.. вот они уже над ним. И промчались они
сквозь него и над ним, словно его здесь не было.
А выше на склоне холма раздавались хриплые крики: "Ут! Ут!" - и
слышался пронзительный лязг стали. Вокруг поднялись тучи пыли, а где-то
слева кричала издыхающая лошадь. Из пыли показался человек и побежал вниз
по склону. Он спотыкался, падал, поднимался, снова бежал, и Бишоп видел,
как лила кровь сквозь искореженные доспехи, струилась по металлу и
окропляла мертвую сухую траву.
Снова появились лошади, на некоторых уже не было всадников. Они
мчались, вытянув шеи, с пеной на губах. Поводья развевались на ветру. Один
из всадников обмяк и свалился с седла, но нога его запуталась в стремени,
и лошадь поволокла его по земле.
"Выпустите меня отсюда! - беззвучно кричал Бишоп. - Как мне отсюда
выбраться! Выпустите..."
Его выпустили. Он был снова в комнате с четырьмя голыми стенами и
единственным креслом.
Он сидел, не шевелясь, и думал. "Не было никакого Тэйллефера. Никто
не ехал, не пел, не крутил мечом. Сказание о Тэйллефере - всего лишь
выдумка какого нибудь переписчика, который додумал историю по прошествии
времени".
Но люди умирали. Израненные, они бежали, шатаясь, вниз по склону и
умирали. Они падали с лошадей. Их затаптывали насмерть.
Бишоп встал, руки его дрожали, он нетвердо зашагал в другую комнату.
- Вы будете спать, сэр? - спросил шкаф.
- Наверно, - сказал Бишоп.
- Прекрасно, сэр. Я запру дверь и погашу свет.
- Вы очень любезны.
- Обычное дело, сэр, - сказал шкаф. - Не угодно ли вам чего?
- Совершенно ничего, - сказал Бишоп, - спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - сказал шкаф.

Утром Бишоп пошел в агентство по найму, которое оказалось в одном из
углов вестибюля.
Там была только высокая, белокурая, сложенная, как статуэтка,
девушка-кимонка, грациозности движений которой позавидовала бы любая
земная красавица. Женщина, подумал Бишоп, явившаяся из какого-то
классического греческого мифа, белокурая богиня во плоти. На ней не было
ниспадающих свободными складками греческих одежд, но они пошли бы ей. По
правде сказать, одежды на ней почти не было, и красота ее от этого только
выигрывала.
- Вы новичок, - сказала она.
Бишоп кивнул.
- Я знаю о вас, - сказала она, бросив на него всего один взгляд. -
Селдон Бишоп, двадцать девять земных лет.
- Да, мадам.
Она внушала раболепные чувства.
- Ваша специальность - деловая администрация.
Он уныло кивнул.
- Садитесь, пожалуйста, мистер Бишоп, и мы обо всем поговорим с вами.
Он сидел и думал. "Хорошо ли для красивой девушки быть такой рослой и
крепкой? Или такой компетентной?"
- Вы хотели бы взяться за какую-нибудь работу, - сказала девушка.
- Была у меня такая мысль.
- Вы специализировались на бизнесе. Боюсь, что в этой области у нас
не слишком много вакантных мест.
- Для начала я не рассчитываю на многое, - сказал ей Бишоп с
приличествующей, как ему казалось, скромностью и реальной оценкой
обстановки. - Я готов заняться любым делом, пока не докажу, на что
способен.
- Вам придется начать с самых низов. И целые годы набираться опыта.
Дело не только в навыках, но и в мировоззрении, в философии.
- Мне все...
Он заколебался. Он хотел сказать, что ему все равно. Но ему не все
равно. Ему совсем не все равно.
- Я потратил на учебу многие годы, - сказал он. - Я знаю...
- Кимонский бизнес?
- Разве здесь все по-иному?
- Наверно, вы в совершенстве изучили систему заключения контрактов.
- Конечно.
- На всем Кимоне не заключается ни одного контракта.
- Но...
- В контрактах нет необходимости.
- Здесь все держится на честности?
- На честности и кое на чем еще.
- На чем же?
- Вы не поймете.
- Попробуйте объяснить мне.
- Бесполезно, мистер Бишоп. Для вас это были бы понятия совершенно
новые. Они связаны с поведением. С мотивами действий. На Земле
побудительная причина деятельности - выгода...
- А разве здесь это роли не играет?
- Очень маленькую роль.
- Каковы же другие побудительные причины?
- Например, культурное самоусовершенствование. Можете вы представить
себе, что стремление к самоусовершенствованию является таким же мощным
стимулом, как и выгода?
Бишоп ответил откровенно.
- Нет, не могу, - сказал он.
- А это стимул более мощный, чем выгода. Но это еще не все. Вот
деньги... Денег у нас нет. Они по рукам не ходят.
- Но деньги есть. Кредитки.
- Это сделано только для того, чтобы было удобно людям с Земли, -
сказала она. - Деньги, как свидетельство богатства, понадобились нам,
чтобы привлекать на работу ваших людей и оплачивать их труд... и я бы
сказала, что мы оплачиваем его очень хорошо. Для этого мы сделали все, что
полагается у вас. Деньги, которые мы создали, имеют силу во всей
Галактике. Они обеспечены вкладами в земные банки и являются для вас
законным платежным средством. Но на самом Кимоне денег в обращении нет.
- Ничего не могу понять, - выдавил из себя Бишоп.
- Конечно, не можете, - сказала девушка. - Для вас это нечто
совершенно новое. Ваша культура зиждется на том, что полезность и
богатство каждой личности должны иметь как бы свое физическое воплощение.
Здесь мы в этом не нуждаемся. Здесь у каждой личности своя простая
бухгалтерия - это он способен сделать, а это он должен делать. Он сам обо
всем знает. И это всегда известно его друзьям - или партнерам по бизнесу,
если хотите.
- Тогда это не бизнес, - сказал Бишоп. - Не бизнес, как я понимаю
его.
- Вы совершенно правы.
- Но меня готовили для бизнеса. Я потратил...
- Годы и годы на учение. Но на земные методы ведения дел, а не на
кимонские.
- Но здесь есть бизнесмены. Сотни.
- Есть ли? - спросила она с улыбкой. Она улыбалась не с
превосходством, не насмешливо... просто улыбалась.
- В первую очередь, - продолжала она, - вам необходимо общение с
кимонцами. Осмотритесь. Вам надо дать возможность оценить наш взгляд на
вещи и узнать, как и что мы делаем.
- Вот это по мне, - сказал Бишоп. - Что же мне делать?
- Иногда люди с Земли нанимаются компаньонами.
- Не думаю, чтобы это мне подошло. Наверно, надо будет сидеть с
детишками, или читать старушкам книги, или...
- Вы умеете играть на каком-нибудь инструменте или петь?
Бишоп покачал головой.
- Писать маслом? Рисовать? Танцевать?
Ни того, ни другого, ни третьего делать он не мог.
- Может быть, вы занимаетесь боксом? - спрашивала девушка. - Иногда
он вызывает интерес, если не слишком жесток.
- Вы говорите о призовой борьбе?
- Думаю, вы можете это называть и так.
- Нет, боксом я не занимаюсь.
- Тогда у вас остается не слишком большой выбор, - сказала девушка,
беря со стола какие-то бумаги.
- Может быть, я могу работать на транспорте? спросил он.
- Транспортировка - личное дело каждого.
Конечно, она права, подумал он. Телекинез дает возможность
транспортировать себя или что бы то ни было... без помощи механических
средств.
- Связь, - сказал он слабым голосом. - Наверно, и с ней дело обстоит
так же?
Она кивнула.
Телепатия, подумал он.
- Вы знакомы с транспортом и связью?
- С их земными разновидностями, - ответил Бишоп. - Думаю, здесь мои
знания не пригодятся.
- Нет, - согласилась она. - Хотя мы могли бы устроить вам лекционное
турне. Наши помогли бы вам подготовить материал.
Бишоп покачал головой.
- Я не умею выступать перед публикой.
Девушка встала.
- Я наведу справки, - сказала она. - Заходите. Мы найдем что-нибудь
подходящее для вас.
Бишоп поблагодарил ее и вышел в вестибюль.
Он пошел гулять.
Гостиница стояла на равнине, а вокруг было пусто. Ни других зданий.
Ни дорог. Ничего.
Здание гостиницы было громадное, богато украшенное и одинокое, словно
перенесенное сюда невесть откуда. Оно застыло на фоне неба, и кругом не
было никаких зданий, с которыми оно гармонировало бы и которые скрадывали
бы его. У него был такой вид, будто кто-то в спешке свалил его здесь и так
оставил.
Бишоп направился через поле к каким-то деревьям, которые,
по-видимому, росли на берегу речки, и все удивлялся, почему нет ни
тропинок, ни дорог... но вдруг сообразил, почему их нет.
Он подумал о годах, которые убил на зубрежку способов ведения
бизнеса, и вспомнил о толстенной книге выдержек из писем, которые писались
домой с Кимона и содержали намеки на успешный бизнес, на ответственные
должности.
И ему пришло в голову, что во всех выдержках из писем было нечто
общее - на все сделки и должности только намекали, но никто и никогда не
писал определенно, чем занимается.
"Зачем они это делали? - спрашивал себя Бишоп. - Почему они дурачили
нас?"
Хотя, конечно, он еще многого не знает. Он не пробыл на Кимоне и
целого дня. "Я наведу справки, - сказала белокурая гречанка, - мы найдем
что-нибудь подходящее для вас".
Он пересек поле и там, где выстроились деревья, нашел речку. Это была
равнинная речка - широкий поток прозрачной воды медленно струился меж
поросших травой берегов. Он лег на живот и глядел на речку. Где-то в
глубине ее блеснула рыба.
Бишоп снял ботинки в стал болтать ногами в воде. Они знают о нас все,
думал он. Они знают все о нашей культуре и жизни, они знают о знаменах с
изображениями леопардов и о том, как выглядел Сенлак в субботу 14 октября
1066 года, о войске Гарольда, стоявшем на вершине холма, и о войске
Вильгельма, сосредоточившемся в долине. Они знают, что движет нами, и они
разрешают нам приезжать сюда, потому что им это для чего-то нужно.
Что сказала девушка, которая появилась невесть откуда на стуле, а
потом исчезла, так и не притронувшись к своему стакану? "Вы будете служить
развлечением, - сказала она. - Но вы привыкнете к этому. Если вы не будете
думать обо всем слишком много, вы привыкнете".
"Навестите меня через неделю, - сказала она еще. - Через неделю мы
поговорим".
Они знают нас, но с какой стороны?
Возможно, Сенлак - это инсценировка, но во всем, что он увидел, была
какая-то странная тусклая реальность, и он всеми фибрами души своей
чувствовал, что зрелище это подлинное, что все так и было. Что не было
никакого Тэйллефера, что, когда человек умирал, его кишки волочились по
траве, что англичане кричали: "Ут! Ут!"
Озябший Бишоп сидел в одиночестве и думал, как кимонцы делают это.
Как они дают возможность человеку нажать кнопку и оказаться вместе с давно
умершими, увидеть смерть людей, прах которых давно смешался с землей?
Способа узнать, как они это делают, конечно, не было. И догадки
бесполезны.
Морли Рид сказал, что техническая информация революционизирует весь
облик земной экономики.
Он вспомнил, как Морли ходил из угла в угол и повторял: "Мы должны
узнать. Мы должны узнать".
И способ узнать... есть, великолепный способ.
Бишоп вытащил ноги из воды и осушил их пучками травы. Он надел
ботинки и пошел к гостинице.
Белокурая богиня все еще сидела за своим столом в бюро по найму.
- Я согласен приглядывать за детишками, - сказал Бишоп.
Она была очень, почти по-детски удивлена, но в следующее же мгновение
лицо ее снова стало бесстрастным, как у богини.
- Да, мистер Бишоп.
- Я все обдумал, - сказал он. - Я согласен на любую работу.
В ту ночь Бишоп долго лежал в постели и не мог уснуть. Он думал о
себе, о своем положении и пришел к заключению, что все обстоит не так уж
плохо.
Работа, по-видимому, найдется. Если кимонцы этого хотят. И даже если
это не та работа, которую хочется получить, начало по крайней мере будет
положено. С этого опорного пункта человек может подняться выше... умный
человек, конечно. А все мужчины и женщины, все земляне на Кимоне,
безусловно, умны: если бы они не были умны, они не попали бы сюда, чтобы
начать новую жизнь. Все они, по-видимому, преуспевают.
В тот вечер он не видел ни Монти, ни Максайн, но поговорил с другими,
и все они казались довольными своей долей... или по крайней мере делали
вид, что довольны. Бишоп говорил себе, что если бы все были разочарованы,
то довольного вида у них не было бы, потому что земляне больше всего любят
тихо плакаться друг другу в жилетку. Ничего подобного он не заметил. Никто
не жаловался.
Ему говорили о том, что организуются спортивные команды, и некоторые
собеседники возлагали на это очень большие надежды, как на источник
дохода.
Он разговаривал с человеком по имени Томас, который был
специалистом-садоводом и работал в крупных кимонских поместьях. Тот больше
часа рассказывал о выращивании экзотических цветов.
1 2 3 4 5 6 7 8