— Кому мы будем показывать это? — спросил Александр Иванович.

— Богам, мой брат, — ответил Миша Оно загадочно. — Мы должны показать, насколько мы внутренне сильны; ничто не может изменить нас. Если мы хотим огня — будет огонь!

— Хорошо, — сказал Александр Иванович и пошел за хворостом.
В глубине джунглей раздавались страшные вопли диких зверей, терзающих слабые созданья. Мир был таким, каким его можно было представить. Вышел Александр Иванович, положил палки на почву и зажег.
— Да здравствует костер нашей дружбы! — сказал Миша Оно, прыгая через огонь.
Александр Иванович ел банан и умилялся радости Миши Оно, наслаждающегося теплым воздухом, светом и горящим огнем.
— Здесь не хуже, чем там, — сказал Миша абсолютно серьезно. — Можно сказать, что эта часть мира равна той, а можно сказать, что это одно и то же. Можно сказать, что они одинаковы и различаются только частностями, которыми можно пренебречь. Но я люблю их с равной силой; я не отдам предпочтение той или другой. В каждой из них есть что-то свое; есть некая личная, ни на что не похожая прелесть; есть какое-то уникальное своеобразие, окрашивающее данную реальность в ее исключительный и неповторимый тон. Я люблю эти отличия, я вообще люблю непохожесть, и поэтому я счастлив сейчас находиться здесь с тобой.

— Я согласен, — сказал Александр Иванович. — Я хотел бы сказать то же самое, но ты уже сказал это.

— Это хорошо, — прошептал Миша и тоже начал есть банан.
Где-то в джунглях слышались аппетитные чавкающие звуки трапезы хищника, поймавшего антилопу. В противоположной стороне ревел другой хищник, и этот рев гипнотизировал, и хотелось лечь в яму, словно для смерти, или для укрытия от бомб, и не думать ни о чем, и ничего не хотеть — только дрожать, радуясь экзистенциальной наполненности момента и близости страха и гибели, а также восторженно ощущая свою истинную звериность в качестве сущности и свое желание быть царем зверей. Жара превращалась в духовное понятие; мозги под воздействием температуры производили ленивое и тупое, но в то же время очень чуткое и жестокое состояние; и было интересно жить посреди живности и растений, будучи голым и открытым для солнца и вражеских стрел, и считать себя кем-то иным, имеющим другую задачу и происхождение, и не принадлежащим к природе, к народу или к духам этих мест.
Тут неожиданно из джунглей выбежали воины диких племен, и внимание Миши Оно было немедленно привлечено угрозой настоящей для него жизни. Александр Иванович сразу упал головой в песок, не в силах смотреть на острый кончик стрелы, направленный на него, и начал копать яму, словно это имело смысл.
— Кто вы? — спросил Миша на своем языке. Туземцы ответили четырьмя длинными словами и подошли ближе. Они были очень красивы; их кожа сияла словно деревянная поверхность рояля; их лица были раскрашены в белые и лиловые цвета, их зубы сверкали, как качественная бижутерия, а их глаза были истинно злы и бескомпромиссны и вызывали настоящее уважение к этому народу и его стране.
Один из милых дикарей подошел к Мише Оно, посмотрел ему прямо в лицо и неожиданно влепил ему звонкую, сильную пощечину. Миша пошатнулся, но ничего не ответил. Тогда десять высоких негров бросились на Мишу с Александром Ивановичем, связали их и быстро увели с собой.
— Что это значит?! — плачуще спросил Александр Иванович.

— Молчите, готовимся к худшему, — ответил Оно.

— Объясни мне, Мишенька, что делать! — сказал Александр Иванович. — Я же воспитал тебя, водил гулять в сад, показывал корабли… Неужели это все? Помнишь ли ты свое детство, мою молодость, меня? Я учил тебя языкам, геометрии, основам мироздания… Неужели я сейчас умру — такой чистый, свежий, благополучный?..

— Заткнись, дерьмо, — сказал Миша, запоминая дорогу, по которой их вели. — Мне надоела твоя страсть к явленным вещам, и особенно к собственной нынешней структуре. Нельзя зацикливаться на экзистенции: в этом случае мир предстанет некоей двумерной системой, эдакой неограниченной осью абсцисс и — никакого верха и низа. Грубо говоря, ты будешь всю дорогу рефлектировать и, возможно, онанировать на собственное детство, отрочество или старость, и никогда не узнаешь, что существует еще и игрек, а то и зет к известным тебе плюсам и минусам. Вот сейчас ты, Шура, в минусе, но это прекрасно. Ты можешь подняться над этим, и тогда даже отрезание полового члена тебе не страшно. Желаю удачи.

— Вы тысячу раз правы, Миша! — воскликнул Александр Иванович, пытаясь хлопнуть в ладоши, но оковы этого не позволили. — Простите мне мою слабость, я заигрался в жизнь, а на самом деле это все это — тьфу.
В это время какой-то злой туземец размахнулся и сильно ударил Александра Ивановича по морде.
— Ох, — сказал тот и понял, что ему выбили зуб.

— Не надо, больше болтать, — раздраженно проговорил Миша Оно. — А то они прикончат нас прямо тут.
В это время другой туземец ударил Мишу по черепу, и Миша чуть было не откусил себе язык от неожиданности. Но все было прекрасно. Были чудесные жестокие черные туземцы, и была жуткая жара и джунгли с колючками и призраки зверей и их жертв. И непонятный, какой-то иной запах пронизывал атмосферу, и впереди была встреча с вождем.
— Чудесно! — крикнул Миша Оно и улыбнулся туземцу так, словно перед ним был северный шаман.
И они шли вперед и вперед, и джунгли преграждали им путь, и туземцы рубили заросли своими мечами и кричали победительные красивые слова. Через какое-то время они пришли на поляну, на которой стояли хижины и сидели задумчивые черные старцы, и пять разукрашенных богатых туземцев вышли встречать их.
Один из этих туземцев был очень красивым мужчиной и носил кольца в носу. Все остальные о чем-то долго говорили на своем языке.
— Нас будут жечь, — довольно сообщил Миша Оно.

— Откуда вы знаете?

— Обычно они жгут таких как мы, а потом едят съедобные части,

— Проклятье! — крикнул Александр Иванович, потупив взор.

— Это чудесно, — сказал Миша Оно.
Пять туземцев взяли их и повели с собой. Потом их втолкнули в большую соломенную хижину, и они увидели сидящего в центре по-турецки важного и степенного вождя; он был прелестного шоколадного цвета, глаза его горели умным огнем и пониманием всех тайн, и три наложницы, словно пушистые кошки, нежно шебуршились и ласкались у его мускулистых ног. Дверь закрылась. отрезав обратный путь. Все остальные туземцы остались вне этой хижины, оставив внутри только вождя, пленников и милых девушек. Вождь смотрел в никуда, словно в будущее, как будто его совсем не волновала реальная действительность.
— Добро пожаловать, — вдруг неожиданно сказал вождь на понятном языке. — Вы, наверное не ожидали услышать членораздельную речь, господа? Между тем, я окончил университет в Ндудумбе и стажировался в Ндадамбе, поэтому могу составить вам компанию для бесед и для чашки чая. Меня даже зовут по-вашему — Андрей Уинстон-Смит… Очень люблю почитать в тиши томик Федорова… Извините, если мой сброд доставил вам излишние волнения; я постоянно борюсь с их бескультурьем и низостью; но ведь это дикари, их не переучишь, вы понимаете… Обезьяны, да и только. Впрочем, садитесь, господа, могу предложить вам чай и алкогольный напиток.

— Спасибо, мы не пьем! — гордо сказал Александр Иванович.

— А я вот не откажусь, — воскликнул Миша Оно, садясь на земляной пол. — И еще я хотел бы сигару…

— Не курю, — сказал вождь, погладив мочку уха одной из туземок. — Могу вам дать только наркотическую траву, но тогда вы будете не в состоянии поддерживать беседу ближайшие два дня.

— Спасибо, не употребляю! — надменно ответил Миша Оно.

— Дорогие девочки, налейте господину Оно алкогольного напитка, — вкрадчиво проговорил вождь, ущипнув одну из туземок за щеку. — Ему надо немного расслабиться перед нашими делами.

— Откуда вы знаете мою фамилию?! — гневно спросил Миша. — У меня нет татуировки, или документов, на которых она бы могла быть написана!..

— Это мое дело, — сказал вождь. — Пусть это умрет вместе со мной. Вы позволите?

—Нет! — крикнул Оно.

—А мне плевать, — надменно сказал вождь, взяв в руки стакан с напитком.
Миша Оно тоже взял стакан и быстро выпил его, не глядя на вождя. Вождь сделал маленький глоток и иронично посмотрел в прямые и честные глаза Оно.
— Итак, друзья, — сказал вождь. — Перехожу к делу. У меня есть к вам несколько вопросов, на которые я бы хотел услышать ответ. Если я его услышу — тогда все в кайф. и мы будем трахать этих баб и вообще развлекаться, а если нет, то я вас повешу на рассвете.

— Да что вы! — воскликнул Александр Иванович. — Как вам не стыдно!..

— Долг меня вынуждает. — сказал вождь, улыбнувшись.

— Вешай меня, негодяй, — сказал Александр Иванович. — Ты не добьешься от меня ни слова!..

— Какой ваш первый вопрос? — подобострастно спросил Миша Оно.

— Мой первый вопрос будет простым, — сказал вождь. — Кто вы? Назовите ваши имена и ваших родителей.

— Это сколько угодно. Меня зовут Миша Оно, я сын Лао и Яковлева.

— Это правда?

— Сущая правда.

— У меня есть другие сведения. Мне известно, что ты — сын Артема и Антонины Коваленко.

— Это все равно!

— Не думаю. И потом: Яковлева или Иаковлева?

— Это все равно!

— Нет уж; это не все равно; между ними большая разница. И потом: кем тебе приходится Аркадий Верия?

— Я не знаком с ним.

— Врешь, негодяй! — крикнул вождь, вставая в полный рост. — Твоя мамочка прикончила его только потому, что он любил…

— Кого любил?

— Я не скажу кого. Но меня он любил. Ладно, оставим это.

— Как зовут вас? — обратился вождь к Александру Ивановичу.

— Я отказываюсь отвечать на все ваши вопросы! — гневно сказал Александр Иванович, потом повернулся к Мише Оно, плюнул ему в лицо и медленно проговорил: — Предатель.

— Каков гад, — усмехнулся вождь. — Если он вам мешает, я прикажу его убрать отсюда…

—Да, так будет лучше… — сказал Миша, вытирая слюну.

— Ко мне! — крикнул вождь.
Пять злых туземцев вбежали в комнату, открыв предварительно дверь.
— Убрать вот этого и дать ему… Впрочем, вы понимаете. Туземцы быстро взяли в охапку упирающегося Александра Ивановича и вынесли его из хижины.

— Будь проклят! — только и успел крикнуть бедняга. Дверь закрылась.

— Продолжим наши беседы, — хмуро сказал вождь. — Расскажите, с какой целью вы оказались здесь?

— Здесь я оказался для того, чтобы проникнуть в мир иной.

— В какой?

— Я не смогу вам этого объяснить, это очень сложно, и у вас заболит голова.

— Хорошо. — сказал вождь. — Что вы хотите?

— Я хочу вот эту курчавую, — сказал Миша Оно, показывая на туземку.

— Только не ее!

— Тогда вот эту.

— Берите.
Миша Оно встал и подошел к девушке. Он улыбнулся ей тепло и доверительно. Он положил ей руки на плечи, и она легла на пол, готовая к любви. Миша снял штаны и трусы и лег на туземку, не стесняясь никого.
— Вы, наверное, не поверите, — сказал он, обращаясь к вождю. — Но я еще никогда в жизни не делал этого.

— Завидую вашему открытию, — усмехнулся вождь. И вот девственный орган Миши Оно достиг противоположных себе пределов. Нежная туземка снисходительно улыбнулась, глядя в обезображенное удовольствием и нервностью лицо Миши в то время, как он неумело совершал свое первое любовное деяние. Глаза его сомкнулись, руки сжимали землю пола, и туловище пружинисто раскачивалось туда-сюда.

— Ox! — сказала туземка, закрыла глаза и отдалась происходящему полностью.
Миша готов был пробуравить весь женский организм, он уже не ощущал стыда; только теплое, влажное тело вместе с его телом, и только лицо, прислоненное к его лицу. Время обратилось в вечность — он не мог этого прекратить.
— Ты — чудо, — сказал вождь, погладив Мишу по голове. — Я тоже тебя хочу. Я следующий.
Миша не слышал ничего, а только работал на себя и на свою напарницу. Она визжала и сжимала свои ногти на Мишиных плечах, и словно сопротивлялась подавляющему ее удовольствию; и это была как будто война, а не союз, и Миша словно бросал ей вызов и сражался с ней на рапирах и повергал ее на землю, чтобы царить над ней и быть ее истинным хозяином и богом. Свет вспыхивал и гас перед глазами любовников, и все перестало иметь смысл; мир рассыпался на составные части и только физиологическая радость в этот момент была единственной связью субъекта и объекта. Через вечность наступил сияющий пик любовной вершины и Миша Оно почему-то сказал:
— Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

— Все бы хотели его остановить, — понимающе произнес вождь.
Миша закончил свое становление мужчиной и откатился от ошарашенной туземки в глубоком удовлетворении.
— Подай мне кружку алкогольного напитка! — сказал Миша Оно, обращаясь к вождю, как к слуге.

— Сейчас, — ответил вождь. — Ты мне сперва скажи, какова все-таки ваша задача? Что вы должны сделать, какое у вас задание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40