А орал он мне на ухо, потому
что бабушки на магнитофончик его крики записали "на память". А
потом как прокрутили - испугались вдруг, грех все же... И
сразу к нам.
- К чему это вы? - брезгливо поморщилась К.
- Да к тому, дорогая моя, что я тебя здесь запер не для
того, чтоб твою волосяницу чесать, а чтоб ты мне всю правду
выложила, отчего ты вдруг социально опасным элементом
заделалась. Про честь офицерского мундира слыхала когда-нибудь?
3. Головная боль
- Имя, фамилия?
- Анна К, - ответила она уже без прежней уверенности в
голосе.
- Все это очень даже замечательно, - сказал я, - а вот
ответьте мне на такой маленький вопрос: документы у вас
имеются?
- Документы? - пренебрежительным тоном переспросила она,
как будто я ее спрашивал о чем-то неприличном. Как будто я ее
просил карту эрогенных зон мне засветить.
- Паспорт есть при себе? - конкретизировал я вопрос.
- Подождите, я посмотрю, - она порылась в сумочке,
погромыхивая какими-то флакончиками. - Нету...
- Вот видите, - вздохнул я. - Как же я вам без
документа поверить могу, гражданка К?
- Почему "гражданка"?! - возмутилась она.
- Да нет, тамбовский люпус здесь ни при чем, - заверил я
ее, - просто "товарищи" из употребления вышли. Как же мне
величать вас теперь? Графиней К?
- Ну что вы... - смутилась она.
- И правильно делаете, что от "Графини" отказываетесь, -
подбодрил ее я. - За Графиней хвост из девяти краж со взломом
тянется. Впрочем, мы ее и без вас возьмем - у нас на нее...
кх... Но это вас не касается. Вы мне вот что скажите: алиби у
вас есть хоть плохонькое какое?
- А на какое число? - оживилась она.
- Откуда ж я знаю, на какое?! - удивился я. - Вы ж мне
не говорите, что и когда вы натворили. Когда вы там разбой свой
учудили?
- Кажется, сегодня ночью, - задумалась она, потирая
виски, - а что именно - не помню. Начинаю вспоминать - в
голове шум поднимается, перед глазами темнеет, стук громкий,
потом вспышка яркая и боль в ушах. И затылок ломит - сил нет.
У вас анестетика нет никакого?
- Держи, - протянул я ей сочувственно коробочку.
- Спасибо, - сказала она проглатывая таблетку, - а что
это они у вас в коробочке для спичек?
- Да это я у наркоманов отобрал - здорово с похмелья
помогает.
- А... - задумчиво и безучастно протянула она.
- Постарайтесь восстановить всю цепочку с конца, -
твердо сказал я ей. - Вот вы сидите передо мной, вот вы
входите в мой кабинет, вот вы едете на метро, вот вы выходите
из дома... А дальше что?
- До этого? Говорю мужу, что пойду погулять... принимаю
решение идти к тебе... меня неожиданно охватывает чувство, что
я совершила что-то ужасное и непоправимое... просыпаюсь около
полудня в прекрасном настроении... крепко сплю... укладываюсь в
постель... говорю мужу, что засиделась у подруги... муж
бесится... прихожу домой среди ночи... жутко болит голова...
Опять голова жутко болит! Можно еще таблеточку?
- Нельзя, - я спрятал коробок обратно в стол, - а то
привычка появится. А от какой подруги вы пришли домой? Как
фамилия? Адрес?
- Не помню, - неожиданно по-детски расплакалась она,
беспомощно хватаясь за голову.
- Тяжелый случай, - вздохнул я сочувственно, - придется
вас задержать до выяснения обстоятельств.
- За что? - сразу перестала она реветь.
- Если было бы за что, то арестовал бы, а так просто
задерживаю.
- А мужу можно позвонить?
- Это ваше право, - придвинул я ей телефон.
Она набрала номер и записала на автоответчик следующий
монолог: "Игоречек, милый, не волнуйся, я у мамы, она немножко
нездорова, я, возможно, у нее заночую. Ты только не звони -
она спит сейчас. Я тебе сама звонить буду. На ужин биточки
разогрей в синей кастрюльке. Все. Целую".
- Телефончик запишите мне.
Я протянул ей ручку, она старательно записала номер
аккуратным круглым почерком.
- И на сколько вы меня задерживаете?
- Если даже ничего не прояснится, через трое суток
выпущу, будьте спокойны. Все по закону. А если память раньше
прорежется - зовите, поговорим.
Я вызвал сержанта, вручил ему бумажку, чтобы установил
личность по номеру телефона, и отдал распоряжение:
- Проводи госпожу... хм, К. Выбери самую чистую одиночную
камеру, чтоб урки не обижали.
- Из одиночных только камера смертников свободна, -
бодро доложил сержант. - Час назад освободилась.
Ну и молодежь! Красней тут за него перед дамой. То он в
обращении с отпетыми преступниками ломается, как кисейная
барышня, то сикух камерой смертников стращает... Впрочем, Анна
К. вроде и не испугалась. В глазах - интерес. И действительно,
чего красивой женщине бояться? Это ж не какая-нибудь тебе
уродина, которую и шлепнуть не жалко, лишь бы с глаз долой!
Опять-таки за красивыми бабами всегда сильные мужики стоят.
Надо бы проверить поскорей, кто муж у нее, чтоб не напороться
по дурости. А этот-то остолоп: "В камеру сме-е-ертников!"
Тебя-то, мудачина, никто, как красивую бабу, жалеть не станет.
Раздавят и не заметят.
- Обращайся с ней по высшему разряду, как с моим гостем,
- глянул я на него сурово. - Ясно?
- Будет сделано, - фамильярно подмигнул мне наглый
сержант.
- Головой отвечаешь! - осадил я его. - Да, чуть не
забыл, - повернулся я к К, - cумочку дайте сюда.
Я вытряхнул сумочку на стол и составил опись :
"Опись содержимого сумочки гражданки, назвавшейся
Анной К. (личность проверяется)
1. Сама сумочка: черезплечная, средних размеров, из
черной кожи, с застежкой из желтого металла.
2. Косметические принадлежности: тюбик с помадой,
пузырек духов "Палома Пикассо", флакончик с
красным лаком для ногтей, пудреница, тушь для
ресниц, банка без этикетки с полупрозрачным
желе..."
- Что у вас в баночке? - оторвался я от листа.
- Крем, - пожала она плечиком.
"3. Ножик перочинный, красный с белым крестом.
Лезвие длиной 7
см. Набор инструментов: пилка, ножницы, шило,
открывалка, штопор..."
- Для чего вам нож?
- Так, на всякий случай, - устало ответила она и мотнула
головой, подавляя зевоту.
"4. Бинокль миниатюрный..."
- А бинокль зачем?
- Так он ведь театральный, - удивилась она моему
вопросу.
- Десятикратный - театральный?!
- Я в этом не разбираюсь, - отмахнулась она.
"5. Зажигалка газовая..."
- Вы курите? - спросил я, заметив, что сигарет в сумочке
нет.
- Нет, на хлеб намазываю, - усмехнулась она. - Угостите
даму, кстати.
Я протянул ей початую пачку сигарет. Пачка светилась
белизной и отличалась отсутствием опознавательных знаков.
Сержант поднес огонь, она затянулась и закашлялась.
Подозрительно... И курит она как-то некрасиво, неумело так
покуривает.
- Как вы курите эту гадость! - возмутилась она, поймав
на себе мой пытливый взгляд.
"6. Расписание движения электропоездов Ярославского
направления..."
- Вы живете за городом?
- Это с лета еще валяется - я на дачу ездила.

"7. Затычки для ушей..."
- А это вам зачем? - поинтересовался я.
- Беруши? В уши вставлять, естественно.
- Хм... ну ладно.

"Опись составлена в присутствии гр-ки К. и
дежурного по смене".

- Распишитесь.
Она поставила "К-" с ломаным хвостиком.
- Идите. Я здесь всю ночь дежурить буду. Захотите
рассказать что-то по делу - попросите проводить ко мне.
4. Белый клык
- Нет, подождите, я как раз по делу хотела сказать, а вы
меня сбили, я же построила наш разговор заранее.
Я махнул рукой сержанту, чтоб проваливал, и, вздохнув,
продолжил беседу с подозреваемой:
- Куда я тебя сбил? Вот америкозы сбили нашего
дельтапланериста около Белого дома, вот того таки да сбили, он
уже горящий свой дельтаплан направил на статую Свободы, хотел
хоть этим нагадить, паршивец, НАТО ему на грудь копыто, видете
ли, водрузило, это из его телеконференции, да ты видала,
наверное. Нас потом ругали, а что мы, за каждым идиотом должны
следить?
- Вы эту историю только что придумали, да? - удивилась
Анна. - Белый дом же, вроде, в Вашингтоне, а статуя Свободы -
в Нью-Йорке.
- Да... - задумчиво почесал я макушку. - Так это что
получается, штатники придумали всю эту историю? Провокейшн
получается...
А котелок у нее варит, нет, не сумасшедшая вовсе,
проверочку на вшивость с честью выдержала.
- Дайте я скажу про себя, все же. Я сейчас, только с
мыслями соберусь. A вы поняли, почему я вас спрашивала об
интимной близости?
Мне стало скучно - я стал засыпать... Все передо мной
вмиг поплыло, я вдруг вспомнил армию, где за чрезмерную
исполнительность мне дали кличку Швейк. Вспомнил, как меня
двинули в редакторы стенгазеты "Боевой патрон". Как я написал
первую в жизни эпиграмму на прибалта Дантеса ("Наш Дантес -
большой повеса: в попе слишком много веса. Спереди в штанах
Дантеса гиря для противовеса") , а тот оказался на вид прибалт,
а по крови - лезгин, и вызвал меня на дуэль на ремнях. Помню,
как комбат костил перед строем за то, что я медной бляхой
Даньке звезду на лбу отпечатал, обзывали Пушкиным, на "губу"
сажали, грозили, что кудри мои мне заломают, но я к тому
времени уже работал где надо, как грится азохэн вэй и крыши
наши быстры, да и эстонец выжил и даже был на меня не в обиде,
потому что, как потом выяснилось, его бляха была вдвое тяжелее
- он ее свинцом залил с обратной стороны, - и попади он мне в
голову, я бы уже не разговаривал тут с этой... Опять она
говорит что-то...
- Ау-у, ми-и-лый, - она стала щелкать пальцами у меня
перед носом.
Я откинул ее руку и, чтобы прийти в чувство, не отрываясь
осушил графин с холодненьким пивком. Хороший графинчик такой,
гжельский, непроницаемый, с голубыми петушками. И заел
чесночинкой, чтобы запах перебить.
- Да, я вас слушаю, - выдал я сакраментальную фразу.
- Я же не предлагала вам себя, я просто интересовалась,
хотите ли вы меня, это вполне нормальный вопрос в
цивилизованном обществе, - пояснила она нараспев, замечая, что
я не в лучшей форме.
- Гмн, хочу ли я? - что происходит, кто ведет допрос,
поставить на место немедленно. - Тут у нас ЧП на днях было, -
прошептал я ей доверительно...
- Подождите, дайте я вам про ЧП. У меня друг есть, просто
друг, мы с ним ничего-никогда. Я конечно подозреваю, что он в
меня влюблен, но ни-ни. Так вот он подрабатывал в зоопарке. Там
директриса держала свиней своих, а кормила их едой звериной, ну
я имею в виду той, что для зверей полагалась. Две свинки и один
свин у нее были.
- Какие свины, о чем вы? - у меня у самого башка трещать
начала. Надо срочно вырывать у нее нить разговора, брать
инициативу... А может, она права, надо ее тут разложить на
столе, и все прояснится?
- Ну, две девочки и мальчик. Так они здоровенные такие
выросли, их весь персонал не любил за то, что они директрисины,
и старался не кормить, когда она не видела, так они сломали
ограду и задрали волка. Все потом думали, что волк сбежал с
голоду, а потом мой друг в свиных фекалиях нашел белый клык, и
все стало на свои места.
- Да ну вас со своим дерьмом свинячьим! Я вегетарианец,
между прочим. - разозлился я, снимая телефонную трубку. -
Забирай эту К. Веди в "одиночку", - проорал я в аппарат.
Анна обиженно надулась. Ну и ладно, пусть дуется, надоела
уже, самое время ее изолировать.

5. Памятка молодому бойцу
Не успел я разгрести все текущие дела - через час
позвонил сержант:
- Анна К. вас видеть желает.
- Веди, - вздохнул я, предвидя новый треп.
- Так это... Она вас к себе зовет.
- Ты что, сержант, с дуба рухнул?! - изумился я. - Хотя
ладно, засиделся я в кабинете. Скажи, сейчас буду. Личность
выяснил ее?
- В справочнике такого номера телефона не имеется.
- Ты чо, оборхесел? Обзвони все АТС! Все тебе указания
давать. Я что тебе твоя невеста, чтобы все давать? - стал
заводиться я, потом совладал с собой, и добавил, - Номера не
будет - тебя тут не будет, вопросов немае?
Сержант что-то зло промычал и швырнул трубку. "Никакой
дисциплины", - подумал я и забыл о сержанте.
Интересно, однако. Либо она номер соврала, либо у нее
действительно муж - "отойди навсегда". Я встал, потянулся,
надел фуражку для приличия и отправился в камеру смертников.
Анна в задумчивости сидела на нарах, опершись спиной о стену и
по-домашнему поджав ноги.
- Ну что, как с памятью? - спросил я без особой надежды.
- Меня как сержант в камеру завел, я сразу вспомнила, -
ответила она серьезно. - Вспомнила начало прошлого вечера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11