А ты объяснить просишь, докладаю: религиозных я не
люблю, так как они норовят меня напостой убедить верить в
книжки, которые были написаны пару веков назад.
- Каких пару, ты о чем?
- Ну я огульно выразился, больше, чем пару, конечно.
Книжки славные, но они, как бы это, научно-популярные, то бишь
для всех. Чтобы и идиот тупорылый в них въехал, и светоч
профессор. Поэтому там истины опопсованы. Я не могу верить в
то, что написано не мной, хрен знает когда, человеком, который
меня в глаза не видел, не могу.
- Ты еретик, выходит, - вздохнула Маргарита.
- Э, нет! Я и атеистов не жалую. От них тот же запах:
верь мне, бога нет, верь мне! Теперь я должен верить им, а не
книжке, какого знойного хрена, спрашивается?
- Так что, ты человек без веры?
- У меня есть свой собственный свод канонов, которым я
свято следую, они может и более строгие, нежели религиозные, но
и не без изъянов. Я не задумываясь убью того, кто причинит боль
моим близким!
- Да, тут христианские причиндалы и рядом не валялись.
ОН-то сказал, что худший твой враг - домашний твой!
- А что плохого, у меня жесткая градация людей: сначала
мои родители, потом моя любовь, потом мои кореша, потом мои
"покойные" подруги, потом знакомые, потом враги.
- Значит, для тебя родители важнее любимой женщины,
которая, в свою очередь, важнее друзей детства? Я правильно
поняла?
- Абсолям!
- А позволь поинтересоваться, почему?
- Позволяю. Родители всегда делали и будут делать мне
лишь добро, даже если я неправ, они всегда уверены в моей
правоте. Любимая женщина редко предает, когда она любимая, по
крайней мере не так часто, как друзья детства, и после
расставания она обычна остается более-менее лояльна, и чуства
не остынут типа. Поэтому я экс-подруг ценю больше, чем
знакомых. Друзья - самая опасная категория, они легко
переходят в разряд врагов, при этом они так много знают о тебе,
что бьют сильнее всех врагов вместе взятых. Я хоть и
разговорчивый такой, никогда, слышишь, никогда, в беседе с
друзьями не скажу чего-то, что мне потом может аукнуться.
- Ужас какой, с кем я, какой-то бездушный рационалист.
- Что ты любимая, все мужчины романтики, и я не
исключение. Только романтик может придумать жесткую систему, а
потом еще в нее и верить.
- Так что, Гитлер да Сталин - романтики с большой
дороги?
- Во-первых, они не одного поля ягоды, а во-вторых, я
говорил о людях, а не о животных.
- Как не одного? Не вижу разницы.
- А я вижу, где-то вычитал: Сталин - восточное чудовище,
но от него другого и ждать не приходилось, Гитлер же -
представитель цивилизации, и поэтому более страшен. Когда
чудовище умно, интеллигентено - оно на редкость отвратительно.
- Так по-твоему Гитлер - умничка, а Сталин - придурок,
у которого дебил-кредит с кретин-дебетом не сходится?
- Детка, не горячись! В политике не бывает придурков,
дебилов с кредитами, как ты изволила выразиться. Все они ребята
с головой, которым палец в рот не клади. Если идиот, то голова
его не у него на плечах, а за спиной в виде советников, которых
этот дурик устраивает. Не всегда деньги, но всегда мозги стоят
за политиками. Нет, не было и не будет царя-дурака. Играть,
косить под дурака они могут, а вот быть - вряд ли. И вообще,
знаешь, что такое политическое убийство?
- ?
- Это когда политик заболевает, то зачастую он находит в
себе силы уйти от дел красиво. Он нанимает убийц и те его
убивают, в зависимости от тяжести заболевания с различной
стапенью успешности. Если просто приболел, то ранят, тогда есть
отмазка - мол, я через раз дышу, ибо через вас, избиратели,
пострадал. Ну, а если хана - то "покойся с миром по нитке".
Распутин, Кеннеди, Столыпин, Кинг, Берия, семейство Ганди,
Пальме - за примерами далеко ходить на надо.
- А Берия тут причем, его, вроде, Хрущев того...
- Никого в политике не "того" - заболел, прикинули, что
так красивее. Ему сказали, что из него героя слепят, а людям
позднее объявили, что он Иуда. Кто после этого Иуда, выходит?
Нет в этой жизни случайностей, с богом или без, все людских
ручонок дело!
- Хм, а ведь ты прав. У моих родителей огромная
библиотека. Я всегда старалась читать то, что они не читали,
чтобы потом расспросов не было, как мне понравилось. Так как-то
я прочла Метьюрена "Мельмот скиталец". Не читал?
- Отчего же, конечно читал... Ладно, шутю, не читал, не
слыхал, не видывал, я родом из глухой таежной деревни,
грамотности не обучен.
- Прекрати, я пока не встречала людей, которые бы эту
книжку читали. Это английский роман 16-го или 17-го века.
- Записываю, 16-17-го века. Что, парень два века писал
книжку?
- Ты меня не слушаешь, а зря. Позднее я прочла Хорхе Луис
Борхеса. В предисловии, которых ты не читаешь, я нашла
упоминание ученика Борхеса - Хулио Кортасара. А у Кортасара в
"Игре в классики" во второй части главного героя завут
Тревеллер, что по-английски значит "странник" или "скиталец",
имя, которое Кортасар позаимствовал у Метьюрена, там так
написано. Понял ты, башка, что круг замкнулся? Что кто-то ведет
меня по жизни за ручку? Ты это хоть способен понять?
- Не кипятись, понял, отчего же мне не понять?
- И с тобой так же. В юности я зачитывалась Булгаковым, и
на тебе, у меня теперь свой Мастер появился - ты.
- Я тоже Булгакова люблю, это мой любимый писатель.
- Только не надо! Он любимый писатель у всей нечитающей
русскоговорящей части населения земного шара. Когда ты его в
последний раз читал?
- Давненько, но...
- Ага, в период появления вторичных половых признаков,
когда от любого рассказика про любовь наступал оргазм, да?
- Ну, мальчики по-другому развиваются, не так, как вы,
девочки.
- Да какая разница - мальчики, девочки...
- Действительно, разницы никакой толком...
20. Табор уходит в небо
- Заточил Ян де Ган остру пуку, оседлал боевого пингвина
и повел отряд на Москву. Окружили они город, разложили костры
- и давай уговаривать москвичей сдаться. Те ни в какую. Ну раз
такая непруха, поскакал Ян де Ган впереди колонны штурмовать
вражескую обитель. Скачут они на боевых пингвинах, пуками над
головой машут, а москвичи в них из рогаток со стен Кремля
фигачут, да еще знаешь, что удумали: заворачивают младенцев в
паклю, поджигают и кидают на воинов Ян де Гана сверху. Младенцы
от нечеловеческих мучений начинают несносно орать, пугают
боевых пингвинов, те сбрасывают с седел воинов Ян де Гана, в
общем, шум, гам, неразбериха... Cкажи мне, почему у тебя
спущенка засохшая на волосах?
- У меня, где это?
- Да вот тут, с чего бы это, спрашивается?
- Гмн, сама не знаю, может ветром нанесло, смотри уже и
станцию видно.
- Ты не уходи от ответа, а то потеряешься.
- Ну что ты привязался, ну спущенка, так спущенка, может
и твоя со вчера.
- Нет уж, мою "со вчера" ты смыла, когда душ у Тоньки
принимала.
- Слушай, а ты ревнивец, как я посмотрю. У меня еще и муж
есть.
- Ну и что, у меня тоже есть.
- Как есть? У тебя жена есть?
- Шучу, нет у меня никакой жены. Это я как-то по улице
шел, и на моих глазах южный гость приставал к блондинистой
даме. Она, чтобы от него отвязаться, грозно заявила: "Мужчина,
куда вы, у меня же муж есть!" На что тот спокойно ответил: "Ну
и что? У мэня тожи..."
- Ха-ха-ха! А я как-то шла по улице и своими ушами
слышала, как один малыш, годиков трех от роду, сказал тому, что
постарше: "Ты наглец и пошляк".
- Да, но ты ушла от ответа, откуда дровишки?
- Не скажу, пускай это будет моей маленькой тайной. Ну
что ты надулся? Хорошо, поверь мне, что ты узнаешь правду, и
очень скоро.
* * *
Они стояли на платформе, болтая и веселясь, будто ничего
не произошло и ничего не ожидалось, но какое-то напряжение в
его мышцах, да ее нервные улыбки выделяли нашу парочку из общей
кипящей массы.
Когда мимо станции проносился скорый поезд, сверху, как
будто с крыши здания кассы, метнулась черная тень и толкнула
девушку под накатывающийся локомотив. Девушка, стараясь устоять
на ногах, попыталась ухватиться за стоящего рядом мужчину,
который в свою очередь выйдя из равновесия, штопором начал
падать на нее. В ужасе, она изловчилась и прокинула массивное
тело мимо себя, продемонстрировав филигранное владение
тай-кван-до. Мужчина упал на рельсы за секунду до того момента,
когда с диким ревом по ним пробежал железный мамонт 20-го века.
Голова мужчины подпрыгнула мячиком, выкатилась на перрон,
женщина сняла с плеч белый оренбургский платок, завернула в
него голову и на глазах удивленно-напуганной толпы стала мило
лыбиться и повторять как молитву: "Главное всегда улыбаться,
главное всегда улыбаться"... Тут же к ней подошел высокий
мужчина в белых одеждах без намека обуви на ногах. Он смачно
поцеловал подругу в посиневшие от стужи губы, отрывисто хлопнул
ее по заднице, а затем парочка премедленно удалилась.
21. Очко
- Здравствуйте, господин старший капитан.
- О, да вы и в званиях рабираетесь.
- А как же, все-таки папа - кадровый военный.
- Так что у вас, позвольте поинтересоваться?
- Вот, - сказала пухленькая хохотушка с губками
бантиком, и выставила грязную, потертую хозяйственную сумку на
стол.
- И что там?
- Что-что, голова конечно, вашего предшественника.
- Мастера, что-ли?
- Не знаю я про мастера-швастера, а то, что он меня
утомил своими домогательствами, вот это я знаю.
- Так, рассказывайте, гражданочка, как все у вас было, -
недоверчиво глянул старший лейтенант на прихохатывавшую
толстушку. - Да, а зовут вас как?
- К. меня зовут.
- ?
- Ка, Ка, чего тут непонятного, а вообще я Анна Керн. Но
в подъезде на табличке хулиганье местное все время на "Хер"
исправляли, пришлось мужу затереть стамеской все после "К", так
с той поры ко мне и прицепилось.
- Ах, Керн значит, Анна, а по отчеству?
- Ой, пошто оно вам? Или у вас все тут на литературе
шизанутые? Этот ваш мастер-фломастер узнал про Анна К. и решил,
что я Анна Каренина, он же Михаил Вронский, вот, мол, и нашел
он свою судьбу. И вечерами меня букетами цветов пугал, и мужу
морду бил, спасу от него не было. Особенно страшно становилось,
когда я на дачу ехать собиралась, он все думал, что я от любви
под поезд сигану, и кидался меня от вагона оттаскивать.
Стыдища. А потом пришли какие-то мальчики и принесли вот голову
эту и записку последнюю.
- А можно... позволите записочку лицезреть?
- Неа, ее кровянка так загадила, что пришлось выкинуть за
ненадобностью.
- Да, дела... Но зачем мне его голова тут? В морг ее
нужно или на экспертизу... У меня и холодильника нет. Ко мне-то
зачем?
- К вам зачем? - слегка удивилась жизнерадостная особа,
- А вот зачем: хоть режьте, больше так жить не могу! Пока не
глянете, нет ли у вас чего на меня в досье, не уйду!
Last-modified: Thu, 18-Jun-98 17:04:06 GMT
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
люблю, так как они норовят меня напостой убедить верить в
книжки, которые были написаны пару веков назад.
- Каких пару, ты о чем?
- Ну я огульно выразился, больше, чем пару, конечно.
Книжки славные, но они, как бы это, научно-популярные, то бишь
для всех. Чтобы и идиот тупорылый в них въехал, и светоч
профессор. Поэтому там истины опопсованы. Я не могу верить в
то, что написано не мной, хрен знает когда, человеком, который
меня в глаза не видел, не могу.
- Ты еретик, выходит, - вздохнула Маргарита.
- Э, нет! Я и атеистов не жалую. От них тот же запах:
верь мне, бога нет, верь мне! Теперь я должен верить им, а не
книжке, какого знойного хрена, спрашивается?
- Так что, ты человек без веры?
- У меня есть свой собственный свод канонов, которым я
свято следую, они может и более строгие, нежели религиозные, но
и не без изъянов. Я не задумываясь убью того, кто причинит боль
моим близким!
- Да, тут христианские причиндалы и рядом не валялись.
ОН-то сказал, что худший твой враг - домашний твой!
- А что плохого, у меня жесткая градация людей: сначала
мои родители, потом моя любовь, потом мои кореша, потом мои
"покойные" подруги, потом знакомые, потом враги.
- Значит, для тебя родители важнее любимой женщины,
которая, в свою очередь, важнее друзей детства? Я правильно
поняла?
- Абсолям!
- А позволь поинтересоваться, почему?
- Позволяю. Родители всегда делали и будут делать мне
лишь добро, даже если я неправ, они всегда уверены в моей
правоте. Любимая женщина редко предает, когда она любимая, по
крайней мере не так часто, как друзья детства, и после
расставания она обычна остается более-менее лояльна, и чуства
не остынут типа. Поэтому я экс-подруг ценю больше, чем
знакомых. Друзья - самая опасная категория, они легко
переходят в разряд врагов, при этом они так много знают о тебе,
что бьют сильнее всех врагов вместе взятых. Я хоть и
разговорчивый такой, никогда, слышишь, никогда, в беседе с
друзьями не скажу чего-то, что мне потом может аукнуться.
- Ужас какой, с кем я, какой-то бездушный рационалист.
- Что ты любимая, все мужчины романтики, и я не
исключение. Только романтик может придумать жесткую систему, а
потом еще в нее и верить.
- Так что, Гитлер да Сталин - романтики с большой
дороги?
- Во-первых, они не одного поля ягоды, а во-вторых, я
говорил о людях, а не о животных.
- Как не одного? Не вижу разницы.
- А я вижу, где-то вычитал: Сталин - восточное чудовище,
но от него другого и ждать не приходилось, Гитлер же -
представитель цивилизации, и поэтому более страшен. Когда
чудовище умно, интеллигентено - оно на редкость отвратительно.
- Так по-твоему Гитлер - умничка, а Сталин - придурок,
у которого дебил-кредит с кретин-дебетом не сходится?
- Детка, не горячись! В политике не бывает придурков,
дебилов с кредитами, как ты изволила выразиться. Все они ребята
с головой, которым палец в рот не клади. Если идиот, то голова
его не у него на плечах, а за спиной в виде советников, которых
этот дурик устраивает. Не всегда деньги, но всегда мозги стоят
за политиками. Нет, не было и не будет царя-дурака. Играть,
косить под дурака они могут, а вот быть - вряд ли. И вообще,
знаешь, что такое политическое убийство?
- ?
- Это когда политик заболевает, то зачастую он находит в
себе силы уйти от дел красиво. Он нанимает убийц и те его
убивают, в зависимости от тяжести заболевания с различной
стапенью успешности. Если просто приболел, то ранят, тогда есть
отмазка - мол, я через раз дышу, ибо через вас, избиратели,
пострадал. Ну, а если хана - то "покойся с миром по нитке".
Распутин, Кеннеди, Столыпин, Кинг, Берия, семейство Ганди,
Пальме - за примерами далеко ходить на надо.
- А Берия тут причем, его, вроде, Хрущев того...
- Никого в политике не "того" - заболел, прикинули, что
так красивее. Ему сказали, что из него героя слепят, а людям
позднее объявили, что он Иуда. Кто после этого Иуда, выходит?
Нет в этой жизни случайностей, с богом или без, все людских
ручонок дело!
- Хм, а ведь ты прав. У моих родителей огромная
библиотека. Я всегда старалась читать то, что они не читали,
чтобы потом расспросов не было, как мне понравилось. Так как-то
я прочла Метьюрена "Мельмот скиталец". Не читал?
- Отчего же, конечно читал... Ладно, шутю, не читал, не
слыхал, не видывал, я родом из глухой таежной деревни,
грамотности не обучен.
- Прекрати, я пока не встречала людей, которые бы эту
книжку читали. Это английский роман 16-го или 17-го века.
- Записываю, 16-17-го века. Что, парень два века писал
книжку?
- Ты меня не слушаешь, а зря. Позднее я прочла Хорхе Луис
Борхеса. В предисловии, которых ты не читаешь, я нашла
упоминание ученика Борхеса - Хулио Кортасара. А у Кортасара в
"Игре в классики" во второй части главного героя завут
Тревеллер, что по-английски значит "странник" или "скиталец",
имя, которое Кортасар позаимствовал у Метьюрена, там так
написано. Понял ты, башка, что круг замкнулся? Что кто-то ведет
меня по жизни за ручку? Ты это хоть способен понять?
- Не кипятись, понял, отчего же мне не понять?
- И с тобой так же. В юности я зачитывалась Булгаковым, и
на тебе, у меня теперь свой Мастер появился - ты.
- Я тоже Булгакова люблю, это мой любимый писатель.
- Только не надо! Он любимый писатель у всей нечитающей
русскоговорящей части населения земного шара. Когда ты его в
последний раз читал?
- Давненько, но...
- Ага, в период появления вторичных половых признаков,
когда от любого рассказика про любовь наступал оргазм, да?
- Ну, мальчики по-другому развиваются, не так, как вы,
девочки.
- Да какая разница - мальчики, девочки...
- Действительно, разницы никакой толком...
20. Табор уходит в небо
- Заточил Ян де Ган остру пуку, оседлал боевого пингвина
и повел отряд на Москву. Окружили они город, разложили костры
- и давай уговаривать москвичей сдаться. Те ни в какую. Ну раз
такая непруха, поскакал Ян де Ган впереди колонны штурмовать
вражескую обитель. Скачут они на боевых пингвинах, пуками над
головой машут, а москвичи в них из рогаток со стен Кремля
фигачут, да еще знаешь, что удумали: заворачивают младенцев в
паклю, поджигают и кидают на воинов Ян де Гана сверху. Младенцы
от нечеловеческих мучений начинают несносно орать, пугают
боевых пингвинов, те сбрасывают с седел воинов Ян де Гана, в
общем, шум, гам, неразбериха... Cкажи мне, почему у тебя
спущенка засохшая на волосах?
- У меня, где это?
- Да вот тут, с чего бы это, спрашивается?
- Гмн, сама не знаю, может ветром нанесло, смотри уже и
станцию видно.
- Ты не уходи от ответа, а то потеряешься.
- Ну что ты привязался, ну спущенка, так спущенка, может
и твоя со вчера.
- Нет уж, мою "со вчера" ты смыла, когда душ у Тоньки
принимала.
- Слушай, а ты ревнивец, как я посмотрю. У меня еще и муж
есть.
- Ну и что, у меня тоже есть.
- Как есть? У тебя жена есть?
- Шучу, нет у меня никакой жены. Это я как-то по улице
шел, и на моих глазах южный гость приставал к блондинистой
даме. Она, чтобы от него отвязаться, грозно заявила: "Мужчина,
куда вы, у меня же муж есть!" На что тот спокойно ответил: "Ну
и что? У мэня тожи..."
- Ха-ха-ха! А я как-то шла по улице и своими ушами
слышала, как один малыш, годиков трех от роду, сказал тому, что
постарше: "Ты наглец и пошляк".
- Да, но ты ушла от ответа, откуда дровишки?
- Не скажу, пускай это будет моей маленькой тайной. Ну
что ты надулся? Хорошо, поверь мне, что ты узнаешь правду, и
очень скоро.
* * *
Они стояли на платформе, болтая и веселясь, будто ничего
не произошло и ничего не ожидалось, но какое-то напряжение в
его мышцах, да ее нервные улыбки выделяли нашу парочку из общей
кипящей массы.
Когда мимо станции проносился скорый поезд, сверху, как
будто с крыши здания кассы, метнулась черная тень и толкнула
девушку под накатывающийся локомотив. Девушка, стараясь устоять
на ногах, попыталась ухватиться за стоящего рядом мужчину,
который в свою очередь выйдя из равновесия, штопором начал
падать на нее. В ужасе, она изловчилась и прокинула массивное
тело мимо себя, продемонстрировав филигранное владение
тай-кван-до. Мужчина упал на рельсы за секунду до того момента,
когда с диким ревом по ним пробежал железный мамонт 20-го века.
Голова мужчины подпрыгнула мячиком, выкатилась на перрон,
женщина сняла с плеч белый оренбургский платок, завернула в
него голову и на глазах удивленно-напуганной толпы стала мило
лыбиться и повторять как молитву: "Главное всегда улыбаться,
главное всегда улыбаться"... Тут же к ней подошел высокий
мужчина в белых одеждах без намека обуви на ногах. Он смачно
поцеловал подругу в посиневшие от стужи губы, отрывисто хлопнул
ее по заднице, а затем парочка премедленно удалилась.
21. Очко
- Здравствуйте, господин старший капитан.
- О, да вы и в званиях рабираетесь.
- А как же, все-таки папа - кадровый военный.
- Так что у вас, позвольте поинтересоваться?
- Вот, - сказала пухленькая хохотушка с губками
бантиком, и выставила грязную, потертую хозяйственную сумку на
стол.
- И что там?
- Что-что, голова конечно, вашего предшественника.
- Мастера, что-ли?
- Не знаю я про мастера-швастера, а то, что он меня
утомил своими домогательствами, вот это я знаю.
- Так, рассказывайте, гражданочка, как все у вас было, -
недоверчиво глянул старший лейтенант на прихохатывавшую
толстушку. - Да, а зовут вас как?
- К. меня зовут.
- ?
- Ка, Ка, чего тут непонятного, а вообще я Анна Керн. Но
в подъезде на табличке хулиганье местное все время на "Хер"
исправляли, пришлось мужу затереть стамеской все после "К", так
с той поры ко мне и прицепилось.
- Ах, Керн значит, Анна, а по отчеству?
- Ой, пошто оно вам? Или у вас все тут на литературе
шизанутые? Этот ваш мастер-фломастер узнал про Анна К. и решил,
что я Анна Каренина, он же Михаил Вронский, вот, мол, и нашел
он свою судьбу. И вечерами меня букетами цветов пугал, и мужу
морду бил, спасу от него не было. Особенно страшно становилось,
когда я на дачу ехать собиралась, он все думал, что я от любви
под поезд сигану, и кидался меня от вагона оттаскивать.
Стыдища. А потом пришли какие-то мальчики и принесли вот голову
эту и записку последнюю.
- А можно... позволите записочку лицезреть?
- Неа, ее кровянка так загадила, что пришлось выкинуть за
ненадобностью.
- Да, дела... Но зачем мне его голова тут? В морг ее
нужно или на экспертизу... У меня и холодильника нет. Ко мне-то
зачем?
- К вам зачем? - слегка удивилась жизнерадостная особа,
- А вот зачем: хоть режьте, больше так жить не могу! Пока не
глянете, нет ли у вас чего на меня в досье, не уйду!
Last-modified: Thu, 18-Jun-98 17:04:06 GMT
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11