Пара
чьих-то штанов без затей пребывала на люстре. Волосатый довольный Мунир,
отдыхая, лежал на тахте, а на корточках перед ним примостилась патлатая
Джеральдина. И - лениво работала, сощурив глаза. Раздавались протяжные
поцелуйные звуки.
Было уже, вероятно, десять часов.
- Мальчик, мальчик - хороший... - канючила из угла старуха.
Точно Лида, я мелко попятился куда-то назад. И все пятился, пятился,
пока не очутился в прихожей - попытавшись спиною нащупать входную дверь.
Но она вдруг сама, словно по волшебству, распахнулась. И в проеме ее
неожиданно появился Карась, и уверенно, цепко поддел меня пальцем под
локоть.
- Тебя ждут, - коротко сказал он.
Саламасов велел: - Давай эту сволочь сюда! - Повернулся всем
корпусом, скрипнув зубами. И, не сдерживаясь, вдруг, как помешанный,
закричал: - Что стоишь?!.. Ты видишь - напиток кончается?!..
Изогнувшись, будто скобка, гуттаперчевый Циркуль тут же быстренько
подскочил к нему и налил на две трети светлой жидкости из графина, а потом
стрекозою метнулся за дверь и через секунду вернулся, - пропотев от
усердия, выталкивая перед собой взъерошенного жалкого Идельмана.
Тот был полураздет, видимо, только что из постели: мятый, щуплый,
испуганный. На рубашке его не хватало трех пуговиц, а из-под подола ее
высовывались трусы.
Значит, все-таки нашли Идельмана!
Саламасов оглядел его с головы до ног и, хлебнув, отодвинул граненый
стакан.
- Что ты делаешь, морда еврейская? - с хриплой яростью сказал он. -
На кого ты свой шнобель нацеливаешь? Ты забыл: тут тебе не Израиль.
Расплодились, понимаешь, как вши. Кормишь, кормишь вас, защищаешь от
трудового народа. Никакой благодарности - норовите еще и обгадить...
Он пощелкал рабочими твердыми пальцами. Даже водка его не брала.
Шпунт, маячивший - вгладь, за спиной, как-то мелко засуетился и вложил в
распростертую руку страницу, заполненную машинописью.
- "В нарушение Советского законодательства, - прочел Саламасов, -
первый секретарь Городского Комитета Партии приказал обустроить себе
особняк в центре города, причем данная территория была ранее выделена под
школу. Таким образом, школа построена не была. А оплачивалось это
строительство по смете горисполкома, о чем есть в бухгалтерии
соответствующие документы. Также первый секретарь Городского Комитета
Партии заставляет руководителей местных промышленных предприятий регулярно
выплачивать ему некое "вознаграждение", якобы за помощь и консультации в
деле организации работ. Каждое такое "вознаграждение" вручается лично: от
размеров представленной суммы зависит благоволение первого секретаря. Тех
же, кто не желает участвовать в "системе подарков", постоянно третируют, и
товарищ В.П.Саламасов угрожает им беспощадной расправой, утверждая, что
его поддерживают непосредственно из столицы"...
Саламасов закончил и медленно скомкал страницу. Бурой кровью набрякли
артерии на висках. Пальцы - мяли бумагу, пока она не превратилась в
ошметок. И ошметок был сброшен коротким небрежным щелчком.
- Так кому ты продался, еврейская морда?.. Не устраивает тебя
Советская власть?.. Русский человек тебе не по нраву?.. Значит, гадина,
против народа пошел?..
Под его немигающим взглядом Идельман переступил босыми ногами. Точно
струны, прорезались жилы над кадыком.
- А?.. Не слышу?.. - сказал Саламасов. - Или, может, отправить тебя в
подвал?.. Покажи, покажи свой паршивый язык... Справедливости ему
захотелось!.. Скажешь, плохо тебе жилось?.. На заводах вас нет - дармоеды,
нахлебники... Или, может, тебе - обрезание сделать?..
Неизвестно откуда появились огромные садовые ножницы, и блестящие
лезвия их разомкнулись. Прокатился тоскливый скрежещущий звук.
Этот звук как будто подтолкнул Идельмана. У него вдруг задвигались
рыхлые корни волос.
- Ненавижу вас!.. - тихо сказал он. - Делайте со мной, что хотите!..
Ненавижу вас и ненавидел всегда!.. За трусливую подлость!.. За ложь!.. За
бесчеловечность!.. Ненавижу!.. Душил бы - своею рукой!.. И народ, на
который вы вечно ссылаетесь, тоже вас ненавидит!.. Вы послушайте, что о
вас говорят!.. Скоро ненависть эта прорвется - кровавыми пузырями!..
Хищный согнутый нос его заострился. Чернотой скопилась щетина во
впадинах скул. А глаза побелели до бешеной непрозрачности.
Кажется, он был в беспамятстве.
- Отключите его, - угрюмо сказал Саламасов.
Будто ждавшие этой команды, Циркуль-Клазов и Суховей тут же ринулись
с обеих сторон и, облапив тщедушную маленькую фигуру, быстро сделали с ней
что-то такое - отчего она сразу же переломилась в паху и, как ватная,
начала оседать, - зажимаясь и корчась, икотно захлебываясь словами:
- В-в-ва-а!.. в-в-ва-а!.. б-б-больно-о!..
Темная пахучая лужа натекла между ног. А колени смыкались, дрожа
волосатостью чашечек. Это был - август, эпоха социализма.
- Покажите ему "Москву"! - велел Саламасов.
Идельмана подняли, как дряблый мешок. Как мешок, под которым висели
гусиные лапки. И одна из них конвульсивно подпрыгивала.
- Танцы!.. Танцы!.. - бессмысленно твердил он.
Завершался определенный период _к_р_у_г_о_в_о_р_о_т_а_.
Саламасов загреб со стола аккуратную стопку бумаг и с размаху швырнул
ее прямо в нахохлившуюся макушку. И бумаги взорвались, не долетев.
- На! Сожри!..
Лихорадочно заиграла музыка. Худощавый, высокий, интеллигентного
облика человек в светлой бархатной куртке, с позолоченной лирой в петлице,
с волосами, рассыпанными по плечам, вероятно, художник, - тот что вытащил
меня из-под поезда - волоокий, ленивый, надменный, разогнулся перстом -
словно тыковку, выдернув за собою Дурбабину, и повел ее в паре, лавируя
между столов - прижимая и мучая, изворачиваясь в немыслимом танго.
Локти он отставлял с картинной красивостью. И бесстрастно укладывал
свое длинное тело чуть ли не до земли. Ошалевшая растерянная Дурбабина -
помаргивала. И сопела, запрокинув массивы лица.
Было видно, что она здорово перепугана.
- Я надеюсь, ты больше не будешь валять дурака, - прошипел вдруг
Карась, появившись откуда-то сбоку.
Собственно, я и не собирался.
Мы топтались на узком пространстве, как стадо слонов. Было жарко и
тесно, и слышалось какое-то хрюканье. Терлись бедра о бедра, и спины - о
мякоти спин. Чрезвычайно мешали столы, протянувшиеся от стенки до стенки.
Гладь портретов тревожно взирала на нас. Электрический свет в потолке то
тускнел, то опять разгорался. Красный сумрачный отблеск пульсировал за
окном. Видимо, демоны захватили электростанцию. Город медленно погибал.
Впрочем, это не имело значения.
Озабоченная Фаина прильнула ко мне, и горячие сдобные руки ее сошлись
на лопатках.
- Это - чушь, ерунда, - говорила она. - Главное сейчас, это - _н_е
з_а_ц_е_п_и_т_ь_с_я_. Никакого выпадения эпизодов не произошло. Для
"Спецтранса" мы не представляем опасности. И "воскресшие" пока еще не
заметили нас. Повторяю, что главное - это _н_е _з_а_ц_е_п_и_т_ь_с_я_.
Потому что уже расцветает чертополох. Синегубые призраки выползают из
подземелий. Пробуждаются насекомые. Хронос!.. Хронос!.. Ковчег!.. Общий
х_о_р_, - где не слышно отдельного голоса...
- Что я должен для этого сделать? - спросил я.
- Ничего, - немедленно сказала Фаина. И качнула пирамидальной высокой
прической. - Ничего, ничего, ничего. Надо просто - идти по намеченному
сценарию...
Черный пар вырывался у нее изо рта. И ворсинки бровей поворачивались
- точно живые. А во лбу обрастала наплывами кожи пятикопеечная монета.
Третьим глазом. Холодным. Но этого никто не замечал. И никто не хотел
замечать. Плыли - топот и хрюканье.
Время уже приближалось к полуночи.
Циркуль-Клазов, стоявший, как статуя, у дверей, вдруг подпрыгнул,
ударив себя ладонями по ягодицам, и пронзительно, весело выкрикнул:
Ку-ка-ре-еку-у-у!.. - Полы клетчатого пиджака задрались. И захлопали -
бешено, будто куриные крылья. - Ку-ка-ре-е-еку-у-у!.. - Гребень крови
растекался по голове... Тотчас плотный сосредоточенный Суховей, дураковато
приставив указательные пальцы к вискам, весь набычился, словно
производитель, и морщинисто округлил волосатые толстые губы. - Му-у-у!.. -
мычал он, покачивая башкой. - Му-у-у!.. Спасайся, кто может!.. Сейчас
забодаю!.. - И действительно пробовал ткнуть зазевавшуюся Дурбабину,
которая с визгом увертывалась. У нее из-под юбки торчал мирно загнутый
розовый хвост. И - Батюта испуганно упал на колени, и мяукнув два раза,
виляя всем туловищем, принялся очень быстро лакать молоко - по-кошачьи, из
блюдечка, поставленного у шкафа. Непонятно, откуда оно появилось. Тем не
менее, - настоящее молоко. Оба отпрыска тоже участвовали в компании -
распаляясь, подпихивая Батюту коленями: - Пей!.. Достукался!.. Скотина
безрогая!.. - А сияющий гладенький Шпунт, заложив обе руки за пояс,
подмигнув и отстучав каблуками, неожиданно дернул по кабинету вприсядку -
заливаясь, выбрасывая хромовые голенища. - Эх!.. Эх!.. Эх!.. - молодецки
покрякивал он. И крутился, играя плечами косоворотки.
Ясным, легким безумием веяло от происходящего. Уплотнялись секунды,
дремотные Красные Волосы возникали в щелях. Я увидел, как Саламасов,
перехвативший Фаину, вдруг задрал ей воздушное платье и с размаху влепил
пятерней по обтянутому шелком заду.
- Так? - спросил он, затравленно оборачиваясь.
А спокойный Художник, державшийся особняком, - старомодный,
изысканный - отстраненно поглядел на часы и - прикинув - поднял
разведенные брови:
- Так. Но требуется - еще один раз.
И широкая пятерня опять опустилась. Звук был сочный, увесистый.
Видимо, они проводили _х_р_о_н_о_м_е_т_р_а_ж_.
Мне казалось, что время понемногу расслаивается.
Я оперся о стол, за которым _п_р_и_с_у_т_с_т_в_о_в_а_л_ Апкиш, и
сказал прямо в синие, выпуклые, безразличные ко всему живому глаза:
- Город - рушится. И мы тоже - рушимся вместе с ним. Человек за
человеком спадают - как прелые листья. Слева - _с_л_о_м_, справа -
вязнущий _о_с_т_а_н_о_в_. Или вы надеетесь, что воцарится Младенец? Но
Младенец достаточен сам по себе. Он - всесущ. И ему не понадобятся
партийные функционеры. Я не знаю, что именно следует изменить. Ложь.
Предательство. Неужели вы настолько отравлены властью?
Я, наверное, был в беспамятстве, - сжигая себя. Не по графику.
В_ы_л_о_м_а_в_ш_и_с_ь_. Тирада моя пропала впустую. Апкиш даже не дрогнул
фарфоровым бледным лицом. Все происходящее его, по-видимому, не
интересовало.
- Не мешайте, пожалуйста, - холодно сказал он. И открыл небольшую
квадратную плоскую пудреницу. - Почему вы решили, что надо обращаться ко
мне? Есть вопросы, претензии? Адресуйте их вашему руководству...
Мягкими уверенными движениями он припудривал щеки и нос, - осторожно
коснулся бархоткой приплюснутого надлобья, а затем, поворачивая зеркальце
на вытянутой руке, равнодушно, внимательно проследил за получившимся
результатом. И картина, по-видимому, удовлетворила его. Он кивнул, - как
будто соглашаясь на образ.
- Значит, вы не намерены ничего предпринять? - Нет, конечно, -
ответил мне Апкиш. - И фигура Младенца вас тоже устраивает? - спросил я. -
Мелочь, куколка, - ответил мне Апкиш. - Но из куколки вылупится дикий
монстр. - Обязательно вылупится, - сказал Апкиш. - И - сожрет, и оставит
от города лишь скорлупу. - Даже меньше, чем скорлупу, - ответил мне Апкиш.
- А Ковчег, а Безвременье, а грядущий развал? А скрижали, а демоны, а
расстреливаемые в Карьерах? Значит, дело в Корецком? - растерянно спросил
я. - Позабудьте о них, - посоветовал Апкиш. - То есть, не процесс дал
первоначальный толчок? - Разумеется, нет, - ответил мне Апкиш. - А тогда в
чем причина? - спросил я. - А ни в чем. Нет причин. Историческая
неизбежность. - Это значит, что сделать ничего нельзя? - Это значит, что
делать ничего не надо...
Правая рука его скользнула в карман и через мгновение возвратилась, -
обнимая короткое черное дуло. Пистолет заглянул прямо в створки
бескровного рта.
Апкиш туго и как-то по-детски зажмурился:
- Ч_е_р_н_ы_й _х_л_е_б_, _н_а_з_ы_в_а_е_м_ы_й_: _Л_о_ж_ь_...
Б_е_л_ы_й_ х_л_е_б_, _н_а_з_ы_в_а_е_м_ы_й_: _С_т_р_а_х _В_е_л_и_к_и_й_...
Я не сразу догадался - о чем это он. А когда догадался, то уже было
поздно. Свет мигнул, опустившись до желтизны, снова вспыхнул, и полетели
какие-то брызги. Выстрела, по-моему, слышно не было. Я лишь видел, что
Апкиш лежит на столе и под мраморной белой щекой его собирается лужа. До
полуночи оставалось совсем немного.
Саламасов поднялся и торжественно одернул пиджак. Он сказал:
- Мы, товарищи, живем в великое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36