Чихнула и покачала лохматой головой. – Ты это сделала, – сказал пес.
Одна из белых кошек проснулась, изумленно поглядела, от кошачьего ужаса у нее вздыбилась шерсть.
– Успокойся, киска! – торопливо прикрикнула Майа. – Платон, я тебя сейчас накормлю! Все будет отлично! Мне только надо позвонить кое-кому! Но я о тебе позабочусь. Я тебя как следует вымою! Мы оденемся и пойдем...
– Здесь кошки! – зарычал пес. И бросился в атаку. Майа взвизгнула. Белая шерсть взлетела в воздух.
Комната взорвалась от собачьей ненависти. Платон схватил одну из кошек, зажав ее между челюстями, выпустил, и она в судорогах упала на ковер. В ужасе Майа глядела на мертвую кошку.
Майа накинулась на пса, когда он схватил вторую. Она попыталась вцепиться в его густой загривок. Но пес с невероятной скоростью обернулся и ударил ее по ноге. Майа почувствовала, будто ей прищемили ногу железными щипцами. Она снова закричала и упала. Кошка отчаянно пыталась вскарабкаться по оклеенной обоями стене. Пес схватил ее за хвост своими страшными, мощными челюстями, стащил и убил жертву, перекусив зубами.
Майа ринулась к двери и выбежала.
На ней почти ничего не было. Ноги босые. Она знала, что собака теперь погонится за ней. Рана на ноге кровоточила, от страха она обливалась тяжелым, липким потом. Страх ослепил ее. Она побежала. Она пронеслась по холодному вестибюлю и влетела в лифт. Она стояла в кабине лифта, тряслась и стонала, пока не закрылась дверь.
Ей больше незачем было здесь оставаться. Она села в поезд.
В первый же день она украла одежду. Теперь это было трудно сделать, потому что она очень боялась. Вещи красть легко, когда ты счастлив и полностью уверен в себе, ведь каждому нравятся красивые и уверенные в себе девушки. Но никто не любит безумных девушек с жесткими, торчащими волосами, прихрамывающих на ходу, с дергающимся лицом, похожих на наркоманок.
Собака была в Сети. Майа не могла представить себе, отчего ей взбрело в голову, будто Сеть – удобное и безопасное изобретение. Сеть – это то, с помощью чего убивают рыб. Внутри Сети проросли большие куски серого вещества собаки. Она обосновалась во дворце памяти и хотела вернуть Майю назад. Собака шла по следу, проникая везде, словно плесень.
Полиция обнаружит Майю, как только она перестанет бежать и остановится. Она очень устала и чувствовала себя во всем виноватой и беззащитной. Стоило Майе присесть, как ею овладевал панический страх. Она тут же вставала и вновь спасалась бегством.
Но на Синае было лето. Она покинула Европу. Путешествие больше не приносило облегчения, путешествие казалось ей страшным и неприятным. Актриса Жескова отдыхала в санатории на побережье Красного моря. В такое место надо ехать, когда ты очень устал. И конечно, актриса строго-настрого распорядилась, чтобы ее не беспокоили.
Майе удалось уговорить обслуживающий персонал, объяснив, что она должна передать печальное известие о смерти одного из членов семьи. Было видно, что она вне себя от волнения, потрясена горем, ее рассказу поверили. Ее пожалели. Эти добрые люди работали в маленьком эдемском саду, у сказочной чаши пресной воды, в густых окультуренных джунглях. Они привыкли заботиться о других, такова была их профессия. Они дали ей ноутбук и рассказали, как найти актрису, как она выглядит.
Актриса была покрытым шерстью гуманоидным существом с толстыми черными ногтями и мозолистыми волосатыми ногами. Она ходила прикрытая с головы до пят только своей густой черной шерстью. Люди могут поступать как хотят, проделывать с собой какие угодно опыты и считать, что это им удобно, активизируя те или иные гены ДНК. Эти медицинские процедуры не способны продлить жизнь, поэтому их обычно предлагают на курортах с минеральными водами.
В некоторых кругах современного общества полагали, что возврат в предчеловеческую форму позволяет расслабиться. Несколько спокойных месяцев смутно работающего сознания и кое-какие намеки на пищу для поддержания жизни. Дочеловеческие гости курорта с минеральными водами питались фруктами и охотились с палками на мелких зверей. Они носили украшения из тростника и раз в неделю устраивали празднества с жертвоприношениями убитых ими животных. Майа проследовала в направлении, указанном ноутбуком, и отыскала пани Жескову. Жескова смотрела на море и раскалывала свежих устриц зажатым в кулаке крохотным топориком.
– Вы Ольга Жескова?
Пани Жескова громко чавкала, поедая устрицу. Ноутбук произнес что-то на честине. Майа принялась манипулировать с переключателями.
– Не сейчас, – как-то неопределенно откликнулась машина.
– Меня зовут Миа Зиеманн, пани Жескова, – заявила она, говоря в подключенный к Сети микрофон ноутбука. – Мне очень жаль, что мы встретились по такому поводу. Я приехала из Праги, у меня для вас дурные новости.
– Дурные новости могут подождать, – раздраженно ответил ноутбук по-английски. – Дурные новости всегда могут подождать. Я есть хочу.
– Я жила в вашей квартире. Ухаживала за вашими кошками. Я была в Праге вашей кошачьей сиделкой. Вы меня понимаете?
Пани Жескова сжевала еще одну устрицу. Сморщила лицо и энергично почесалась.
– Мои милые маленькие киски, – наконец сказал ноутбук.
Обслуживающий персонал предупредил Майю, что общение потребует терпения. Люди приезжают на курорт, чтобы быть в одиночестве, но для экстренных случаев оставляют открытыми определенные каналы умственной деятельности.
– И что случилось с моими дорогими малышками? – спросил ноутбук после долгого перерыва.
– Они умерли. Мне очень жаль. Когда я жила в вашем доме, ко мне пришел гость и ваши кошки были убиты. Я себя ужасно чувствую. Это целиком моя вина. Я приехала к вам, не медля ни минуты, потому что мне надо было вам это сказать.
– Мои кошки мертвы? – переспросила пани Жескова. – Без них дома мне будет очень грустно.
– Пришла собака и загрызла их. Это было ужасно, все из-за меня. Вот почему я приехала сюда. Я должна была это сделать. – Майа отчаянно зарыдала.
Пани Жескова посмотрела на нее равнодушными карими глазами.
– Перестаньте плакать. Вы плохо выглядите. Вы, должно быть, проголодались.
– Наверное.
– Съешьте эти каменные сладости. Они сочные и полезные. – Она бесшумно расколола еще одну устрицу своим топориком.
Майа вынула свежую устрицу из разломанной раковины. Ей понадобилось немного мужества, чтобы ее проглотить. Прикосновение к устрице внушало страх, но вкус ее оказался в высшей степени замечательным.
Майа сосредоточенно смотрела на Красное море. Трудно понять, почему его назвали Красным, если оно было таким ярко-синим. Может быть, с ним сделали что-то странное, изначально изменив весь характер океана? Высоко вздымались волны. Они бились о черные скалы в завораживающем, медлительном ритме, над водами голубели просторы жаркого легкого неба.
– Я слышала, что здесь можно утонуть.
– Не говорите глупостей. Ешьте.
Майа взяла еще одну устрицу. Ее желудок отпустила голодная боль, сдавившая внутренности тугим узлом, в животе радостно заурчало.
– Я так хочу есть, – искренне призналась она. – Не могу даже поверить, какой голод я чувствовала. Господи, думаю, я уже несколько дней толком ничего не ела.
– Ешьте. Дохлые девушки еще хуже дохлых кошек.
Майа съела еще устрицу и опять уставилась на море.
Водная гладь ритмично колыхалась. Ее охватило непонятное волнение. Все чувства пробудились, как будто она стала одним оголенным нервом.
В глубинах ее существа заструился свет мира.
Она почувствовала себя разбитой. Расколотой внутри на мелкие кусочки. Она знала, что навсегда остается расколотой и эти частицы больше не соберутся в единое целое. Швы от перенесенной операции расползались. Ей предстояло жить разбитой на части, раздавленной.
Но теперь эти швы и частицы впервые были обращены в одну сторону, сосредоточены на одном и том же явлении. Освещенные жарким южным светом, они постигали внешний мир.
Открывшееся окно в мир внезапно исчезло. Она оказалась снаружи, в живом и зримом мире. Существовала в нем. Не старалась от него ускользнуть всеми раздробленными частями своего нового «я», а жила и дышала, освещенная солнцем. Это не было счастьем и уж тем более удовольствием, но, постигший сияние Вселенной, опыт затронул каждую клетку ее организма.
Мир, озаренный солнцем, поразил Майю. Он оказался огромнее и интереснее ее крохотного внутреннего мира. Этот мир омывал ее. Майе нужно было только пристально смотреть. Она словно обрела в нем свое место. Живая, понимающая, проснувшаяся – от яркого света дня. Мир был полностью, мощно и неотвратимо реален.
– Я чувствую, как сквозь меня пролетел ветер, – пробормотала она. Ольга лишь проворчала в ответ.
Майа обернулась и взглянула на свою волосатую соседку.
– Ольга, вы поняли, что я вам сейчас сказала? Я и сама почти ничего не поняла. Я пережила тяжелые времена. Думаю, что... думаю, у меня какой-то приступ.
– Вы ничего не понимаете, – заявила Ольга. – Жизнь – это терпение. А вы легкомысленная, слишком много говорите и слишком нетерпеливая. Я знаю, что такое терпение. Горе – тяжкое испытание, его надо пережить. Вина – мучительное чувство, но все надо пережить. Вам это еще не известно. Вот почему я мудрее вас, даже в виде обезьяны.
– Мне действительно жаль ваших кошек. И я готова сделать для вас все, все, что вы попросите.
– Ладно. Давайте съедим еще несколько этих камней.
– Это устрицы, Ольга. Устрицы, и, конечно, я их сейчас для нас достану.
Солнце ярко сияло над Красным морем, оно было теплым и настоящим. Какое, должно быть, удовольствие карабкаться по скалам. А плавать в море – истинное блаженство. Она начала раздеваться.
– Устрицы, – громко проговорила Ольга. – Слова – это так забавно, не правда ли?
Скандал с Элен заставил кое-кого покинуть «Голову мертвеца». Но обычный скандал не мог застать предприимчивого Поля врасплох. Он отыскал для друзей новое место встреч – Helleniki Demokratia. И сумел их отлично устроить, здесь пространства было в избытке.
Раннее лето в Греции едва ли не лучшая пора. Эта страна когда-то легко распространила по миру свою великую цивилизацию. Они нашли себе пристанище в окрестностях Коринфа, в благоуханных, лесистых, невысоких горах Пелопоннеса. Убежище принадлежало сорокалетнему мультимиллионеру, задумавшему освоить грандиозные промышленные свалки в заброшенной части на востоке Германии. Он стал одним из самых молодых богачей в Европе и небезосновательно считался чудаком. Ему нравилось совершать поступки, раздражавшие общество.
Теперь Поль и три десятка его друзей лениво бродили на вилле вокруг сверкающего бассейна. Их обнаженные, намазанные жирным защитным кремом тела были, словно тогами, обернуты полотенцами и купальными простынями. Впервые за их недолгую жизнь им пришлось столкнуться с серьезными осложнениями, но они были бодры и настроены решительно.
– Хотите винограда? – сказала Бенедетта, протягивая всем покрытую глазурью чашу.
– В естественных фруктах масса токсических веществ, – предупредила Майа.
– Это сильный удар по организму.
– О'кей, дай мне гроздь. – У винограда оказался изысканный вкус. Она сжала в руке пригоршню ягод. – Сказочно, – восхитилась Майа. – Дай мне еще. Я растолстею, и с моей дурацкой карьерой будет покончено.
Бенедетта рассмеялась. Обнаженная, веселая, Бенедетта была неотразима. Она напоминала лоснящуюся от крема наяду. Да и все они, эти современные молодые люди, выглядели очень привлекательно. Бессмертные, завернутые в тогу наилучшей технологической риторики. Сверхъестественно здоровые существа.
– Сейчас я все время хочу есть, – призналась Майа, наслаждаясь виноградом. – Это хорошо. Значит, я опять принадлежу своему телу. Или мое тело принадлежит мне...
– По-моему, когда делишь свое тело с кем-то или с чем-то, кайфа больше, – заметила Бубуль, держа в руке тюбик с кремом. – Я вот не могу добраться, как ты говоришь, до собственных подошв. Пусть кто-нибудь из ребят помассирует мне ноги. Ребятам нужно побольше работать. А то они разленились на солнце.
– Ты стала лучше выглядеть, – сказала Бенедетта Майе. – И больше не должна ниоткуда убегать. Смотри на вещи проще, старайся все контролировать и держись к нам поближе. Поняла? Видишь, – она указала на бассейн, – неужели тебе не нравится? Такая красотища. И разве мы о тебе не заботимся?
– У меня слишком много проблем, – пояснила Майа.
– А я сама по себе проблема, – принялась убеждать ее Бубуль. – Я проблема. Так что не жадничай.
– Нам нужны проблемы и осложнения. Для нас это только к лучшему, – проговорила Бенедетта. – Проблемы создали нам имя.
– Ты до сих пор не знаешь, что такое проблемы, – возразила Майа.
– Наши неприятности сделали нас знаменитыми. Проблемы прибавили нам сил. Мы понимаем, какова эта энергия. Посмотри на нас! Мы лишились «Головы», но теперь мы отдыхаем у этого прекрасного бассейна, пока какой-то богатый глупый мусорщик оплачивает наши счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Одна из белых кошек проснулась, изумленно поглядела, от кошачьего ужаса у нее вздыбилась шерсть.
– Успокойся, киска! – торопливо прикрикнула Майа. – Платон, я тебя сейчас накормлю! Все будет отлично! Мне только надо позвонить кое-кому! Но я о тебе позабочусь. Я тебя как следует вымою! Мы оденемся и пойдем...
– Здесь кошки! – зарычал пес. И бросился в атаку. Майа взвизгнула. Белая шерсть взлетела в воздух.
Комната взорвалась от собачьей ненависти. Платон схватил одну из кошек, зажав ее между челюстями, выпустил, и она в судорогах упала на ковер. В ужасе Майа глядела на мертвую кошку.
Майа накинулась на пса, когда он схватил вторую. Она попыталась вцепиться в его густой загривок. Но пес с невероятной скоростью обернулся и ударил ее по ноге. Майа почувствовала, будто ей прищемили ногу железными щипцами. Она снова закричала и упала. Кошка отчаянно пыталась вскарабкаться по оклеенной обоями стене. Пес схватил ее за хвост своими страшными, мощными челюстями, стащил и убил жертву, перекусив зубами.
Майа ринулась к двери и выбежала.
На ней почти ничего не было. Ноги босые. Она знала, что собака теперь погонится за ней. Рана на ноге кровоточила, от страха она обливалась тяжелым, липким потом. Страх ослепил ее. Она побежала. Она пронеслась по холодному вестибюлю и влетела в лифт. Она стояла в кабине лифта, тряслась и стонала, пока не закрылась дверь.
Ей больше незачем было здесь оставаться. Она села в поезд.
В первый же день она украла одежду. Теперь это было трудно сделать, потому что она очень боялась. Вещи красть легко, когда ты счастлив и полностью уверен в себе, ведь каждому нравятся красивые и уверенные в себе девушки. Но никто не любит безумных девушек с жесткими, торчащими волосами, прихрамывающих на ходу, с дергающимся лицом, похожих на наркоманок.
Собака была в Сети. Майа не могла представить себе, отчего ей взбрело в голову, будто Сеть – удобное и безопасное изобретение. Сеть – это то, с помощью чего убивают рыб. Внутри Сети проросли большие куски серого вещества собаки. Она обосновалась во дворце памяти и хотела вернуть Майю назад. Собака шла по следу, проникая везде, словно плесень.
Полиция обнаружит Майю, как только она перестанет бежать и остановится. Она очень устала и чувствовала себя во всем виноватой и беззащитной. Стоило Майе присесть, как ею овладевал панический страх. Она тут же вставала и вновь спасалась бегством.
Но на Синае было лето. Она покинула Европу. Путешествие больше не приносило облегчения, путешествие казалось ей страшным и неприятным. Актриса Жескова отдыхала в санатории на побережье Красного моря. В такое место надо ехать, когда ты очень устал. И конечно, актриса строго-настрого распорядилась, чтобы ее не беспокоили.
Майе удалось уговорить обслуживающий персонал, объяснив, что она должна передать печальное известие о смерти одного из членов семьи. Было видно, что она вне себя от волнения, потрясена горем, ее рассказу поверили. Ее пожалели. Эти добрые люди работали в маленьком эдемском саду, у сказочной чаши пресной воды, в густых окультуренных джунглях. Они привыкли заботиться о других, такова была их профессия. Они дали ей ноутбук и рассказали, как найти актрису, как она выглядит.
Актриса была покрытым шерстью гуманоидным существом с толстыми черными ногтями и мозолистыми волосатыми ногами. Она ходила прикрытая с головы до пят только своей густой черной шерстью. Люди могут поступать как хотят, проделывать с собой какие угодно опыты и считать, что это им удобно, активизируя те или иные гены ДНК. Эти медицинские процедуры не способны продлить жизнь, поэтому их обычно предлагают на курортах с минеральными водами.
В некоторых кругах современного общества полагали, что возврат в предчеловеческую форму позволяет расслабиться. Несколько спокойных месяцев смутно работающего сознания и кое-какие намеки на пищу для поддержания жизни. Дочеловеческие гости курорта с минеральными водами питались фруктами и охотились с палками на мелких зверей. Они носили украшения из тростника и раз в неделю устраивали празднества с жертвоприношениями убитых ими животных. Майа проследовала в направлении, указанном ноутбуком, и отыскала пани Жескову. Жескова смотрела на море и раскалывала свежих устриц зажатым в кулаке крохотным топориком.
– Вы Ольга Жескова?
Пани Жескова громко чавкала, поедая устрицу. Ноутбук произнес что-то на честине. Майа принялась манипулировать с переключателями.
– Не сейчас, – как-то неопределенно откликнулась машина.
– Меня зовут Миа Зиеманн, пани Жескова, – заявила она, говоря в подключенный к Сети микрофон ноутбука. – Мне очень жаль, что мы встретились по такому поводу. Я приехала из Праги, у меня для вас дурные новости.
– Дурные новости могут подождать, – раздраженно ответил ноутбук по-английски. – Дурные новости всегда могут подождать. Я есть хочу.
– Я жила в вашей квартире. Ухаживала за вашими кошками. Я была в Праге вашей кошачьей сиделкой. Вы меня понимаете?
Пани Жескова сжевала еще одну устрицу. Сморщила лицо и энергично почесалась.
– Мои милые маленькие киски, – наконец сказал ноутбук.
Обслуживающий персонал предупредил Майю, что общение потребует терпения. Люди приезжают на курорт, чтобы быть в одиночестве, но для экстренных случаев оставляют открытыми определенные каналы умственной деятельности.
– И что случилось с моими дорогими малышками? – спросил ноутбук после долгого перерыва.
– Они умерли. Мне очень жаль. Когда я жила в вашем доме, ко мне пришел гость и ваши кошки были убиты. Я себя ужасно чувствую. Это целиком моя вина. Я приехала к вам, не медля ни минуты, потому что мне надо было вам это сказать.
– Мои кошки мертвы? – переспросила пани Жескова. – Без них дома мне будет очень грустно.
– Пришла собака и загрызла их. Это было ужасно, все из-за меня. Вот почему я приехала сюда. Я должна была это сделать. – Майа отчаянно зарыдала.
Пани Жескова посмотрела на нее равнодушными карими глазами.
– Перестаньте плакать. Вы плохо выглядите. Вы, должно быть, проголодались.
– Наверное.
– Съешьте эти каменные сладости. Они сочные и полезные. – Она бесшумно расколола еще одну устрицу своим топориком.
Майа вынула свежую устрицу из разломанной раковины. Ей понадобилось немного мужества, чтобы ее проглотить. Прикосновение к устрице внушало страх, но вкус ее оказался в высшей степени замечательным.
Майа сосредоточенно смотрела на Красное море. Трудно понять, почему его назвали Красным, если оно было таким ярко-синим. Может быть, с ним сделали что-то странное, изначально изменив весь характер океана? Высоко вздымались волны. Они бились о черные скалы в завораживающем, медлительном ритме, над водами голубели просторы жаркого легкого неба.
– Я слышала, что здесь можно утонуть.
– Не говорите глупостей. Ешьте.
Майа взяла еще одну устрицу. Ее желудок отпустила голодная боль, сдавившая внутренности тугим узлом, в животе радостно заурчало.
– Я так хочу есть, – искренне призналась она. – Не могу даже поверить, какой голод я чувствовала. Господи, думаю, я уже несколько дней толком ничего не ела.
– Ешьте. Дохлые девушки еще хуже дохлых кошек.
Майа съела еще устрицу и опять уставилась на море.
Водная гладь ритмично колыхалась. Ее охватило непонятное волнение. Все чувства пробудились, как будто она стала одним оголенным нервом.
В глубинах ее существа заструился свет мира.
Она почувствовала себя разбитой. Расколотой внутри на мелкие кусочки. Она знала, что навсегда остается расколотой и эти частицы больше не соберутся в единое целое. Швы от перенесенной операции расползались. Ей предстояло жить разбитой на части, раздавленной.
Но теперь эти швы и частицы впервые были обращены в одну сторону, сосредоточены на одном и том же явлении. Освещенные жарким южным светом, они постигали внешний мир.
Открывшееся окно в мир внезапно исчезло. Она оказалась снаружи, в живом и зримом мире. Существовала в нем. Не старалась от него ускользнуть всеми раздробленными частями своего нового «я», а жила и дышала, освещенная солнцем. Это не было счастьем и уж тем более удовольствием, но, постигший сияние Вселенной, опыт затронул каждую клетку ее организма.
Мир, озаренный солнцем, поразил Майю. Он оказался огромнее и интереснее ее крохотного внутреннего мира. Этот мир омывал ее. Майе нужно было только пристально смотреть. Она словно обрела в нем свое место. Живая, понимающая, проснувшаяся – от яркого света дня. Мир был полностью, мощно и неотвратимо реален.
– Я чувствую, как сквозь меня пролетел ветер, – пробормотала она. Ольга лишь проворчала в ответ.
Майа обернулась и взглянула на свою волосатую соседку.
– Ольга, вы поняли, что я вам сейчас сказала? Я и сама почти ничего не поняла. Я пережила тяжелые времена. Думаю, что... думаю, у меня какой-то приступ.
– Вы ничего не понимаете, – заявила Ольга. – Жизнь – это терпение. А вы легкомысленная, слишком много говорите и слишком нетерпеливая. Я знаю, что такое терпение. Горе – тяжкое испытание, его надо пережить. Вина – мучительное чувство, но все надо пережить. Вам это еще не известно. Вот почему я мудрее вас, даже в виде обезьяны.
– Мне действительно жаль ваших кошек. И я готова сделать для вас все, все, что вы попросите.
– Ладно. Давайте съедим еще несколько этих камней.
– Это устрицы, Ольга. Устрицы, и, конечно, я их сейчас для нас достану.
Солнце ярко сияло над Красным морем, оно было теплым и настоящим. Какое, должно быть, удовольствие карабкаться по скалам. А плавать в море – истинное блаженство. Она начала раздеваться.
– Устрицы, – громко проговорила Ольга. – Слова – это так забавно, не правда ли?
Скандал с Элен заставил кое-кого покинуть «Голову мертвеца». Но обычный скандал не мог застать предприимчивого Поля врасплох. Он отыскал для друзей новое место встреч – Helleniki Demokratia. И сумел их отлично устроить, здесь пространства было в избытке.
Раннее лето в Греции едва ли не лучшая пора. Эта страна когда-то легко распространила по миру свою великую цивилизацию. Они нашли себе пристанище в окрестностях Коринфа, в благоуханных, лесистых, невысоких горах Пелопоннеса. Убежище принадлежало сорокалетнему мультимиллионеру, задумавшему освоить грандиозные промышленные свалки в заброшенной части на востоке Германии. Он стал одним из самых молодых богачей в Европе и небезосновательно считался чудаком. Ему нравилось совершать поступки, раздражавшие общество.
Теперь Поль и три десятка его друзей лениво бродили на вилле вокруг сверкающего бассейна. Их обнаженные, намазанные жирным защитным кремом тела были, словно тогами, обернуты полотенцами и купальными простынями. Впервые за их недолгую жизнь им пришлось столкнуться с серьезными осложнениями, но они были бодры и настроены решительно.
– Хотите винограда? – сказала Бенедетта, протягивая всем покрытую глазурью чашу.
– В естественных фруктах масса токсических веществ, – предупредила Майа.
– Это сильный удар по организму.
– О'кей, дай мне гроздь. – У винограда оказался изысканный вкус. Она сжала в руке пригоршню ягод. – Сказочно, – восхитилась Майа. – Дай мне еще. Я растолстею, и с моей дурацкой карьерой будет покончено.
Бенедетта рассмеялась. Обнаженная, веселая, Бенедетта была неотразима. Она напоминала лоснящуюся от крема наяду. Да и все они, эти современные молодые люди, выглядели очень привлекательно. Бессмертные, завернутые в тогу наилучшей технологической риторики. Сверхъестественно здоровые существа.
– Сейчас я все время хочу есть, – призналась Майа, наслаждаясь виноградом. – Это хорошо. Значит, я опять принадлежу своему телу. Или мое тело принадлежит мне...
– По-моему, когда делишь свое тело с кем-то или с чем-то, кайфа больше, – заметила Бубуль, держа в руке тюбик с кремом. – Я вот не могу добраться, как ты говоришь, до собственных подошв. Пусть кто-нибудь из ребят помассирует мне ноги. Ребятам нужно побольше работать. А то они разленились на солнце.
– Ты стала лучше выглядеть, – сказала Бенедетта Майе. – И больше не должна ниоткуда убегать. Смотри на вещи проще, старайся все контролировать и держись к нам поближе. Поняла? Видишь, – она указала на бассейн, – неужели тебе не нравится? Такая красотища. И разве мы о тебе не заботимся?
– У меня слишком много проблем, – пояснила Майа.
– А я сама по себе проблема, – принялась убеждать ее Бубуль. – Я проблема. Так что не жадничай.
– Нам нужны проблемы и осложнения. Для нас это только к лучшему, – проговорила Бенедетта. – Проблемы создали нам имя.
– Ты до сих пор не знаешь, что такое проблемы, – возразила Майа.
– Наши неприятности сделали нас знаменитыми. Проблемы прибавили нам сил. Мы понимаем, какова эта энергия. Посмотри на нас! Мы лишились «Головы», но теперь мы отдыхаем у этого прекрасного бассейна, пока какой-то богатый глупый мусорщик оплачивает наши счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52