Сергей
почувствовал неладное. Морщась, опираясь на правую руку, он с трудом сел.
- Где Сильвен?
Дима отвел глаза. По лицу Лилиан катились слезы. Сжав зубы, Сергей
встал. Дно узкой щели, в которую они упали, круто снижалось. Далеко внизу,
метрах в ста, Сергей увидел разожженный маленький костер, слабо освещавший
обломки планера. Шатаясь, он медленно побрел туда. Аэлиндин догнал его и
молча подставил плечо.
Разбитый планер, топорщась перьями, до жути походил на труп
чудовищной птицы. Рядом с ним, у костра, лежала Сильвен. Ее лицо было
таким же бесстрастным, холодным и неприступным, как тогда, на Эрессеа,
когда он впервые увидел ее.
Сергей словно сквозь сон слышал голос Димы. Их всех спасло то, что
здесь был такой крутой склон. Когда обломился хвост, планер все-таки
потерял управляемость, но не врезался носом в землю, а практически сел на
брюхо, сломав лишь левое крыло. Все, кроме Сергея, удержались в гондоле и,
в общем, отделались синяками, и только Сильвен ударило в висок обломком
крыла.
Глядя на ее лицо, Сергей чувствовал, что больше не хочет бороться с
болью и подступающей тьмой, но с каждым вдохом словно раскаленный прут
прижимался к его боку и выдергивал его из омута милосердного забвения.
Наверное, кроме руки, у него еще были сломаны ребра. Аэлиндин не рискнул
стаскивать узкую кольчугу и туго перебинтовал его руку и грудь прямо
поверх нее. Сергей отнесся к этому безразлично, он перешел какую-то грань
усталости, горя и чувства вины, и ему стало все равно.
В сумке Аэлиндина, как всегда, был большой запас целебных трав, но
почти не оказалось воды. Самая большая фляга осталась в сумке
Глорфиндейла. Немного воды еще оставалось у Сергея и Димы, а в котомках
Лилиан и Аэлиндина нашлось несколько горстей орехов еще из леса перед
Валмаром. Они ничем не успели запастись у Вингриля, и почти все остатки
своих припасов доели в тоннеле под Таниквэтиль. Казалось, с тех пор прошел
год. Теперь они оказались на дне пропасти в Южных Пелорах почти без пищи и
воды.
Все-таки Аэлиндин заварил какую-то травку и дал Сергею выпить настой.
Боль сразу уменьшилась, на него навалились усталость и слабость, и Сергей
провалился в спасительный сон.
Когда он проснулся, было все так же темно. Далеко вверху на небе,
таком же черном, как стенки ущелья, виднелось несколько безразличных
звезд. Рядом с ним у погасшего костра сидел Аэлиндин. Сергей
пошевельнулся, и притихшая было боль снова вцепилась в него. Аэлиндин
сразу повернулся к нему, и, опираясь на его руку, Сергей с трудом сел.
- Все еще ночь?
- Нет, - Аэлиндин показал рукой в верхний конец ущелья, где чуть
виднелся освещенный солнцем ледовый пик. - Уже утро, но щель слишком узка.
Это виден Хиарментир, ущелье спускается по направлению от пика на
юго-восток.
- Откуда ты знаешь?
- У меня остался форантир Вингриля, он дал мне его, когда мы искали
ход под Таниквэтиль.
К ним подошли Дима и Лилиан.
- Сергей, ты проснулся? Ты сможешь идти?
- Куда? - безразлично спросил Сергей.
- Вниз. По идее, эта щель должна вывести нас к морю. Во всяком
случае, вверх нам точно не надо.
- Мы не можем оставаться здесь долго, - виноватым голосом сказала
Лилиан. - Без воды...
Больше всего Сергею хотелось снова лечь, закрыть глаза и остаться
здесь навсегда, но он уже достаточно очнулся, чтобы не дать заметить этого
остальным.
- Я смогу идти.
Сжав зубы, он встал - и увидел под крылом разбитого планера свежий
курган из камней. Они похоронили Сильвен без него. Пошатываясь, Сергей
подошел к могиле.
Может быть, для Сильвен было бы лучше с улыбкой уснуть в Лориэне, так
и не познав ни горя, ни счастья? Или вот так глупо погибнуть, только
научившись радоваться жизни? Была ли это злая насмешка судьбы или его
вина? Мысли путались, и он не находил ответов. Он только ясно понимал, что
здесь, в этом мрачном ущелье, куда заглядывают лишь звезды, под крылом
удивительной мертвой птицы навсегда останется частица его души. Прощай,
Снежная Королева. Он повернулся и пошел к друзьям, молча ждавшим в
отдалении.
Они направились вниз по ущелью. Сергей не мог идти быстро, у него
начался жар, и он плелся в полубреду, опираясь на плечо Аэлиндина или
Димы. Голода он не чувствовал, навряд ли он сейчас смог бы есть, даже если
бы было что, но от жажды страдал больше других. Воду приходилось
экономить, они позволяли себе лишь по глотку в несколько часов.
Из-за этого черного неба невозможно было оценить, как далеко
протянулось ущелье и чем оно вообще кончается. Они уже приспособились идти
в темноте и больше не зажигали факелов, в расселине особенно нечему было
гореть. Лишь изредка попадались сухие ветки и мусор, видимо, занесенные
сюда ветром. Аэлиндин, видевший в темноте лучше всех, подбирал их и нес с
собой, чтобы разводить костерки на привалах.
Здесь день не отличался от ночи, и они шли, пока могли двигаться,
давая себе отдохнуть лишь по два-три часа. Ущелье все тянулось и тянулось,
прямое и узкое, как ножевая рана в теле земли. Его стенки становились все
выше, уклон дна был все так же крут, и, казалось, они спускаются к центру
Земли. Но они спешили, тратя последние силы и капли воды, к тому
неведомому, что ждало их впереди.
К концу вторых суток кончилась вода. А на следующее утро стало ясно,
что их безнадежный поход тоже окончен. Ущелье уперлось в отвесную гладкую
стенку, по которой не смог бы забраться даже Аэлиндин, не говоря уж о
Сергее. Измученные путники молча рухнули на землю у ее подножия. Ни у кого
уже не было сил даже что-либо комментировать. Но Аэлиндин, посидев
немного, встал и принялся раскладывать костер. Люди безразлично следили за
ним.
Все-таки эльф оказался прав. Веселые язычки огня разогнали темноту и
чуть рассеяли черную пелену отчаяния. Друзья оживились, придвинулись,
протянули к огню продрогшие руки. Дима, закинув голову, посмотрел вверх,
где над безнадежно далеким краем ущелья ровно сияла невозмутимая звезда.
- Да, глубоко же мы забрались. Уверен, что мы уже ниже уровня моря.
Пока мы не уперлись в тупик, я готов был поверить, что эта щель ведет
прямиком в преисподнюю. - Он произнес это слово по-русски. - Аэлиндин, у
эльфов есть преисподняя?
- Что это такое?
- Это место наказания душ людей, совершавших при жизни дурные
поступки, - объяснила Лилиан. - В нее многие верят на Земле.
- Нет, - покачал головой Аэлиндин. - У нас чертоги Мандоса уравнивают
всех, и правых, и виноватых. Скорее я бы поверил, что мы в том самое
ущелье, в котором некогда пряталась Унголианта.
- Кто такая Унголианта? - спросил Дима.
- О ней поется в одной из древнейших песен, Алдудэниэ, Плаче по
Древам Валинора.
- По Древам? - удивилась Лилиан. - Ты не рассказывал нам об этом.
- Эльфы верят, что еще до того, как были созданы Солнце и Луна, свет
в Валиноре давали два священных Дерева, росших в Валмаре. Но Моргот
замыслил погубить их и погрузить мир во Мрак. И в этом ему помогла
Унголианта, порождение Тьмы, имевшая облик огромного паука и питавшаяся
светом. Она жила в глубоком и темном ущелье в Аватаре, пустынном краю на
юго-востоке Амана, за Пелорами. Но когда Моргот обратился к ее помощи,
Унголианта по своей паутине поднялась из ущелья на вершину Хиарментира, и
подняла Моргота за собой. Так смог он преодолеть неприступные стены Пелор,
проникнуть в Лотаурэндор и напасть на Валмар. - Аэлиндин запнулся. - Лучше
я вам спою об этом. Все равно мне самому лучше не рассказать.
Он тихо запел пронзительно печальную балладу, плач, наполненный
скорбью по ушедшей красоте и свету. Песня так жутко соответствовала этому
мрачному месту, что у Сергея мороз прошел по спине. Ему вдруг показалось,
что не только они вчетвером обречены погибнуть в этой черной дыре, но и
весь мир, действительно, навсегда лишился света и тепла. Он поднял глаза,
и вдруг почувствовал облегчение - далеко-далеко впереди, словно особенно
яркая звездочка на фоне черного неба, сиял освещенный утренним солнцем
кончик пика Хиарментир.
Аэлиндин закончил, но жалобные отзвуки еще долго затихали, отражаясь
от стен ущелья.
- Да, веселенькая песенка, - помолчав, сказал Дима. - Однако,
Аэлиндин заметил верно, если Унголианта существовала, эта нора ей бы
определенно подошла. И в Аватаре, и ущелье темное, и, вон, смотрите,
Хиарментир под рукой. Может, если поискать, и паутина найдется?
Дима, как всегда, пытался пошутить, но Аэлиндин его не понял. Он
послушно встал, поднял горящую ветку и принялся внимательно осматривать
стенки ущелья. Лилиан вздохнула.
- Боюсь, друзья мои, если какая паутина и осталась, то, скорее, на
том конце ущелья. Но нам туда уже не дойти.
- Ойе, посмотрите-ка! - вскрикнул Аэлиндин. - Здесь уже кто-то был.
Дима и Лилиан вскочили. Эльф осветил участок перегородившей ущелье
скалы прямо у них над головой. На гладкой поверхности был ясно виден
рисунок, руна, выбитая в камне.
- Это знак Валаров, - удивленно сказал Аэлиндин. - Кто мог его здесь
оставить?
Сергей слушал их, не в силах подняться.
- Я уже где-то видел его, - задумчиво протянул Дима.
- Конечно, - подтвердил Аэлиндин. - Мы видели этот знак в храме
Манвэ, на дверях Овального Зала.
- А я что-то похожее видела и раньше, - вдруг вспомнила Лилиан. -
Если убрать звезду, то получится символ, который часто встречается на
древних египетских изображениях.
Сергей, все-таки заинтересовавшись, тяжело встал и подошел к скале.
Рисунок изображал многолучевую звезду в верхнем фокусе вертикального
овала. Снизу к овалу примыкало нечто вроде недорисованного креста. Где-то
он тоже видел это изображение, не только в храме Манвэ.
- Не знаю, как насчет Египта, - говорил тем временем Дима, - но, если
звезду не убирать, это скорее похоже на планету на орбите.
- В форме креста? - удивилась Лилиан.
- О чем вы говорите? - не понял Аэлиндин.
Как это ни было странно в их катастрофическом положении, Дима хриплым
от жажды голосом принялся с увлечением объяснять эльфу принцип всемирного
тяготения и законы Кеплера. Сергей невольно улыбнулся и вдруг вспомнил,
где сотни раз видел этот рисунок - на лезвии своего меча.
Будто созвучные струны, попавшие в резонанс, дрогнули в его сознании.
Пирамиды, храм Манвэ, клинок... Еще не до конца оформив мысль, Сергей
отодвинул в сторону Диму, прервав его на полуслове, и вытащил меч. Он
ткнул острием в рисунок. Ничего не произошло.
- Сергей, - тихо позвала за спиной Лилиан.
Он обернулся, увидел их лица и криво усмехнулся.
- Не волнуйтесь, я еще не тронулся. Просто пришла в голову одна
мысль. - Продолжая говорить, он начал медленно водить острием клинка
вокруг рисунка, все расширяя круги. - Вы помните, как я открыл ту дверь за
гобеленом?
- Поддел ее мечом? - неуверенно произнес Дима.
- Нет, не поддел. Я просто коснулся замка лезвием. До сих пор у меня
как-то не было возможности это обдумать, но сейчас я вспомнил слова
Глорфиндейла. Помните, он говорил, что на мече - открывающие чары.
- Чары? - изумился Дима. - Сергей! Ты серьезно...
Он не успел договорить. Скалу перед ними внезапно прорезали трещины,
стремительно расширившиеся, и огромные каменные двери, даже не двери, а
ворота, беззвучно распахнулись. В ущелье вырвался сноп мягкого золотистого
света. Сергей единственный ожидал этого. Держа в здоровой руке обнаженный
клинок, он, не раздумывая, ступил на блестящие, нежно-розовые мраморные
плиты пола и удивленно обернулся к друзьям.
Дима вышел из оцепенения и бросился поднимать котомки. Аэлиндин кинул
догорающий факел в костер и забрал оставшиеся сухие ветки. Когда они все
пересекли линию дверей, ворота начали медленно закрываться. Лилиан
испуганно оглянулась, но Аэлиндин покачал головой:
- Нам туда незачем возвращаться.
Ворота сомкнулись. Несколько минут друзья молча стояли, оглядываясь.
Они оказались в большом куполообразном мраморном зале. Он был освещен
мягким рассеянным светом из непонятного источника. Казалось, что светится
сам воздух. Напротив ворот в стене чернело широкое отверстие неосвещенного
коридора. В помещении был пусто, на стенах и куполе ни картин, ни
украшений, кроме самого изысканно подобранного по цвету и рисунку
полированного мрамора. Зал был красив, но, скорее, красотой естественной
карстовой пещеры, чем архитектурного сооружения.
- Что-то не похоже это на логово Унголианты, - задумчиво сказал Дима.
- Да, слишком светло и чисто, - подтвердил Аэлиндин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28