Однако, в отношение последних были уверены все, и разубедить людей было нельзя. А Быков и не старался. Знал, ещё хуже будет.
На часах было уже десять двадцать пять и минут сорок он уже провозился. Впрочем, они с Семеновым договаривались о часе, так что минут двадцать-тридцать у него ещё было в запасе. Он успевал.
- Всё, всё, майор, спешу. Хочешь, заходи завтра после дежурства. Или нет, боюсь, завтра в первой половине дня я ещё буду отсыпаться. Заходи вечерком, хорошо? Я, ты знаешь, в накладе не остаюсь, заходи.
С облегчением плюхнулся на водительское место, откинулся в кресле, закурил. Сквозь открытое окно передней дверцы долетал мокрый ветерок, охлаждая лицо брызгами капель. Мимо с шорохом проносились машины. Он все сделал, вроде, как надо. Еще раз прокрутил в памяти... Пока всё, как обещал Семенову. Теперь оставалась та часть, которая касалась только лично его самого и которая ещё десять минут назад казалась нетрудной. Но не сейчас. После посещения этого громадного, усеченного ещё при строительстве здания, сомнения вдруг вошли в него. Стены наблюдали за ним черными стеклами, сами сомневались.
Заключить бы договор с чертом, как это, видимо, сделал Сосницкий, учитывая успех его деятельности и дьявольский номер машины... Хотя нет, неизвестно, чем кончится этот возможный договор лично для адвоката. Надо надеяться на свои силы. Убрать управляющего казино, может быть, Жука и ещё кое-что.
Плотнее захлопнул дверцу, включил мотор, пристегнулся (подушка безопасности не срабатывает без ремня безопасности! лучше пристегнуться, и так кругом много трупов) и с ревом сорвал машину, круто разворачиваясь назад к Мясницкой.
Свернул и на Мясницкой. Здесь недалеко, в полутемном колене Кривоколенного переулка возник на заре реформаторского обвала и чудом сохранился на плаву бар не бар, кафе не кафе - так, забегаловка и ночью продолжавшая принимать не желавших почить во сне клиентов.
Быков остановился напротив: полутемная фиолетовая нить неоновой вывески, пытавшаяся робко донести в ночь печать порока даже своим названием, но доносившая печать убожества; от полутемного, растрескавшегося подъездного козырька, от полоски света, сквозь щель слегка приоткрытой двери, от названия, наконец им озвученного вслух - "Лилия" - шло амбре беспомощной попытки храбриться. Тем не менее, это питейное заведение продолжало, как уже сказано, существовать, причем, не один уже год.
Быков заглушил мотор и задумчиво разглядывал полутемный переулок. Прошла одинокая парочка, озвучив наступившую тишину ночи робким женским смешком и довольным покашливанием кавалера. Потом со скрежетом и дребезжащим звоном растянулась пружина недалекого подъезда, хлопнула невидимая отсюда дверь, и вновь только дождик, шорох капель, он сам в остывающей машине и слабые звуки музыки из заведения напротив.
Быков вынул сотовый телефон и набрал хорошо ему извечтный номер. Номер был прямым, поэтому трубку скоро взял тот, кто и был нужен.
- Узнаешь? - сразу, без приветствия, спросил Быков.
- Узнаю, - помедлив ответил человек.
И сам спросил:
- Заехать хочешь? Или ещё чего надо?
- Еще чего.
- Колись, - уже с легким раздражением сказал собеседник. - Ты что, не один, говорить не можешь?
- Один. Но и ты прав.
Несколько секунд длилось молчание. Потом голос, так же равнодушно, спросил:
- Нас слушают?
- Не знаю, может быть. Я сейчас в той забегаловке, что недалеко от тебя и меня. Мы там были на прошлой неделе. Помнишь, там ещё дежурит всю ночь пацан-бармен с деревянным молотком.
А, с киянкой?
- Да. Заходи через десять минут. Есть разговор. Очень важно.
- Ладно, - согласился тот. - Буду.
Они одновременно отключились: Быков - нажатием крнопки, тот - просто положив трубку. Быкову казалось, что и его собеседник тоже невидяще смотрит в ночь за стеклом, хотя на самом деле этого не могло быть: стальные жалюзи, а сверху пушистые шторы служили препятствием для пуль и прослушивающей аппаратуры. А также и для простого подглядывания туда-обратно. Так или иначе, через десять-пятнадцать минут сюда придут.
Быков вышел из "Форда", включил сигнализацию, запер дверцу. Вдали переулок стал матово мерцать... все сильнее, сильнее. Показалась машина на теперь уже четких столбах мокрого блеска, - сама темная, порождение ночи, с мягким хрустом шипованных колес проскользнула мимо и растаяла в ночи. Улица совсем пуста, только колдовски сияют глаза призрачной кошки совсем рядом; саму её высветили фары проплывшей тачки, но очи, не желая гаснуть, продолжали гореть фосфоресцирующим страшным блеском.
- Кис, кис! - машинально сказал всегда любивший кошек Быков.
Глаза мигнув, немедленно растаяли во тьме вместе со зверем.
Быков прошел через улицу и потянул на себя дверь "Лилии". Растянутая пружина, аналогичная пружинам на дверях всех подъездов в здешней округе (типовое обновление доперестроечных времен), задребезжала, запела. Он вошел в неожиданно уютный полумрак. Впрочем, сразу вспомнил, что и прежде те же ощущения испытывал при входе: состояние покоя, сухости и комфорта (где он слышал подобные сочетани слов?).
Коренастый молодой бармен за полутемной стойкой внимательно всмотрелся в очередного посетителя. Вдоль стойки несколько высоких табуретов, занятых сейчас только двумя особами женского пола, тоже оглянувшимися. Быкову сообразил, что одна женщина значительно старше и дороднее. Остальное пространство затененного зала занимали низенькие столики, тускло освещаемые встроенными в стену светильниками. В конце зала, на укрепленной под потолком подставке светился большой отечественный телевизор; с него и с экрана другого, маленького, на стойке у бармена, пела развратная Мадонна. И только один столик был занят: два каких-то мужика накачивались водкой и простой закуской. Во всяком случае, подозрений у опытного Быкова они не вызвали.
- Мужик! Тебя приклеили? - вдруг кто-то тронул сзади рукав его плаща. - Дай пройти.
Быков посторонился. Мимо него юрко просочился какой-то хлыщ. Его появление уже насторожило. Был он юрок, нагловат в развинченных жестах, да и хорошим покроем плаща не походил на завсегдатая подобных заведений. "Неужели так быстро заслал жучка?" - с удивлением подумал Быков, смотря вслед этому молокососу (лет двадцать, решил он).
Между тем парень уже просочился к стойке и табурет оседлал. Мимоходом, скорее машинально, оглядел женщин, которые тоже уже оценили его, судя по напряженным спинам. Парень, однако, быстро взял несколько банок пива, орешков на закуску и смылся под самый телевизор в глубину зала.
Быков все ещё стоял в дверях. Спохватившись, пошел к стойке. Сел на табурет, где только что сидел опередивший его хлыщ. Подумал и тоже заказал пару бутылок пива. И тоже орешки. Попросил грамм сто пятьдесят водки. Все заказанное сгреб со стойки, бросил сотенную рублевую бумажку на стойку и пошел к ближайшему столику. Сел так, чтобы видеть и вертлявого парня слева и пару уже хорошо нагрузившихся мужиков недалеко от него, и стойку бара справа, вместе с барменом и девушками. Естесственно, вход видел тоже.
Обе дамы вдруг зашевелились и стали сползать с табуретов. Одна, как и предполагалось, оказалось высокой, полной, тридцатилетней - в черных колготках и кожанной юбки с разрезом до пояса. Вторая была совсем девчонкой, лет двенадцати-пятнадцати: миловидной, накрашенной и глупой. Но кожанная юбка у неё была совсем короткой. Обе спокойно направились к столикам, причем пожилая медленно проплыла мимо Быкова прямо к столу уже пившего пиво парня, а малолетка присела к нему.
- Молодой человек! Не угостите? - кокетливо прошелестела несовершеннолетняя блудница, и Быков молча пододвинул ей бутылку пива, немедленно схваченную цепкой лапкой.
- Меня зовут Наташа, - сказала девушка и принялась пить из горлышка.
- Подожди, - остановил её Быков и, поднявшись, вновь подошел к стойке.
- Бутылку пива, банку джина с тоником и шоколадку, - сказал он и поглядел на часы.
Прошло пятнадцать минут с того момента, как он звонил. Он отдал бармену ещё одну сотенную купюру, взял пустой стакан и вернулся к своему столику.
- Сейчас ко мне присоединится приятель...
- Ты хочешь секс втроем? - многоопытно перебила его блудница. - Так за это...
- Нет, - в свою очередь перебил он. - Когда мой приятель придет, ты берешь что недопила и идешь к подруге.
Он выпил свою водку и не удержался от глупого вопроса:
- Сколько тебе лет, красотка?
Ее личико немедленно стало злым и раздраженным. Но подумав, она сменила гнев на милость.
- Восемнадцать, - сказала она и попросила сигарету.
Быков дал ей сигарету, поднес огонек, и тут дверь металлически заскрипела, с усилием впустив на этот раз знакомого. Вошедший толстый, грузный мужчина был личный телохранитель того, кого Быков сейчас ждал. Этот телохранитель - бывший боксер-тяжеловес, имел три судимости, последнюю, разумеется, за убийство. По последней он просидел всего полгода, потому что зачли те восемь месяцев следствия, проведенные в Бутырке и хорошее поведение в колонии обычного режима, ещё какие-то благоприятные отзывы... Звали спортсмена Константином Пряслиным, кличка Афоня, ибо чем-то напоминал Куравлева в одноименном фильме, может котиной наглостью, кто знает.
Афоня оглядел зал, кивнул Быкову, едва заметно - вертлявому засланному казачку и посторонился. Следом вошел тот, кого Быков и ждал: Королев Дмитрий Гурьевич. Иначе - Король.
Каждый раз, видя Королева, Быков не сразу мог избавиться от неясного наплыва туманных и теплых воспоминаний: первый курс, душноватая эйфория новой жизни, тонкие руки однокурсницы, под танец обнимающие его плечи и веселое удивление при известии о преступлении нового приятеля, с которым успел уже посидеть рядом на лекции; кого-то он там зарубил, сторожа магазина, кажется.
Судьба, естественно, сразу разлучила их - Королева и его, Быкова, - но вот скоро год, как свела - извольте. Общение на ином, новом уровне внесло дополнительный нюанс в их отношения друг к другу, и нельзя сказать, что приятный.
Королев, войдя сейчас, вздернул густую черную бровь: широкий чувственный рот, волевой подбородок, слегка курчавые, коротко подстриженные волосы и цепкий, настороженный тоже черный взгляд.
Подойдя к столику Быкова, он новым взмахом бровей смахнул малолетку прочь: бедная девчонка, нюхом почуявшая мужчину, опомнилась лишь на табурете стойки, вновь напротив ничего принципиально не замечающего бармена, вместе со своим деревянным молотком-киянкой зарабатывающем себе на учебу в Сельхозакадемии, где он учился выхаживать вороных, каурых, соловых и рыжих лошадей - всех мастей и всех оттенков благородства и стати; он прикрыл глаза, делая вид, что дремлет, а на самом деле просто не желал видеть эту очередную, конечно, бандитскую сходку - глаза бы не смотрели! и вновь по векам скользили тающие тени летящих скакунов - другой мир.
- Ну что скажешь, компаньон? - ухмыльнулся Король уголком твердого рта.
Он быстро оглядел Быкова, потом ещё раз - полутемное запустение забегаловки, бутылку пива на столике уже перед собой - и покачал головой.
- Как же ты мне надоел с этой своей конспирацией! Мало того, что ты и твои начальники меня за горло взяли, когда регистрировали казино, так ещё этот цирк устраиваете. Все равно те кому надо знают, что за регистрацию казино тебе отвалили тридцать процентов.
- Ты тоже знаешь, что я лишь подставное лицо, мне приходится делиться. И догадываешься, наверное, с кем мне приходится делиться.
- Я знаю лишь то, что деньги на казино выделил я, что ты и твои шефы висите у меня на шее как гиря. А кому ты там платишь, пускай у тебя голова болит. Все вы ворьё и больше ничего.
- Кто бы говорил. Вор ты, - ухмыльнулся Быков.
- Я коммерсант, а вы беспредельщики.
Быков не выдержал и расхохотался
- Ладно, это вопрос терминологии, не более. Сейчас меня заботит другое.
- Ну так что у тебя там?
- Давно ты связался с Жуком?
Черная густая бровь поползла ещё выше.
- Следишь? Какое тебе и твоим боссам дело? Своё получаете, аудит регулярный - чего еще?
- Из-за Жука у тебя могут быть крупные неприятности. Из-за него у тебя часа через два будет серьезный шмон. Есть люди, которым он всерьез насолил. Кстати, возможно, я тоже буду сегодня... в числе гостей.
Королев нахмурился и надвинул брови на веки. Посмотрел сквозь столешницу, спросил, не поднимая глаз.
- Это что, серьезно?
- Да нет, не думаю. Очередной омоновский шухер. Пошумят и уберутся. Но кому нужен лишний шум? Да и клиенты отдыхать приходят, а не в разборках светиться.
- Ладно, - вздохнул Король. - Скажу Жуку, чтобы линял.
- Сегодня не стоит. Сегодня ему безопасней у тебя. Вокруг казино уже народу видимо-невидимо. Везде понатыкали. Еще пришьют при попытке...
- Ладно, не скажу. Действительно, чего опасаться, раз ты говоришь. Ты у нас осторожный, ты у нас конспиративный, как Троцкий. Не пойму я, это ты так с ума сходишь или имеешь указание свыше не светиться в казино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
На часах было уже десять двадцать пять и минут сорок он уже провозился. Впрочем, они с Семеновым договаривались о часе, так что минут двадцать-тридцать у него ещё было в запасе. Он успевал.
- Всё, всё, майор, спешу. Хочешь, заходи завтра после дежурства. Или нет, боюсь, завтра в первой половине дня я ещё буду отсыпаться. Заходи вечерком, хорошо? Я, ты знаешь, в накладе не остаюсь, заходи.
С облегчением плюхнулся на водительское место, откинулся в кресле, закурил. Сквозь открытое окно передней дверцы долетал мокрый ветерок, охлаждая лицо брызгами капель. Мимо с шорохом проносились машины. Он все сделал, вроде, как надо. Еще раз прокрутил в памяти... Пока всё, как обещал Семенову. Теперь оставалась та часть, которая касалась только лично его самого и которая ещё десять минут назад казалась нетрудной. Но не сейчас. После посещения этого громадного, усеченного ещё при строительстве здания, сомнения вдруг вошли в него. Стены наблюдали за ним черными стеклами, сами сомневались.
Заключить бы договор с чертом, как это, видимо, сделал Сосницкий, учитывая успех его деятельности и дьявольский номер машины... Хотя нет, неизвестно, чем кончится этот возможный договор лично для адвоката. Надо надеяться на свои силы. Убрать управляющего казино, может быть, Жука и ещё кое-что.
Плотнее захлопнул дверцу, включил мотор, пристегнулся (подушка безопасности не срабатывает без ремня безопасности! лучше пристегнуться, и так кругом много трупов) и с ревом сорвал машину, круто разворачиваясь назад к Мясницкой.
Свернул и на Мясницкой. Здесь недалеко, в полутемном колене Кривоколенного переулка возник на заре реформаторского обвала и чудом сохранился на плаву бар не бар, кафе не кафе - так, забегаловка и ночью продолжавшая принимать не желавших почить во сне клиентов.
Быков остановился напротив: полутемная фиолетовая нить неоновой вывески, пытавшаяся робко донести в ночь печать порока даже своим названием, но доносившая печать убожества; от полутемного, растрескавшегося подъездного козырька, от полоски света, сквозь щель слегка приоткрытой двери, от названия, наконец им озвученного вслух - "Лилия" - шло амбре беспомощной попытки храбриться. Тем не менее, это питейное заведение продолжало, как уже сказано, существовать, причем, не один уже год.
Быков заглушил мотор и задумчиво разглядывал полутемный переулок. Прошла одинокая парочка, озвучив наступившую тишину ночи робким женским смешком и довольным покашливанием кавалера. Потом со скрежетом и дребезжащим звоном растянулась пружина недалекого подъезда, хлопнула невидимая отсюда дверь, и вновь только дождик, шорох капель, он сам в остывающей машине и слабые звуки музыки из заведения напротив.
Быков вынул сотовый телефон и набрал хорошо ему извечтный номер. Номер был прямым, поэтому трубку скоро взял тот, кто и был нужен.
- Узнаешь? - сразу, без приветствия, спросил Быков.
- Узнаю, - помедлив ответил человек.
И сам спросил:
- Заехать хочешь? Или ещё чего надо?
- Еще чего.
- Колись, - уже с легким раздражением сказал собеседник. - Ты что, не один, говорить не можешь?
- Один. Но и ты прав.
Несколько секунд длилось молчание. Потом голос, так же равнодушно, спросил:
- Нас слушают?
- Не знаю, может быть. Я сейчас в той забегаловке, что недалеко от тебя и меня. Мы там были на прошлой неделе. Помнишь, там ещё дежурит всю ночь пацан-бармен с деревянным молотком.
А, с киянкой?
- Да. Заходи через десять минут. Есть разговор. Очень важно.
- Ладно, - согласился тот. - Буду.
Они одновременно отключились: Быков - нажатием крнопки, тот - просто положив трубку. Быкову казалось, что и его собеседник тоже невидяще смотрит в ночь за стеклом, хотя на самом деле этого не могло быть: стальные жалюзи, а сверху пушистые шторы служили препятствием для пуль и прослушивающей аппаратуры. А также и для простого подглядывания туда-обратно. Так или иначе, через десять-пятнадцать минут сюда придут.
Быков вышел из "Форда", включил сигнализацию, запер дверцу. Вдали переулок стал матово мерцать... все сильнее, сильнее. Показалась машина на теперь уже четких столбах мокрого блеска, - сама темная, порождение ночи, с мягким хрустом шипованных колес проскользнула мимо и растаяла в ночи. Улица совсем пуста, только колдовски сияют глаза призрачной кошки совсем рядом; саму её высветили фары проплывшей тачки, но очи, не желая гаснуть, продолжали гореть фосфоресцирующим страшным блеском.
- Кис, кис! - машинально сказал всегда любивший кошек Быков.
Глаза мигнув, немедленно растаяли во тьме вместе со зверем.
Быков прошел через улицу и потянул на себя дверь "Лилии". Растянутая пружина, аналогичная пружинам на дверях всех подъездов в здешней округе (типовое обновление доперестроечных времен), задребезжала, запела. Он вошел в неожиданно уютный полумрак. Впрочем, сразу вспомнил, что и прежде те же ощущения испытывал при входе: состояние покоя, сухости и комфорта (где он слышал подобные сочетани слов?).
Коренастый молодой бармен за полутемной стойкой внимательно всмотрелся в очередного посетителя. Вдоль стойки несколько высоких табуретов, занятых сейчас только двумя особами женского пола, тоже оглянувшимися. Быкову сообразил, что одна женщина значительно старше и дороднее. Остальное пространство затененного зала занимали низенькие столики, тускло освещаемые встроенными в стену светильниками. В конце зала, на укрепленной под потолком подставке светился большой отечественный телевизор; с него и с экрана другого, маленького, на стойке у бармена, пела развратная Мадонна. И только один столик был занят: два каких-то мужика накачивались водкой и простой закуской. Во всяком случае, подозрений у опытного Быкова они не вызвали.
- Мужик! Тебя приклеили? - вдруг кто-то тронул сзади рукав его плаща. - Дай пройти.
Быков посторонился. Мимо него юрко просочился какой-то хлыщ. Его появление уже насторожило. Был он юрок, нагловат в развинченных жестах, да и хорошим покроем плаща не походил на завсегдатая подобных заведений. "Неужели так быстро заслал жучка?" - с удивлением подумал Быков, смотря вслед этому молокососу (лет двадцать, решил он).
Между тем парень уже просочился к стойке и табурет оседлал. Мимоходом, скорее машинально, оглядел женщин, которые тоже уже оценили его, судя по напряженным спинам. Парень, однако, быстро взял несколько банок пива, орешков на закуску и смылся под самый телевизор в глубину зала.
Быков все ещё стоял в дверях. Спохватившись, пошел к стойке. Сел на табурет, где только что сидел опередивший его хлыщ. Подумал и тоже заказал пару бутылок пива. И тоже орешки. Попросил грамм сто пятьдесят водки. Все заказанное сгреб со стойки, бросил сотенную рублевую бумажку на стойку и пошел к ближайшему столику. Сел так, чтобы видеть и вертлявого парня слева и пару уже хорошо нагрузившихся мужиков недалеко от него, и стойку бара справа, вместе с барменом и девушками. Естесственно, вход видел тоже.
Обе дамы вдруг зашевелились и стали сползать с табуретов. Одна, как и предполагалось, оказалось высокой, полной, тридцатилетней - в черных колготках и кожанной юбки с разрезом до пояса. Вторая была совсем девчонкой, лет двенадцати-пятнадцати: миловидной, накрашенной и глупой. Но кожанная юбка у неё была совсем короткой. Обе спокойно направились к столикам, причем пожилая медленно проплыла мимо Быкова прямо к столу уже пившего пиво парня, а малолетка присела к нему.
- Молодой человек! Не угостите? - кокетливо прошелестела несовершеннолетняя блудница, и Быков молча пододвинул ей бутылку пива, немедленно схваченную цепкой лапкой.
- Меня зовут Наташа, - сказала девушка и принялась пить из горлышка.
- Подожди, - остановил её Быков и, поднявшись, вновь подошел к стойке.
- Бутылку пива, банку джина с тоником и шоколадку, - сказал он и поглядел на часы.
Прошло пятнадцать минут с того момента, как он звонил. Он отдал бармену ещё одну сотенную купюру, взял пустой стакан и вернулся к своему столику.
- Сейчас ко мне присоединится приятель...
- Ты хочешь секс втроем? - многоопытно перебила его блудница. - Так за это...
- Нет, - в свою очередь перебил он. - Когда мой приятель придет, ты берешь что недопила и идешь к подруге.
Он выпил свою водку и не удержался от глупого вопроса:
- Сколько тебе лет, красотка?
Ее личико немедленно стало злым и раздраженным. Но подумав, она сменила гнев на милость.
- Восемнадцать, - сказала она и попросила сигарету.
Быков дал ей сигарету, поднес огонек, и тут дверь металлически заскрипела, с усилием впустив на этот раз знакомого. Вошедший толстый, грузный мужчина был личный телохранитель того, кого Быков сейчас ждал. Этот телохранитель - бывший боксер-тяжеловес, имел три судимости, последнюю, разумеется, за убийство. По последней он просидел всего полгода, потому что зачли те восемь месяцев следствия, проведенные в Бутырке и хорошее поведение в колонии обычного режима, ещё какие-то благоприятные отзывы... Звали спортсмена Константином Пряслиным, кличка Афоня, ибо чем-то напоминал Куравлева в одноименном фильме, может котиной наглостью, кто знает.
Афоня оглядел зал, кивнул Быкову, едва заметно - вертлявому засланному казачку и посторонился. Следом вошел тот, кого Быков и ждал: Королев Дмитрий Гурьевич. Иначе - Король.
Каждый раз, видя Королева, Быков не сразу мог избавиться от неясного наплыва туманных и теплых воспоминаний: первый курс, душноватая эйфория новой жизни, тонкие руки однокурсницы, под танец обнимающие его плечи и веселое удивление при известии о преступлении нового приятеля, с которым успел уже посидеть рядом на лекции; кого-то он там зарубил, сторожа магазина, кажется.
Судьба, естественно, сразу разлучила их - Королева и его, Быкова, - но вот скоро год, как свела - извольте. Общение на ином, новом уровне внесло дополнительный нюанс в их отношения друг к другу, и нельзя сказать, что приятный.
Королев, войдя сейчас, вздернул густую черную бровь: широкий чувственный рот, волевой подбородок, слегка курчавые, коротко подстриженные волосы и цепкий, настороженный тоже черный взгляд.
Подойдя к столику Быкова, он новым взмахом бровей смахнул малолетку прочь: бедная девчонка, нюхом почуявшая мужчину, опомнилась лишь на табурете стойки, вновь напротив ничего принципиально не замечающего бармена, вместе со своим деревянным молотком-киянкой зарабатывающем себе на учебу в Сельхозакадемии, где он учился выхаживать вороных, каурых, соловых и рыжих лошадей - всех мастей и всех оттенков благородства и стати; он прикрыл глаза, делая вид, что дремлет, а на самом деле просто не желал видеть эту очередную, конечно, бандитскую сходку - глаза бы не смотрели! и вновь по векам скользили тающие тени летящих скакунов - другой мир.
- Ну что скажешь, компаньон? - ухмыльнулся Король уголком твердого рта.
Он быстро оглядел Быкова, потом ещё раз - полутемное запустение забегаловки, бутылку пива на столике уже перед собой - и покачал головой.
- Как же ты мне надоел с этой своей конспирацией! Мало того, что ты и твои начальники меня за горло взяли, когда регистрировали казино, так ещё этот цирк устраиваете. Все равно те кому надо знают, что за регистрацию казино тебе отвалили тридцать процентов.
- Ты тоже знаешь, что я лишь подставное лицо, мне приходится делиться. И догадываешься, наверное, с кем мне приходится делиться.
- Я знаю лишь то, что деньги на казино выделил я, что ты и твои шефы висите у меня на шее как гиря. А кому ты там платишь, пускай у тебя голова болит. Все вы ворьё и больше ничего.
- Кто бы говорил. Вор ты, - ухмыльнулся Быков.
- Я коммерсант, а вы беспредельщики.
Быков не выдержал и расхохотался
- Ладно, это вопрос терминологии, не более. Сейчас меня заботит другое.
- Ну так что у тебя там?
- Давно ты связался с Жуком?
Черная густая бровь поползла ещё выше.
- Следишь? Какое тебе и твоим боссам дело? Своё получаете, аудит регулярный - чего еще?
- Из-за Жука у тебя могут быть крупные неприятности. Из-за него у тебя часа через два будет серьезный шмон. Есть люди, которым он всерьез насолил. Кстати, возможно, я тоже буду сегодня... в числе гостей.
Королев нахмурился и надвинул брови на веки. Посмотрел сквозь столешницу, спросил, не поднимая глаз.
- Это что, серьезно?
- Да нет, не думаю. Очередной омоновский шухер. Пошумят и уберутся. Но кому нужен лишний шум? Да и клиенты отдыхать приходят, а не в разборках светиться.
- Ладно, - вздохнул Король. - Скажу Жуку, чтобы линял.
- Сегодня не стоит. Сегодня ему безопасней у тебя. Вокруг казино уже народу видимо-невидимо. Везде понатыкали. Еще пришьют при попытке...
- Ладно, не скажу. Действительно, чего опасаться, раз ты говоришь. Ты у нас осторожный, ты у нас конспиративный, как Троцкий. Не пойму я, это ты так с ума сходишь или имеешь указание свыше не светиться в казино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33