
Братья опустились на нагретую солнцем скамью и проводили взглядом
женщин, скрывшихся за углом.
Найл вдруг услышал необычный звук, похожий на шипение, и пузыристое
журчание бегущей воды и, изогнувшись так, чтобы не мешало дерево,
разглядеть фонтан, взметающий в воздух упругую пушистую струю. Зрелище
просто зачаровывало, так и подмывало тайком встать и посмотреть.
Но на той стороне газона расхаживала одна из этих, в синем платье, и
поглядывала на братьев с такой неприязнью, что у них мурашки бегали по
коже. Оба невольно представили: сейчас подойдет и ка-ак даст секирой! -
сразу голова с плеч и улетит.
- Как тебе все это? - Вайг кивком указал на женщину и на детский
городок.
- Очень красиво.
- Красиво-то оно красиво, только в дрожь бросает от такой красоты.
Напоминает бабу, что нас сюда привела...
- Чего-то я тебя не понял, Вайг.
- Внешне хороша, вроде сама обходительность, а как заговорит, так
тошно делается. Как она спокойненько рассказывала про женщину, которой
отсекли голову лишь за то, что не хотела расставаться со своим дитем.
- Тс-с! - шикнул Найл.
Он вдруг испугался, что их услышит женщина с секирой, и тогда Одина,
вернувшись, застанет лишь два трупа и две головы в сторонке.
- Мне-то чего прятаться? - возмутился Вайг, но голос понизил.
- Знаешь, что меня сбивает с толку? - поделился Найл.- Коли уж они так
пекутся, чтобы дети у них росли сильными и здоровыми, то почему сами-то все
такие придурочные, с ущербной башкой?
Вайг задумчиво посмотрел на брата и почесал затылок.
- Да, в самом деле. А ведь и вправду ущербные, а? - Он помолчал,
подумал.- Может, потому что работа у них такая нудная? Найл с сомнением
покачал головой:
- Нет, здесь дело не только в этом. У меня такое впечатление, будто...
Не успев еще подобрать нужных слов, Найл вздрогнул от взволнованного
детского крика.
Через секунду братьев уже тискала ручонками Руна, тычась губками
попеременно то в одного, то в другого.
За ней шла Сайрис. неся на руках Мару. А за Сайрис, рядом с Одиной,
шла стройная девушка в голубом платье. Найл чуть не задохнулся от восторга,
узнав Дону.
Высвободившись из объятий Руны, он вскочил со скамьи. Дона, расставив
руки, побежала навстречу.
Глаза ее засверкали радостным волнением. Найл обхватил девушку и
закружил, подняв над землей.
Стражница наконец не выдержала и, шагнув вперед, сердито рявкнула:
- Хватит здесь обниматься! Будете так себя вести, живо без ушей
останетесь! Оба!
Найл с виноватым видом опустил Дону, та смущенно отвернулась. Тут, к
удивлению, заговорила Одина:
- Ты совершенно права, уважаемая. Эти люди, увы, дикари, к тому же
долгое время не виделись. Я позабочусь, чтобы они вели себя пристойно.- И
победно усмехнулась.
Стражница. передернув плечами, отвернулась с постно-презрительной
миной.
- А мы с тобой обнимемся позже, когда никого не будет поблизости.
Заодно и уши сохраним,- шепнул Найл Доне.
Дона чуть разрумянилась, и юноша, взглянув на нее, почувствовал, как
гулко забилось его сердце.
В полутемном подземном коридоре Каззака он как-то не обращал внимания,
насколько девушка, оказывается, хороша собой. С той поры, как они
расстались, прошло несколько месяцев. От девчоночьей угловатости не
осталось и следа, она немного подросла, формы стали более округлыми,
женственными, изящные руки и плечики покрыл ровный загар.
Руна и Мара выглядели бодрыми и веселыми. Обе явно поправились,
загорели.
- А где папа? - спросила Руна, и стало ясно, что она ничего не знает о
гибели отца.
К счастью, Мара ее перебила, попросив Вайга все-все рассказать. Найл и
Дона сидели на краешке скамейки и смотрели друг на друга. Одина весьма
тактично удалилась на другой конец газона и отвлекла внимание стражницы
разговором, за что юноша был ей искренне признателен.
- Что у тебя за платье? - спросил он.
- Это, голубое? Меня взяли в наставницы. Помогаю присматривать за
ребятишками. Мне поручили Руну и Мару.
- Тебе здесь нравится?
- О да, я люблю детей. Только вот по маме скучаю.
- Я сегодня вечером увижу Каззака. Хочешь, спрошу, может ли она взять
тебя во дворец работать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18