Когда мы порвали с прошлым, то порвали полностью.
Сохранили всего несколько вещей. Простые металлические инструменты, плуг,
большую хозяйственную предусмотрительность - мы больше не живем, сегодня
пируя, а завтра голодая, как часто бывало до появления белого человека. Мы
вернулись к прежней жизни в лесах, к прежней жизни в прериях. Мы стали
жить, полагаясь только на самих себя; нам надо так и продолжать.
- Кажется, я понимаю.
- Я также не уверен, что мы роботам доверяли, - продолжал Красное
Облако. - Не до конца. Может быть, те, что у вас здесь работают на полях -
они, может, и ничего. Однако я делаю оговорки насчет некоторых из диких. Я
говорил тебе, не так ли, что их много собралось выше по течению реки, на
месте какого-то старого города...
- Да, я помню. Миннеаполис. Вы их видели много-много лет назад. Они
что-то строили.
- Они все так же строят, - сказал Красное Облако. - Мы остановились,
когда спускались по реке, и поглядели - издалека. Их больше, чем
когда-либо, и они по-прежнему строят. Одно огромное здание, хотя на здание
оно не похоже. Роботы не стали бы строить дом, верно?
- Не думаю. Во всяком случае, для себя. Непогода не имеет для них
никакого значения - они сделаны из какого-то сверхпрочного сплава. Он не
ржавеет, не изнашивается, выдерживает практически все. Непогоду, холод,
жару, дождь... им все это нипочем.
- Мы там не задерживались, - продолжал Красное Облако. - И держались
подальше. Смотрели в бинокль, но все равно увидели немного. Пожалуй, мы
были напуганы, чувствовали себя неуютно. И убрались оттуда, как только
посмотрели. Вряд ли там есть какая-то реальная опасность, однако мы не
стали рисковать.

4
Вечерняя Звезда шла сквозь это осеннее утро и разговаривала с
друзьями, которых встречала по пути. Будь осторожен, кролик, когда щиплешь
клевер: рыжая лисица вырыла себе нору прямо за холмом. А ты что
стрекочешь, пушистый хвостик, и топаешь на меня лапкой: мимо проходит твой
друг. Ты обобрала все орехи с тех трех больших деревьев возле ущелья
прежде, чем я успела до них добраться и запасти сама. Ты должна
радоваться, поскольку ты самая счастливая из белок. У тебя есть глубокое
дупло в старом дубе, и тебе будет там уютно и тепло, когда придет зима, и
у тебя везде припрятана еда. Цыпка моя, тебе сейчас не время и не место;
почему ты уже здесь, на чертополохе? Тебе еще рано прилетать. Ты
прилетаешь к нам, лишь когда в воздухе закружатся снежные хлопья. Ты
опередила своих собратьев; тебе будет одиноко, пока они не прилетят
следом. Или же ты, как и я, радуешься последним золотым дням перед тем,
как придут холода?
Она шла сквозь утреннее солнце, и вокруг нее золотилось и пламенело
разноцветное великолепие редколесья. Она видела металлически блестевший
золотарник, небесно-голубые астры. Она ступала по траве, когда-то сочной и
зеленой, а теперь побуревшей и скользкой. Она опустилась на колени и
провела рукой по зелено-алому ковру лишайника, пятнами покрывшего старый,
серый валун, и внутри у нее все пело, ибо она была частью всего этого -
да, даже частью лишайника, даже частью валуна.
Она взобралась на вершину гряды, и теперь внизу лежал более густой
лес, покрывавший холмы по берегам реки. Здесь начиналось ущелье, и она
стала спускаться по нему вниз. В одном месте из земли бил родничок, и
девушка шла по ущелью, а где-то рядом, прячась в камнях, бежал и пел
ручеек. Ей вспомнился тот, другой, день. Тогда было лето, холмы покрывала
зеленая пена листвы, и на деревьях пели птицы. Она крепко прижала к груди
амулет, который несла, и вновь услышала слова, что сказало ей дерево. Все
это, конечно, очень нехорошо, поскольку женщина не должна заключать
соглашение с предметом столь могучим и величественным, как дерево. Береза,
на худой конец, или тополь, или какое-нибудь другое, поменьше, более
женственное дерево - это, хоть и с неудовольствием, окружающие могли бы
еще понять. Но с ней говорил старый белый дуб - дерево охотника.
Он стоял впереди, старый, в наростах, сучковатый, могучий, но,
несмотря на всю свою толщину и мощь, казался припавшим к земле, словно
готовый к бою. Листья его побурели и начали сохнуть, однако не успели
впасть. Дуб все еще кутался в свой воинственный плащ, хотя некоторые
деревья вокруг уже стояли совсем обнаженные.
Она спустилась к нему по склону и, подойдя, нашла в могучем стволе
дупло, древесина вокруг которого гнила и отслаивалась. Привстав на
цыпочки, она увидела, что в тайнике по-прежнему находится амулет,
положенный туда много лет назад - маленькая куколка из стержня кукурузного
початка, одетая в лоскутки шерстяной материи. Амулет попортился и потемнел
от дождя, просачивавшегося в дупло, однако сохранил свою форму; все еще
был здесь.
Так же стоя на цыпочках, девушка положила в дупло новое приношение,
аккуратно поместив его рядом с первым. Затем отошла.
- Дедушка Дуб, - сказала она, уважительно опустив глаза, - я уходила,
но не забывала о тебе. И долгой ночью, и ярким днем я тебя помнила. Теперь
я вернулась, чтобы сказать, что могу снова уйти, хотя и иным образом. Но я
никогда не покину этот мир полностью, потому что слишком сильно люблю его.
И я всегда буду тянуться к тебе, зная, что ты будешь знать, когда я
протяну к тебе руки, и я буду знать, что на этой земле есть некто, кому я
могу довериться и на кого могу положиться. Я тебе искренне благодарна,
Дедушка Дуб, за ту силу, что ты мне даешь, и за твое понимание.
Она замолчала и подождала ответа, но его не последовало. Дерево не
заговорило с ней, как в тот первый раз.
- Я не знаю, куда отправлюсь, - продолжала она, - или когда, или даже
отправлюсь ли вообще, но я пришла сказать тебе об этом. Чтобы разделить с
тобой чувство, которое не могу разделить ни с кем другим.
Она опять подождала, чтобы дерево ответило, и не услышала слов, но ей
показалось, что могучий дуб встрепенулся, словно пробуждаясь ото сна, и
появилось чувство, будто огромные руки поднялись и простерлись над ее
головой, и нечто - благословение? - снизошло на нее с ветвей дерева.
Она медленно, шаг за шагом, попятилась, не подымая от земли глаз,
затем повернулась и бросилась бежать прочь, вверх по склону холма,
исполненная чувства того неизвестного, что изошло от дерева и коснулось
ее.
Она споткнулась о корень, петлей торчавший из земли, упала руками на
огромный ствол поваленного дерева и уселась на него. Взглянув назад,
старого дуба она уже не увидела: между ними стояло слишком много деревьев.
Вокруг тихо, ничто не шелохнется в подлеске, и птиц не видно. Весной
и летом их было здесь множество, но сейчас девушка не заметила ни одной.
Они либо улетели на юг, либо находились где-то в другом месте, собираясь в
стаи, готовясь к отлету. Внизу, на реке, стаи уток ссорились и шумели на
заводях, а заросли тростника кишели черными дроздами, которые свистящей
бурей взмывали в небо. Но отсюда птицы улетели, и в лесу стояла тишина,
торжественный покой с легким привкусом одиночества.
Она сказала дереву, что, возможно, куда-то отправится, и сейчас
задумалась, то ли сказала, что действительно имела в виду, и знает ли она
сама об этом столько, сколько нужно знать. Иногда казалось, что она
собирается в какое-то другое место - а могло быть и совсем иначе. В ней
жило чувство смутного беспокойства, ожидания, покалывающее ощущение, что
вот-вот произойдет что-то чрезвычайно важное, но она не могла его
определить. Это было нечто незнакомое, даже пугающее для того, кто всю
свою жизнь прожил в мире, столь хорошо ему известном. Мир был полон друзей
- не только среди людей, но и других: маленькие пташки в лесах и
кустарниках, застенчивые цветы, прячущиеся в лесных укромных уголках,
стройные деревья, тянущиеся к небу, самый ветер, и солнце, и дождь.
Она тихонько похлопала ладонью гниющий ствол, словно это тоже был
друг, и заметила, как вереск и другие растения собрались вокруг него,
оберегая и защищая, пряча его от глаз в час унижения и беды.
Она поднялась и пошла дальше вверх по склону, теперь медленно. Она
оставила амулет, а дерево не заговорило с ней, как раньше, но сделало
что-то другое, произвело какое-то иное действие, и все было хорошо.
Она достигла гребня холма и начала спускаться, направляясь к лагерю,
и, едва сделав несколько шагов, неожиданно поняла, даже никого не видя,
что она не одна. Девушка быстро обернулась - и он стоял тут, в одной лишь
набедренной повязке, и его бронзовый крепкий торс блестел под лучами
солнца, а рядом лежала поклажа, и к ней был прислонен лук. На груди висел
на ремешке бинокль, наполовину скрывая его ожерелье.
- Я вторгся на твою землю? - проговорил он вежливо.
- Земля ничья, - ответила она.
Ожерелье ее зачаровало; она не отводила от него глаз.
Он дотронулся до ожерелья пальцем:
- Тщеславие.
- Ты убил огромного белого медведя [речь идет о гризли], - произнесла
она. - И не одного, судя по тому, сколько здесь когтей.
- Также, - сказал он, - способ вести счет. Один коготь - один
медведь. По когтю от каждого.
У нее захватило дух.
- У тебя сильный амулет.
Он хлопнул рукой по луку:
- У меня сильный лук. Верные стрелы с кремневым наконечником. Кремень
лучше всего, кроме чистой стали, а где теперь найдешь хорошую сталь.
- Ты пришел с запада, - сказала она, зная, что огромные белые медведи
водятся только на западе. С год тому назад один из них задрал ее
родственника, Бегущего Лося.
Он кивнул:
- Далеко с запада. Оттуда, где большая вода. С океана.
- Насколько это далеко?
- Не знаю. Я был в пути много лун.
- Ты считаешь лунами. Ты принадлежишь моему народу?
- Нет, не думаю. У меня белая кожа, она лишь потемнела от солнца. Я
встречался с твоим народом, они охотились на буйволов. Это были первые
люди, кроме моего собственного народа, которых я когда-либо видел. Я не
знал, что есть еще люди. До тех пор я встречал только роботов.
Она сделала презрительный жест:
- Мы не знаемся с роботами.
- Я так и понял.
- Куда ты направляешься? Дальше на восток прерия кончается. Там
только лес, а за ним еще один океан. Я видела карты.
Он указал на дом, стоящий на вершине огромного мыса:
- Может быть, только туда. Люди в прериях говорили мне о большом доме
из камня, где живут люди. Я видел много домов из камня, но в них никто не
жил. А здесь живут?
- Двое.
- И только?
- Остальные, - сказала она, - отправились к звездам.
- Об этом они тоже говорили, - сказал он, - и я удивлялся. Я не мог
поверить. Кто же захочет отправиться к звездам?
- Они находят другие миры и живут там.
- Звезды - всего лишь яркие огоньки, что светятся в небе.
- Это другие солнца, - сказала она. - Ты не читал книг?
Ой покачал головой:
- Однажды я видел одну. Мне сказали, что это книга. Сказали, что она
могла бы со мной говорить, если знать способ. Но человек, который мне ее
показывал, забыл его.
- Ты не умеешь читать?
- Это чтение и есть тот способ? Способ, при помощи которого книга
заговорит?
- Да, - сказала она. - Там есть маленькие значки. Ты читаешь значки.
- У тебя есть книга? - спросил он.
- Большой ящик книг. Я их все прочитала. Но там, - указала она на
дом, - есть комнаты, полные одних только книг. Мой далекий прапрадед
сегодня спросит, можно ли мне их прочесть.
- Странно, - сказал он. - Ты читаешь книги. Я убиваю медведей. Книга
мне не нравится. Мне сказали, что книга может говорить, но при помощи
древнего колдовства, и поэтому лучше оставить ее в покое.
- Это неверно, - сказала она. - Ты странный человек.
- Я пришел издалека, - ответил он, словно это все объясняло. - Через
высокие горы, через огромные реки, через такие места, где один лишь песок
и слишком много солнца.
- Зачем? Зачем ты так далеко шел?
- Что-то во мне говорило: "Иди и ищи". Оно не говорило, что именно.
Просто идти и искать. Я чувствую, как что-то меня гонит, словно я не могу
оставаться на одном месте. Когда люди в прериях рассказали об этом
огромном высоком доме из камня, я подумал, может быть, это и есть то, что
я ищу.
- Ты идешь туда?
- Да, конечно, - сказал он.
- И если это то, что ты отправился искать, ты там и останешься?
- Возможно. Я не знаю. То, что гонит меня вперед, подскажет. Немного
раньше я думал, что, может быть, уже нашел то, что нужно было найти. Тот
огромный дуб изменился. Ты сделала так, что дуб изменился.
Она вспыхнула от гнева:
- Ты подглядывал за мной. Сидел там и подглядывал.
- Я не хотел подглядывать, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25